Нет любви, нет смысла

      Хошино Топаз никогда не считал себя хорошим человеком или идеалом. Но перед публикой он казался ангелом воплоти, Божией одуванчик что радует своих фанатов любовью и доказывает столь чистое чувство свой игрой на камеру. Ложь преследовала его всю вторую жизнь, а играть роль персонажа со странным именем Топаз было по своему затруднительно, но весело порой. О своей прошлой жизни парню хотелось бы умолчать и вовсе не вспоминать, желая все забыть как дурной сон.             В этой жизни у него была семья, странная семейка. К ней он был привязан, но никак не любил.             Быть ребенком идола... Звучит как сладкая и неосязаемая мечта для многих, и лишь фортуна была к Топазу благосклонна. Открыть очи казалось в совершенно неизведанном мире было не страшно, куда страшнее было привязаться к новой семье.             Смерть горячо любимой Ай, пошатнула не только Топаза, но и в целом весь мир, и лишь снег несколько дней укрывал Токио белой пеленой, словно пытаясь скрыть столь огромную потерю для мира. На небосводе исчезла звезда, что, казалось, единственная приносила ослепительный свет в этом мир.             Из тройняшек Хошино быстрее всего оправились именно Руби и Топаз. А вот Аквамарин.. Бедному мальчику все пришлось наблюдать воочию: то, как медленно покидало тепло когда-то любимого родителя, как из яркой звёзды Ай превращалась в блеклое пятно, на которое стоит лишь подуть и оно исчезнет, не оставляя о себе нечего, лишь будет напоминать о ней запах крови, что въелся в ноздри и выжигал всю грудную клетку. Не удивительно, что спасатели ребенка нашли в бессознательном состоянии и буквально вынимали его из рук мертвеца. Мать вцепилась в свое чадо из всех своих последних сил, пытаясь насладиться последними мгновениями жизни именно с тем, кого она искренне полюбила.             Этот эпизод новой жизни Топазу надолго запомнился, образ Хошино Ай казался чем-то далёким, лжец что искренне любила своих детей. Даже по своему иронично и смешно, а ведь и Топаз никогда не говорил своей биологической матери нового тела: «Я тебя люблю». Осыпал комплиментами, восхищался ею, обнимал, но никогда не говорил напрямую «я тебя люблю, мама».             Это было его первое сожаление в жизни.             Вторым сожалением в его жизни стала связь с близким к сердцу человеком, Хошино Аквамарин.             Между ними была более крепкая связь, отличающаяся уж очень от братской любви. Губ всегда касалась кривая улыбка, когда на YouTube под очередным его видео с семьёй, юные девы в комментариях умилялись его близкой связи с блондином. Каждый раз приходилось прикусать язык, чтобы не ответить. Они ведь даже не подозревают насколько они близки, раз Топаз знает каждую родинку на теле своего родственника.             Каждый раз, лежа и рассматривая умиритворенное лицо спящего блондина после очередной пламенной ночи, проведенной в номере захолустного отеля, тот гадал от чего будет больше поражена общественность: Из-за его не традиционной ориентации или от того, что он спит с собственным братом вот уже как год? Может больше, счёт времени быстро потерялся с того момента, когда он впервые попросту потянулся к желанным губам и без колебания поцеловал. Без всякого стеснения или заминки, но каков был его ступор, когда старший ответил.             Возможно, Аквамарин его просто использовал, как способ забыться в своих вечных интригах и в бесконечном потоке всей лжи, он вовсе не против такого симбиоза.             Претензии тут же отпадают, как только он ощущает разгоряченную кожу на своих устах, что тут же покрывалась гусинкой; как только младший решал укусить старшего. Игриво, нежно, трепетно. Его мелодичные, совсем тихие стоны, напоминающие колокольчики – такие же легкие, но продолжительные. Медленные, тягучие поцелуи, что напоминали американские горки, сначала кажутся неторопливыми, глубокими и чувственными, а уже после идёт вторая сторона монеты – грязная, развратная, наполненная животной страстью, что позволяла на время забыться.             Никто не подозревал о их особенной связи, казалось они и сами этого не понимали. Секс не был для них чем-то особенным, в остальное время они были просто братьями, что поддерживают друг друга весьма эксцентричными способами. Порой они себя не понимали, путаясь и копаясь в мыслях. Что уж говорить о понимание друг друга, если они сами в себе разобраться не могут. Аквамарин был слишком помешан на мести, пока Топаз мечтал стать самым выдающимся актером, даже и не подозревая, что в смерти той, из-за которой он пошел по этой запутанной извилистой дорожке, причастен их биологический отец.             Может быть все могло сложиться по-другому. Если б он просто включил мозги и открыл глаза; если бы попробовал понять, что вокруг него творится хаос, о котором он в душе не чаял.             Может быть все сложилось бы по-другому.             Вот уже второй раз смерть забирает у него близкого, а актер гадает почему не его? Жизнь была бы легче, решив смерть забрать его первого, так было бы легче всем. Вот уже второй раз он понимает, что любил человека лишь после того, как его не стало.             Любовь? Смешно, на фоне чего он мог влюбиться в своего же брата? Простые потрахушки переросли во что-то большое для него? Любви не существует, играет фактор человеческого влечения, он никогда не ревновал своего брата. Абсолютно было безразлично, с кем он целуется, и кто в него влюблен, да и не парень рыдает сейчас в голос, как это делает вся остальная женская часть его семьи, многие близкие знакомые.             Так почему внутренности разъедает пустота, почему из аметистового цвета глаз текут капли «хрусталя», что при свете лампы играючи сверкало, завораживая его сердце. Почему он готов рвать и метать, почему уже скурил за эту неделю одну с половиной пачки ментоловых сигарет?             Лишь далёкий неприятно писклявый голос о чем-то верещит, но Топаз благополучно его заглушает, как только глубоко в груди чувствуется никотин, что кружит его голову, позволяя потеряться в забвении.             На похороны он не пошел, Мияко не осудила своих подопечных, ведь на Руби и Топаза была больно смотреть. Бесконечные слезы Руби и излишне молчаливый Топаз. «Рубин», наполненный тоской и злостью на весь мир, что лишь взглядом могла ранить любого человека, и «топаз». Пустая драгоценность, что не приносила удовольствия, глядя на неё. Абсолютно пустая, не выражающая эмоций, предпочитающая хранить все свои тайны и эмоции в себе. В этом они с Аквой были похожи.       

*****

      На улицы Токио опустилась красавица ночь, что убаюкивала своим бархатным голосом жителей не малого города, небо было безоблачным, открывая красоту на звёзды, что так маняще сверкали, улыбаясь каждому случайному прохожему. Ночное небо можно было сравнить с неаккуратным взмахом кисти, что после себя оставил яркие разводы, очаровывающие многих.             В комнате Хошино Топаза царил мрак, пока сам владелец обители восседал, прислонившись к раме окна, и безлико смотрел на небо.             Нет ни мыслей, ни смысла.             Хотелось бы выпасть из окна, получив летальное последствие. Перед взором предстает труп молодого парня, что казалось бы просто заснул мирным сном, его кожа бледна словно воск свечи, пока уста застыли в невинной, почти детской улыбке. Казалось, почивший видел прекрасный сон, где все живы и счастливы, та реальность, что многим пришла бы по душе. Как же очаровательно он выглядит в гробу.             Хотелось бы, чтобы это было правдой.             Со смерти Хошино Аквамарина минуло три месяца, каждый день проходил словно в тумане. Он ел, но не чувствовал ни сытости, ни голода; он мылся, но не чувствовал, как вода приятно смывает негативные мысли; он общался с Каной, Аканэ, Мем-чо, Мияко, но отвечал на автомате. Улыбался на автомате и смеялся на автомате, эмоции были пропитаны привычной фальшью. Его жалелили, успокаивали и говорили, что он сильный, на что тот лишь кивал и не чувствовал благодарности. Абсолютно ни-че-го. Жизнь уже не казалось такой радужной, а свою деятельность в шоу-бизнесе парень приостановил. Многие отнеслись к этому с пониманием, но ему было безразлично. Хотелось просто умереть, чтобы прекратить чувствовать себя простой куклой. Вновь он стал оболочкой без смысла в жизни.             Казалось, от забвения его никто не пробудит, но удар по юношескому лику, что прошёлся точно в скулу, острый и тяжелый, что парень невольно зажмурился. Он почувствовал впервые, как от самой щеки, куда прилетела звонкая пощёчина, прошлась по всему тела боль, а челюсть кажется хрустнула.             –Не смей меня оставлять, слышишь?!– Громоподобно звучит девичий голос, и стальная хватка на мужских плечах ощущается словно тиски для согрешившего человека. Только сейчас зрение фокусируется на таком знакомом и родном лице. Руби смотрела с болью и злостью, на ресницах трепещали соленые капли воды, что вот-вот грозились политься по румянам щекам; губы у неё были поджаты, превращаясь в простую ничем не примечательную полоску.–Аква не хотел бы, чтобы ты тоже отставал от остальных, Топаз. Живи! Он для нас строил будущее, в котором мы сможем жить спокойно, не смей переставать жить дальше со мной! Не оставляй хоть ты, ведь только мы остались друг у друга... Я тебя умоляю...             И он заключает сестру в долгие и крепкие объятия, утыкается ей в макушку, чувствуя, как знакомый запах успокаивает душу, лаская приятные открывшие раны, заставляя придти в чувство. Руби пахнет ванилью и пионами, но больше всего опьянял запах дома, умиротворения и спокойствия. Это то, чего им обоим не хватало все эти три месяца.             –Прости, Руби...–голос у Топаза ракочущий, чем-то напоминает отдаленно голос покойного брата, что заставляет его внутренне четырхнуться, но не более.             –Ты такой идиот... Пообещай что никогда не бросишь, обещай, хорошо? Обещай жить ради меня, Аквы и мамы.–при этих словах, казалось, тоненькие руки стискивают ребра настолько сильно, что Хошино старшему не показалось, ему реально не хватает воздуха.             –Обещаю.             Возможно он и любил Аквамарина, возможно он попросту пытался полюбить, скорее всего их связь эта ошибка, которую он унесет с собой в могилу, но он знает, что никогда не забудет столь полюбившегося взора «аквамариновых» глаз, в которых можно запросто утонуть.