Будни

Животное стучало длинным хвостом по стенам ванной, оставляя разводы грязи и слякоти на плитках, высовывая длинный язык набок. Оно надменно смотрело в душу Муана пустыми тёмными безднами. Коричневая вода стекала в слив. Шен счастливо кружился над этой собакой, то мыля её спину, отчего капли грязи летели во все стороны из-за дергающейся лапы, то беря длинную морду в свои руки и ласково воркуя. Муан не знал, стоит ли что-то спрашивать — может ему уже все объяснили, а он сам сейчас поставит себя в положение забывчивого идиота? Шен же не мог притащить с улицы случайную собаку, что смотрела на него влажными глазами и ничего не пояснять ему. Шен сдул с носа пену, продолжая вычесывать из густой шерсти колтуны и совершенно не обращать внимания на замершего в дверном косяке Муана. Он ещё раз обдумал свои рассуждения. Шен не мог же сделать это импульсивно, да? Наконец собака вскочила с места, на котором до этого просто сидела, и игнорируя удивлённые окрики Шена перепрыгнула через бортик, отряхиваясь во все стороны, так еще параллельно пыталась укусить чужие пальцы. Предусмотрительно спрятавшись за дверью, Муан устало осмотрел брызги тины и воды по всем поверхностям комнаты и ошалело смаргивающего с лица капли Шена. — Муан! Куда она побежала? В это время собака скалила зубы и рычала на Муана, перегораживающего ей путь в остальную квартиру. Они оба столкнулись неприязненными взглядами и именно тогда стало понятно, что он никогда не найдёт мира с этой скотиной, — Никуда. В тот вечер ему пришлось до ночи оттирать каждый уголок своей драгоценное ванной, а после, борясь с неблагодарной псиной, тащить обратно под напор воды, чтобы смыть все, что не стекло с неё до этого момента. Его руки были в укусах до локтей. За ужином ничем не смогший помочь Шен поведал ему о невинной собачке с улицы, её прекрасных глазах, когда она не пыталась отгрызть чью-то руку, и размышлениях о том, что если бы каждый с возможностью подобрать одного или несколько бездомных животных это сделал, то страдающих зверушек не было бы. Вновь подобревшая собака — Волчара — приластилась к ногам Шена, выпрашивая сочные кусочки их ужина и почесывания за ушами. Но несмотря на вернувшийся образ ангела, Муан прекрасно чувствовал враждебность к нему и демонстративную нежность к другому человеку. Между ними возникла жёсткая конкуренция и необходимость показывать другому, кто на самом деле занимал главенствующее положение под этой крышей. — Шен. На Муана посмотрели ясные, чуть уставшие глаза. Всё желание строить интриги против пушистого захватчика улетучилось, вытесненное из мыслей искорками во взгляде напротив, но вернулось приливом, когда длинная морда начала перетягивать чужое внимание на себя, — Ты же понимаешь, что… Собака остаться у нас не может? Он почувствовал искреннее сожаление, когда Шен чуть проморгался, словно от рухнувшего наваждения, опустил потерянный взгляд на Волчару, привязано положившую голову на чужое бедро и поднял обратно на него, раскаянно склонив голову. — Ты против? — Несмело начал Шен, бегая глазами по его лицу, — Безусловно, квартира и правила — твои, но… Муан в нежности свел брови, уже лишились сил вести серьёзную дискуссию, — Её же нужно содержать правильно. Кормить, играть, выгуливать. А последние нужно будет делать часто и долго. По телосложению она явно охотничья — хотя лапы как у таксы — и в квартире подобно чихуахуа сидеть не будет. Шен пристыженно рассматривал мясо в своей тарелке, словно был ребёнком, притащившим с улицы животного на попечение родителя и все было действительно так. Проклиная свое желеобразное сопротивление желаниям другого, Муан ласково прижал свою лодыжку к икре Шена, заставляя того взглянуть на него. — Просто собака будет твоей личной ответственностью. После того, как эти слова сошли с губ Муан он понял, что это ложь, но ему было это не так важно, когда на лице напротив появилась яркая улыбка. Ночью Шен спустил запасную подушку на пол под возмущённое бормотание другого. И псина улеглась туда, радостно виляя хвостом, когда на неё смотрел Шен и незаметно скалы зубы в вызове, когда смотрел Муан. Но на утро последний проснулся не в объятьях любимого, а упираясь взглядом в черную шерсть. Длинная морда лежала на плече, прижав лапы к груди и довольно сопя. Шен же не заметил никакой подмены, обхватив собаку руками. Муан поклялся, что выкинет эту тварь из дома, чего бы ему это не стоило. В ветклинике здоровье собаки окончательно подтвердилось и Муану пришлось тащить все купленные миски, лежанки, игрушки и корма до машины, хотя улыбка на губах Шена была хорошим вознаграждением. Под шум радио и порывы ветра наступила рутина. В первую неделю Шен со стонами вставал с кровати, следуя своему слову, чтобы покормить прожорливого паразита. Днем и вечером он гулял с ней, упрашивая Муана идти с ними. Вскоре начала появляться погрызенная обувь, жеванная одежда, когда-то брошенная Шеном в квартире с подушками и одеялом. У собаки явно чесались зубы, и та была рада точить их обо все, что могло досадить хозяевам. После недели житья, Волчара поняла, какие вещи кому принадлежат, а потому, в насмешку, в мусор отправлялось подавляющее количество обглоданного имущества Муана. Шен игриво разводил руками, заверяя, что так ему показывают любовь. Чёрные насмешливые глаза с этим не соглашались. В отместку, Муан наконец расположил собачью лежанку в гостиной, только ради того, чтобы аргументировать запирания двери спальни на ночь. Но после споров, удача была на стороне пушистой проблемы. Придя к компромиссу, каждую третью ночь Волчара забиралась к ним в постель без ведома Шена (тот думал, что она спит на полу, а так просится к ним, лишь потому что одиноко), а четвертую спала за спиной хозяина, подальше от пышущего недовольством Муана. Все остальные ночи она проводила либо на полу подле (Шен наконец-то угадал), либо в лежанке в гостиной. Шен выдохся в раннем подъёме, а потому голодная собака ходила следом за Муаном, пытаясь подстроить это на случайность и быстро отворачивалась от его прямого взгляда, но есть все же очень хотела есть. Муан накормил паразита только потому, что Шен расстроится из-за его голодной смерти. Заметив, что по утрам Волчару начали кормить, Шен и вовсе перестал просыпаться раньше обычного и обсуждать это как-то не стал, боясь спугнуть хрупкое взаимодействие между дорогими ему… Организмами. В итоге утром кормил её Муан, а вскоре и начал быстро её выгуливать. Не играл, не бегал — просто решил снять с любимого обязанность, возложенную добровольно. В конце концов, между Муаном и Волчарой есть чёткая грань и лишь одно объединяло их, делало видимость перемирия и терпимости. Только один человек. Но… Его грудь так странно чувствовалась, когда он зашёл домой и услышал громкий лай и не отстающий смех. По квартире носились Шен и Волчара, сметая вещи, стукаясь об углы мебели и оба весело завывая. Собака задорно клацала зубами, пытаясь укусить другого за икры или пальцы, а Шен лез чуть ли не лицом в клыкастую пасть, отбирая зажатую между челюстями игрушку. Этим чувствам можно было найти объяснения, если бы был только Шен… Он ведь любил его всего, но почему его чувства начали касаться нежелательного следствия доброты Шена? И ночью, пока Волчара спала в лежанке, он задал этот вопрос Шену, без утайки. — Братец Гай..! — Шен задушено хихикал, уткнувшись лицом в подушку, — Я так долго этого ждал! Наконец-то ты признал нашего ребёнка. В шутливой драке Муан подмял его, крепко держа руки над головой, — Да ты небось и фикусы на подоконнике приписал к детям. Шен посмотрел на него растерянно, моргая от удивления. — А ты их не считал таковыми? Муан не понимал, шутит ли тот или серьёзно в шоке, отчего так же оторопел, ослабевая хватку, но не успел он переспросить, как подушка ударила его по голове. — Утром ты должен будешь извиниться перед ними! И среди прогулок вместе по утрам и вечерам, втроём, затесались лежания на диване, совместные ужины, сон, мех на одежде и обслюнявленные пальцы, теперь редко кусаемые. Однажды Муан проснулся ночью от шевеления тяжести на груди, но только нашарил в темноте руку Шена, греясь в тепле сразу двух его любимых существ.