В лучах солнца. Под мерцанием звёзд.

Все мы погрязли в болоте, но некоторые из нас смотрят на звёзды. Оскар Уайльд.

В очередной раз за день пролистывая чужие страницы инстаграма, Стелла бездумно рассматривает обновления подруг, надеясь хотя бы за таким непримечательным занятием скоротать скучно проводимое время. Она поднимает пустой взгляд вверх, на площадку для спаррингов специалистов, и безразлично смотрит на то, как проведя серию обманных ударов, Ривен опускается на колени и делает короткую подсечку, заставив противника завалиться на спину. Скай проигрывает бой, а явно довольный собой Ривен во все уши внимает скупой похвале еле держащегося на ногах преподавателя. Стелла с трудом сглатывает тугой комок, внезапно вставший в горле, шумно вдыхает через нос чуть больше воздуха, чем обычно, до боли растягивая мышцы грудной клетки, и на мгновение зажмуривает глаза до расплывающейся в мнимой темноте радуги. Телефон, крепче положенного сжатый в нежных ухоженных пальцах, звонко брякает, короткой трелью извещая о только что полученном сообщении, и блондинка переводит на экран уже более заинтересованный взгляд. Кэт пишет что-то о предстоящей вечеринке, о том, как её пригласили на праздник сразу несколько специалистов и феев, и теперь она в глубоком неведении, кого же из них осчастливить своим согласием, и также не забывает добавить, что ей катастрофически нужна помощь с выбором наряда. Принцесса пытается держать лицо, но высокомерное презрение, которое она источает, кажется, всем своим видом, всё равно слишком очевидно. — … может я драматизирую? — Едва доносится до неё голос Ская, когда закончившие тренировочный бой закадычные друзья подходят прямо к ней и садятся рядом на скамейку. — Что думаешь, Стелла? — обращается к ней принц Эраклиона, и девушка запоздало понимает, что упустила нить разговора. — Ты о чём? — тут же интересуется она, вскидывая на растрёпанного парня взгляд. — Сильва… сейчас в норме? — повторяет голубоглазый свой вопрос. На мгновение фея света, старательно не замечая противной поскрёбывающей боли в области сердца, теряется в догадках, какого именно ответа от неё ждут. Хах… Интересно, он действительно надеется, что она знает? — Да, — безразлично-незаинтересованно кидает голубоглазая, уже более охотно возвращая внимание телефону, и быстро строчит по клавиатуре сообщение, предлагая виртуальной собеседнице встретиться сегодня в холле колледжа, за обедом. Там они и поговорят и о вечеринке, и о парнях, и о нарядах. — Доктор Стелла ставит диагноз, не прикладывая усилий, — язвительно гримасничает слева от неё Ривен, кажется, совершенно не удивлённый девичьим равнодушием. Они с другом тут ведут довольно неутешительную беседу о плачевном состоянии одного из директоров Алфеи, которому с каждым днём становится только хуже, и счёт его жизни, кажется, переходит уже не на дни, а какие-то жалкие часы, а этой стерве хоть бы хны! Собственно, чего ещё можно было ожидать от столь строптивой высокомерной принцесски? Может девушка внешне и красива, этого нельзя не признавать, будучи зрячим. Может она и купается в солнечных лучах, сверкая чуть мерцающей светлой кожей, переливающимися в свете дня позолоченными волосами и наигранно-ласковой улыбкой, как какой-нибудь гранёный алмаз, но… Но душа у неё такая же, как у этого самого драгоценного камня: пустая и холодная. Совершенно бесцветная и безвкусная, даже несмотря на всю ту небывалую искристую яркую радугу, что отражается от прозрачной поверхности. Принцесса Солнца и Луны тоже умеет рассеивать свет во всех его правильных формах и тонах, чтобы выгоднее преподнести себя и показать всему миру, какая небывалая красота его ослепляет… Вот только свет этот – лишь очередной способ спрятать ото всех свою собственную гниль. И Ривен кисло морщится от понимания, что одной внешней оболочки всё же мало… Чертовски мало, чтобы быть, каким ни каким, но человеком. — Ты на тренировку или встретимся до вечеринки? — разумно решив не обращать на зарвавшегося наглеца внимания, интересуется Стелла, отложив, наконец, телефон и посмотрев прямо на собеседника. Только теперь, будто следуя её собственному заразительному примеру, уже принц не обращает на неё никакого внимания. Блондинке даже не нужно отслеживать его взгляд, чтобы понять, за кем именно так пристально следит юноша, но, поддавшись сиюминутному, соблазнительному порыву, она тоже смотрит вперёд. Директор специалистов стоит посреди тренировочного поля, ястребиным взором отслеживая те или иные действия своих ребят, чтобы вовремя исправить их неточности и дать полезный совет. Сперва может показаться, что с профессором всё совершенно в порядке и даже тот факт, что теперь он вынужден ходить, опираясь на длинную палку-шест, не слишком значителен. Все знают о его ране, нанесённой Сожжённым. Вот только если вглядываться в сильную фигуру воина так внимательно, как делают это коронованные особы, можно заметить, как всегда стойкий мужчина слегка горбится, не имея сил привычно держать спину по-солдатски ровно. Тонкие девичьи пальцы в который раз с силой сжимают так неудачно находящийся в правой ладони телефон, и принцесса, едва размыкая чуть не скрипнувшие идеально ровными зубами челюсти, спешит заполнить обыкновенной утешительной болтовнёй повисшее между второкурсниками молчание. — Скай, — снова зовёт она. — Он в порядке. Профессор Харви лечит его занбаком, ясно? Интересно, кого именно она пытается успокоить столь пустыми словами? Если и сама-то не слишком верит в то, что говорит. — Да, но он лишь подавляет симптомы, — ожидаемо высказывает общие сомнения блондин, натягивая на себя кофту, так как погода уже не столь щедра на тёплые шаловливые ветерки, как в начале года. — Пока Сожжённого не убьют, ему лучше не станет. Девушка против воли согласно качает головой. На несколько секунд закрывает глаза, буквально заставляя все хаотично разбежавшиеся мысли выстроится в ровный ряд и не сметь даже пытаться сбить её с курса. У неё нет абсолютно никакого времени на собственные чувства. — И сейчас остальные его ищут, — вновь приводит неоспоримый довод она. Пусть и сама понимает, насколько жалко звучат эти оправдания. Но… уж лучше это, чем совсем ничего. — В Ином мире столько фей и специалистов… от них он не спрячется. Эти слова Госпожа Луны и Солнца повторяет, вероятно, уже в миллионный раз за неделю. С учётом того, что Скай слышит их только в двадцать первый. Самовнушение – штука хорошая. Но не всегда действенная. Может поэтому Стелла всё чаще косится в сторону директора, искренне ожидая увидеть его обыкновенный бодрый, воинственный вид, а находя лишь едва заметную болезненную дрожь когда-то крепкого, могучего тела и подёрнутые чёрной тенью, помутневшие склеры глаз, с устрашающе выделившейся в них серой радужкой, теперь особенно сильно напоминающей штормовое небо над океаном, излишне резко поджимает полные губы да спешит отвлечься на что-то другое. Как, например, сейчас, когда на телефон приходит новое сообщение. Кэт соглашается пообедать вместе, и Стелла, едва заметно, облегчённо выдыхает, уже выстраивая мысленно несложную тактику, как ненавязчиво повыспрашивать у подруги, чей отец работает в солярийском военном гарнизоне, как продвигаются дела с поимкой Сожжённого. Она переводит короткий взгляд на насмешливо глядящего прямо на неё Ривена, неприязненно морщится ему в ответ и спешит покинуть поле специалистов, собираясь, наконец, заняться своими делами. — Я на урок, — предупреждает голубоглазая друзей, если их так можно назвать, вставая со скамьи. — Не волнуйся, — просит она Ская, напоследок всё же решившись оставить на его щеке короткий показательный и совершенно бесчувственный поцелуй, которого тот, кажется, даже не замечает, всё ещё увлечённый своим новым хобби: бдительной слежкой за преподавателем. Фея света стремительно покидает владения специалистов, снова и снова бросая тревожные взгляды в спину директора и очень надеется, что хобби её-вроде-как-парня не станет слишком уж заразительным.

* * *

— Я слышу, как ты дышишь, — чуть хриплым голосом разбавляет уютную тишину Оранжереи Сильва, даже не делая попыток обернуться в сторону той, которая уже довольно долгое время сверлит его спину озадаченным взглядом. Стелла нервно перекатывается с носка на пятку, всё также не решаясь сделать ещё несколько незначительных шагов вперед, и выйти на слабый свет ламп, на обозрение мужчине. Видеть этого небывалого воина внезапно ослабевшим, сражённым болезнью, почти побеждённого монстром, слишком мучительно. Как будто бы в том, что он так непозволительно слаб, есть что-то неправильное. Инородное. Чужое. Невозможное. Принцесса привыкла смотреть на директора, как на непоколебимую каменную статую, которой не страшны никакие внешние угрозы, будь то хоть дождь с молниями, хоть снег и вьюга; как на прекрасный стальной клинок, который не способны затупить ни многочисленные кровавые битвы, ни даже само время, рассыпающееся от ударов метала на тысячи золотых песчинок, утекающих стремительной рекой сквозь пальцы; как на героя, в чьей возможности одолеть сотни врагов и при этом даже не истратить и половины имеющихся у него сил. Мужчина же перед ней совершенно другой. Лишь блеклая копия себя-прошлого. Двойник, не способный ни уверенно держать в руках меч, ни командовать батальоном солдат. Таким видеть Сола Сильву фее света страшно. — Скай сказал, что Сожжённого убили, — столь же тихо шелестит она, в конечном итоге подступаясь чуть ближе. И всё также внимательно изучает собеседника, цепким глазом замечая в слабом свете оранжерейных ламп чёрные вены, вздувшиеся на тыльных сторонах его ладоней, которые он сложил перед собой в замок, уперевшись локтями в колени. Сильва медленно поднимает голову, слегка расправляя плечи, чтобы ровно посмотреть в глаза ученице, будто тем самым желает показать, что в его истощённом теле всё ещё теплится жизнь, но расширившиеся в ужасе чёрные зрачки девчонки лишь подтверждают, что ему уже довольно поздно строить из себя храбреца. В конце концов, он чувствует ледяное дыхание Смерти, плавной и сокрушительной волной струящееся по спине, вьющееся хитрой змейкой вокруг каждого позвонка, проникающее в самые кости, заставляя кровь, пока ещё резво бегущую по его жилам и венам, степенно остывать. — Они убили не того Сожжённого, — всё же сообщает мужчина, а девушка, изнутри закусив от досады щеку, потерянно опускается на простую деревянную скамейку подле него, пустым взглядом впиваясь в пышный куст лилово-синих орхидей. Стелла зажмуривает глаза, несмотря на то, что это действие в последнее время приносит только большую порцию боли, и с трудом подавляет обжигающие внутреннюю сторону век слёзы. В маленьких кулачках своих она нервно сжимает подол блестящего красивого платья и делает расточительный глубокий вдох, надеясь успокоить бешеный топот взволнованного сердца. — Но ведь это ещё не конец? — всё тем же шёпотом интересуется принцесса, искренне страшась, что если повысит голос хоть на октаву, то сорвётся на безудержные рыдания, которые с таким небывалым трудом давила в себе вот уже целую неделю. — Они ведь ищут его, правда? Сол ничего не отвечает. Тяжело хранит молчание, старательно пряча от этой яркой солнечной девочки свои безжизненные впалые глаза, и искренне надеется, что она уйдёт. Просто оставит его одного. В покое. Не будет надоедать своим излишне жизнеутверждающим щебетанием, не будет, как пиявка, выкачивать из него последние силы, яростно требуя ответы на все свои глупые многочисленные вопросы, не будет так ярко гореть столь странным сиянием всё никак непотухающей надежды в то самое время, когда он уже полностью смирился со своей участью. Это слишком больно, физически и морально: смотреть, не имея возможности прикоснуться. Строптивая девчонка нагло противоречит всем его ожиданиям: Она не только продолжает всё также, подобно ему самому, безмолвно сидеть на это проклятой скамейке в глубине Оранжереи Алфеи (куда очень редко заглядывает даже сам Харви, не то, что кто-то из учеников), но и вдруг, совершенно неожиданно, начинает колдовать, заставив две неяркие лампы над ними погаснуть, а через мгновение под потолком загораются сотни маленьких белоснежных, синеватых, розоватых звёзд, устраивая из укутанного обильной растительностью цветника волшебный планетарий. Впрочем, Сильва, пусть и поглощённый их великолепной красотой, не может не отметить, что мерцание искусственных небесных светил слишком хаотичное. Дрожащие руки феи света выдают её нервозность с головой. Да и до слуха специалиста всё также доносится её сбивчивое, надрывное дыхание. Также было и в ту ночь, когда директор нашёл маленькую фею в этом неприметном закутке в первый раз. Год назад перед ним здесь сидела запутавшаяся, несчастная девочка, потерявшая контроль и нанёсшая непоправимое увечье лучшей подруге. Сильве стоило очень многого успокоить непрекращающийся град слёз и уверить зашедшуюся в истерике принцессу, что её мать никогда не узнает, что трагедия произошла только по той простой причине, что девушка хотела продемонстрировать подруге свои таланты в области иллюзий, не справившись с внезапно обрушившимся на неё потоком силы. Основная версия событий того ужасающего дня была в том, что принцесса сделала это намеренно, не сумев побороть ревность к своему парню. Возможно, именно тогда впервые Сол увидел, что за образом высокомерной выскочки принцесса прячет сломленную душу, растерявшую всю свою необыкновенную силу и мощь под неусыпным гнётом матери. Возможно, именно тогда он понял, что все так старательно воздвигаемые хрупкой девушкой стены – лишь обречённый на провал способ защититься, отыскать укрытие и больше не позволять причинять ей боль. Возможно, именно поэтому он пытался оградить названного сына от этой всепоглощающей чёрной дыры одиночества, прекрасно видя, что тот не сумеет стать спасителем и опорой для той, в любви к которой так отчаянно себя убеждает. Скаю никогда не хватит той жалкой пепельной горстки чувств, что он испытывает по отношению к подруге, чтобы защитить её. А хватит ли у него самого? Этот каверзный вопрос Сильва откровенно страшится задать самому себе по многим причинам. Но ни оказать Её Высочеству посильную поддержку не в его чести: — Я рядом с тобой, — не стремясь переходить на повышенные тона, говорит мужчина, мягким, непринуждённым движением кладя свою руку поверх лежащей на скамье девичьей ладони. В первые секунды неожиданного прикосновения голубоглазая теряется. Боязливо озирается по сторонам, будто ждёт, что сейчас из какого-нибудь дальнего тёмного угла выпрыгнет какая-нибудь глупая фея-сплетница, спеша разнести по всей округе новую увлекательную байку о будущей Королеве, переводит явно растерянный взгляд на их соединённые руки, будто ожидает увидеть там, как минимум, опасные щупальца какого-нибудь ужасного монстра. Долго смотрит на их ладони, впервые чувствуя от такого, казалось бы, обыкновенного прикосновения столько тепла и силы. И пропускает через каждую соприкоснувшуюся с чужой кожей клеточку тела удивительную энергию необыкновенного единения, с придыханием ощущая замедленный ритм биения мужского сердца. Стелла заметно теплеет. Закусив неловко нижнюю губу, переводит внимательный взгляд на специалиста. Сол смотрит на неё в ответ. Изучает плавные черты лица, слегка недовольный яркой косметикой, которой принцесса спрятала от заинтересованных взглядов свою нежную, чистую кожу. Любуется тонкой россыпью родинок, отмечая их трогательную привлекательность. Наслаждается искристым глубоким небосводом, попавшим в плен радужной оболочки глаз, оставившим свой неизгладимый след в её ангельской красоте. И в глазах этих, к его вящему удивлению, неожиданно загорается ярый огонёк озорства. Возможно, даже некой наглости. Но, Боже! девушка так давно мечтала чуть оступиться и сотворить эту, может быть, немного детскую забаву! Принцесса позволяет себе малость больше, чем решается сделать мужчина: переворачивает свою маленькую ладошку и переплетает их пальцы в крепкий замок. Воин поначалу откровенно теряется. Он явно не ожидал от этой маленькой девочки столько прыти, в свою очередь, слишком многими причинами насильно убеждая себя не сметь делать лишних, рискованных, наивно-опрометчивых шагов. Но и не почувствовать, как напряжение (подумать только, от одного незначительного прикосновения!), в стальные тиски сковавшее их тела, стремительно уходит на задний план, он тоже не мог. От захваченной в чужой, желанный плен руки мягкой, тянущей, зыбучей патокой расходится тепло, вливаясь в его, казалось бы, уже застывший кровоток и, разгоняя остывшую кровь по сосудам и артериям, не давая ей долго застаиваться, будто отсрочивая печальное неизбежное будущее. А, может, подобно его прекрасной оппонентке и вовсе расщедрившись, обещает, что сегодняшняя ночь для него отнюдь не последняя. Звёзды над их с феей головами сияют уже куда более уверенно и ярко, и Солу совсем не нужно обладать силами проникновения в чужой разум, чтобы понять, что блондинка подле него находится в совершенном покое. Стелла чувствует себя как никогда защищённой. И высокие стены её каменных крепостей потихоньку раскрывают свои железные врата, благодарно позволяя отважному воину пройти в них, потому что принцесса отчего-то чувствует, что одной только его неисчерпаемой силы, которой, может, он сейчас слепо и не замечает, будет достаточно, чтобы укрыть её от всех бед и невзгод, которые им ещё готовит такая странная, хитрая и злобная Судьба. — Солнце скоро встанет и осветит мир новыми красками, — едва не затаив дыхание, любуясь своей одновременно такой прекрасной и опасной магией, шепчет дитя Света, улыбаясь всё ярче, ибо мужская рука поверх её собственной – сжимает хрупкую ладошку всё крепче. Также, как и десятки раз до этого, когда специалист и фея встречались в Оранжереи, чтобы общим спокойным молчанием скрасить удручающе-невыносимое одиночество друг друга. Именно Сильва был тем, кто спустя несколько беспокойных месяцев заставил юную фею заново поверить в свою магию и применить её для создания яркого звёздного неба, на которое он так любит смотреть, бездумно теряясь среди всех его необыкновенных жителей. — Мы увидим это вместе, — заключает Госпожа Луны и Солнца, и в нежном тембре её голоса звучит стойкое обещание: чтобы ни произошло, Сол переживёт эту ночь вместе с ней. И оба прекрасно знают: королевская клятва – одна из немногих вещей, которые точно будут выполнены. Сильва едва заметно кивает согласно головой, но в отличие от собеседницы, его взгляд сосредоточен отнюдь не на её волшебных небесных светилах, а на ней самой. Под ярким мерцанием звёзд принцесса выглядит так увлечённо, безмятежно и умиротворённо, что специалисту кажется ужасающей несправедливостью то, что эта хрупкая девушка вынуждена при свете дня надевать на себя столько пугающих масок холодной надменности и пустого безразличия. Он хочет помочь ей избавиться от них всех, потому что, как никто другой, точно знает, что ещё немного – и эти маски станут её несменяемой личиной. Он хочет показать ей, заставить, наконец, увидеть, доказать, что в том, какая она настоящая, и кроется вся её сила. В том, насколько она живая. Нежная. Одухотворённая. Яркая. Но не ослепительно-блистательная, как когда она пытается затмить своим величием всех и каждого в радиусе доступного ей окружения, а когда она вот также мягко будто светится изнутри, проливая на окружающих свой небесный ласкающий свет. А ещё: невообразимо сильная и могущественная, с этой её искристой радугой на кончиках нежных подушечек пальцев и трогательно запутавшимися посеребрянными лучами солнца в шелковистых волосах. Прямо как сейчас: под этим волшебным мерцанием небесной россыпи. И мужчина, всё ещё не сводя с феи тёплого взгляда, вдруг признаётся: — Я больше люблю звёзды.