stay with me

Я пою громче, чем бомбы Даю обещание ради тебя и меня Какие бы волны не захлестнули нас Мы будем бесконечно петь для тебя Я пою громче, чем бомбы BTS — Louder Than Bombs

С дебюта прошло два года. Группа успешно продвигалась, выпускала альбомы. Они имели поддержку сильной фанбазы и в целом не имели проблем с недостатком известности. Но, внезапно для многих, в агентстве сменился директор. Эту новость приняли достаточно спокойно, так как новый директор до назначения на должность долгое время работал в компании. И первое потрясение в жизни Хосока связано с этим не было. За несколько месяцев до этого Институт соулмейтов перестал считаться тайной организацией. Шума в мире навела международная встреча, на которой присутствовали главы многих стран и где было принято решение выхода из подполья. В первую очередь это объяснялось большими возможностями для исследований. Во-вторых, ссылались на конвенцию о правах человека. А именно на статьи о праве на вступление в брак, запрет дискриминации, а существование соулмейтов в тайне расценили именно дискриминацией. Считалось, что раскрытие соулмейтов позволит большему количеству людей быть вместе. Новость вызвала в обществе небывалый резонанс. То, что считалось выдумкой на уровне рассказов в интернете, оказалось реальностью. Одни стали считать соулмейтов мутантами, другие пришельцами с другой планеты, конспирологические теории заполнили интернет. В наличии соулмейтов начали признаваться известные личности, совершая своеобразный каминг-аут. Смена руководства отразилась на группе. И из этого вылилось второе потрясение. Узнав, что его вызывают в кабинет директора, Хосок перепугался, пытаясь вспомнить, что он мог сделать не так. В кабинете, когда он пришел, уже сидели Чимин и Юнги. От этого становилось ещё тревожнее. Разговор начался подозрительно непринуждённо. Хосок так и не мог понять, к чему ведёт мужчина. Но следующие его слова повергли в шок. — …Расскажешь о том, откуда ты. — Ч-что? — дрожащим голосом уточнил он. — Это будет хорошей пиар-компанией. Можно привлечь внимание общественности к группе, рассказав о том, что один из её участников родом из Северной Кореи. Было бы неплохо рассказать о том, как там живут люди. — Нет, пожалуйста, не надо, — бормочет Хосок. — Я не хочу вспоминать всё это. Вы не представляете, как это ужасно. — Это, безусловно, привлечёт внимание общества. Но может и обернуться хейтом в сторону группы и самого Хосока. Вы хотите подвергнуть своего артиста такому риску? Более того, насколько благоразумно заставлять его вспоминать столь болезненный период жизни? — заговорил Юнги. Голос его был спокойным, но Хосок заметил волнение. — Да, гораздо интереснее рассказать, что один из мемберов группы уже состоит в отношениях. К тому же со своим хореографом и одним из продюсеров одновременно, — холодно отрезал директор. От такого заявления растерялся даже Юнги. — Вы же не хотите, чтобы кто-то узнал об этих грязных связях? — Раскрывать их связь в консервативной Корее было самоубийством. Последствия от этого могли быть намного более катастрофическими, чем от рассказа Хосока о его прошлом. Если однополые отношения люди могли принять, то с полиаморными всё было гораздо хуже. Публично о таких рассказывали слишком редко, чтобы была нормальная репрезентация. — Наши отношения… — начал Чимин. В его словах так и слышалась злоба. — Начнём с того, что мы — соулмейты… — одновременно с ним заговорил Юнги. — Не надо, — оборвал их Хосок. — Всё в порядке. Я могу это сделать, — смиренно произнёс он. — Думаю, моё выступление сможет привлечь внимание не только к группе, но и к проблеме беженцев из Северной Кореи. — Хосок, ты уверен? — Да. Только прошу дать мне время подготовиться морально и подготовить речь, с которой буду выступать. — Конечно, — кивнув, ответил директор. — Назначим пресс-конференцию через три месяца. Думаю, этого времени будет достаточно. Выйдя из кабинета, он всё ещё пытался переварить полученную информацию. Рассказывать о прошлом было страшно. Но Хосок предполагал, что рано или поздно это придётся сделать. И вот момент настал. Юнги и Чимин вышли вслед за ним. Выглядели они не менее обеспокоенно. — Хосок-и, ты точно уверен? — спросил Юнги. — Я знал, что когда-нибудь расскажу об этом, — ответил он. — Думаю, будет полезно, если общество обратит внимание на беженцев. Только, хочу сначала обсудить это с мемберами. Всё же, они тоже не знают. — Хорошо. Помни, что мы всегда рядом, если что-нибудь случится. — Люблю вас, — бросает Хосок, прежде чем убежать. Он направляется в зал для тренировок, где сейчас расположились остальные участники группы. Встречают его полной тишиной, ожидая, что Хосок сам расскажет причины вызова в кабинет директора. На него с любопытством смотрят шесть пар глаз. — Ну, — не выдержав, заговаривает макне группы, Бомгю. — Что сказали? В какой скандал попал? — Нет никакого скандала, — отвечает Хосок, опускаясь на пол напротив группы. — По крайней мере пока. Директор хочет, чтобы я выступил с заявлением на пресс-конференции. — Диспатч раскрыл, что ты в отношениях? И ты скрывал от нас такую важную информацию? — с притворной обидой спрашивает Енджун. — Да, то есть нет. Дело в моём происхождении. — Хосок понимает, что такой фразой ясности совсем не внёс. — Что я действительно скрывал от вас, так это тот факт, что я родился не в Сеуле, как писали в профайлах. Я из КНДР. — Вновь повисает тишина. — Хосок-хëн, ты не шутишь? — К сожалению, нет. Я, мама и сестра сбежали оттуда чуть больше пяти лет назад. Нам помогли уехать оттуда. — Ага, Крис рассказывал про это, — влез в разговор Чонин. — Он почти спланировал всю эту операцию по вашему побегу. — Что-то я совсем запутался. — Хенджин устало трëт виски. — Начнём с того, кто такой Крис, и как он мог помочь Хосок-хëну. — О, я же не рассказывал. Крис – мой парень. И соулмейт. Он работает в Институте, — непринуждённо отвечал Чонин, совершенно не обращая внимания на то, как от удивления вытягиваются лица согруппников. — Что? То есть ты хочешь сказать, что у тебя всё это время был соулмейт? И, если он работает в Институте, то у Хосок-хëна тоже есть соулмейт? — Они кивнули одновременно, соглашаясь с предположением Енджуна. — Да ладно. То есть отношения всё же есть. И кто же это? — Пак Чимин… — Наш хореограф!? — удивлённо восклицает Бомгю. — Угумс. И Мин Юнги. Да, соулмейтов может быть двое. Такое встречается, правда редко. И, предвосхищая ваши вопросы, наша связь заключается в изменении кожной пигментации. Если говорить проще, то я вижу всё, что они пишут на своих руках и наоборот. Очень удобная связь, если бы не она, меня бы здесь не было. — А я просто слышу музыку, которую слушает Крис. Ну, и наоборот, соответственно. Вот сейчас он слушает заглавку нашего последнего альбома. — Подожди, ладно соулмейты, сейчас многие признаются, что имеют такую связь. Что там про КНДР? — заговаривает Субин. — Да, про это. Тут на самом деле особо нечего рассказывать. Я родился там, в маленьком провинциальном городке. А в семнадцать с половиной лет проявилась связь с Юнги-хëном и Чимин-хëном. Они на тот момент уже были знакомы. Было страшно узнавать, что они из Сеула. Это значило, что мы никогда не сможем встретиться, но потом они рассказали про Институт, что нашли выход из нашей ситуации. Совершенно безумное время. Я очень хорошо помню первую встречу. Это было невероятно. Возможно, вы хотели услышать подробности об ужасах жизни там, но не сегодня. Позвольте оставить их для конференции. Не хочу говорить про всё это больше, чем нужно. — Конечно, Хосок-хëн, как скажешь. На самом деле на этом расспросы не закончились, но Хосок был совсем не против отвечать на них. Всё же рассказывать такое друзьям гораздо проще, чем толпе неизвестных журналистов. Правду восприняли достаточно спокойно, и только тогда Чон понял, насколько ему было важно их принятие.

***

Назначенная дата приблизилась неумолимо быстро. Сердце заходилось в бешенном ритме от того, что сейчас придётся говорить. Хосок выходит на сцену под множественные вспышки фотоаппаратов и встаёт перед трибуной, поправляя микрофон. Остальные участники группы сидят в первом ряду зрительного зала. — Здравствуйте, я Чон Хосок, известный так же, как J-Hope из BXZ. Сегодня я хочу выступить с важным заявлением, которое касается моего прошлого, — спокойно проговорил он, надеясь, что через объективы камер не будет видно, как дрожат руки. — То, о чём я хочу сказать, долгое время не знали даже мемберы группы. В официальных профайлах компании всегда было написано, что я родился и вырос здесь, в Сеуле. Но это не так. — Послышались возгласы удивления. — Я родился восемнадцатого февраля в городе Канган, в КНДР или Северной Корее. — По залу прошелся гул. Журналисты наперебой начали задавать вопросы, не дожидаясь, пока Хосок закончит свою речь. — Северная Корея — это невообразимая страна. И, к сожалению, не в хорошем смысле этой фразы. В этой стране господствуют бедность и постоянный голод. А власть волнует лишь вооружение. В этой стране не слышали про права человека. Там ты не можешь делать то, что хочешь, не можешь говорить то, что хочешь. В школе будут рассказывать о том, какая вы прогрессивная держава. В то же время на площади могут публично казнить человека. Когда мне было одиннадцать, я стал свидетелем такой казни. На моих глазах, на глазах моей семьи публично расстреляли моего отца. Ещё через год таким же образом убили мать моего одноклассника только за то, что у неё нашли диски с фильмами, снятыми здесь, в Южной Корее. Мы с сестрой смотрели такой фильм, накрывшись плотным одеялом и убавив звук до минимума, боясь, что за этим нас застукают соседи. Оказавшись за пределами Северной Кореи, начинаешь удивляться вещам, которые многим из вас кажутся совершенно обыденными. У нас не было электричества, не было центрального водоснабжения, не было интернета, не было достаточного количества еды. Сейчас я безмерно счастлив, что смог выбраться из этого Ада, что вместе со мной смогли выбраться оттуда моя мать и сестра. Жизнь в Северной Корее — это жизнь под постоянным контролем, жизнь в страхе за свою жизнь и жизнь близких людей. — Хосок замолкает, чтобы перевести дыхание. Но продолжить не может, слёзы застилают глаза. Говорить оказалось сложнее, чем он представлял. — Извините, — произносит он, прежде чем спуститься со сцены и выйти в коридор. Вслед Чон слышит множество вопросов о жизни там, о побеге и том, как ему удалось попасть в компанию и стать айдолом. Сил отвечать просто нет. Участники группы выходят вслед за ним. Уже в коридоре Хосок прижимается к стене, стараясь сдержать слёзы. В голове бьётся мысль, что кто-то из его знакомых в Кангане мог пострадать из-за их побега. Мемберы обступают его, но их слова поддержки слышны словно сквозь вату. Он чувствует, как кто-то расталкивает их, подбираясь ближе к нему. Участники группы расходятся без возражений, пропуская Юнги и Чимина к Хосоку. Оказавшись в руках соулмейтов, он даёт волю чувствам. Последний раз от воспоминаний было так больно почти пять лет назад, и вот снова. Хосок смутно помнит, как его увозят домой. Директор был прав, эта новость создала сильный резонанс в сети. Под постом в официальном твиттере компании, как и в официальном твиттере группы, подтверждающим его слова, собралось несколько тысяч комментариев.

Пользователь: Олег Волков «Звучит неубедительно. Они вполне могли придумать эту историю» Пользователь: Поставщик стекла «Это насколько сильным надо быть человеком, чтобы пройти такой путь» Пользователь: i am not okey «Хосок-оппа, как вы со всем этим справились?» Пользователь: Субинни «Пф, пиар-ход, не более» Пользователь: Сны с Сиренами «Почему он скрывал это от группы?» Пользователь: Бетельгейзе «Почему его вообще взяли в группу?» Пользователь: Sewerin «Сижу, охренел» Пользователь: гЛаВнЫй СтЭнЕр BXZ «Видно, как ему сложно говорить об этом, посылаю лучи поддержки!!!» Пользователь: ...... «Еще скажите, что у него и соулмейт есть» Пользователь: HoNin_is_real «А я надеялась, что нам скажут, что ХоНины канон, но эта новость тоже отвал всего» Пользователь: Neon_Gravestones «Я думаю его история поможет другим северокорейским беженцам понять, что они не одни, да и вообще поднять эту тему в обществе»

Хосок смог взглянуть на них лишь спустя несколько дней. Соулмейты выбили ему недельный перерыв в расписании, чтобы придти в себя после пресс-конференции и не общаться с прессой на эту тему в ближайшее время. В целом, какую-то такую реакцию он и ожидал. Немного пораздумав, он всё же решается сделать публикацию. Эту новость он обговорил только с соулмейтами и участниками группы. Директор посчитал, что может угрожать им раскрытием их отношений. Только манипулировать не получится, если Хосок сделает это раньше. «Компания хотела новостной резонанс — компания получила», — про себя усмехнулся он. Послышался хлопок входной двери. Кто-то из парней вернулся домой. Раздался голос Чимина, после чего Хосок вскочил с дивана, направляясь к соулмейту, встречать объятиями. На журнальном столике остался телефон с уже опубликованным постом, с последствиями которого ему ещё предстоит встретиться:

j-hope

@u_hope

Текст на фото номер один: «По решению агентства, несколько дней назад я раскрыл правду о том, откуда я родом. Это было больно, мне пришлось вспоминать и говорить о многих вещах, о которых я не хотел вспоминать. Годы жизни там вовсе не были лёгкими, они были наполнены постоянным страхом и тревогой. Я видел людей в комментариях, что посчитали эту историю выдуманной, но, к сожалению, это не так. Для кого-то больше вопросов вызывает тот факт, что я смог дебютировать в группе. Отвечая на них, скажу, что сам бы я никогда с этим не справился, если бы я был один, то не писал бы сейчас этот пост. Помимо семьи со мной рядом всегда были ещё два человека. Благодаря им я здесь, благодаря им я счастлив. В отличии от предыдущей новости, этой я действительно хочу поделиться с вами, фанатами BXZ. Возможно, именно поэтому делаю это без одобрения агентства, но их поддержкой. Я надеюсь, что и вы поддержите меня. Два человека, что были рядом, придавали сил, благодаря которым я смог оказаться в этой стране и не сдался на середине пути — это два моих соулмейта. Да, я один из тех людей, что имеют соулмейт-ген. Я безумно счастлив, что смог установить с ними связь, они — моя надежда. Я бесконечно благодарен им. Спасибо, что появились в моей жизни.»

Фото номер два: три не чётких силуэта на фоне заката.