Sixteen tons

***

— Бля, бежим! — не выдержав наплыва эмоций, только и успел вскрикнуть Джерард, скоро перескакивая через невысокую перегородку в соседнюю, пустующую во время антракта ложу амфитеатра, и тут же присаживаясь. И эти скорые, суетливые движения словно стали предвестником выстрела, когда резкий брязчащий звук ознаменовал конец жизни ещё секунду назад элегантного плафона. Судорожно соображая и прикидывая пути к отступлению, юноша взглянул на стоящего рядом мистера Айеро. Лицо второго на первый взгляд было пропитано тяжёлым спокойствием и равнодушием, но мелкие, казалось, нервные движения уголка его губ уж слишком явно указывали то ли на злобу, то ли на предвкушение. И в тот момент сидящий за невысокой перегородкой проклинал момент, когда вновь вошёл в здание театра, когда вышел на улицу к машине в Бруклине, но больше всего — злосчастный щелчок замков на входах в зал и ложи.

***

Но мы с вами, дорогой читатель, вернёмся немного назад, примерно к пятому часу вечера, когда на порог поместья заявился нежданный гость, хотя подобное обращение будет не совсем корректно, ибо по большому счёту героя нашего ожидали, да и гостем он вовсе не был, но и первое изречение будет так же не полностью достоверным, ибо мистер Айеро многим надеялся, что стоящего в дверях юношу, который к его большому удивлению сиял привычно наглой улыбкой, сегодня не увидит. Тишина, опустившаяся на комнату, не то чтобы была неловкой, скорее находившиеся в ней старались не поддаться поглощающим их эмоциям. Герцогиня, коей с детства насаждали дворцовый этикет, не испытывала больших трудностей в том, чтобы сдержать смех и изумление. Хозяин же дома испытывал совершенно противоположную эмоцию, он был в ярости, даже не так — он был откровенно и, даже пусть слово и будет немногим пошловатым, взбешён. Скоро сообразив, он, дабы не упасть в глазах своей гостьи, что, впрочем, было фактически невозможно, вышел из-за стола, коротко отклоняясь и извиняясь перед девушкой. Нервно кивнув головой людям, что стояли подле Джерарда, он удалился, следом увели и юношу, но через дверь, противоположную той, в которой удалился хозяин дома. Пронаблюдав весь этот комичный фарс, девушка лишь коротко улыбнулась, прокомментировав скорее себе: — Все интереснее и интереснее. — Словно оставшись довольной своим суждением, она принялась за новую чашку кофе, что только поднесли. Но насладиться ароматным напитком ей не удалось, ведь из-за двери явился юноша, что не так давно имел честь стать её собеседником, опасливо глядя по сторонам, он вошёл в комнату, прошептав: — Простите, мне право очень стыдно просить вашей милости, но… — Он помедлил. — Ведь он его убьёт. На что девушка, только помешивая напиток в тонком фарфоре, отметила: — Ты правда так думаешь? — Хмыкнув, уточнила она, после отмечая: — Я вмешаюсь, но явно не чтобы спасти одного идиота, — она помедлила, после продолжая, закатив глаза. — И точно не чтобы успокаивать другого. — Я не совсем понимаю. — Понимаешь ли, более чем уверена, порой людей надо просто немного… — Она поправила покосившийся в сахарнице кусок колотой сладости, довершая: — Подтолкнуть. Когда услышала звук падения чего-то тяжёлого. — Так может вы… — неуверенно спросил собеседник. — Да ты погоди, погоди. Кофе ведь надо допить. И в словах Дианы была не только насмешка, а очень важный момент выжидания. Не стоит лезть в эпицентр бури, как мы это говорим, “лезть на рожон” — почти всегда стоит немного обождать, пока волна спадёт, когда первый всплеск постепенно увянет. Потому-то юная особа и не думала являться ближайшие пару минут в кабинет хозяина дома, тем более когда в её руках находился излюбленный напиток.

***

Тщетно пытаясь сохранять хладнокровие, Фрэнк, пусть уже и находясь в поддерживающих его стенах собственного кабинета, закипал, но всё же не позволяя гневу поглотить его полностью, всё мерил квадратуру слишком знакомой комнаты шагами. Он негласно и неведомо для него самого согласился с позицией выжидания его гостьи. И лишь когда посторонние, служащие ему люди, удалились из комнаты, он в одно мгновение, почти радостно улыбаясь, подошёл к юноше, резко ударяя его в район солнечного сплетения. И наконец, имея возможность спокойно выдохнуть, после того, как Джерард, согнувшись и уперевшись одной рукой в пол, несколько долгих для него и таких быстрых для стоящего рядом секунд не мог этого сделать. — Ну что? — судорожно вдыхая, спросил юноша. — Теперь-то отмщён? — Отмщён я буду, когда твой труп растащат по трущобам бездомные собаки. И я бы прямо сейчас пробил твою голову о стол, — но договорить хозяину дома не дали, совершенно нагло перебив. — Повторяешься. — Словно сопереживающе отметил Джерард, поджав губы, и через мгновение, скоро отскакивая от второго удара, он развернулся, глядя на один из стеллажей. — Скажи-ка мне, сучёнок! — он готов был начать длинную тираду, но вовремя остановился, прикоснувшись двумя пальцами к переносице. — Впрочем, это не так важно, можешь считать, что сегодня всё разрешится, мне уж очень нужен человек, которого не жаль отдать в заложники, терять верных людей я не собираюсь. — Очаровательно, собираешься ознаменовать пришествие нового года кусками мозга на театральных стенах? Ну, почему-то я не удивлена, — утвердительно цокнув языком, подытожила девушка, что не так давно невесомыми шагами вошла в комнату. — Диана? — обомлев, спросил мужчина. — А кого ты ещё ждал, апостола Петра? — приподняв бровь в саркастичной, почти театральной манере, спросила девушка. — Впрочем, если я не ошибаюсь, у вас не так много времени на сборы. И между тем, у меня также есть пригласительный, а обсуждать людей в театре без тебя невыносимо скучно, ты ведь знаешь, как меня смешат эти напыщенные индюки, — закатила она глаза, словно в паузе, тем не менее, скоро заканчивая: — Потому поторопитесь. И ещё, друг сердечный, — обратилась она к Фрэнку. — Тебе нужно придумать очаровательную историю о своём восстании из мёртвых. Фрэнк только выдохнул и, посмотрев на юношу, спросил: — Конечно же, но для начала, ведь надо привести в порядок это, — он с отвращением кивнул в сторону Джерарда, что с упоением наблюдал развернувшуюся на подмостках рабочего кабинета сцену. — Не могла бы ты дать пару распоряжений прислуге, вкус ведь у тебя утончённый как ни у кого, но я не уверен, что даже он сможет придать ему человеческий вид. Позже обязательно с меня спросишь. Девушка же только улыбнулась в знак согласия, бросив короткое: “Спрошу, не сомневайся”. И после как-то уж слишком навязчиво стала толкать Джерарда в спину, направляясь в сторону гардеробных комнат.

***

Только белая дверь с растительными элементами, расписанными золотом, захлопнулась, как Диана, упав на мягкий и низкий пуф около туалетного столика, откровенно рассмеялась, после слегка успокоившись, спросила: — Очаровательно! Блеск! Почтенный мистер Уэй, что же произошло, ваш дорогой papá вас продал для… — Она помедлила, раздумывая. — Впрочем, не важно, какого черта тут творится, и главное, что с твоими волосами?! Нет, естественно, слухами земля полнится, я знаю многое, но хотелось бы получить информацию из первых уст. — Что сказать, — так же улыбаясь, ответил собеседник. — Ты даже не догадываешься, насколько это долгая история. И, как ты выразилась, мой дорогой papá ни сном, ни духом о том, что творится. Потому умоляю, будь аккуратнее со словами, потому что или тот, — он указал большим пальцем куда-то назад, имея в виду своего отца, после указав на дверь, он продолжил, — либо этот мне голову снимут. В последующие несколько минут Джерард был увлечён рассказом о том, как последние недели перевернули его жизнь, кратко упомянув и о своих уже достаточно давних знакомствах с ребятами, подпольном баре, и не обделил вниманием важный момент того, почему в театре ему появляться не стоит. В конце рассказа о своих способах заработка, встрече с мистером Айеро и истории о рисунке на его руке, что он рассказывал чуть не плача, он добавил: — Что ещё за претензия на благородство? Все ведь понимают, что будет перестрелка, при чём тут вообще театр и новогодний гала-концерт? Зачем вообще порочить святыню театра?! — Ну, все эти люди держат лицо и пытаются подкреплять статус. Времена меняются, но что-то вечно, потому и выходы в свет всё ещё важны. Скорее всего, вся заварушка начнётся в антракте, всё же в это время обещают салют. Но мне ли тебе рассказывать? Думаю, все работники предупреждены, поверь, это отвратно, но так и есть, двадцатый век, до чего ты нас довёл? Перестрелки в театре, виски в чайниках и проститутки в лучших домах Нью-Йорка. — Красиво, ты всегда умела. Вот это. — Что именно? — Красиво говорить, твой талант пригодился бы в моём ремесле. — Сплюнь, дорогой мой. Лучше думай о том, что тебя ждёт предшествующим вечером. — Ну, закроют в зале, останется две группки, пока остальные будут тихо пить шампанское, обсуждая машины, модные дома и чёртово поло. — Не любишь лошадей? — Не люблю поло! Так вот, почему, когда я ходил в театры с единственной целью уйти на несколько карат богаче, никто не стрелялся, можно было бы знатно преуспеть в этой панике! — Да потому что это редкость, это будет масштабно, газеты завопят. Но всё же, Фрэнк так живёт, ему скучно, вот и всё. И знаешь, ещё тогда, в Милане, когда бедная Виолетта стенала на сцене не столько от приближающейся кончины и предательства, сколько от бинокля, который какой-то ребёнок кинул в неё, да, точно, вот ещё тогда я поняла, что вырастет из тебя что-то… Экстравагантное? Фрэнку смертельно скучно, а ты, я вижу, знатно забавляешь нашего общего знакомца. — Констатировала она, скоро переключаясь, не дав юноше выдать язвительных комментариев о несогласии со своей ролью цирковой собачки. — Что ж, нам нужно изменить тебя до неузнаваемости и немного подрасслабить Фрэнка, что-то он до больного нервный, — закатила глаза она. — Что ты удумала? — Ничего, — пожала плечами девушка. — Только решила позволить себе крохотную шутку, к слову, выбора у тебя нет. — Она встала с пуфа и, указывая на него, приказала: — Садись. — Смотри, чтоб твоя шутка не обернулась во что-то колющее у меня под ребром. — Не обернётся, не стоит недооценивать уважение ко мне, — надменно ответила девушка, выглядывая за дверь, коротко прикрикнув: — Позовите служанок хозяйки.

***

Стрелка часов неумолимо и уверенно приближалась к шести, с каждым новым тиком поглощая уходящие минуты. Меряя шагами собственный кабинет, хозяин дома пребывал в раздумьях и предвкушении встряски, из которой, возможно, выйдут не все. Только вот больше всего его интересовало то, что из-за слишком тщательных приготовлений Дианой юноши они были готовы вот-вот опоздать. Но лишь он успел подумать о том, чтобы поторопить гостей, дверь наконец отворилась, и из-за неё летящей походкой явилась девушка, торжественно объявляя, что сейчас гений её дизайнерской мысли войдёт в комнату. Вслед за ней зашёл Джерард, в совершенно новом образе, увидев который хозяин дома только попятился назад, и, опершись на стол, запрокинул голову назад, протяжно и хрипло прокричав, после чего, обернувшись на Диану, произнёс немой вопрос. — Я объясню, — только и произнесла девушка, подлетая к Джерарду и оправляя меховой ворот чёрной пелерины, комментируя: — Она нужна, чтобы скрыть широкие плечи, шиньон и уложенные подкрученные локоны возле лица. Думаю, тут всё понятно. Ну, бандо, дабы скрыть, что это не его волосы, что дальше? — Она указала на чёрный пояс с круглой жемчужной пряжкой. — Ткань, чтобы утянуть талию, ну и достаточно длинная юбка с драпировками, что идут к верху, платье красное, ибо сочетается с цветом волос, ну, что сказать, туфли чёрные, это классика, ну и нитка жемчуга, по той же причине, перчатки как зимний атрибут. Ю да И прошу восхититься моими знаниями макияжа, хоть и исполняли его милейшие девушки из твоей прислуги. Глухое молчание легло в комнату, вальяжно пробежав по лицам, когда мистер Айеро, казалось, даже немного улыбнувшись, спросил: — Это всё замечательно, но у меня только два вопроса: Первый — это что, вещи Джамии? И второй, Диана, какого черта? Я имел в виду не совсем это. Услышав это, девушка лишь закатила глаза, объясняя: — Первое — да, это её вещи, но учитывая, что твоя милейшая женушка несколько раз ходила в наследной короне, думаю, мне простительно. Ну и второе, тебе нужен тот, кого не жаль отдать в заложники, прошу. Спутницами всегда пытаются надавить. Так что давай, выдвигаемся. — Завершила девушка, выходя в дверь, что ей открыли. Мистер Айеро только протянул Джерарду нож со словами: — Нужно ведь тебе дать хоть какие-то шансы, теперь хоть в задницу себе засунь, это уже не моё дело. — Холодно отметил он, уходя, но всё же юноша уловил интонацию смеха, сквозящую через холодность. Ещё, спотыкаясь в туфлях, что были ему явно узкими, Джерард доковылял до выхода, когда встретился взглядом с иными жителями дома, с которыми свёл уже достаточно короткое знакомство, процедил, направляя на них палец: — Только попробуйте что-то сказать. Когда к нему подлетела Диана, накидывая меховое манто и торопя его к мистеру Айеро, и осмотрев их, отметила: — Не верю. Это Фрэнк, дорогой мой, твоя очаровательная спутница, хоть под руку её возьми. — Услышав это, хозяин дома не предпринял никаких действий, но Джерард, что и так не крепко держался на ногах, был рад ухватиться за хоть кого-то, пусть и одной рукой, от чего мистеру Айеро осталось только тихо прошептать ему: «Убью» и под руку с юношей выйти за пределы дома. Диана ещё какое-то мгновение смотрела на них, подозвала лакея, который помог ей одеть верхнюю одежду, и, запахнув сильнее воротник из шерсти шиншиллы, переглянулась с наблюдающими за всем артистами балета, повторив свои недавние слова: — Подтолкнуть. — И, подмигнув, удалилась.