Не уберёг

Сегодня Майя снова спрашивала, где папа. Эмма уже по привычке сказала, что на работе. Она говорила так каждый раз. Потому что по-другому не могла. Потому что по-другому было нельзя. У них с Рэем был свой приют. Они открыли его незадолго до рождения Майи. Эмма так захотела, а Рэй и не стал возражать. Приют — отличный способ отвлечься. По крайней мере, он так думал. Ему не помогло. Он уходил с головой в заботу о детях, работал денно и ночно, но всё никак не мог забыть о прошлом. Воспоминания о времени, проведённом в Неверленде, до сих пор не покидали его. Они душили удавкой, разрывали остатки души в клочья, сводили с ума. Рэю часто снился Норман, бледный, с пустым взглядом, мёртвый. Он смотрел на него стеклянными глазами и беззвучно что-то шептал. Рэй знал: он просил защитить Эмму. Рэй не защитил. Это произошло через два года после того, как они с Эммой попали в мир людей. Рэя тогда с ней не было. Он просто физически не мог находиться в тот момент рядом. И он очень об этом жалел. Ведь, будь он тогда там, то обязательно защитил бы её. Он бы не позволил тому ужасному и отвратительному произойти. Но случилось то, что случилось. Эмма в тот злополучный день не вернулась домой, и Рэй, не теряя ни секунды, сразу отправился искать её. У него было очень плохое предчувствие. Будто бы произошло что-то ужасное. Что-то отвратительное и непоправимое. Предчувствие его не подвело: произошло нечто действительно ужасающее. То, что разделило их жизнь на «до» и «после». Эмму изнасиловали. Рэй нашёл её в кустах недалеко от школы. Зарёванную, избитую и полураздетую. Она тряслась не то от холода, не то от страха и тихо рыдала. Нет, даже не так. Она выла. Протяжно и жалобно, словно раненая собака. Она совсем ни на что не реагировала. Будто бы и не существовало вокруг ничего. Рэю потребовалось около получаса, чтобы привести её в чувства. И это при том, что он сам находился в состоянии, близком к истерике. Именно в тот день для них обоих начался настоящий ад. И это было гораздо страшнее того, что они пережили в Неверленде. Постоянные походы к психологу, слухи в школе, давление со стороны папарацци — это лишь малая часть тех проблем, что навалились на них после изнасилования. Жить после этого стало значительно сложнее. Эмме регулярно снились кошмары по ночам, из-за чего она плохо спала и постоянно просыпалась. Она каждый раз подскакивала на кровати и истошно вопила, и Рэй всегда подрывался к ней посреди ночи, чтобы успокоить. Даже если знал, что у него вряд ли получится. Он всё равно старался делать всё возможное, чтобы помочь ей восстановиться. Хотя он сам чувствовал себя ничуть не лучше, чем Эмма. Наверное, даже хуже. Он винил себя в произошедшем. Корил себя, что не был в тот момент рядом. Что не защитил её тогда, когда она в этом действительно нуждалась. И именно по его вине она теперь изнасилована. Именно из-за него она даже сейчас, спустя много лет после этой трагедии, просыпалась по ночам от кошмаров. Рэй возненавидел себя в тот день заново, но на этот раз с новой силой. Больше он не давал себе никаких поблажек. Совсем. Ему было достаточно и одного раза, когда он позволил себе расслабиться. Он так беспечно поверил, что в мире людей они смогут жить спокойно, и вот, к чему это привело. Больше подобного допустить он не мог. Теперь Рэй не оставлял Эмму одну ни на секунду. Даже когда она уже выросла и полностью оправилась после этой травмы. Она, кажется, уже и забыла о происшествии десятилетней давности, но вот он отлично всё помнил. Он никогда об этом не забывал. Просто не позволял себе. И он был искренне рад, что Эмма об этом почти не вспоминала. Почти. Лишь иногда она просыпалась по ночам из-за кошмаров, но это ничего. По сравнению с тем, что ей пришлось пережить, это были всего лишь пустяки. Рэй заботился о её безопасности. Тщательно следил за тем, чтобы она не ходила в город одна. Либо шёл вместе с ней, либо отправлял вместо себя кого-то из старших. В основном ребят покрупнее, которые могли её защитить. Но куда спокойней ему было, если он сам находился с ней рядом. Только так он мог быть точно уверен, что она в порядке. Хотя обычно в городе она бывала редко. В основном только если нужно было что-то лично детям. В остальном всем необходимым их обеспечивало государство. Поэтому Рэй мог не переживать. Но он всё равно волновался. Даже зная, что с Эммой всё будет точно в порядке. Всё же тот случай оставил на нём неизгладимый след. И если Эмма могла ещё жить после этого спокойно сейчас, то он — нет. Его до сих пор мучило чувство вины. Сколько бы Эмма ни говорила ему, что он ни в чём не виноват, это проклятое чувство никуда не проходило. Даже наоборот, оно только усиливалось. Рэй и сам не знал, почему. Он неоднократно пытался что-то с этим делать: разговаривал с опытными специалистами, принимал таблетки, пытался разобраться в себе самостоятельно, но ничего из этого ему не помогло. С каждым днём ему становилось только хуже. И, в конце концов, он достиг финальной точки. Теперь Рэй почти не покидал пределы их дома. Он выходил только в случае серьёзной необходимости. С детьми он тоже играл крайне редко, чаще сидел у себя в комнате. Поначалу он ещё проводил с ними время, но после того, как его состояние ухудшилось, он решил, что детям не нужно видеть их обезумевшего папу. Особенно Майе. Поэтому, когда малыши спрашивали, где папа, Эмма обычно отвечала, что он работает. Им не нужно было знать, что их папа сошёл с ума. Майе — тем более. Она ещё слишком маленькая, чтобы знать о таких ужасных вещах. А сегодня она снова задала этот вопрос. Эмма не любила, когда она спрашивала об этом. Для неё вообще эта тема была болезненная. Ведь ей, мало того что приходилось врать, так ещё и каждый день видеть сошедшего с ума Рэя. Это очень сильно давило на неё. Но для детей она всегда улыбалась. Она была для них любящей и заботливой мамой, совсем такой же, как Изабелла. Она играла с детьми, читала им на ночь сказки, утешала, если им снился кошмар. И совсем никогда не показывала своих настоящих эмоций. А вечером, уложив всех детей спать, она возвращалась в свою комнату и успокаивала уже взрослого Рэя. Потому что кроме неё это сделать было некому.