Old Evils and New Weaknesses / Старые прегрешения и новые слабости

      Реджина, едва передвигаясь на ватных ногах, расхаживала по большой хозяйской ванной комнате. Тяжесть прошлых поступков давила на неё неподъёмным грузом, а последствия нынешних словно разрывали изнутри. Она всеми силами пыталась остановить нарастающие беспокойство и панику, с каждой секундой перерастающие во что-то, неподдающееся контролю.       Она должна держать себя в руках.       Нельзя показывать слабость, нельзя обнажать страх. С тем же успехом она могла отдать Урсуле руку на отсечение, и это просто недопустимо в сложившихся обстоятельствах. Если она хочет спасти сына, то должна оставаться сильной, хладнокровной и собранной. Она должна оставаться женщиной, обладающей своеобразным мышлением и получающей желаемое любой ценой. Урсула ни перед чем не остановится в своей мести, и она, Реджина, тоже пойдёт на всё ради возвращения единственного сына.       Впервые в жизни она чётко осознала, что должна оставаться Злой королевой.       Реджина придирчиво всмотрелась в зеркало туалетного столика, пытаясь разглядеть на своём лице хоть намёк на перенесённый стресс, но не увидела ничего, кроме маски безразличия, выстраданной десятилетиями, давшейся ценой нечеловеческих усилий. Из зеркала на неё смотрела не мадам мэр и не безутешная мать, а закоренелая злодейка.       Но, к сожалению, злодеи никогда не побеждают. Она знала это точно так же, как знала собственное имя. По законам, писанным на небесах, у отрицательных героев не бывает долго и счастливо. Реджина могла с этим смириться, но лишь при условии, что Генри ничего не угрожало бы, а Эмма просто оставалась бы поблизости. Если бы…       Жертвы были неизбежны, и отчасти даже логично, если Злая королева разорвёт порочный круг, который сама когда-то сотворила.       Не Реджина Миллс — женщина.       Не Реджина Миллс — мать Генри.       Не Реджина Миллс — истинная любовь Эммы Свон.       Не мадам мэр — политический двигатель.       Не Реджина Миллс — дочь Генри и Коры.       Не Реджина Миллс — невеста Дэниела.       Не Реджина Миллс — преемница Румпельштильцхена.       Не королева Реджина — жена короля Леопольда.       Не королева Реджина — мачеха Белоснежки.       Нет. Злая королева. Хладнокровная, злобная, мстительная, приносящая страдания и разрушающая жизни. Вот кем она должна проснуться завтра, если на самом деле хочет вызволить Генри из передряги.       Реджина глубоко вздохнула, провела ладонями по шелковой пижаме, разглаживая несуществующие складки, и грациозно выскользнула из ванной комнаты. Румпельштильцхен прав. Надо постараться заснуть. Завтра ей понадобятся все силы.       Реджина, увлечённая размышлениями, не сразу поняла, что не одна в спальне.       — Что ты здесь делаешь, мисс Свон? — спросила она жёстко.       Эмма моргнула.       — Собираюсь спать?       Реджина бросила на неё хмурый взгляд.       — В моей кровати?       — Серьёзно? Теперь это твоя кровать? Что стало с «нашим» домом? Наскучило? — Эмма выразительно закатила глаза, зашевелилась, собираясь встать.       Реджина беспомощно наблюдала за ней, физически ощущая боль Эммы, которую причинила своим предательством. Сердце горело огнём. Новая слабость. Реджина вздохнула, решив, что в сложившейся ситуации лучше всего придерживаться откровенности.       — Просто не думала, что ты захочешь делить со мной постель.       Эмма перестала ворочаться и со вздохом упала на подушки.       — Почему?       — Просто, — в голосе Реджины зазвучали нетерпеливые нотки, словно ответ на этот вопрос был очевидным. — Список моих злодеяний растёт в геометрической прогрессии. Ты только что узнала про ещё один ужасный эпизод из прошлого. Я предположила, что противна тебе, и ты не захочешь со мной спать.       Эмма устало провела рукой по лицу. Меж бровей и вокруг рта пролегли глубокие складки — было видно, что она переживает какой-то внутренний конфликт, но в конце концов собралась и со всей честностью, как только умела, ответила:       — Не стану врать. Ты совершила подлость. Не в первый раз и не в последний. Но когда я думаю, что сделала бы на твоём месте, понимаю, почему ты поступила именно так, а не иначе. Я не королевская особа. Не очень разбираюсь во всех этих политических тонкостях, но я понимаю, и… — она отвела взгляд. — Мне тяжело быть вдали от тебя.       Реджина подозрительно сузила глаза.       — Что ты хочешь сказать?       — Только не говори, что тоже этого не чувствуешь, — проворчала Эмма с лёгким раздражением. — Мы с тобой повязаны невидимой нитью, Реджина, и нам всё время хочется быть вместе. Меня тянет к тебе. Не надо прикидываться, что не понимаешь, о чём я сейчас. Всё… всё становится лучше, когда ты со мной, — и, помолчав, тише добавила: — Разве нет?       Реджина глубоко задумалась над услышанным. Что становится лучше? Ответ не заставил себя ждать. Жизнь в целом. Она со вздохом кивнула.       — Да, но… Вероятность того, что ты пострадаешь, если останешься со мной, очень велика. Ты уверена, что это разумно?       — Мне больнее, когда ты далеко, — пожала плечами Эмма. — Притяжение становится просто невыносимым. Мы можем либо бороться с ним, либо использовать во благо. Лично я за второй вариант. Наша связь вроде бы мощная штука, и ты же знаешь, придётся задействовать все ресурсы, если хотим спасти Генри.       — И какая нам польза от «мощной штуки», кроме способности чувствовать друг друга? — спросила Реджина настороженно. Когда она, измотанная донельзя, скользнула под одеяло, Эмма неуверенно дотронулась до её руки, и они обе удовлетворенно вздохнули.       — Она приносит утешение, — наклонившись, Эмма со всей нежностью, на какую была способна, поцеловала её в губы. — И не даёт забыть, что у каждой из нас есть хотя бы один любящий человек.       — Тебя всегда любили, Эмма, — возразила Реджина мягче и спокойнее. — Никогда не сомневайся в любви родителей… или в любви Генри.       — Я не сомневаюсь, но это не одно и то же, и ты это знаешь, — Эмма уткнулась лицом в изгиб шеи, дождалась, пока Реджина обнимет её, и продолжила: — Я понимаю, что со временем узнаю о других твоих прегрешениях, которые ты наверняка хотела бы похоронить в прошлом, но, Реджина, — она поцеловала в уголок рта, почувствовав, как дрожь пробежала по желанному телу. — Ничто не повлияет на наши отношения и на моё мнение о тебе настоящей. Я верю в тебя. Верю в нас.       — А если нам сейчас не нужна я настоящая? — хриплым от переполняющих её эмоций голосом прошептала Реджина.       — Так покажи мне, кем была раньше, чтобы я могла стать её рыцарем, когда придёт время.       — Эмма, я не хочу. Не хочу, чтобы ты была Чёрным рыцарем для моей Злой королевы, — Реджина покачала головой, расстроенная одной лишь мыслью о том, что Эмма очернит себя. — Ты не такая. Совсем не такая.       — Хорошо, — проговорила Эмма задумчиво. — Тогда ты будешь королевой для моего Белого рыцаря. Мы повязаны, нравится тебе это или нет, и мы обязаны научиться управлять нашей связью. Ради Генри. Он нуждается в нас.       — Не подозревала, что ты в душе такой проницательный философ.       — Вовсе нет. Должно быть, твоё влияние, — парировала Эмма шутливо, но в следующий миг посерьёзнела. — Серьёзно, Реджина. Что будем делать? От чего отталкиваться? Без плана игры не обойтись.       — Одного на двоих? — невесело усмехнулась Реджина.       — Да, и только ты одна знаешь, что за хрень творится. Итак. Что делаем?       Эмма лениво принялась выводить узоры на её талии, и Реджина с лёгким раздражением отметила про себя, что не может сфокусироваться на собственных мыслях. Она чуть отстранилась и накрыла руку Эммы своей.       — Щекотно. Помнишь? — сказала она, а в ответ услышала смущённое бормотание. — Я не знаю, каково это, быть Хорошей королевой. Это всегда было больше по части Белоснежки.       — Раз так, то тебе крупно повезло, потому что, — Эмма приподнялась на локте и посмотрела на Реджину, — до своего приезда сюда я побывала воровкой, аферисткой, заключённой, и тоже не представляла себя в другой роли.       По лицу Реджины промелькнула тень понимания, губы дрогнули в усмешке, а в глазах появился и тут же исчез опасный, но очень довольный блеск. В этом — вся королева.       — Может быть, ты всегда была моим рыцарем?       — Может, — Эмма подарила ей ещё один поцелуй. — Как бы то ни было, чёрный мне к лицу.       — Красный, — выдохнула Реджина. Отстранилась. — В красном ты смотришься лучше всего.       — Ты тоже, — ввернула Эмма. — Сладких снов, моя королева.       Реджина невольно улыбнулась.       — Сладких снов, мой рыцарь.