Белоснежка и четыре черепахи-панка

Гоуст уже не помнит, когда в последний раз высыпался. Складывалось такое впечатление, будто ощущение полного отдыха не создано для него. Или он не был создан для этого. Он мог не спать по двое-трое суток, закидываясь литрами кофе и энергетиками Эмси, а потом вырубиться в самый неудобный момент: во время утренней тренировки, во время трапезы, у себя в оружейной, на ночной прогулке по городу и в любом другом месте. Два раза засыпал в ванне и один раз прямо на унитазе, но о последнем инциденте братья старались не упоминать. Неловко, знаете ли. Именно после этих ситуаций Реб завёл привычку стучать в дверь, если Гоуст не выходил из санузла в течение 15 минут. Повезло ещё, что он никогда не засыпал во время их нелегальных операций. Будучи подростком, панк пытался как-то это контролировать, ложась в постель не позднее полуночи и выпивая несколько таблеток успокоительного. Из валерианы или ещё чего травяного. Даже отказывался на время от любых продуктов и напитков, которые вызывали возбуждение организма. Братья смогли найти для него супермягкий матрас и такую же супермягкую подушку. Однако его глаза так и не смыкались за ночь, потому что в голову лезли навязчивые и тревожные мысли, связанные с безопасностью его семьи, надёжностью их убежища. Закрыли ли они все двери и окна в доме? Сработают ли датчики движения у главного и чёрного входов? Снят ли предохранитель с пистолета, который покоится под его подушкой? И как назло именно в эти моменты приходили хорошие идеи по улучшению их оружия и жилья. Гоуст молниеносно скидывал с себя одеяло и подрывался к рабочему столу в спальне, чтобы успеть записать эти мысли на небольшом блокноте, пока те не убежали от него. И не замечал, как за окном небо из тёмно-синего, практически чёрного, постепенно окрашивается голубым. Осложнялось это вязким ощущением, что он недостаточно хорош в рукопашном бою и стрельбе, а их боевой ассортимент недостаточно разнообразен. Того, что у них уже есть, недостаточно для гарантии защиты. Всего недостаточно. Всегда недостаточно. Этого слишком мало, им нужно больше. Когда пребываешь в полном одиночестве, наедине с самим собой, внутренние голоса отзываются особенно громко. Дёргают, щипают, постоянно шепчут что-то на ухо. Не отпускают мутанта так просто в царство снов. Или же он сам себя не отпускает. Гоуст не отрицал того факта, что годы тренировок и выживания в бетонном городе сделали из панков живое смертоносное оружие. И для этого им не обязательно иметь при себе нож или пистолет. В критической ситуации каждый из них способен защитить себя и выбраться из ловушек практически невредимым. Не специально, но проверены разные варианты. Осознание этого, к сожалению, не избавило парня от развивающейся паранойи, следом за которой родилась бессонница, его постоянная спутница. Умей он шутить, назвал бы её своей женой или любовницей. Представьте себе его удивление, когда с переездом в новое пристанище организм стал сам требовать отходить ко сну вместе со всеми и просыпаться ранним утром без помощи будильника. И ещё чувство, что выспался… Лёгкое, приятное, неизведанное. По лицу мутанта этого не заметишь, но он стал ощущать себя гораздо лучше здесь. Лёгкие, привыкшие к душному городу, теперь наслаждаются свежим воздухом, слух радует птичье пение и шум леса, глаза впервые в жизни видят столько зелени вокруг. Близкую по атмосфере местность он встречал только у могилы Розы. Там тоже много зелени. Мама точно бы порадовалась, что питается он преимущественно продуктами с огорода Мэри, то есть экологически чистыми овощами и фруктами. Летом, особенно в жару, на еду не сильно тянет, поэтому он обходится лёгкими перекусами. Первые изменения замечает на седьмой день, когда пропадает часто беспокоящая мигрень. Наверное, будь он маленькой черепашкой, так выглядел бы его рай. Спустя 2 недели проживания здесь ранний подъём кажется обычным явлением. Гоуст просыпается на матрасе в гостиной, который притащил из подвала, и тратит несколько секунд на то, чтобы вспомнить, кто он и где сейчас находится. Серые шторы плотно закрывают окна и не позволяют утреннему свету проникнуть в тёмную гостиную. Внешний мир заявляет о себе только птичьими голосами за стенами. В своей старой комнате Гоуст слышал в основном звуки проезжающих машин и полицейских сирен, так что это было в новинку. Рядом на диване спал Эмси и пускал слюни на подушку, приняв какую-то чудаковатую позу. Одна рука лежала под зелёной головой, другая свободно свисала со спального места. Это смотрелось нормально, пока взгляд не натыкался на ногу, закинутую аж на спинку дивана. И Гоуст не представляет, как младший брат умудрялся крепко спать в таких неудобных позициях, но в какой-то степени завидовал этой его способности, потому что сам мучился от бессонницы, несмотря на все ухищрения для борьбы с ней. Изо рта младшего вырывается близкий к храпу звук, как будто не созревший. На полу, вблизи от свисающей руки, лежали его излюбленная кепка и оранжевая маска. Точно, маска. Фиолетовая ткань покоилась на матрасе слева от его головы и терпеливо ждала своего применения. Ещё одна спутница по его жизни и особый символ связи каждого из братьев с мамой. Кажется, детьми они играли в какую-то игру, где притворялись супергероями, защищающими планету от сил зла. А раз они супергерои, то им полагается носить маски. И у каждого должна быть своя, чтобы подчеркнуть их непохожесть на других, как говорила мама. В шкафу Розы лежала бесформенная странная кофта, сшитая из разноцветных тканей, которую никогда не носили. Подарок от дальних родственников или вроде того. Без тени сомнений кофта ушла на создание их нового атрибута гардероба, которым они занимались все вместе, как семья. А потом провели целый ритуал посвящения в супергерои, чем очень гордились, и долго хвастались друг другу их новыми званиями. В итоге то, что не несло в себе скрытого смысла, обрело особое для них значение после её смерти. Маленькие супергерои выросли в больших и опасных мошенников с руками по локти в крови. За их плечами достаточно преступлений, чтобы попасть в ад. И заработать себе пожизненное заключение согласно закону США. Что бы сказала на это мама? Всякий раз, когда Гоуст мысленно задаёт этот вопрос, он снова ощущает себя неуверенным ребёнком, провинившимся за какой-то проступок. Роза никогда не наказывала их и старалась не ругать за пакости и проказы, но ему всегда было стыдно перед ней, если делал что-то не так. Будь то нечаянно разбитая кружка или один из братьев, кому он в потасовке зарядил кулаком в глаз, стыд всегда ощущался одинаково. А мама глубоко вздыхает и снисходительно улыбается. Кто знает, что было бы, будь она рядом. Хочется чего-то хорошего. Гоуст кидает последний взгляд на Эмси, проверяя, не нужно ли ему поправить одеяло, и смотрит на широкое кресло, где спала сегодня Мэри. Пусто, если не считать одинокой подушки и аккуратно сложенного постельного белья. Пока они не удостоверяться в том, что девчонка не представляет для них опасности, Свифт настоятельно рекомендовал ей находиться в их поле зрения и не делать глупостей, иначе… ничем хорошим это не закончится. Мэри сразу поняла намёк и до сих пор вела себя тише воды, ниже травы. Гоусту с Эмси было поручено следить за ней во время сна, поэтому они расположились в гостиной, где достаточно свободных мест. И близко от комнаты Реба, за которым сейчас приглядывал старший. Они рядом, в любом момент легко услышат друг друга и быстро прибегут на помощь, если потребуется. И… чёрт, он облажался. Чуткий сон почти никогда не подводил его, но здесь он спал крепче обычного, даже не услышал, как девчонка поднялась и свалила. Свифт будет злиться, когда узнает об этом. Старший брат в гневе страшнее Ребела. Оружейник команды старается не делать поспешных выводов относительно отсутствия его бывшей хозяйки и, одевшись, направляется на улицу Благо, поиски длятся недолго, потому что Мэри оказалась на крыльце дома, прямо напротив входной двери. Сидела на деревянной ступеньке лестницы в мятой пижаме, босиком, с растрёпанными волосами и накинутым на плечи широким вязаным шарфом. У босых ног жалостно пищат три котёнка, может, месяц-другой от роду. Каждый из них наверняка утонул бы в широкой ладони мутанта — такими крохотными они были. Бездомные, с чумазыми мордашками и местами слипшейся от грязи шерстью. Они с нетерпением смотрели на ладони девушки, пытались залезть на её колени, неуклюже топтались по друг другу, лишь бы оказаться ближе к желанному лакомству, но Мэри лишь усмехалась и одной рукой осторожно отгоняла их обратно на лестницу, пыталась держать на расстоянии. На другой руке видны небольшие коричневые шарики, которые по очереди выдавались каждому из малышей. Сухой корм не сразу поддавался крохотным зубкам, но хрустел звонко и победно, быстро уходил в желудок, вызывал короткое удовлетворение — и малышня снова смотрит тем самым взглядом, как человеческие дети — на стеллажи с детскими игрушками в магазине. Мэри шутя отчитывает их за обжорство, но процесс кормления явно доставлял ей удовольствие. Радость давала о себе знать через ласковую улыбку, «скобки» на бледных щеках, озорные морщинки вокруг зелёных глаз. Когда дело касалось животных, взгляд молодого ветеринара становился особенно живым, зелень радужки — особенно яркой. Некоторое время она не замечает его присутствия, но, уловив краем зрения высокую фигуру сзади, испуганно дёргается и хватается за область, где расположено сердце. От резкого движения почти весь корм вылетает с ладони, шарики шумно катятся по ступенькам вниз. Котята ринулись вслед за ними. — Боже, Гоуст, напугал. Ты так тихо ходишь. Нервный смешок и облегчённый вздох. Мутант не говорит ей, что она могла услышать шум входной двери, когда тот выходил на улицу. Уж слишком сосредоточилась на своём деле. — На столе лежит ещё пакет корма. Можешь угостить их. Малышня уже заканчивала с остатками еды в траве и, услышав знакомый шум хрустящего пакета, засеменила обратно, необычайно быстро преодолевая высокие для их размера лестничные пролёты. Снова последовали жалобные писки, словно не они только что жадно проглатывали лакомства, набивая свои животы. Гоуст чувствует лёгкое давление на щиколотку, когда котята проходят пушистыми боками и хвостами по голой коже, встают на задние лапы и тянутся коготками вверх. Пронизывают его просящим, до жути знакомым взглядом. Даже немного бесит. «Подлизы. Совсем как Свифт, когда тому что-то надо». Сегодняшнее утро приветствует его свежестью росы на траве, теплом солнечных лучей, щебетанием птичек, что прятались в листве домашней яблони, и сопением пушистых комочков, двое из которых по-хозяйски расположились на длинных ногах мутанта. После повторного кормления их быстро потянуло на сон, и теперь котята сладко потягиваются во сне, выпускают крохотные коготки, жмутся к друг другу. Невольно напоминают самих панков, когда те были ещё детьми, прятались в заброшенных зданиях и по ночам спали на сыром матрасе одной большой кучей, чтобы согреться. Обычно у людей есть странная привычка заполнять тишину пустяковой болтовнёй о погоде, планах на день, последних сплетнях, многом другом, но Мэри не пытается завести с Гоустом какой-то разговор. Она поглаживает шерсть отдыхающего котёнка на своих ногах и летает мыслями где-то в своём мире, наполненном чем-то приятным, что заставляет постоянно улыбаться. Иногда хозяйка дома еле слышно усмехается самой себе, но не спешит пояснить причину или даже взглянуть в сторону мутанта. Как будто того вовсе не было рядом. Панка это устраивало. Когда растёшь в окружении трёх шумных братьев, что так и норовят подействовать тебе на нервы, тишина приобретает особую ценность. Становится лучшим другом, который приходит в нужный момент, готов выслушать без упрёков и комментариев, просто быть рядом и наполнять собой пространство вокруг, позволяя расслабиться. Побыть собой настоящим. Снять маску и маску под ней, где скрываются ещё десятки таких же масок, одна на другую похожую. Вздохнуть полной грудью. Тишина примет его любым. Поэтому он наслаждается ею в компании со своей бывшей хозяйкой — третьим человеком после Розы и Тони, молчаливое присутствие которого не напрягало. Наверное, они просидели так достаточно долго, потому что голос Мэри прозвучал как будто через невидимую плотную преграду, искажающую звук, мешающую доставить чёткий сигнал в его уши. — Я хочу кофе. Тебе заварить? Гоуст не сразу разбирает слова, кивает спустя мгновение, и на скрещенных ногах оказывается третий комочек, даже не проснувшийся во время перемещения. Девчонка пропадает за его спиной и начинает греметь посудой на кухне, не удосужившись закрыть входную дверь. Панк по-прежнему молчалив. Он ничего не сказал за это утро, его привычное выражение лица не изменилось за всё время, но это был первый раз, когда он испытал к своей бывшей хозяйке нечто вроде симпатии.

***

«Всё это так странно», — думает Эмси, сидя в гостином кресле и наблюдая за игрой Мэри с уличными котятами. Сколько времени они уже провели в этом доме? Всего около двух недель, но складывается впечатление, что намного больше. Как будто это не они покинули своё убежище в Нью-Йорке и попрощались с родным и ненавистным городом. Как будто всё было давным-давно. Это напрягает. Они столько времени потратили на выживание, на обустройство своего дома, адаптацию и создание какой-никакой репутации, чтобы преступные группировки лишний раз к ним не совались, и в один момент всё потеряли. Впрочем, не такая уж и большая проблема. Если человечество исчезнет, наступит апокалипсис, случится нашествие инопланетян, панки ничуть не расстроятся по этому поводу, пока они держатся вместе. Братья есть у друг друга, живые и здоровые. Этого достаточно. Весь остальной мир может катиться к чёрту. Если подумать, им повезло. Они потеряли убежище и тут же приобрели новое в виде просторного и старого дома, спрятанного среди глухого леса. С обветшалым забором, скрипучим крыльцом, летающими пылинками среди солнечного света, что пробивался в окна гостиной. С новеньким Фордом, с огородом и небольшим садом на заднем дворе. И личным ветеринаром в подарок. Эмси не знает, как описать своё отношение к Мэри. Что-то среднее между желанием держаться подальше и острой необходимостью в ней. Точнее, в её медицинских способностях. Вся эта ситуация кажется неправильной. Без девчонки было бы куда проще, потому что они могли бы оставаться здесь столько, сколько потребуется. А так они вынуждены быть настороже, постоянно наблюдать за каждым действием, поведением, передвижением Мэри. Ищут любой двусмысленный взгляд. Малейший прокол, любой подвох, что развяжет им руки. А этого нет. «Настоящий мышонок», — прозвал её Свифт, и Эмси был полностью согласен. Тихая, маленькая, неприметная, она даёт о себе знать только писком — тонким голоском. Это прозвище ей подходило. «Если она мышонок, то кто мы? — задаётся вопросом парень и почти сразу находит ответ. — Крысы. Да, мы уличные крысы». Одинокий, слабый мышонок среди четырёх озлобленных и диких крыс. Ей придётся о-о-о-очень постараться, чтобы заслужить их доверие. В чём Эмси сомневается, потому что за всю свою жизнь они встречали только двоих людей, заслуживающих их доверия — Розу, ставшую им матерью, и мастера Куно, обучающего Ребела боевым искусствам. Общее прошлое, которое их связывало, не даёт им никакой гарантии и не является поводом для дружбы. С момента их последней встречи много воды утекло, многое поменялось. Хрен знает, в какой момент серая мышка превратится во мстительную кошку, готовую разорвать их на куски. Пока Эмси предаётся невесёлым размышлениям, Мэри с головой уходит в игру с пушистыми комочками и на глазах превращается в озорного ребёнка. Она пародирует их поведение, передвигаясь на четырёх конечностях, выгибая по-кошачьи спину, шипя и мяукая так, что не отличить от оригинала. Направляет в их сторону ладонь с растопыренными пальцами и неподвижно держит над их головами, что вызывает у тех защитную реакцию. Панк читал об этом. Видя человеческую руку над собой, они приравнивают её к лапе с выпущенными когтями — жесту агрессии, когда коты нападают на друг друга. Никогда не понимал, почему людям так нравится дразнить животных. Возможно, потому что он сам животное. Мутировавшее. Подтрунивания братьев над друг другом не в счёт. Удивительно, что котята воспринимают Мэри как равную себе. Их совершенно не пугает её огромный в сравнении с ними рост. Выгибают пушистые спины, боком направляются в её сторону, пытаются лапами ухватиться на тонкие запястья и щиколотки, предупреждающе прижимают уши к голове. Показывают все признаки агрессии и, несмотря на очевидное превосходство противника, постоянно рвутся в бой. Поднимаются после каждого падения и бросаются вперёд, как будто никакого падения не было. Их энергия казалась бесконечной. Более удивительно, что Мэри притворяется равной им и получает от всего этого истинное удовольствие. В один момент, заигравшись, она издаёт победное «попался!», хватает в охапку самого активного котёнка, и в полёте неуклюже кувыркается через себя. Не рассчитав расстояние, она громко ударяет ногой о самодельный книжный шкаф, высокий и узкий. Глядя на него, складывалось впечатление, что тот держится на честном слове и готов в любой момент покинуть этот мир… точнее, потерять свою работоспособность и развалиться на части. И этот миг должен быть наступить, когда шкаф опасливо пошатнулся, задержался в наклоне в сторону Мэри, подобно Пизанской башне, и полетел с книгами вниз. Прямо на застывшую девчонку с котёнком в руках. Эмси осознаёт происходящее, только когда книжный шкаф под его руками встаёт обратно. Несколько книг всё же успели выпасть из полок и теперь лежали под его ногами, но ничего серьёзного не произошло. Никто не пострадал. Мэри, зажмурившись и прикрывая руками и ногами детёныша, продолжала лежать на полу и постепенно приходила в себя от испуга. — Дура, осторожней надо быть! Панку неприятен тот факт, что он только что защитил человека. Честно, он не хотел, не планировал, даже не думал об этом! Всё произошло спонтанно, чисто на рефлексах, потому что он не помнит, как подорвался к ней. Сидел себе спокойно на кресле, наблюдал за её ребячеством — и вот уже он смотрит на свои кроссовки, возвращая шкаф на место. И вообще, она сама виновата! Упади на неё этот дурацкий шкаф, это было бы заслужено. Ну что за непредусмотрительность! Его тело всё ещё напряжено, адреналин бежит по крови, дыхание неровное, сердце предательски ускорилось, но быстро приходит в норму. Он не столько напуган произошедшим (точнее, не произошедшим), сколько удивлён своим поступком. Не ожидал от самого себя подобного. Мэри тоже такого не ожидала и теперь сверлила парня шокированными глазами. — Э… спа... — Не благодари. Пусть это будет тебе хорошим уроком, потому что в следующий раз я даже пальцем не пошевелю. Эмси быстро ретируется из гостиной, злясь на Мэри, на всю эту ситуацию и ещё больше — на себя. Что бы ни случилось, нельзя вот так поддаваться эмоциям. Не сейчас. Не здесь. Не с ней.