Платье с подсолнухами

Норман часто вспоминал тот день. Когда смотрел в зеркало на разрезанное глубоким шрамом лицо, когда закрывал на долю секунды единственный глаз, когда случайно цеплялся взглядом за висящее в шкафу платье с подсолнухами. Его любимое. Норман часто думал о том, что было бы, не поедь они той дорогой. Возможно, тогда этой аварии бы не произошло. Возможно, тогда бы он, Норман, не рыдал бы каждую ночь от безысходности, не кромсал бы в кровь руки, не кричал бы до хрипоты в горле в пустоту. Не было бы этих сеансов у психолога, гор неработающих таблеток и до ужаса реалистичных кошмаров. И Эмма осталась бы жива. Лекарства не помогали. Ничего не помогало. Норман не мог, да и не хотел забыть тот день. Воспоминания накрывали его каждый раз, стоило ему хотя бы на мгновение закрыть глаз. Сразу вспоминались дорога, летящий прямо на них автомобиль и взрыв. Он до сих пор помнил тот истошный вопль, который издала перед своей смертью Эмма. Кажется, даже физически ощущал запах дыма и горелой плоти. Он помнил всё: и то, как Эмма смеялась тем утром, и то, как они оба перепугались, когда в них въехала другая машина, и то, как она кричала, пока горела заживо. Прошёл ровно год с той злополучной аварии, но он до сих пор ничего не забыл. Просто не мог. Эмма снилась ему в кошмарах, отражалась в зеркалах, стёклах, стояла около кровати по ночам. Бледная, почти прозрачная, неживая. Она смотрела своими зелёными глазами прямо на него, улыбалась блекло, почти незаметно. Она сожалела. Норман чувствовал, видел это по выражению её лица. И сожалел вместе с ней. Он хотел снова коснуться её, почувствовать тепло кожи, мягкость губ. Хотел ощутить её рядом с собой, понять, что она жива. Каждый день он жил мечтами о том, чтобы проснуться рядом с ней в одной кровати и осознать, что никакой аварии не было. Что это всего лишь сон, кошмар, который просто затянулся на целый год. Но каждый день просыпался один и никогда не находил никого рядом. Норман так ни разу и не побывал у неё на могиле. Просто не находил в себе силы прийти. Понимал, что точно сорвётся, если увидит её на надгробной фотографии. Такую яркую, светлую, живую. Поэтому и не ходил на кладбище. Хотя Рэй уговаривал, говорил, что после этого ему станет легче. Но Норман каждый раз отказывался. Он точно знал: легче ему не станет уже никогда. Вместо того чтобы посещать Эмму на кладбище, Норман соорудил маленький мемориал для неё у себя дома. Он смастерил небольшой алтарь, на котором выставил несколько её фотографий. В самом его центре, окружённая свечами, стояла фотография, на которой они обнимались на фоне заходящего солнца. Этот снимок они сделали, когда только-только окончили школу. Норман любил его больше всего. С ним у него было связано много приятных воспоминаний о том времени, когда они с Эммой только начинали встречаться. Он любил её ещё с детства. Наверное, это была та самая любовь с первого взгляда. Правда, Норман тогда был ещё слишком мал, чтобы это осознать. А когда он стал постарше, то наконец-то понял, что влюблён в Эмму. По-настоящему, искренне и светло. Он долго не мог решиться признаться ей. Каждый раз ему что-то мешало. То он нервничал и переводил тему, то кто-то их отвлекал, то она сама уходила. Только на их выпускном, находясь в алкогольном опьянении, он смог рассказать ей о своих чувствах. Ему после этого было тогда очень стыдно, но Эмма ответила ему взаимностью, поэтому он был счастлив. Именно в тот день и начались их отношения. Они ходили на свидания, приложили все усилия, чтобы поступить в один институт, собирались жить вместе и строить семью. У них было множество планов, которые они собирались постепенно исполнять. И ведь у них даже что-то получалось. Например, они смогли попасть в одну группу, сняли отдельную квартиру. Норман надеялся, что всё так и дальше будет идти хорошо. Он тогда даже не знал, как сильно ошибается. От своего маленького алтаря Норман не отходил ни на шаг. Он практически жил около него. Рэю пришлось даже взять ключи от квартиры друга, чтобы приходить и кормить его, иначе он так совсем зачахнет. Если бы не он, то Норман уже давно умер бы от голода. Потому что он не покидал комнату даже для того, чтобы элементарно поесть. У него просто не хватало на это сил. Но сегодня он впервые за долгое время вышел. Потому что захотел подышать свежим воздухом. Всё же от запаха воска у него уже начинала болеть голова. Дошёл до балкона он с огромным трудом. Шатаясь, держась за стены и чуть ли не падая. Голова всё ещё кружилась, перед глазами всё двоилось, но Норман всё равно упорно шёл. Потому что знал: на воздухе станет легче. Он не ошибся: на балконе ему стало значительно свободнее дышать. Лёгкие заполнились кислородом, и кровь начала быстрее растекаться по венам. Картинка перед глазами тоже вскоре восстановилась, и теперь Норман мог отчётливо разглядеть вид за окном. Снова вдохнув полной грудью свежий воздух, он высунулся в окно и довольно зажмурился. Лёгкий летний ветерок дул ему прямо в лицо, развивал волосы. Это было приятно. Норман уже и не помнил, когда в последний раз испытывал такое удовольствие. Наверное, в тот самый день, когда они с Эммой попали в аварию. Тем утром она ласково перебирала его волосы, и в тот момент он испытывал точно такое же удовольствие, как и сейчас. Эмма… В последнее время Норман часто стал задумываться о том, чтобы уйти за ней. Особенно, когда видел её рядом с собой по ночам, нематериальную, призрачную, мёртвую. Ему казалось, что в ночной тишине он даже слышал её сердцебиение. Тихое, почти неуловимое. А ещё он чувствовал лёгкий аромат её фиалковых духов, запах ромашек и бело-молочного шоколада. Знакомый, любимый, родной. Все вещи Эммы он отдал её родителям. Просто не мог спокойно смотреть на них, жить, осознавая, что они всё ещё с ним. Себе он оставил разве что только то самое платье с подсолнухами, в котором Эмма была в день аварии. Его отдать он не смог. Просто запрятал его в самом дальнем углу шкафа, чтобы не видеть. Хотя это мало чем помогло. Каждый предмет в этой чёртовой квартире напоминал ему Эмму. Ею был пропитан абсолютно каждый сантиметр. На Нормана это сильно давило. Куда бы он ни посмотрел, везде видел напоминание об Эмме. Воспоминания о ней таились в каждой, даже самой маленькой детали интерьера. И особенно тёмными ночами они стремительно вылезали наружу. Поэтому он всё чаще начинал задумываться о лезвии или петле. Ведь в этом не было ничего сложного, ему всего лишь нужно было сделать один порез. Или затянуть верёвку на шее потуже и шагнуть с табуретки. Ничего трудного, ведь правда? Вот только Норман никак не мог решиться: слишком боялся. Да и в этом мире всё ещё оставались вещи, которые удерживали его на плаву. Например, Рэй. Он приходил каждый день, включал какой-то фильм и разговаривал с ним. О каких-то мелочах, просто чтобы отвлечь его от дурных мыслей. Норману это и правда иногда помогало. Вот только Рэя не было в городе уже неделю, и заботиться о нём тоже было некому. — Норман… Норман резко дёрнулся и задрожал, услышав этот голос. Умом он понимал, что этого просто не может быть, отчаянно отказывался в это верить. Нет, это невозможно. Это галлюцинации, ему просто показалось. Это не могло быть правдой. Норман крепко зажмурился, медленно опустил голову вниз. Он молился Богу, чтобы ему просто показалось. Всем сердцем надеялся, что сейчас откроет глаза и не увидит ничего. Но его надежды не оправдались. Когда он открыл глаза, то встретился взглядом с Эммой. Она стояла там, внизу, под самым балконом и смотрела прямо на него. И в её изумрудных глазах отражались боль, печаль и тоска, что уже давно сжирали его душу изнутри. Она, подобно зеркалу, отражала всё, что он чувствовал сейчас. И самым страшным было то, что он не мог уйти. Всё его тело оцепенело под взглядом этих зелёных глаз. — П-почему… — одними губами прошептал Норман, чувствуя, как бешено колотится его сердце в груди. Руки мелко задрожали. — Я ведь принимаю лекарства, тогда почему… — Норман, пойдём со мной, — словно бы не обращая внимания на его слова, негромко сказала Эмма. Пока она говорила это, то неотрывно глядела прямо на него. Казалось, она заглядывала в самую душу. У Нормана от её взгляда побежали мурашки по коже. — Н-нет… — просипел он. — Тебя не существует… Ты умерла… — Но я же здесь. И я пришла, чтобы спасти тебя. — С-спасти?.. — сглотнув горький комок, застрявший в горле, переспросил Норман. В его голосе проскользнули нотки сомнения. — Да, спасти, — зелёные глаза Эммы потеплели, и уголки её бледных губ приподнялись в доброй улыбке. Оттого сердце пропустило удар. — Я же вижу, как ты страдаешь. Я хочу тебе помочь. Говорила она мягко, спокойно. Совсем как его Эмма. На долю секунды Норман даже поверил, что это действительно она, что она пришла, чтобы спасти его от этого безумия. Но он быстро отмёл эту мысль в сторону. Нет, такое просто невозможно. Эмма умерла прямо у него на глазах год назад. А эта девушка — всего лишь галлюцинация. На самом деле её нет. Но она так тепло и нежно смотрела… Прямо как его Эмма… Норман помотал головой. Нет, он не должен об этом думать. Нельзя. Он ведь уже пообещал Рэю. — Уходи… — он медленно осел на пол и закрыл глаза, обхватив руками голову. — Ты всего лишь галлюцинация, тебя не существует, ты ненастоящая… — Неужели ты сомневаешься, что это правда я? — в её голосе послышались нотки печали. Похоже, он расстроил её. Норман от этих слов вздрогнул. А ведь действительно. Что, если это действительно Эмма? Что, если она и в самом деле пришла за ним, чтобы спасти? Он ведь уже неоднократно видел её. Она сидела совсем рядом, глядела на него печальными глазами и грустно улыбалась. И в такие моменты она казалась ему по-настоящему реальной. Казалось, ему стоит всего лишь протянуть руку, и он наконец-то сможет почувствовать её. Но он обычно не решался даже заговорить с ней, не то что прикасаться. А теперь у него был маленький, но шанс сделать это. Возможно, это было безумием, но Норман действительно хотел снова её коснуться. Почувствовать мягкость волос, нежность кожи. Он слишком долго ждал, чтобы упускать такую возможность. Даже если это всё не по-настоящему, даже если Эмма там, внизу, — всего лишь галлюцинация, он всё равно хотел попробовать. В конце концов, ему уже нечего терять. — Прости… — Норман криво улыбнулся, поднявшись с пола, и подошёл к самому краю балкона. — Прости, что заставил тебя так долго ждать, Эмма… Я уже иду… Она тепло улыбнулась ему и расставила руки в стороны, словно бы готовилась поймать его. Что ж, если Эмма будет его ловить, тогда ему точно не страшно. Норман в последний раз оглянулся на квартиру и, мысленно попрощавшись со всеми, шагнул в пустоту.