StrangeLove

Saturday. Проснувшись около полудня и не обнаружив в своей постели Фредди, Брайан почти не удивляется. Можно подумать, эта удивительная, не похожая ни на одну другую ночь могла закончиться как-то иначе. Он щурится от яркого солнечного света, бьющего в глаза сквозь распахнутые занавески, мигом отворачивается от него на живот и распластывается на постели, а потом в каком-то странном порыве обнимает подушку, на которой рядом с ним спал Фредди, и полной грудью вдыхает аромат «Запрета», едва сохранившийся на ней, совсем тонкий, почти ускользающий. Совсем такой же, как и его обладатель. Внутри медленно начинает разливаться меланхоличная грусть, захватывающая все внутренние органы, один за другим, словно наполняя его изнутри прозрачной, кристально-чистой, но обжигающе-ледяной водой. Он делает глубокий вдох, и изо всех сил пытается убедить себя, что уже проходил через это, и сможет сделать снова, на сей раз не поддаваясь искушению слишком сильно углубляться в самоанализ. Прежде, чем он осознает, что уже начал это делать, дверь в спальню распахивается, и внутрь влетает шумный ураган, моментально принося в мир Брайана яркие краски и уйму всевозможных звуков. В голове успевает промелькнуть мысль о том, что без постоянного присутствия Фредди все вокруг несколько утрачивало свою выразительность. — Мэгги, я не верю своим глазам! Как она у тебя оказалась? Что-то метко бьет Брайана, шлепнувшись на обтянутую одеялом задницу. Он тут же подскакивает, одновременно испугавшись и обрадовавшись, и обнаруживает у себя в руках кассету, которую, повинуясь чувству острой, теплой ностальгии, пару дней назад взял в прокате. «Влюбленные женщины» — романтически невнятно гласит название. — Мы ее посмотрим! — глаза пылкого Меркьюри в предвкушении, и на солнце мерцают подобно черному авантюрину, в котором заключена вся вселенная. Брайан, счастливо улыбаясь, любуется им и вертит в руках футляр с двумя леди на обложке: — В миллион какой-то там раз? — Да! — Согласен. — Но сначала ты поможешь мне притащить наверх подносы с завтраком. Ты же не думаешь, что я стану один этим заниматься? Заканчивай валяться, засоня, я чертовски голоден! Умывшись и устроившись с подносами на постели под дневные новости немецкого телеканала, Брайан с аппетитом поглощает яичницу и тост с апельсиновым джемом, прихлебывая горячим чаем с молоком, и наблюдает, как Фредди первым делом хватает из вазочки любимый фрукт. — Ты хоть чем-нибудь кроме них питаешься? — бубнит он с набитым ртом и пододвигает тарелку поближе к Меркьюри, который, сидя по-турецки, устроился на другой половине кровати. — Поешь нормально, пока все горячее. Едва не поперхнувшись, он изумленно разглядывает своенравного любовника. Стрельнув в него озорным взглядом, Фредди очищает банан и, скосив на него глаза, чувственно, порхая черными ресницами, натягивается на него влажным пухлым ртом. — Да ты, верно, издеваешься… — отложив вилку и нож, бормочет Брайан, спину которого тут же прошивает коротким, обжигающим электрическим разрядом. Фредди распахивает глаза, удивленно приподняв брови. — И почему я раньше этого не замечал? — Что, дорогой? — Ничего, ничего, ты продолжай… Аккуратно отставив от себя и Фредди подносы, Брайан устраивается на боку, ладонью упираясь в висок, и наслаждается непристойной эстетикой эротического моноспектакля «Фредди и банан». Приласкав мякоть ртом и языком, Фредди наконец-то кокетливо откусывает маленький кусочек, и Брайан, не выдержав напряжения, стянувшего пах, тянется к нему за банановым поцелуем, поглаживает гладкую шелковую ткань халата на груди и животе Меркьюри и распускает пояс. — Ты хотел, дорогуша, чтобы я поел. — Улыбаясь, и с готовностью отвечая, шепчет Фредди. — Погоди-ка. Подчинившись требовательному урчанию в животе, он откусывает уже нормально и, жуя, вновь переключается на поцелуй. — Ага… А ты хотел разбудить во мне желание. Смею заметить, у тебя это отлично получилось, но ты это и так знаешь. — А вот и нет! — А вот и да. Ты это специально. Обычно ты не занимаешься растлением фруктов. — О боже, милый, да всегда! — игриво закатывает глаза Меркьюри. — Я знаю, как ты ешь. — Значит, не знаешь! Лениво и бананово целуясь, Брайан ощущает себя абсолютно счастливым, не хватает разве что… — Хорошо, теперь узнал, но не до конца. Не мог бы ты… — Ах так! Самому потом придется меня кормить. — И почему я сегодня во всем с тобой соглашаюсь? — Надеюсь, теперь так будет всегда! — Ах, мечты! Сладкие и несбыточные мечты Меркурия… — Это мы еще посмотрим! Ты падешь, сраженный моим непревзойденным очарованием, и мы еще удивим нашу ритм-секцию, никогда-никогда не ссорясь. Свободная горячая рука Меркьюри гуляет по его голой груди, задевая сильно чувствительные соски, и опускается ниже, сквозь ткань крепко сжав в ладони возбужденный ствол и яйца. — Да, милый? — Ох… Знаешь, детка, а ты меня уговорил, будь по-твоему, только начинай уже очаровывать… Посмеиваясь, Брайан облизывает и кусает спорное лакомство, вслед за Фредди натягиваясь на мякоть. Мягко приняв его из ослабевшей руки Меркьюри, Брайан с улыбкой райского блаженства, беспечно доедает банан, пока Фредди устраивается у него между ног и стаскивает с него пижамные штаны. Наблюдать за тем, как Фредди сосет у него при дневном свете — особенный кайф. Любовник томно смотрит прямо в глаза, когда глубоко насаживается ртом на член. Его пухлые губы растягиваются вокруг ствола, влажно поблескивая слюной, делая зрелище, и без того невероятно развратное, совершенно фееричным. Брайан, довольно улыбаясь, сам кладет руку ему на затылок, вплетая пальцы во вьющиеся волосы, иногда продвигаясь чуть дальше и потягивая за шерстку на чуть влажном загривке. Фредди изгибается, то ли пытаясь скинуть его ладонь, то ли поощряя его действия. Чтобы проверить, он тянет чуть сильнее, и получает в ответ громкий, приглушенный стон удовольствия, заставляющий улыбнуться еще шире. — Так вот, значит, что тебе нравится? — на выдохе произносит Мэй, потому что в этот момент его член оказывается особенно глубоко в обволакивающем бархатистом жаре, что, как он понимает, по всей видимости, стоит расценить, как месть за его чрезмерное усердие и едкую реплику. — Ну хорошо, как скажешь, — он убирает руку, скользнув пальцами по изящной ключице, и тут же снова ловит на себе горящий взгляд. Темные брови над глазами цвета самой необыкновенной летней ночи, взлетают вверх, а потом сходятся у переносицы. Брайан понимает, что с ним снова играют, еще больше распаляя и подначивая. И он только рад вступить в это соревнование, приносящее удовольствие от одного только процесса, но все же, без очевидного приза. Как там говорится? Главное — не победа? Фредди старательно продолжает ему отсасывать, лишь сильнее сжав губы и немного нервно передернув гладкими плечами. Брайан записывает это очко на свой счет и снова возвращает руку, на этот раз лишь почесывая вороной затылок короткими ногтями. Одна ладонь Фредди медленно и нежно проскальзывает по его бедру, поглаживая тонкую кожу кончиками пальцев, спускается до колена, мягко и немного щекотно обводя его по кругу, и возвращается назад. Разомлевший, наслаждающийся побежавшими по всему телу мурашками, Брайан понимает, что это отвлекающий маневр, только тогда, когда вторая рука, незаметно скользнув между раскрытых бедер, неожиданно начинает поглаживать его между ягодиц, а развратный рот пропускает ствол до самого горла, сжимая его и лаская языком. Мэя буквально подбрасывает на месте, он стонет, дрожит, едва контролируя сведенные мучительно-сладкой судорогой ноги. Это еще не оргазм, но ощущение оказывается настолько сильным, что буквально за мгновение подталкивает его к самой грани. Он хватает ртом воздух и сжимает тонкую простыню в кулаке: — Ты сущий дьявол! Фредди лишь довольно урчит и, совершенно очевидно, продолжая вредничать, очень медленно снимается с члена, надрачивая его рукой, и бесстыдно улыбаясь: — Я почти ничего не сделал, но ты такой чувственный, что это становится большим искушением. — Скорее, покушением, — поправляет его Брайан, откидываясь на подушки. Он боится, что это нокаут. — Не переживай, дорогуша, без твоего согласия я и пальцем не трону эту сладкую, нежную, прекрасную попку! — он делает вид, что на секунду задумался: — Хотя, чисто технически… — О, боги! — Брайан не дает ему договорить, резко приподнявшись и, схватив за чертов развратный загривок, направляет к своему паху. Сверкнув белоснежными зубами в опасной близости от его члена, Фредди, довольно рыкнув, снова берет его в рот, на этот раз начиная сосать так рьяно и неистово, что у Брайана перед глазами мелькают яркие пятна. Да, нокаут, определенно. Тем не менее, Мэй вдруг обнаруживает, что ему совершенно наплевать, кто кого переигрывает, потому что искры наслаждения, необыкновенно яркие, покалывают во всем теле, вспыхивая все чаще с каждым новым движением умелого рта, и выбивают из головы все мысли, кроме отчаянного желания скорейшей разрядки. Он на автомате поглаживает ставшие совсем мокрыми, короткие, черные, волоски. Все тело наливается знакомым теплом, утапливающем его в тяжелой патоке, обещая освобождение, как Фредди вдруг замедляется, а потом и вовсе выпускает член изо рта. Брайан стонет от разочарования и яростно бьет кулаком по матрасу. — Ты, должно быть, шутишь, — сквозь стиснутые зубы произносит он, — собрался замучить меня до смерти? — Смерть от оргазма — не самый плохой вариант, я тебе скажу, — Фредди улыбается своей самой шкодливой улыбкой, и облизывает его ствол от основания до кончика, собирая выступившую смазку, и не обращая внимания на доносящееся сверху сердитое и отчаянное сопение, — но это не входит в мои планы, — продолжает он, оторвавшись и поглядывая на острый, направленный к потолку подбородок, и длинную вытянутую шею, с прилипшими к ней кудрями, — ведь тогда нам придется искать нового гитариста… — Тогда тебе не с кем будет лишний раз проверить на прочность свое упрямство и свои связки, — Брайан делает попытку вновь перехватить инициативу, но Фредди неожиданно опускается ниже, облизывая поджавшуюся мошонку и заставляя его удивленно вскрикнуть. Умелый язык проходится по ней широким мазком, а потом, горячие, мягкие губы обхватывают одно яичко, начиная нежно посасывать. Он осторожно обхватывает ладонью второе и чуть оттягивает, удовлетворенно отмечая вырвавшийся из груди Брайана тихий стон. Внезапно в голову приходит еще одна мысль, и Фредди, уделив еще немного внимания мошонке, спускается ниже, отвлекая Брайана и обхватив рукой его упруго стоящий член. Собственный же член, давно стоящий флагштоком, требует к себе немедленного внимания, и ему приходится обхватить его, чуть сжимая и размазывая по стволу смазку. Становится немного легче, и он может продолжать. — Что ты… — Срывающийся голос так и не произносит свой вопрос до конца, когда Фредди, внезапно шире разведя его бедра, припадает губами к нежному отверстию, мягко касаясь языком краев и иногда целуя светлые ягодицы. Брайан дергается от неожиданности, и тяжело, часто дышит, совершенно потерявшись в ощущениях. Горячий, мокрый язык ласкает его там, и он достаточно быстро понимает, что ему это нравится. До умопомрачения. Кажется, что любое прикосновение отдает новым потоком сладостного возбуждения прямиком в член, делая напряжение почти болезненным, но таким необыкновенно приятным, что он просто не может заставить себя это прекратить. Он не хочет, чтобы это прекращалось. — Поверить не могу, что ты это делаешь, — выдыхает Мэй. — Расслабься, Мэгги, — спокойно отвечает Фредди, поглаживая его бедра, — я очень хочу доставить тебе наслаждение. Такое, какого у тебя никогда не было. Просто доверься мне, — последнюю фразу он произносит неожиданно серьезно, но ласково, и Брайан не может не ответить ему тихим, чуть дрожащим «хорошо». Получив согласие, Фредди возвращается к прерванному занятию, на этот раз осторожно проникая внутрь самым кончиком языка, вылизывая бархатистые стенки и едва удерживая равновесие, потому что Брайан мечется под ним, пытаясь совладать с нахлынувшими ощущениями, и, то насаживается упругим кольцом мышц, то старается отстраниться. В какой-то момент поддавшийся вход раскрывается чуть больше, впуская язык немного глубже. Брайан скулит и ерзает ногами, и Фредди просто не может отказать себе в удовольствии взглянуть на него сейчас, и приподнимается, восхищенно созерцая распластанное на кровати длинное тело, разметавшиеся во все стороны кудри и выражение сладостной муки на лице. Закусив губу, любовник наблюдает за ним затуманенным взглядом и, встретившись с ним глазами, просит еще. Фредди не нужно просить дважды, и он, на этот раз игнорируя собственное возбуждение, ныряет между стройных бедер, облизывая, зацеловывая, посасывая нежную кожу и дерзко ввинчиваясь языком в гостеприимно раскрывающееся для него тело, а, когда он в очередной раз покидает раздразненный анус, Брайан неожиданно подается бедрами в его сторону, словно стремясь продлить проникновение, и задержать его в себе еще хотя бы ненадолго. Отчаянно надеясь, что Брайан готов к чему-то большему, достаточно распален и раскрыт, Фредди облизывает собственный палец, тщательно смачивая его слюной, и, стараясь быть предельно аккуратным, вводит самый кончик в разработанное влажное нутро, тут же вбирая пульсирующий горячий член в рот наполовину. Он медленно опускается ниже, в то же время проталкивая палец чуть дальше. Брайан что-то неразборчиво шепчет и дрожит всем телом, но не отталкивает, и это ободряет. Фредди заглатывает ровный ствол глубже, въезжая губами вниз по выступающим венкам, и в то же время, удивительно легко проскальзывает в невероятно горячее нутро до конца. Едва это происходит, как Брайана выгибает на кровати с громким, очень громким стоном, и он выплескивается горячей струей спермы глубоко в горле. Фредди проглатывает все, без остатка, не проронив ни капли, сжимая в объятиях бьющееся в мощном оргазме тело, и уже позволяя себе мечтать о следующем разе, когда у него будет возможность распробовать Мэя как следует. Как только Брайан затихает в его руках, Фредди вспоминает о себе, но на этот раз Брайан, осмелев и приподнявшись, отвоевывает его член, и у Фредди, глядя на эту обезоруживающую картину, просто опускаются руки. — Научи меня, как тебе будет в кайф, — твердым голосом требует Мэй, усевшись напротив него и так же подобрав под себя ноги, и Фредди, не отрывая блестящего возбужденного взгляда от темно-зеленых глаз напротив, щедро облизывает каждый палец его руки, лижет ладонь и крепко обхватывает рукой Брайана свой ствол, начиная по нему чувственно водить и постепенно увеличивая темп. Почувствовав, что любовник поймал нужный ритм, Фредди убирает руку и, приподнявшись на коленях, обняв за талию, льнет к Брайану с удивительно нежными поцелуями, и тот поддерживает его под лопаткой свободной рукой. Растворившись в ощущениях, Брайан без разбора целует его красивое лицо, лаская жестко и быстро, то и дело шепча в губы: «так тебе нравится, детка? так хорошо? хочешь еще?». Ему до умопомрачения нравится ловить губами довольные улыбки и согласные кивки Фредди, а сладкими-сладкими стонами он наслаждается не меньше, чем его несравненным вокалом. Увлекшись, он не сразу осознает, что Фредди, кончая, тихонько дрожит и содрогается в его объятиях, так и не разорвав поцелуй, а по руке течет горячая сперма. Осторожно отстранившись, он с любопытством пробует жидкость с легкой горечью и со вкусом белка, задумчиво бормоча: — Хм… и ничего в этом нет такого страшного… — Смотри, дорогой, стервятнику Вольфгангу не сболтни этого, а не то мне придется перестать приглашать его на свои вечеринки. Я не намерен тебя с кем-либо делить. — Слабо улыбаясь, но явно всерьез предупреждает его Фредди. — Кому-кому? — Да тому самому засранцу, который хищно кружил вокруг тебя, надеясь снять! — Ох, боже, ты об этом! Направляясь в душ, Брайан почему-то сильно огорчается. Так все было идеально, ну зачем, зачем он напоминает о той кошмарной ночи! И дураку ясно, что Фредди помнит решительно все, что тогда произошло, Брайану достаточно уже этого. Больше всего ему сейчас хочется спрятаться от любовника, побыть одному хотя бы несколько минут. Но шустрый Фредди нахально врывается в его безрадостные мысли, шагнув в душ следом за ним, и тесно прижавшись сзади. Мэй еле удерживается, чтобы не стряхнуть его руки и не попросить оставить его одного, но тут Меркьюри, приподнимаясь на носочки, принимается настойчиво и ощутимо покусывать его мокрую спину, и Брайан различает отчаянный шепот: «Нет-нет, ты только мой, ни одному гребанному ублюдку не позволю до тебя дотронуться, ты слышишь! Если я хоть когда-нибудь узнаю, что ты с кем-то там за моей спиной…» Глаза Мэя округляются от удивления — неужели Фредди, остро осознав, что ему теоретически может нравиться кто-то еще, вздумал устроить ему прямо сейчас показательную сцену ревности? Отвлекшись на острые кроличьи зубки и царапающие коготки, ревностно терзающие его спину, он постепенно успокаивается, позволяя Фредди вытворять с ним все, что пожелает, если это поможет его успокоить. Он осторожно оборачивается и приваливается к стене, так что теперь Фредди очень удобно добраться до его беззащитной, давно никем не тронутой шеи. Меркьюри впивается в нее, зажав его у стены горячим мокрым телом, и Брайан покорно терпит ярость своего неукротимого зверька, постанывая, когда укусы становятся особенно болезненными. Он гладит Фредди по шелковой напряженной спинке и приговаривает: «Ну тише, тише, ну что ты, я и не собирался никогда ни на кого заглядываться кроме тебя… только ты, ты мой единственный и неповторимый опыт с парнем». Насытившись его признаниями, угомонившись и тщательно смыв с себя сперму, Фредди выскальзывает из душа. Брайан, закончив, со смешанными чувствами разглядывает в запотевшее зеркало россыпь укусов и засосов на спине и шее. Придется походить какое-то время в свитерах и рубашках с высоким воротом, — мысленно вздыхает он. Самолюбие, конечно, потешено вдоволь, но лучше в дальнейшем не провоцировать. Ведь он не хочет регулярно щеголять отметинами перед людьми и становиться объектом насмешек остроумного Роджера и, он даже не сомневался, самого же Фредди, для которого шутки о любовницах приобретут еще более пикантный оттенок, заставив Брайана краснеть и испытывать чувство стыда пуще прежнего. Когда он возвращается, Фредди, уже успевший наскоро поклевать свой остывший завтрак и вставить кассету в видеомагнитофон, ждет его в постели. Брайан забирается к нему под одеяло, обнимая, и Фредди тут же прижимается к нему, положив голову на плечо. Какое-то время они молчат, всецело погрузившись в атмосферу викторианского Лондона начала ХХ века, и прижавшись друг к другу, словно воробушки, наслаждаются сонным теплом. Только Фредди, которому постоянно необходимо находиться в движении, нежно ахает, вздыхает, и то и дело меняет позы, время от времени тянется за поцелуями, закидывает ногу Брайану на бедро и зарывается поглубже ему в кудри, глухо, на ухо щекотно цитируя наизусть разговор двух главных героев за столом в саду, да еще и мастерски копируя их интонации. — Ты когда-нибудь любил по-настоящему? — И да, и нет. Не знаю. — Но, а так, чтобы в омут с головой? — Так не любил. — Я тоже. — А хотел бы? — Не знаю. — А я знаю. Я хочу познать такую любовь. На этих словах Брайана обычно обдавало колкой дрожью от жалости к себе. Он задумывался о том, что тоже никогда так сильно не любил, и тут же начинал испытывать чудовищную вину за то, что никогда так не любил жену, и еще сильнее — за то, что вообще никак ее не любил. Но сейчас, кроме обычной «виноватой» реакции организма, он дрожит от того, что любит, да так, что этот «омут» затягивает его все глубже и глубже, и черт возьми, это слишком изумляет и восторгает, чтобы находить в себе какие-то силы из него выбираться. А надо ли? Нет, к черту! Он заслужил такую любовь, так долго живя в нелюбви, он положил много лет на то, чтобы ее обрести, и ни за что в жизни от нее не откажется… — Любить только одну женщину? — Только одну женщину. Брайан ежится, вспоминая свои многочисленные измены, и рассеянно целует в макушку главную, да еще и другого пола, измену в своей жизни, привычно примеряющую на себя разные роли. — Я не верю в то, что только женщина сможет сделать меня счастливым. — Не веришь? Тогда ради чего ты живешь, Джеральд? — Думаю, что живу ради работы. А еще живу ради самой жизни. — Я пришел к выводу, что человеку нужно лишь одно дело в жизни, и я бы назвал этим делом — любовь. Правда, я еще никого не любил. Но только пока. — Ты хочешь сказать, что если рядом с тобой нет женщины, то жизнь проходит впустую? — Вроде того. Хотя, это решать Господу. — Руперт, что тебе нужно на самом деле? — Я хочу сидеть в объятиях своей любимой в поле, где растут одни маргаритки. Пожалуй, Брайан частично согласен с ними обоими. И абсолютно — ни с кем из них. Ему хочется и любить, и работать, и жить, но жить так, чтобы жить ради работы, ради музыки и ради любви. И еще ради семьи и признания публики. Вот, без чего он точно не смог бы, жить ради одного поля маргариток и любимой, — этого ему было ничтожно мало. Но рядом обязательно должна быть женщина — супруга, родная, понимающая душа, прекрасная, искрящаяся жизнью муза творца Брайана Мэя. Точнее, в данном случае, мужчина, ибо музыкант не всегда волен выбрать гендер в высоких супружеских отношениях, про себя вздыхает Брайан, посмеиваясь, и покрепче прижимает к себе свою очаровательную музу с внушительным членом. На гипнотическом танце укрощения быков он все-таки не выдерживает, рискуя вновь нарваться, но отчаянно желая разделить с самым близким, прежде всего, другом тревоги и скинуть с себя груз мыслей о неудавшемся браке. — Пожалуй, мне чем-то даже симпатична Гудрун. Не в том, как она упивается в конце властью над мужчиной, и причиняет ему невыносимую боль, и я ясно вижу в том, как она ведет себя с быками, феминизм и аллюзию на ее истинное отношение к мужчинам, нет, я совсем не о том. Я о том, что она умна, она рыженькая и, ну ты знаешь, страстная, живая, эксцентричная женщина. В ней есть… огонь, жизнь, даже, черт возьми, артистизм! Не то что… Урсула, пожалуй, похожа на Крисси. — На мыслях о супруге Брайан скисает и тоскливо продолжает, с трудом выталкивая из себя слова: — Хоть она чаще молчит, но я постоянно чувствую во взглядах, прикосновениях, в постели, как она меня душит безмолвными требованиями ее любить, ей отдавать, ее понимать… и это невыносимо, ведь я не люблю, не хочу отдавать и не хочу понимать. И постоянно чувствую вину за то, что не могу. Ну вот, я признался, я не люблю собственную жену. Я ужасный муж, Фредди, просто ужасный… — Ты хороший муж, дорогуша, но рядом с тобой совсем не та женщина… — с легким раздражением отзывается Меркьюри, и по его тону Брайан понимает, что все-таки зря завел этот непростой разговор. — Огненный цвет волос и яркий темперамент чертовки Гудрун не отменяет того, что она эгоистически стремится заживо проглотить красавца Джеральда и не подавиться им, и черт возьми, все-таки загнать его в этот ужасно холодный снег, чтобы оставить там умирать! — Нет, конечно, нет, — поспешно соглашается с ним Брайан, беспомощно моргая. Да что же это такое? С каких пор он не может дать отпор настойчивому мнению Фредди, и даже начинает всерьез опасаться его недовольства? «С тех пор, как ты превратился во влюбленного дурака, дорогой», — не может он сам себя не обругать. — Ну почему, почему этот упрямый глупец не послушал Руперта, не принял другую сторону своей натуры и не пошел за ним! — Я задаю себе тот же вопрос, — вздыхает Брайан, теперь как-то странно гордясь тем фактом, что он-то как раз сделал верный выбор и принял самого себя, не позволив Крисси окончательно «загнать себя замерзнуть и умереть в снегу». — Какая глупая, и, главное, бессмысленная смерть… Возможно, иногда у смерти есть смысл, если нет иного выхода, но не тогда, когда есть очевидный путь и где-то есть тот, кто тебя любит, тот, кого любишь и ты… — Да! То есть, нет, я вообще не понимаю, зачем, зачем умирать! Да еще из-за любви, когда впереди или позади тебя ждет другая любовь? А Руперт? Этот идиот должен был стараться доносить свою мысль каждую чертову возможность, и не глупой поэзией о маргаритках, не бесхребетной деликатностью формулировок, а конкретными, мать их, поступками! «Каждую чертову возможность…» Рабочие, приятельские будни, пропитанные очаровательным кокетством Фредди, его бесчисленными пикантными шуточками и намеками, заставляющими краснеть и захотеть убежать куда подальше; любительские фотосессии увлеченного фотографа для его соблазняющего объекта фотоохоты, вроде той игривой серии в халате перед зеркалом; жаркий перформанс на сцене перед своим гитаристом, отчаянно кричащий: «Возьми меня, вот он я, просто протяни руку и возьми, я весь твой, и так будет всегда!» Без сомнения, Фредди таков и есть, весь сотканный из знойного южного солнца, кокетства, соблазна и провокаций, и под его чары попадали слишком многие, но Брайан всегда подсознательно ощущал особенное к себе отношение, его слабость, его влюбленность, его восхищение Брайаном, не только как профессионалом, но и как мужчиной… Фредди же… его горячий Фавн слишком застенчив, чтобы откровенно озвучить желаемое, и слишком умен, чтобы поставить под удар будущее Queen и их дружбу, а сам Брайан слишком «не по этой части», чтобы даже задуматься об этом. И вот теперь, тесное знакомство с компанией геев, алкоголь и наркотики оказали на него роковое воздействие, стремительно ускорив то, что могло бы так никогда и не произойти… Но, конечно же, это никак не оправдывает его вины за причиненную Фредди боль! — Все женщины, Урсула, Гудрун, Гермиона, мать Джеральда, и даже малышка Лаура, на пороге смерти вцепившаяся в юного Тиби и забравшая его с собой, — олицетворение всех самых кошмарных женских качеств, — распаляясь, продолжает, между тем, не подозревающий о его метаниях Фредди. — Но я не согласен с тем, что в мире нет чудесных женщин! Мне нужны мужчины, и нужны и мои женщины, нужна моя возлюбленная старушка Мэри, нужна душечка Барби, нужна моя мама, сестренка и даже Тиффани, я не могу и дня прожить без того, чтобы не созвониться с моей милой гордячкой! — Абсолютно согласен с тобой, малыш! — Представь себе мир, где существуют только зеленая трава и прелестные кролики. «Похоже, сейчас я как никогда близок к этому», — не удерживается от нежной мысли Мэй. — Знаешь, у меня такое чувство, что если я не буду держать себя в руках, я сделаю какую-нибудь глупость. — А почему бы ее не сделать? Действительно, думает Брайан, усмехаясь в ответ на стрельнувший в него лукавый взгляд Фредди, пропитанный победным «А я тебе что говорил!». Каждую чертову возможность… На неистовой сцене с борьбой двух мужчин темные глаза Фредди, будто впитав огонь из камина викторианского поместья, широко распахиваются и зажигаются бесовским огнем. Трогательно выпустив зубы и влажно приоткрыв рот, он пожирает взглядом двух обнаженных потных мужчин, теснее жмётся к Брайану, и настойчиво поглаживает его под одеялом. — Я тебя… не слишком потрепал? — Нет. Вовсе нет. Надо драться и сопротивляться, тогда ты будешь физически и морально устойчив. — Ты так думаешь? — Да, а ты? — Тоже. — Мы с тобой близки ментально и духовно, значит, также должны быть близки и физически. Коснувшись привставшего члена, на последней реплике ладонь Фредди замирает, и Брайан чувствует ее мелкую вибрацию. Фредди дрожит и смотрит на него невозможными глазами доверчивого олененка. — Убедил, убедил, приятель, — смутившись, растроганно бормочет Брайан. Выдохнув и ослепительно улыбнувшись в усы, Фредди смаргивает слезы с длинных черных ресниц и тянется за поцелуем, а Брайан бережно вытирает с острых скул и уголков глаз подушечками пальцев горячую влагу. — Ты знаешь, как германские рыцари клялись друг другу в верности и чести? — Да. Они делали раны друг другу своим оружием и капали кровь в эти раны. — Верно. Таким образом у них текла одна кровь. Нам надо поступить так же. Без ран, конечно, это уже древность. Но мы должны поклясться друг другу в вечной любви. Безоговорочной, искренней, навсегда, чтобы не было пути назад. Будем клясться в один день? — Подожди немного, пока я это не переварю. — Что ж, хотя бы один из нас излил душу. Мы ведь этого хотели. — Конечно. Им все-таки приходится прерваться, потому что Фредди, нажав на паузу, запрыгивает на него сверху и прижимает его запястья к постели, начиная ласкать шею, мокро целуя и зализывая свои же отметины. — Тебя завели они, а я — отдувайся? — справедливо возмущается Брайан, но на этом его попытки сопротивляться фавническому темпераменту исчерпываются. К фильму они возвращаются спустя полчаса — раскрасневшиеся, взъерошенные и удовлетворенные. — Именно этого мне не хватает с Урсулой. Четкого, разумного баланса. Но женщины все одинаковые — ждут страсти и самоутверждения в любви. Нет, они оба с этим не согласны, в мире множество чудесных женщин, но отчего-то сейчас им слишком хорошо и без них, только вдвоем… — Ты знаешь, я всегда верил в любовь. В истинную любовь. Но где ее найти в наше время? — Не знаю. В жизни много всего другого. В жизни не одна дорога. — Мне плевать, любят ли меня, главное ощущать вкус жизни. Плевать, как я живу, лишь бы ощущать, что я живу. — Без пробелов? — Да, хотелось бы без пробелов. Правда, я бы подобрал другое слово. — Оно бы обозначало тоже самое? — Пойдем в душ? Вот так герой живет сегодняшним днем, веря в истинную любовь, но не веря в нее на деле, и с смотрит на жизни с точки зрения делового прагматизма, не задумываясь о ней. Он живет настоящим, не анализируя, есть ли что-то, чего ему не хватает, рассудительно, с холодной головой принимая от жизни все, что она дает. Брайану даже немного завидно, что кто-то может жить без сожалений, самоанализа, страхов, рефлексии, хотел бы он так упростить, да не может… Фредди же заботит совсем иное: — Как ты думаешь, они трахнулись в душе? — жадно любопытничает он. — Ты мне и в тот раз задал этот вопрос. Ты всем, с кем смотришь, его задаешь? — ехидно интересуется Брайан, впрочем, и так догадываясь, каков будет ответ. — Но сам-то ты ведь уже решил, что трахнулись. — Ну это же очевидно, дорогуша! Желаешь оспорить? — А я должен? Может, и так, но мне что-то не хочется… — лениво позевывает Брайан. — С каких это пор? — теперь приходит очередь Фредди ехидничать. — С тех самых, детка, с тех самых… — И?.. — Со вчерашнего вечера, когда я увидел и почувствовал то, о чем даже не просил и не смел мечтать. — Ах так! Везучий я сукин сын, выходит! — Похоже на то. Брайан укоризненно качает головой в ответ на продемонстрированный с театральной надменностью розовый язык. Затихнув, они досматривают фильм в полном молчании, лишь изредка перебрасываясь парой слов. После фильма, как и много лет назад, расстроенный Фредди тихо оплакивает у него на плече печальную судьбу героя и навязанную консервативным обществом перспективу моногамии, невозможность полиамории и бисексуальных отношений, как с женщинами, так и с мужчинами. — Что скажешь, мой дорогой? — вздыхает Фредди. Брайана настигает легкий приступ молчаливой меланхолии. Ему несомненно нужны лишь женщины, точнее, одна единственная, его идеальная женщина (конечно, если бы он смог противостоять моветону в виде пустого гостиничного номера после концертов и редким, пламенем вспыхивающих влюбленностям), которую ему еще не посчастливилось встретить. А теперь в виде единственного, редчайшего исключения, ему нужен лишь один мужчина… *** Не сговариваясь, они понимают, что выйти во внешний мир и видеть хоть кого-то кроме друг друга все еще не готовы, поэтому решают спуститься на первый этаж, заказать ужин в номер и, укутавшись в теплые пушистые халаты, устроиться за столиком с плетеными креслами на утепленной террасе, чтобы дать возможность горничной прибраться. После они располагаются в гостиной, заставленной гитарами Брайана, колонками и усилителями, с бутылкой Moët и партией скрэббла на желание. Брайан, на всякий случай решивший не совершать ошибку Винни и слегка подыграть Фредди, очень скоро об этом жалеет, когда после разгромного поражения от него требуют примерить те самые «развратные» чулки, оставленные случайной немкой. — Ни минуты не сомневаюсь, что ты думал об этом с тех пор, как их увидел. — Ухмыляется проигравший, направляясь в спальню за провокационной вещью. — О, дорогуша, я должен был убедиться, что они действительно не твои, — хихикает, самодовольно жмурясь, Фредди и поудобнее устраивается в кресле в предвкушении занимательного зрелища. Спустя несколько минут, Брайан под бренчание на акустике и сладкоголосое, призывное мурчание «I Wanna Be Loved by You!» легко сбегает по лестнице босиком, одетый в свободную белую рубашку, едва прикрывающую голую задницу, и черных чулках в мелкую сетку, облегающих стройные, чуть тронутые курортным загаром, светлые ноги. Отложив гитару, Фредди восторженно хлопает в ладоши и заразительно хохочет, подпрыгивая на месте, а Брайан, к нему, грациозно ставит ногу на кресло рядом с Фредди, давая ему возможность лицезреть кружевной верх, плотно обхватывающий бедро. — Мистер, сколько бы вы за меня предложили, мистер? — закусив губку и картинно откинув назад кудри с шеи, трепеща ресницами, распущенно интересуется девица легкого поведения Мэгги Мэй. — Я бы сказал тебе точно, куколка, если бы хоть что-то смыслил в дойчмарках, — Фредди с пошловатой улыбкой переставляет его ступню к себе между ног, и оценивающе любуется на стройное сетчатое колено, а затем приникает к ноге с россыпью пылких поцелуев, ластясь щекой, щекоча усами и с нажимом поглаживая бедро и не обремененную бельем ягодицу. Мэй тихо постанывает от удовольствия и ноготками почесывает его голову, пропуская между пальцами короткие блестящие вороные прядки. — Я вижу, вы довольны своей фавориткой, ваше величество? Мы можем продолжить нашу игру? — Почему бы нам не отложить ее ненадолго? — мурлыкает увлеченный ласками победитель. — У тебя представилась возможность обставить меня, а ты от нее так легко отказываешься? — подначивает Брайан его азарт ненавидящего проигрывать игрока, одухотворенно мечтая сделать Фредди еще счастливее, и тот, купившись, его все же отпускает. Но после второго проигрыша Мэй повторно жалеет о том, что позволил себе сражаться играючи, а не в полную силу, потому что на этот раз не совсем трезвая проказливая Мелина желает… — Да ты рехнулся! — опешивает Брайан. И сам пребывая порядком навеселе после нескольких бокалов, он нервно поправляет сползший чулок. — Выполняй, выполняй, выполняй! — Фредди капризно сучит жеребячьими босыми копытцами, хлопая себя ладошками по коленкам. — Не стану я этого делать, и не надейся! Поменяй желание! — Нет, нет и нет! — Ну ты и… А вдруг камеры?! — Пошлем кого-нибудь к охране забрать запись, ну что ты, право, все усложняешь! — Ага, чтобы это милое приключение стало достоянием всей команды, обсасывалось со всеми жареными подробностями, обросло небылицами и попало в лапы к ушлым журналистам? А не пойти ли тебе с таким предложением! — Я готов лично опровергать всю возмутительную ложь касательно твоего великолепного размера, дорогуша! Ты королева вообще или кто? Что тебе до них? — Я королева с чувством собственного достоинства, которая заботится о своей репутации, не то что некоторые тут! — Ах вот как ты, значит! Да нет, ты не королева, ты просто самый скучный-прескучный-наискучнейший зануда в мире! Ну хорошо, хорошо! Если ты так хочешь, я сам схожу к охране, так тебе будет спокойнее? — Не хватало еще, чтобы ты ржал надо мной вместе с охраной! — ужаснулся Брайан. — Я сам заберу запись и похороню в надежном тайном месте и на задворках твоей совести! — Вот и славно! — Славно! — А теперь, иди! — Ну и пойду! — Ты кое-что забыла, милочка. — Жеманно напоминает ему шкодник, поднимаясь с кресла и направляясь к выходу вслед за надменно выпрямленной спиной. — Продемонстрируй-ка мне безупречное владение стриптизом! Твой учитель (ах, да это же я!) великолепен, не так ли? Затормозив около порога, Брайан, которого сейчас меньше всего заботит собственная грация и сексуальность, матерясь, стаскивает с себя рубашку, комкает и метко отправляет ее Фредди в лицо. Меркьюри, улыбаясь его заманчиво обнаженному длинному силуэту, прижимает к себе теплую ткань и с наслаждением, полной грудью вдыхает запах мужчины, в которого сильно и безнадежно влюблен. Брайан же, не подозревая о его спонтанном романтическом порыве, приоткрыв дверь, опасливо выглядывает в длинный безлюдный коридор, по которому ему предстоит пробежаться в чем мать родила, не считая блядских чулок. Как назло, его номер расположен в самом конце этажа. — Я тебе этого никогда не прощу, — он подозрительно прислушивается к привычным невнятным звукам полного жизнью отеля, которые вроде бы далеко, не на их этаже; кривит губы и страдальчески заламывает брови, горестно размышляя о том, какие только величайшие глупости не совершаются во имя любви. Пока он бестолково топчется в нерешительности, Фредди успевает выскользнуть из белоснежного гостиничного халата и натянуть на себя его еще теплую рубашку. Прижавшись к нему сзади, обняв за талию, Меркьюри горячо дышит ему в шею и шепчет: — Я буду рядом, дорогая, буду тебя ждать. Ты справишься с этим, любовь моя, я знаю. Вздохнув и немного успокоившись, Брайан открывает дверь пошире и, когда Фредди отстраняется, делает крошечный шажок. Фредди, которому, очевидно, надоела его нерешительность, внезапно решает пришпорить его хорошим шлепком по голой заднице. Вспугнутый сочным, неожиданно громким звуком, который эхом разнесся по коридору, Брайан резко стартует с места, решив лучше сделать это сейчас же, немедленно, если не хочет досрочно привлечь лишним шумом наблюдателей, и от страха быть обнаруженным не решиться на это безумие вовсе. Мгновение, которое он несется до противоположного конца бесконечной коридорной змеи, кажется ему мучительной вечностью. Бежевый палас, однако, спасительно заглушает его топот, что слегка приободряет Мэя. Достигнув лифта, он поспешно тормозит, разворачивается и мчится обратно, где в самом дальнем конце коридора его ждет распахнутая настежь дверь, и маячит довольный своей выходной Фредди. Никогда еще он так не радовался его самодовольству и не жаждал проучить! На середине пути, справа от него вдруг начинают копошиться в замке, очевидно, собираясь выйти, и Брайан, задыхаясь, изо всех сил делает последний рывок, на предельной скорости достигнув… тут же захлопнувшейся перед его носом двери. Не веря в столь вероломное предательство, он со всей дури колотит в нее кулаком, со страхом поглядывая в сторону продолжающихся настойчивых копошений и чужих разговоров, и с силой наваливается на дверь плечом. Ему удается приоткрыть ее, но заливающийся хохотом Фредди держит с обратной стороны слишком крепко. Брайан надавливает сильнее, здраво рассудив, что его ярость однозначно куда больший помощник в физических усилиях, чем смеховая истерика бесстыжего любовника. Неожиданно давление изнутри прекращается, и Брайан ввалиливается внутрь, уверенный, что постояльцы, в этот самый момент выходящие из соседнего номера, успели во всей красе разглядеть его голую задницу и конечно же, заметить злосчастные чулки. Стремительно заперев за собой дверь, он, не мешкая, бросается за все еще покатывающимся со смеху пакостником, сверкающим не менее голой, смуглой задницей в его развевающейся рубашке, и несколько минут, сотрясая воздух грозным «Ну, я тебе покажу!» и «Опять твои идиотские шуточки, Фредди! Думаешь, это смешно, да?! Хочешь узнать, что я об этом думаю?!» гоняет его по всей гостиной, невольно все же срываясь на смех (ну невозможно же слышать заливисто покатывающегося во всю глотку Фредди, и не расхохотаться самому, особенно, когда бурлящий в крови адреналин действует подобно веселящему газу), пока, наконец, не настигает хулигана при попытке перемахнуть через диван. Но гибкий, тренированный Меркьюри ловко выворачивается у него из рук, стекает с дивана и, каким-то образом оказавшись сзади, толкает его к мягкому креслу, стоящему рядом. Разгоряченно дыша во вспотевшую изящную спину, он крепко обнимает его за талию, за грудь, прижимается напряженным членом к его заднице и вынуждает возмущенно протестующего Брайана опереться руками на спинку кресла. — Вот видишь, какая ты, Мэгги, — довольно мурлычет Фредди, потираясь носом о его плечо, пока Мэй сноровисто пыхтит под ним и пытается отдышаться, — самая смелая, — его горячие губы касаются основания шеи, — самая дерзкая, — несколько поцелуев спускаются по позвоночнику, — самая развратная, — закончив перечисление, он смачно целует голую ягодицу и опускается на колени, нетерпеливыми ладонями поглаживая хитросплетения нитей чулок, — я думаю, что ты заслужила за это некоторое вознаграждение. — Тебе придется быть очень изобретательным, чтобы оно покрыло мои страдания, — эмоционально отзывается Брайан, немного успокоив сумасшедше колотящееся сердце. Догадавшись о намерениях Фредди, он застывает в предвкушении повторения этого утра. Почему-то именно сейчас особенно сильно хочется забыться в плотских наслаждениях. Его любовник, мягко прикусывая вторую ягодицу и заставляя Брайана всхлипнуть. — Секс похож на музыку, в нем всегда есть место для импровизации, а я в этом кое-что понимаю, — вычурно завлекает не особенно разговорчивый в постели Фредди и разводит манящие ягодицы в стороны. — Ты это к чему? — Да так… К огромному удовольствию Мэя, он начинает тщательно вылизывать нежную задницу, кружа языком по кромке пульсирующей дырки и иногда проникая внутрь. Воздух становится все жарче, сгущается и тяжелеет вокруг них. Фредди приходится дважды наградить Брайана парой смачных шлепков за излишнюю вертлявость, но тот, кажется, просто не может удержаться на месте, без конца подмахивая и вертя задом. Фредди все быстрее трахает его своим языком, чувствуя знакомые горячие потоки яркого возбуждения, прошивающие его позвоночник и буквально выкручивающие все тело в отчаянном и бескомпромиссном требовании. Чувственность Брайана, отзывчивость его тела заводят, заставляя жаждать большего. Не выдержав, Фредди отрывается от призывно раскрытой, блестящей от слюны задницы, легко взмывает на ноги, словно резко распрямившаяся пружина, и крепко обнимает любовника со спины, проскальзывая ладонями по груди. Его голос дрожит от смеси благоговейного трепета и страсти, когда он шепчет в завешенное кудрями ухо: — Хочу тебя… — вырывается вместе с распаленным дыханием, заставляющим упругие завитки волос подпрыгнуть и шевельнуться. Брайан под ним замирает, застывает, становится его личной, покорившей сердце, Галатеей с мраморной кожей. «Так вот к чему все эти старательные ухаживания…» — думает он. Кажется, даже его дыхание становится тоньше, прозрачнее, резко контрастируя с заключившей их в свой кокон жарой. И все же, Мэй не пытается вырваться, не разворачивается, сверкая глазами и не скрывается за дверью спальни. Фредди так и остается на месте, едва позволяя себе лелеять застенчивую надежду на то, что его слова обдумывают. Он совсем не хочет давить и спорить, как и брать силой — это не его роль, он предпочитает, чтобы брали его. Но сейчас он азартно хочет получить остро желаемое. Уговоры просто льются медовым потоком, и он не может остановить их. Желание овладеть, слиться, показать истинную силу своих чувств, всю свою страсть, становится невыносимым и сжигает его изнутри диким, всепоглощающим огнем. От одной лишь мысли об этом горло на мгновение безжалостно сжимают невидимые тиски, но это не мешает ему открываться, обнажать самое сокровенное, так неожиданно и так болезненно-приятно. — Ты даже не представляешь, как я хочу этого, как мне нужно почувствовать тебя, как сильно я хочу доставить тебе удовольствие. Поверь мне, я давно не желал этого так, как с тобой, — это чистая правда, и Вселенная тому свидетель. Его личное гитарное божество, личный Джимми Хендрикс с уникальным взглядом на музыку, жизнь и любовь, почти полностью принадлежащий ему. Почти. Он должен взять его и сделать совсем своим. Брайан молчит, только чуть сильнее прижимается к нему едва заметно подрагивающей спиной, все ещё хранящей на себе следы острых ногтей и яркие пятна засосов, и Фредди изо всех сил заставляет себя успокоиться, но сердце все равно неистово колотится о ребра, желая услышать только один ответ, и не желая слышать отказа. — Я буду нежен, дорогой, — он вкладывает в свои слова всю надежду, теплившуюся внутри, и, впервые, почувствовав себя настолько беззащитным, не жалеет о том, что позволил увидеть себя без привычной брони. На его слова Брайан чуть поворачивает голову, и Фредди мягко целует раскрасневшуюся щеку и уголок приоткрытых в тяжелом дыхании губ, проводит раскрытой ладонью по гладкой груди, понимая, что прямо сейчас они делят одни и те же эмоции на двоих: страсть, страх, сумасшедшую, поглощающую в себя влюбленность, и опасное, но притягательное любопытство. — Трахнешь меня, значит? Возьмешь сзади? Вопрос, заданный совсем тихо, повисает в воздухе, а потом рассыпается миллиардами осколков, заставляя все вокруг буквально сиять. Фредди пробивает приступом дрожи, которую он оказывается не в силах скрыть. Собравшись с духом и положив подбородок на острую лопатку, шепчет распущенные грубости: — Трахну, милая, возьму сзади, как педика. Не мое вообще, но твоя жопа… О, твоя жопа… Это не больно, девочка моя, давай… ты будешь моя. — Я не боюсь боли, дорогой, — мягко замечает Брайан, посмеиваясь, — по крайней мере, физической… — он чуть вытягивает шею, напрашиваясь на еще один поцелуй, и незамедлительно его получает, — но на это непросто решиться, когда всю жизнь до этого играл на другой стороне, а потом вдруг обнаружил… Фредди слушает его, затаив дыхание. — Обнаружил, что хочу дать лучшему другу… — сказав это, он негромко смеется, опуская голову, расслабляя шею, а потом, вернувшись в прежнее положение, неожиданно повеселевшим голосом, просит, — сделай это, иначе я не сдержусь и снова возьму тебя сам. Опьяненный внезапной догадкой, Фредди опускает руку между ног Брайана, нащупывая колом стоящий член. Кудрявый умник, как оказалось, желал того же самого, что и он, но решил выслушать, не вмешиваясь, чтобы потом огорошить своим неожиданным, чувственным и весьма ощутимым признанием. У Брайана своеобразное чувство юмора. И все же он не торопится, желая растянуть этот момент как можно дольше, оставить его в памяти, искренне надеясь, что Брайан сделает то же самое. Фредди, восхищенно ахнув, несколько раз проводит рукой по горячему стволу, зажатому в ладони, и Мэй выгибает спину, неожиданно смело потираясь задницей о его собственный член. Фредди гедонистически нравится распробовать, зависать на этом особенном моменте. — Значит, моя любимая непорочная Мэгги хочет, чтобы ее взяли? Прямо сейчас и прямо на этом кресле? — улыбаясь не без легкого коварства, второй рукой Фредди оглаживает широкую грудь с выступающими ребрами, находит затвердевший сосок и слегка сжимает пальцами, заставляя Брайана согласно застонать в ответ. Фредди не нужно долго уговаривать. Отпустив разгоряченное тело, он бросается к своему халату, бесформенным белоснежным облаком лежащему на полу, и чуть подрагивающими пальцами нащупывает в кармане небольшой тюбик со смазкой. Обернувшись, он так и застывает на месте, завороженный открывшейся картиной: при всей своей кажущейся нескладности, Брайан выглядит потрясающе изящным. Длинные ноги, облаченные в оригинальные женские чулки, упираются коленями в мягкое сиденье кресла, оставив узкие ступни за его пределами, ладная, статная спина выгибается, делая упругую аккуратную задницу еще более соблазнительно выставленной напоказ, а черная кружевная полоска на бедрах подчеркивает это еще больше. Сильные руки упираются в спинку — взгляд Фредди скользит по обозначившимся мышцам под гладкой кожей, вспоминая, насколько крепко они могут обнимать. Брайан словно чувствует, что им любуются. А может, видит боковым зрением. Он запрокидывает голову, вытягивая шею с четко прорисовавшимся острым кадыком, рисуется и неожиданно томно вздыхает, чуть тряхнув кудрями, позволяя им рассыпаться по спине восхитительным каскадом мелких завитков. По-кошачьи мягко ступая по ковру, Фредди подходит ближе. Белоснежная рубашка Брайана все еще на нем, и тонкая ткань прикасается к бедрам, словно царапая ставшую очень чувствительной кожу, а плечи оказываются скованы хлопковой теснотой. Он немного нервно снимает её, и скидывает на диван, наконец-то свободно вдыхая полной грудью. — Чувствую себя, как перед выходом на сцену. — Выпьешь? — Что ты! Боюсь налажать. — Поверь, сейчас это не помешает. — Пожалуй, воздержусь. Давай. Твой выход. Тогда я перестану нервничать. — Вот мой выход, дорогуша. — Фредди на секунду отстраняется, и плечо Брайана вдруг приятно холодит тонкое горлышко бутылки. Фредди сам делает глоток и протягивает бутылку Брайану. — Пей. — Если ты так настаиваешь, — Мэй чуть разворачивается и забирает Moet у него из руки, отпивая глоток, а потом ставит на пол, сбоку от кресла, — сейчас я более, чем готов. — Теперь да, — удовлетворенно замечает Фредди, откручивая крышку на флаконе со смазкой, выдавливает немного на пальцы, растирает между подушечек и мягко прикасается к чувствительному месту между поджарых ягодиц и проникает на одну фалангу. Внутри просто восхитительно горячо, и он замирает, так откровенно лаская доверчиво раскрывшегося перед ним мужчину. Трепет внутри нарастает, отзываясь тяжестью в паху. Брайан ерзает и тяжело дышит, похожий на бесконечно движущийся механизм, завораживающий своей грацией, четкостью длинных линий и форм. Он старается расслабиться: Фредди видит, как понемногу расправляются напряженно зажатые плечи, а заключенные в тонкую сетку пальцы на ногах перестают судорожно поджиматься. — Ты потрясающий, — восхищенно шепчет он, чувствуя все больше наполняющее его тепло, и ласково проводит другой рукой по влажной спине, вдоль позвоночника, одновременно проталкивая палец чуть глубже, ощущая, как тугие стенки медленно раскрываются, уступая его напору, — Боже, Брайан, ты сводишь меня с ума… — Его мягкий поцелуй, угодивший в одну из трогательных ямочек на пояснице, должно быть, опаляет ставшую сверхчувствительной кожу, но Брайан стойко держится, лишь негромко постанывая в ответ на каждое его движение, наполняя его собственное тело болезненно-сладким, мучительным предвкушением. Когда наступает очередь второго пальца, все происходит на удивление легко. Брайан раскрывается ему навстречу так, как будто всегда ждал этого момента, как будто его тело всегда желало почувствовать его внутри. Фредди упирается подушечками в бархатистые стенки, раздвигая, растягивая все больше, добавляет смазки и, прижавшись ближе к мелко вздрагивающему телу, добавляет третий палец, начиная двигать ими и стараясь не обращать внимания на то, как сильно на самом деле дрожат его руки. Брайан громко стонет, запрокидывая голову и лаская собственную спину кудрями. Эмоциональный, страстный, такой невероятно яркий, наполненный жизнью, он рвано дышит, но не делает никаких попыток отстраниться, а еще через несколько секунд сам подается навстречу, заставляя Фредди прикусить губу, чтобы не заскулить от нахлынувшего возбуждения. Он бросает короткий взгляд вниз и видит, как все три пальца погружаются в желанное тело до конца, а округлые кремовые ягодицы с неожиданной, почти отчаянной смелостью скользят им навстречу. Понимая, что больше не выдержит, Фредди высвобождает руку, развратно блестящую тремя мокрыми пальцами, и, быстро смазав свой член, приставляет его к раскрытому входу, позволяя почувствовать себя рядом. Взяв член одной рукой, его головкой он оглаживает нежные, пульсирующие края, дразнит их обоих, желая продлить этот момент и почти не замечая ничего вокруг, кроме, разве что, теплого комнатного света, запутавшегося в копне мягких каштановых кудрей, и мерцающего в них рыжевато-золотыми искрами. Брайан поворачивается к нему, бросая через плечо удивительно смелый взгляд: — Давай же… Смесь восторга и любопытства, которую Фредди слышит в его голосе, словно мягкая и уверенная рука, толкает его в спину, заставляя медленно погрузиться в желанное тело сразу наполовину. Они вскрикивают синхронно, но Фредди знает, что причины у них для этого разные. — Ты просто прелесть, дорогой, — тихо шепчет он во вновь напрягшуюся спину, обнимая Брайана и дурея от ощущений, — ты идеален… — Как… странно. — Выбор этих слов, такой осторожный, такой тактичный, что Фредди не может не улыбнуться. В конце концов, это ведь мистер Мэй, бесконечно осмотрительный и чуткий. — Все гораздо страннее, но и приятнее тоже, обещаю. Брайан смеется одним животом, все еще не решаясь шевелиться, когда Фредди начинает немного щекотно покрывать его шею хаотичными поцелуями. Но этого просто катастрофически мало. Он поворачивает голову, изгибается и ловит пухлые губы своими, утягивая Фредди в долгий поцелуй, неожиданно дерзко, напористо, даже для самого себя, проникая в чужой рот языком. Меркьюри издает удивленный звук, а потом неожиданно двигается вперед, входя до конца и роняя их на спинку кресла, потому что вмиг ослабевшие руки Брайана отказываются держать их общий вес. — Ты моя девочка. — Шепчет Фредди, едва дыша от обхватившего его член тугого жара. Может, для Брайана это звучит слишком, но ему совершенно все равно. В этот момент он чувствует себя покорителем бушующей стихии по имени Брайан Мэй, и это приводит его в неописуемый, почти зверячий восторг. — Кто моя девочка… Брайан отвечает хриплым стоном, стараясь не замечать, как пидорские штучки Фредди изнутри оцарапывают ему горло, скатываясь по нему маленьким колючим осколком. Бесконечные, немного хаотичные и ласковые прикосновения чутких рук Фредди к его торсу, успокаивающий шепот его красивого баритона, льют бальзам на все раны, отгоняя прочь тяжелое чувство вины и оставляя ощущение волнительного единения. Фредди двигается, медленно выскальзывая из его тела, возвращается снова, и Брайан совсем теряется, едва находя в себе силы совладать с тем, как его тело реагирует на каждый новый мягкий толчок. — Потерпи, дорогуша, еще немного, — Фредди продолжает его успокаивать, поглаживая шелковистую спинку, — моя милая Мэгги, если бы только знала, как ты прекрасна! К нему возвращается уверенность, отзываясь нетерпеливым покалыванием на кончиках пальцев, и тело перестает предательски подрагивать. Он снова становится собой, немного позерствуя и играя, но прекрасно зная, что Брайан поймет его правильно. На секунду в голове мелькает мысль, что они словно и правда находятся на сцене, пойманные лучами десятков софитов, абсолютно беззащитные и обнаженные. Такими они предстают сейчас друг перед другом. И все же, Фредди считает, что, даже в таком положении, у них есть, что друг другу предложить. Почувствовав чуть больше свободы, он начинает двигаться немного быстрее, а потом приподнимается, чуть меняя угол проникновения, и… С губ Брайана срывается громкий, восхитительно чувственный стон, а сам он выгибается так немыслимо, сводя вместе красивые, тонкие лопатки, что Фредди на мгновение становится страшно за хрупкую, тонкую спину. Он пережидает мгновение, стараясь не двигаться, а когда Брайан немного смещается ему навстречу, смелеет, крепко стискивая любовника в объятиях, и тянет на себя. Фредди оплетает руками доверчиво откинувшегося на него Брайана, чувствуя, как копна роскошных, мягких кудрей щекочет шею, плечи и спину. Волосы еще хранят на себе тонкий аромат шампуня, и Фредди с наслаждением вдыхает его, пока бьющаяся под тонкой кожей жилка не привлекает к себе все внимание. Он вбивается все быстрее, продолжая носом или губами исследовать все участки кожи, до которых может дотянуться. Брайан стонет и мечется под ним, подаваясь на каждое движение, из его груди вырываются такие невообразимо сексуальные звуки, что Фредди понимает, что, слишком долго ждавший этого момента, теперь он может сорваться, пожалуй, даже слишком рано. Комната наполняется сочными звуками шлепков. Фредди, подгоняемый стонами любовника, все сильнее входит в его тело, глубокими проникновениями напористо стимулируя сверхчувствительные нервные окончания и заставляя дрожать в крепких объятиях. В какой-то момент осознание происходящего накрывает его, заставляя немного нервный смешок сорваться с губ. — Я настолько смешон? — так по-Брайановски, обеспокоенно и неуверенно, несмотря на обстановку. — Ты чертовски хороша! Просто воплощение всех мокрых фантазий одного старого развратного педика! — новое, мощное движение его бедер, и Брайан совершенно теряется в ощущениях, скулит, кусает губы и вертит задницей, помогая Фредди насаживать себя на таранящий его крепкий член. — Какая честь, — чуть привыкнув к новому темпу, Брайан не может не подкалывать любовника. Чувство легкости и раскрепощенности, словно впитанное от Фредди, захватывает его, словно разворачивая перед ним целый мир и позволяя взглянуть на него по-новому. К его обнаженной, горящей, пылающей жаром, спине прижимается чужая грудь, покрытая густой шерсткой и едва заметно царапающая его кожу маленькими, но острыми сосками. Брайан мельком думает о том, как хочет снова запустить в короткие волоски свои руки, а может, даже вылизать засранца-провокатора с ног до головы, мучая и не давая самого главного, наслаждаясь сладкими стонами и извивающимся немыслимыми фигурами смугло-золотистым телом. Фантазии распаляют еще больше, мелькая картинками перед глазами, и Брайан чувствует, как все тело наполняется тяжелым теплом. Это не похоже ни на что из того, что он испытывал прежде: его словно разрывает на части, но так бесконечно, фантастически приятно, что он с неожиданным и неописуемым восторгом думает о том, что хотел бы повторить это снова, еще не один раз. Член болезненно ноет, умоляя о разрядке и закапывая обивку прозрачной смазкой, но как только он тянется к нему, Фредди, неожиданно притормозив, хватает его за руки и, ловко заведя их за спину, удерживает за запястья. — Давай попробуем так, дорогая, — уверенный голос, обдавший теплом его щеку, успокаивает, и Брайан доверяется, ложась грудью на спинку кресла и позволяя Фредди вести. — Мне кажется, ты даже не представляешь, на что способно твое тело, — его настигают возобновившееся толчки, но теперь каждый из них словно высекает из него снопы искр, и те разлетаются в стороны, освещая яркими вспышками все вокруг. Брайан теряется в ощущениях и дрожит, лишь инстинктивно подаваясь навстречу Фредди, чувствуя, как все внутри начинает вибрировать от напряжения. — Что ты со мной вытворяешь, как ты смеешь… Собственный жалобный стон кажется Мэю чужим. Он хриплый, низкий, пропитанный неприкрытым желанием, развратный и просто восхитительный. — Мать твою, Брайан, смею. — Фредди в тяжелом сексуальном аффекте необычно серьезен, властен и даже забывает о своей собственной женственности, со вкусом примерив на себя забытую активную роль. Он загнано дышит, продолжая удерживать любовника, а второй рукой спускается по бедру, поглаживая сквозь чулок и не переставая трахать, — и я не припомню, когда мне в последний раз было так хорошо в чьей-то жопе… Очередной сильный толчок, — и Брайан, вскрикнув, запрокидывает голову назад и вздрагивает так сильно, что чуть не соскакивает с члена. Фредди, не удержавшись, запускает одну руку в мягкие волосы, слегка оттягивая назад и не позволяя отстраниться, а второй, отпустив хрупкие, тонкие запястья, обвивает нежную шею, чуть сжимая, позволяя почувствовать свою власть. То магическое, невероятное ощущение, живущее внутри и связывающее их двоих все эти годы, подсказывает ему, что это как раз то, что нужно. Он не ошибается. Так охотно и легко подчинившегося ему Брайана пронзает судорогой, рвано дыша, он бьется в оргазме в удерживающих его руках, отчаянно ища как можно больше контакта и вельветовыми тисками сжимая внутри себя член. Красота момента, чувство обладания, полного единения, слияния, толкает Фредди за грань. Прижавшись к любовнику, он жарко кончает внутрь раскрывшегося для него одного тела, абсолютно опустошенный и невероятно счастливый. Спустя пару минут, резким импульсом озарения выброшенный из нирваны, Фредди нежно и устало просит Брайана пойти в ванную без него, утверждая, что ему очень срочно нужно позвонить наедине и прямо сейчас, и убеждая, что присоединится к нему сразу после звонка. Так и не дождавшись его, Брайан принимает душ в одиночестве, а спустившись, застает Фредди, завернувшимся в халат, и о чем-то щебечущим в трубку, оказывается, с Мэри и кошками. Заметив его, Фредди обрадованно машет ему рукой, подзывая и взволнованно тарахтя: — Оскар, Тиффани, милые, хотите поздороваться с дядей Брайаном? Сегодня он здесь, со мной! Обескураженный неожиданной просьбой, чувствуя изрядную неловкость, Мэй нерешительно смотрит на протянутую ему трубку. Никогда прежде Фредди не предлагал ему пообщаться с его дражайшими питомцами. Он даже уточняет, почему-то шепотом: — Ты уверен? — Давай же, Мэгги! Они будут рады тебе. — Хорошо… Э-э-эм… Ну здравствуйте, дорогие. Прижав к уху трубку, Брайан несмело справляется о здоровье, настроении и распорядке дня пушистых любимцев, получает в ответ громкое и довольное утробное урчание, и даже успевает переброситься парой приветственных слов с Мэри, пока Фредди вновь не выхватывает у него трубку. — Ну расскажи мне, любовь моя, как прошел твой день? Я хочу все-все знать о тебе! — свернувшийся в кресле в тугой клубок, похожий на своих питомцев, Фредди задумчиво наматывает на палец телефонный провод и весь участливо обращается в слух. Чутко понимая, что он здесь явно лишний, но Фредди слишком тактичен с ним, чтобы прямо сказать об этом, Брайан деликатно оставляет их наедине и решает подождать его в постели. Так и не дождавшись, он проваливается в беспокойный сон, но потом сквозь дремоту чувствует, как под руку к нему забирается, ластится и обволакивает сонной негой сгусток горячей алкогольной любви. — Он должен был любить меня. Я предлагал ему себя. — Тебе так нужен Джеральд? — Да. — Меня тебе недостаточно? — Нет. Ты дорога мне как женщина и полностью меня устраиваешь. Другой женщины мне не нужно. Но мне нужен и мужчина. Навсегда. Так же, как мне навсегда нужна ты. — Я тебе не верю. Это твое упрямство. Теория. Извращенность. Ты не можешь вести две такие разные любовные нити в жизни. Зачем тебе это? — Это так выглядит, что не могу. Но я очень хочу этого. — Не получится, потому что это невозможно. — А я думаю, что возможно. === Отзывы === ------ ------ >**MisSmiaA** >Дорогие, любимые, единственные и неповторимые, бесконечно уважаемые авторы фандома, спасибо вам за этот фанфик, совершенно профессионально передающий сумасшедшую динамику этого восхитительного дуэта. И отдельное спасибо за эту главу. Спасибо за ехидно-очаровательного, но такого влюблённого нежного Фредди и за его маленькое, но совершенно вхарактерное издевательство. Спасибо за эти адреналиновые гонялки по коридорам, заставившие меня, от стыда и смеха кусая одеяло, истерично дрыгать ногами. Спасибо за такого уверенного и смелого Брайана, способного, наконец, дать фору проказливому фавну-бесёнку. Это что-то совершенно новое как по мне, пришедшее в фандом с вашей талантливой коллаборацией. Спасибо за то, что заставили меня буквально своими глазами взглянуть на то как там, в 1984-м, в Мюнхене, прямо в отеле «Хилтон» Брайана ПРОСТИ ГОСПОДИ Мэя бесстыдно взяли сзади!!! Спасибо за искромётный юмор, внимание к деталям и эти ваши фирменные (МОИ ЛЮБИМЫЕ) диалоги! Ну и конечно спасибо за то, что пишете про любовь. Ух ты, какой шикарнейший отзыв! Спасибо Вам, чудесный наш читатель!)) В несколько абзацев Вам удалось вместить все, за что мы любим этот фанф и эту главу)))) Мальчики яркие и шкодливые, впитывающие друг друга по крупицам, раскрывающиеся как в ядерных проказах, так и в серьезных диалогах))) Не говоря уже о сексе, через который конкретно эти вот двое могут разговаривать друг с другом языком тела и души))) Рады, что благодаря нам Вы испытали такой фееричный спектр эмоций — это высочайшая для нас награда!)))) И, лично от меня, еще раз спасибо за такие эмоции относительно Брайана, которого, черт возьми, взяли))) Ибо колоссальная слабость у меня именно к таким вот моментам)) Дабы не рождать неверное представление уточню, что вариации Фрайана в отношении секса меня восхищают и заводят в любых комбинациях относительно позиции «сверху/снизу», но оттрахать любовно такого неприступного и недоступного, казалось бы, Брашу — ну, это дело святое)))) Как по мне, это отличный способ для раскрытия его эмоций))) И да, любовь здесь необыкновенная, хоть и сложная, ищущая свой путь, но она определенно есть, это неоспоримо))) И нам любо писать о ней)) Спасибо, что вдохновляете!)) ------ ------ >**Елена Ириска** >Одно удовольствие от прочтения! Волнует, будоражит, удивляет. Спасибо!!! 😍🍌🍌. Спасибо, дорогой читатель! Впереди еще много волнующих и будоражащих и удивляющих моментов)))) Держитесь крепче)) ------ ------ >**Елена Ириска** >Одно удовольствие от прочтения! Волнует, будоражит, удивляет. Спасибо!!! 😍🍌🍌. Спасибо вам!!! Ну как с этими потрясающими ребятами не кайфануть;) сами балдеем))) ------ ------ >**MisSmiaA** >Дорогие, любимые, единственные и неповторимые, бесконечно уважаемые авторы фандома, спасибо вам за этот фанфик, совершенно профессионально передающий сумасшедшую динамику этого восхитительного дуэта. И отдельное спасибо за эту главу. Спасибо за ехидно-очаровательного, но такого влюблённого нежного Фредди и за его маленькое, но совершенно вхарактерное издевательство. Спасибо за эти адреналиновые гонялки по коридорам, заставившие меня, от стыда и смеха кусая одеяло, истерично дрыгать ногами. Спасибо за такого уверенного и смелого Брайана, способного, наконец, дать фору проказливому фавну-бесёнку. Это что-то совершенно новое как по мне, пришедшее в фандом с вашей талантливой коллаборацией. Спасибо за то, что заставили меня буквально своими глазами взглянуть на то как там, в 1984-м, в Мюнхене, прямо в отеле «Хилтон» Брайана ПРОСТИ ГОСПОДИ Мэя бесстыдно взяли сзади!!! Спасибо за искромётный юмор, внимание к деталям и эти ваши фирменные (МОИ ЛЮБИМЫЕ) диалоги! Ну и конечно спасибо за то, что пишете про любовь. Спасибо вам большое за подробный, красноречивый и такой классный отзыв*_* Дуэт Маэстро и Менестреля нами бесконечно любим и обласкан по-всякому) Очень рады, что нам удается вас погрузить в события и передать их неповторимые, сложные характеры! Вот и мы тоже подумали, что так подшутить — в характере Фредди, секс и юмор для него неотделимы))) здорово, что вы согласны: D Ну, а Брайан ловит его шкодливую волну и раскрепощается) И отдельное спасибо за то, что отметили диалоги, мы любим кропотливо поработать над взаимодействием мальчиков. И да, конечно же, фанфик о любви — сильной, сложной, многогранной, разной и вечной…) Оставайтесь с нами! ^^ ------ ------ Одно удовольствие от прочтения! Волнует, будоражит, удивляет. Спасибо!!! 😍🍌🍌. ------ ------ Дорогие, любимые, единственные и неповторимые, бесконечно уважаемые авторы фандома, спасибо вам за этот фанфик, совершенно профессионально передающий сумасшедшую динамику этого восхитительного дуэта. И отдельное спасибо за эту главу. Спасибо за ехидно-очаровательного, но такого влюблённого нежного Фредди и за его маленькое, но совершенно вхарактерное издевательство. Спасибо за эти адреналиновые гонялки по коридорам, заставившие меня, от стыда и смеха кусая одеяло, истерично дрыгать ногами. Спасибо за такого уверенного и смелого Брайана, способного, наконец, дать фору проказливому фавну-бесёнку. Это что-то совершенно новое как по мне, пришедшее в фандом с вашей талантливой коллаборацией. Спасибо за то, что заставили меня буквально своими глазами взглянуть на то как там, в 1984-м, в Мюнхене, прямо в отеле «Хилтон» Брайана ПРОСТИ ГОСПОДИ Мэя бесстыдно взяли сзади!!! Спасибо за искромётный юмор, внимание к деталям и эти ваши фирменные (МОИ ЛЮБИМЫЕ) диалоги! Ну и конечно спасибо за то, что пишете про любовь.