Земную жизнь пройдя до середины

      Алистер ожидал взбучки. Но когда сер Брайант их отпустил, Алим даже не глянул в его сторону. Застыл посреди нефа, глядя на статую Пророчицы.       — Я виноват… — начал было Алистер.       Алим потер руками лицо.       — Я совершенно не в состоянии сейчас это обсуждать. Извини.       — Да, конечно, — невпопад сказал Алистер. — Куда мы теперь?       — Куда хочешь. Никуда. Не знаю. Я бы хотел побыть один. Встретимся… здесь, или… не знаю. Извини, — повторил Алим и едва ли не бегом вылетел из церкви.       Страж озадаченно посмотрел ему вслед.       — Что с ним? — спросила рыженькая сестра. — Выглядит расстроенным.       — Полагаю, у него на то есть причины.       Причины точно были. Как, впрочем, и у самого Алистера. Не так-то приятно узнать, что на тебя объявлена охота. Все-таки Алим, видимо, задницей чуял возможные неприятности, не зря же предложил прикинуться слугой, чтобы привлекать меньше внимания. А он все испортил — как всегда, впрочем.       — Как и у тебя?       А у него наверняка все на лице написано.       — Не каждый день узнаешь, что ты, оказывается, исчадие зла. — Алистер покачал головой. — Серые стражи сговорились с порождениями тьмы — надо ж было такое придумать! И ведь поверили…       — Люди часто верят нелепицам. Хорошо, что сер Брайант не из таких.       Алистер кивнул. Спохватился.       — Сестра…       — Лелиана.       — Сестра Лелиана, спасибо. Вы нас просто спасли.       И это не преувеличение. Сам он складно говорить никогда не умел, так что убедить бы не получилось, и Алима бы храмовникам не отдал. Положили бы их в том трактире, и на сем великий поход двух последних стражей Ферелдена против Мора бы и закончился.       — Не стоит. Когда творится несправедливость нужно вмешаться. Ведь именно этому учит нас Церковь.       Ему всегда казалось, что Церковь учит молиться, не высовываться и не заглядываться на девчонок. Ну, и магия должна служить человеку, и все такое. Интересно, кто-нибудь из сестер аббатства вступился бы за двух чужаков?       — Все равно спасибо.       — Повторяю, не стоит, — она помолчала. — Но вам действительно нужна помощь, и поэтому я хотела бы пойти с вами. Если можно.       Кажется, все вокруг сошли с ума. Сперва Флемет посылает с ними дочурку. Теперь, вот, эта…       — Но зачем?       — Такова воля Создателя.       Кажется, ему не кажется.       — Это он сам вам сказал?       — Да. Мне было видение…       Час от часу не легче.       — Прошу прощения, сестра Лелиана, но про видения — это не ко мне. Я человек простой, ничего в таких вещах не понимаю, и…       Обижать симпатичную, пусть и слегка чокнутую девушку не хотелось. К тому же она в самом деле их спасла. И дерется здорово.       — Простите, но я ничего не решаю, — нашелся он. — Вам стоит поговорить с Алимом, когда он успокоится.       — Не каждый человек согласится подчиняться эльфу…       — Мне плевать, какой формы у него уши, — сказал Алистер чуть резче, чем следовало. — То, что между ними, у него соображает куда лучше, чем у меня. Вот и все. А если для вас важно, что он не человек, тогда, наверное, стоит ограничиться молитвами.       — Я не хотела обидеть ни его, ни вас… — донеслось в спину.       Он обернулся.       — Меня — не обидели. Но я действительно ничего не решаю. Найдите Алима, если он захочет с вами говорить.       — Но вы могли бы замолвить за меня словечко, — она взяла его под руку, заглянула в глаза. Глазищи у нее были серые, красивущие и смотрели так, словно Алистер в самом деле был Серым стражем из легенд, тех, где летали верхом на грифонах и косили порождений тьмы сотнями.       Вот только цену себе он знал слишком хорошо. И девчонки на него, увальня, никогда не заглядывались.       — Найдите Алима, — повторил он. — С вашего позволения, сестра.       Но лучше бы прежде найти его самому. Если на них действительно объявлена охота, кто-то из голодных и отчаявшихся людей может и попробовать «подзаработать». И лучше бы Алистеру быть рядом, если это случиться.       Алим нашелся на заднем дворе церкви: сидел на половине развалившейся бочки, облокотившись о колени и опустив голову. Алистер неловко затоптался на месте — вроде бы эльф четко сказал, что ничье общество ему не нужно — и в то же время бросать его… как-то неправильно, что ли. К тому же, действительно, мало ли что…       Эльф поднял голову:       — Что еще случилось?       — Ничего. — Алистер подошел ближе. — Но ты еще не устроил мне выволочку за…       Алим пожал плечами.       — Тебе же не пять лет, чтобы объяснять, что ты сделал не так и что из этого вышло.       Алистер сел напротив, прямо на траву. Помолчал.       — Но, может быть, если ты на меня наорешь, полегчает?       — Тебе или мне? — криво улыбнулся эльф.       Хороший вопрос. От того, что никто не кричал и не ругался, он чувствовал себя вдвойне виноватым. Было бы легче, если бы Алим сорвался, накричал, может быть, даже надавал оплеух, как это обычно водилось за наставниками в аббатстве. Вроде как получил по заслугам, все успокоились, живем дальше.       — Не знаю, — честно сказал он. — Но, понимаешь, как-то так всегда получалось, что, если не прилетит сразу, потом припомнят все старые грехи и…       — Тебе, значит. — Алим покачал головой. — Не получится. Это не так устроено.       Алистер вопросительно посмотрел на него.       — Все сделанное… или несделанное, потому что нежелание выбирать — тоже выбор, так или иначе меняет тебя и мир. — Алим снова криво усмехнулся. — И так или иначе мы платим за это. Иногда — криком или оплеухой наставника. Иногда — потерянным временем или деньгами. Иногда сомнениями и бессонными ночами. Иногда — жизнью, как те бедолаги, которые попались нам сегодня.       Бедолаги? Да эти бедолаги зарубили бы их, не поморщившись! А потом приволокли бы головы Логейну или кому там… чтобы получить награду. Но возмутиться вслух он не успел, потому что Алим продолжил:       — Но никогда не бывает так, чтобы получилось просто взять и отменить последствия неверного выбора. Ошибки. Я могу на тебя наорать, и, наверное, легче станет не только тебе, но и мне. Но нам обоим все равно придется жить с последствиями того, что сегодня случилось.       — Поэтому орать ты не будешь, чтобы мне было стыдно, — хмыкнул Алистер.       — Поэтому я вспомню, что даже воспитанный пес не будет гадить везде, где захочется, а я, смею надеяться, не животное, чтобы повсюду извергать продукты жизнедеятельности, пусть даже душевной, а не телесной.       Алистер стиснул зубы. Лучше бы наорал. Дал по шее. Вовсе перестал разговаривать.       — Умеешь ты… приложить.       Алим не ответил.       — Но ведь… пока все обошлось, так? — осторожно спросил Алистер после долгого-долгого молчания.       — Пока — обошлось. Если не считать того, что я заживо сжег человека.       Так вот в чем дело.       Алистер помнил как, когда Дункан забрал его из аббатства и они шли в Денерим, к их костру вышло четверо, потребовав деньги и еду. Дункан сделал вид, что не понял, сказал, мол, садитесь к костру, поделюсь, маловато, конечно, на шестерых будет, но уж что есть. А денег немного, самому пригодятся, не обессудьте. Те заржали, главарь попытался схватить Алистера и приставить клинок к горлу, Алистер не дался, Дункан метнул нож, потом все смешалось. А потом, когда пришлецы уже лежали, Алистер вдохнул запах свежей крови и горелого мяса — труп главаря улетел головой в костер, своротив котелок — и его вывернуло прямо на ближайшее тело. Они ушли с того места, и Дункан просто напоил его вусмерть, ничего не говоря.       И сам Алистер сейчас не знал, что сказать.       — Справлюсь, — сказал Алим. — Да и… если на нас в самом деле объявят охоту, то этот окажется первым, но не последним. Но… Даже Архонт Гессариан прекратил страдания Пророчицы, а я… А у меня есть только огонь. Или лед. Тоже не так, чтобы гуманно…       — Слышала бы тебя Морриган.       — Да, она бы сказала, что те сами напросились, а я просто слюнтяй. — Алим вздохнул. — Когда-нибудь это все равно бы случилось. Привыкну… наверное.