Смешанные

Сильный ветер в ушах, потеря в пространстве и резкая боль. Казалось, это глупость, Сатору не отпустит меня, а в итоге глупостью оказалась моя наивность. Но мне нисколько не было стыдно за это, ведь Годжо стал для меня кем-то бо́льшим, чем просто другом. Я стала неосознанно зависима от него – это и оказалось моей слабостью. Я не ощутила ненависти или агрессии в действиях Сатору. Лишь равнодушие. Однако я не видела его лица, поэтому я не знала точно, не могла быть полностью уверена. Без того мы стояли слишком близко к краю, и стоило Годжо отпустить меня, как сама полетела вниз, просто поскользнулась на скользкой поверхности парапета. Толком не поняла, что произошло, времени было катастрофически мало, чтобы размышлять о чём-либо. В моей голове нечто щёлкнуло ещё в тот момент, когда я только-только перестала чувствовать опору под ногами. Мысли были сосредоточены исключительно на вопросе: «Как всё не потерять за считанные секунды?». И вот, вспышка настолько ужасающей мигрени и боли в руке, что я даже, не заметив этого, прикусила губу до крови, несколько быстрых движений, вспышка адреналина, впоследствии шок, и я каким-то чудом оказалась жива. Я выругалась себе под нос, не то от ужаса ситуации, не то от боли, после чего поменяла руку на которой висела. Держать свой вес было чертовски сложно, но возможно, всё-таки мною не был забыт факт, как важны стабильные физические нагрузки для шамана. Даже несмотря на травму я была занята, а не баклуши била. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди, пока пыталась восстановить дыхание. Параллельно кружилась голова и болели глаза, что лишь усложняло ситуацию. Я старалась как можно скорее прийти в себя, сориентироваться в пространстве и надеялась наконец найти нормальную опору. Тяжело дыша, когда через секунд пять стало меньше плыть перед глазами, я поняла, что повисла на катане, температура которой была выше обычного. Лезвие вонзилось в стену, от чего по её краям образовались трещины, а также от верха к низу, к рукояти тянулась неровная линия. Я сжала губы, потому что осознала, что буквально за секунду успела нагреть лезвие до таких пределов, чтобы пробить чёртов бетон. А ведь до земли оставалось всего ничего... Меня в каком-то смысле радовало и одновременно пугало, что я могла больше, чем казалось. Однако ещё больше ввело в шок осознание, что я вновь стала зрячей... Я не могла поверить, что всё это было взаправду, что вновь могу видеть. Эту настолько любимую и знакомую рукоять катаны, тёмно-фиолетовую оплётку, гарду и острое лезвие. Всё было таким же, как и в моих последних воспоминаниях в Эдогава, когда использовала техники. Ничего не изменилось. А от созерцания бесподобной красоты ночного Токио, этих, как когда-то думала, скучных и обычных бетонных коробок, стало трудно дышать. Передо мной сейчас простирался великолепный вид. Я подумала о том, что с этого дня начну ценить абсолютно всё, что окружало меня, даже самый незатейливый интерьер помещения, каждую мелочь. Всё это всяко лучше, чем абсолютное ничего. Пораженная видами, я медленно приподнялась с помощью здоровой руки и села на рукоять, которая так удачно выглядывала из стены многооэтажного дома. Конечно, это было не самой лучшей идеей, однако на данный момент единственной. Далее занялась повреждённой рукой. Кажется, я её либо потянула, либо сломала вообще. Удивлял факт, что она ещё не оторвалась, ведь учитывая скорость падения и мой вес... Вполне, определённо, могла. Да. Возможно, спасло лишь то, что я потом успела поменять руки и изначально не зацепилась за какую-то палку в полёте, а сразу начала останавливаться благодаря катане, повиснув только в конце. Представив потоки энергии, получилось «умножить» их и перенаправить к источнику боли. Наконец-то стала чувствовать себя лучше. Параллельно со всеми событиями ещё приятно удивлял факт понимая обратной техники после восстановления глаз, ведь я так долго пыталась осознать её, а сейчас применяла без проблем. Всё оказалось слишком просто, и я действительно усложняла себе процесс. Кое-как удерживая равновесие и сев поближе к стенке на всякий случай, я проверила травмированную руку: сейчас она была вполне в рабочем состоянии и не болела, словно ничего не произошло. Это радовало. Свешивая ноги над «пропастью», я ухватилась одной рукой за край рукояти, а второй держалась за трещину в стене и глянула вниз: там не так уж и много этажей осталось, учитывая, что у здания их было всего двадцать восемь. И, поскольку я спокойно прыгала на большие высоты, со спуском вниз не должно было возникнуть проблем. Часто заморгав, в попытках поскорее вновь привыкнуть к наличию глаз, как бы странно это ни звучало и ни выглядело, мною двигало лишь желание обдумать все произошедшие события. Что ж, одежда на мне была крайне легкой, совершенно не подходила для выхода на улицу в январе, когда снег ещё лежал на земле и тротуарах. Также пришла к выводу, что тело моё среагировало на рефлексах, считай это был просто инстинкт самосохранения. Обычное человеческое желание жить. А ещё это могло значить только одно – способ Годжо рабочий, если бы не его дикая идея, мне пришлось бы худо. Упоминание мага заставило вспомнить всё в мельчайших подробностях. Я в оцепенении, уставившись в точку вдали, приложила и провела пальцами по губам. Хоть мною были прожиты множество жизней, Сатору нагло забрал первый поцелуй у этого тела. И я ощущала, могла определить, когда человек делал это искренне, а когда притворялся. А Сатору явно был не из тех, кто целовал без причины или по шутке, в принципе целовал. Словно не он вовсе... Внимательно осмотревшись, я наткнулась на высокую широкоплечую фигуру, стоящую на земле, белёсые волосы, подметила тёмно-серую косуху и наличие домашней одежды в жёлто-оранжевом свете уличного фонаря: белая футболка с широкими рукавами, свободные чёрные оверсайз штаны. Так уставиться на меня мог только единственный человек, кто чуть не убил и кому доверять опасно. Я не то, что была напугана, я была зла, ибо данная затея могла плохо кончиться. Неторопливо и аккуратно спустившись вниз, я порывалась высказать Годжо все претензии напрямую, но увидев его растрёпанные волосы, усталый сонный вид, сгорбившуюся спину и синяки под глазами... Этот совершенно незнакомый мне взгляд, каким, казалось, шаман ещё никогда не смотрел на меня – настолько осознанно и честно. И до меня дошло, что я совершенно не видела и не понимала его чувств. Я не видела Сатору продолжительное время, но разговаривала с ним и контактировала. Представляла его образ, не зная правды. Стало больно лишь при одном взгляде на него. Как же он устал... И как же устала я. Спорить с ним сейчас... Конечно, я бы могла, но смысл? Хотела услышать объяснения, а нужно ли? Злость практически сошла на нет, оставляя место недовольству. Я сделала пару шагов назад, так как до того подошла слишком близко, и остановилась примерно в метре от мужчины. Мы напряженно молчали, видимо, ожидая, пока кто-то из нас решится. Или просто Сатору не желал вести беседу. – Спасибо, – максимально сдержанно и холодно поблагодарила его, начиная разговор первой. Данная благодарность была больше не из-за решения кинуть меня с двадцать восьмого этажа, что крайне не понравилось, а скорее за время и терпение, которое Сатору проявил, следя за мной. – Вот чёрт, ты всё-таки выжила, – как-то странно и мрачно усмехнулся собеседник, – а я уже размышлял, как буду объясняться перед всеми после твоей смерти. – У тебя ещё найдётся возможность, – но шаман с моей шутки не посмеялся. – Как ощущения? – со спокойным лицом спросил он. – Думаю, лучше, чем могло бы быть. – Отлично, раз всё хорошо, пошли. И всё? Точно ничего не произошло, сильнейший прошёл мимо, оборвав зрительный контакт, и направился в сторону дома. Теперь же я наконец узнавала его, всё тот самый Сатору Годжо. Как всегда, не при делах, сделал вид, будто ничего не произошло, проигнорировал и ушёл. – Ты ведь не верил в меня, правда? – осмелилась поинтересоваться. Годжо резко застыл, и теперь я могла лицезреть его спину. – Ты бы никогда никого не поцеловал, имей чувств. Только в том случае, если... Знал, что другой возможности у тебя не появится. Либо так, либо после смерти. Шаман, спрятав руки в карманы штанов, слегка нервно затряс ногой. Я не знала, что в тот момент творилось у него в голове, но внимательно наблюдала, как при тряске покачивались концы его взлохмаченых волос, одежда и уже по инерции потряхивало плечи. – Да, иронично, – посчитала молчание за согласие и подвела итоги. – Не знаю, что смущает больше – факт поцелуя или моей возможной смерти. – Выбери, что больше не нравится, – продолжил он движение. Я последовала вслед за Сатору, отставая примерно на несколько метров. – Ты всегда таким был. Всё равно не ответишь «зачем»? – признаться, я сама не знала, что бы сказала, окажись в подобной ситуации, однако целовала ведь не я, да? Поэтому вопрос не ко мне. – Когда-то у меня спросили, что будет, если однажды влюблюсь. Этот вопрос показался мне таким глупым. – Ну и? – Ответила: «Не знаю. Наверное, это невозможно». Видимо, глубоко внутри я надеялась как-то разговорить Годжо, но тот был слишком закрытым. Сколько бы мы не прожили вместе, что бы не пережили, даже мне он не хотел признаться. Боялся ли чего-то на самом деле? Пугал ли его возможный отказ? Или сильнейший с самого начала не был способен на чувства, и сделал всё это, только чтобы мне было не так страшно умирать? – Думай, что хочешь, но нет проклятья страшнее любви, – ответил мне он. Я поравнялась с Сатору, чтобы понять его эмоции, отражающиеся на лице, но кроме синяков под глазами и сонного взгляда небесно-голубых глаз я ничего не нашла. – Хорошо. В таком случае она не имеет значения, когда я так близка к концу. – «Близка к концу»? – не знал, что речь идёт о скором появлении Итадори. Светлая бровь немного выгнулась, и он вопросительно взглянул на меня. – Потом узнаешь, – с намёком ответила я. – Хотя... Я же последняя Якета, не беря в счёт Рэйдена, у меня есть предположение, что нам тут всем осталось недолго. Я больше не смогу переродиться. – За себя говори. – Даже ты вечно жить не будешь, Сатору. Всё рано или поздно заканчивается. – Походу, ты слишком зазналась, Якета, – специально выделил и назвал меня по фамилии, – я сильнейший. – Я видела сон, где ты умрёшь, – мужчина украдкой глянул на меня. – Не веришь? – Опять? – Да, но ведь они каждый раз сбывались. А как ещё я могла сказать, что знаю будущие, прочитав мангу? Сатору задумчиво оглядел меня, а потом в неверии и даже с какой-то агрессией выдал: – Бред. Но агрессия была направленна не на меня, а на возможное будущее. – Стараясь избежать неизбежное, мы там его обычно и находим. – К чему эта философия? Я легко пожала плечами. – Не волнуйся, Сугуру ведь выжил, значит, и у тебя есть шансы, – Годжо странно посмотрел на меня, не очень понимая, о чём я. – Мысли вслух, – отмахнулась, а вот сильнейший поинтересовался: – И как же я умру? Говорить правду довольно опасно, поскольку неизвестно, как изменится потом сюжет, однако, если мои слова помогли бы избежать Сатору смерти, то… – В битве с Двуликим. – Против Сукуны? – нелепо заулыбался Годжо. – Тем двуруким здоровяком из легенд, который сильнейший маг в истории? – я закачала головой. – Во дела! – Не думаешь, что может появиться сосуд? – Ты шутишь? Они появляются раз в хренову тучу лет, – уверенно заявил тот, но, видимо, поняв, что я несу этот бред на серьёзных щах, добавил: – В таком случае, Сукуну можно убить до того, как сосуд поглотит все пальцы. Хотя...– всё же задумался. – Конечно, будет ещё та морока вновь ждать новый, легче отдать пальцы и убить за раз. – Вот видишь? Судьба. – А для чего тебе все эти перерождения? Естественно, от меня не ускользнуло, как Сатору ушёл с щекотливой на более расслабленную тему, что не касалось его. – Чтобы отомстить Двуликому. – Тоже ему? – теперь мужчина осмотрел меня оценивающе, опередив на несколько шагов и идя спиной вперёд. – Ну-у, не знаю, сейчас у тебя нет шансов. – У меня есть идея. – Удиви. – Она тебе не понравится, но я пока думаю. Годжо с фальшивым пониманием закачал головой. Вряд ли тот вслушивался и пытался уловить смысл слов, однако он анализировал мою внешность и наблюдал, как менялись эмоции на лице. – Этого не произойдёт, – вдруг серьёзно выдал он. В его словах будто так и слышалось: «Потому что я – сильнейший», «Никто не умрёт». Проявление заботы Сатору – это холодная забота, осознаваемая лишь им самим. – Будем надеяться. Однако мне трудно было поверить в его слова, как и Сатору было трудно поверить в мои силы – порочный круг. Мы прошли внутрь здания. Нажав на двадцатый этаж в кабине лифта, шаман озвучил мысли вслух: – Если старые пни раньше времени узнают правду, они не отстанут. – И что предлагаешь? – Скрывать наличие глаз до последнего, а также, что ты освоила обратную технику. – Ну да, они терпеть меня не могут. – Не сильнее меня. – А здесь не скажи, вокруг Якета всегда ходили разные слухи. Напрягает, что только из-за каких-то традиций и устоев смогло появиться столько проблем. – Больше всего Якета не нравились клану Зенин, да? – Да, по сравнению с остальными. Наверное, в основном они и распространяли слухи. – Неудивительно. Двери лифта открылись, и мы неспеша направились к квартире мага. Я осматривала коридор и двери соседей даже с какой-то радостью. До сих пор не верилось, что всё здесь видела взаправду и то были не жалкие галлюцинации моего больного воображения. – Я чертовски хочу лечь, – прокомментировал своё состояние Годжо, взявшись за ручку двери и провернув резкими движениями ключ в замке. Я остановилась прямо перед порогом, когда дверь открылась, и мужчина прошёл внутрь, снимая и сразу вешая косуху. – Мы сделаем вид, будто ничего не произошло и будем жить вместе дальше? – я не понимала, почему чувствовала себя так неуютно рядом с ним, от чего сердце сильно стучало и нервничала при мысли о глупой влюблённости. – Ты боишься, Сатору? Но маг молчал, пока после очередных вопросов не больно дёрнул за руку, заставляя пройти внутрь, а не обсуждать наши отношения за порогом. – А не плевать? Нет? Я почувствовала себя непривычно навязчивой в тот момент, одержимой им, что переходило все границы дозволенного. А особенно гадко, потому что также мучала вопросами и себя. – Идёт, – быстро согласилась, вырывая руку. Настаивать на продолжении разговора уже было глупо, если маг настолько не хотел. Между нами прошёл холодок, от чего глухая обида неприятно заскреблась в груди. Обида, злость и боль. Оставалось лишь гадать, испытывал ли вообще Годжо какие-либо чувства. Однако его холод и жёсткая отмашка говорили сами за себя. Атмосфера сгустилась. Годжо, почувствовав это и потерев пальцами переносицу, засеменил к себе в комнату, оставляя меня в коридоре. Бежать за ним не стала – достаточно унижений. Я до сих пор была на нервах и пришлось искать способ успокоиться. Переодевшись у себя и наведя порядок, в итоге пришла к выводу, что искупаться – неплохая идея. Я осторожно погрузилась в воду, ванна должна помочь. Провела ладонью по воде, касаясь чёрных кончиков волос, и плавно опустила её ниже, огладила грудь и внешнюю часть бедра. Мечтала расслабиться, но в место этого голову заполняли упрямые мысли: «Неужели я настолько отвратительна?». Учитывая, сколько прожила и сколько тел сменила, мне было, по сути, без разницы какого размера грудь. Большая? Неплохо. Маленькая? Ещё лучше, так передвигаться легче. Неважно, какой длины волосы, секутся ли кончики, они никак не помогут лучше разбираться в техниках. Да и на лицо, собственно, было частично всё равно. Я считала себя симпатичной, но лишь при мысли, как отреагирует Сатору, становилось не по себе… – Походу, пора съезжать отсюда, – шёпотом устало сказала, закидывая тяжёлую голову на подлокотник. Не замечая этого, закрывая глаза, я медленно начала погружаться. Вот вода уже была мне не по лопатки, а выше макушки. Даже не задержала дыхание, бессмысленно спустилась на дно ванны, как послышался глухой мужской голос сквозь толщу воды: – Это злит, – Годжо оперился спиной о внешний подлокотник, что был ближе всего к двери. Его тяжелая туша раздраженно плюхнулась на пол, кое-как скрестив ноги, всем своим видом крича, что шаман недоволен подобным исходом событий. «Посмотрите, кто пришёл, – подумала про себя, – неужто не плевать?» Отношения, да в принципе общение с ним – настоящие качели. Никогда не будет скучно, ты скорее задолбаешься, чем задумаешься о чём-то подобном. – Нельзя ли уровень напора сделать меньше? – Уровень напора? – решилась ответить, когда вылезла по плечи из воды. – Эмоциональное давление. Я настолько не удивилась его реакции, что даже бровью не повела. – Ну проигнорируй его, – Сатору нерадостно хмыкнул на мои слова. – Разве ты не ушел спать? – У меня бессонница. Несмотря на все слова Сатору, я с отдушиной наблюдала, как смялся край одежды, когда тот сложил руки на груди. Мы с ним частенько спорили. – Нет разницы, отвечу тебе или нет, – взгляд сильнейшего сверлил дверь напротив, словно отсутствие зрительного контакта со мной помогало чувствовать себя уверенней. – Не думаю, что это что-то изменит. Тёмная бровь вопросительно, едва заметно поднялась вверх. Я догадывалась, к чему тот ведёт: даже если Годжо бы что-то и испытывал ко мне, даже если его чувства взаимны – не важно. Больше, чем друзья, мы не станем. – Для тебя это не имеет значения? – тогда почему же я ощущала себя одиноко без него? Это разрывало на части и не давало покоя: хотелось покинуть Сатору, забыть, как страшный сон, но оставить всё равно не могла. Так что я хотела на самом деле? – Лучше бы ты тогда продолжал притворяться, что тебе плевать. Шаман озадачено обернулся. Данный разговор определённо не вызывал положительных эмоций, у Годжо с трудом получалось открываться перед кем-то. Возможно, он считал проявление чувств слабостью, в определённой степени это было даже унизительно для него. Какая ирония, у сильнейшего не всё так гладко на личном фронте, как казалось. Сатору способен открыться «поверхностно» – показать себя харизматичным оптимистом, говорящим любой бред, пришедший только-только в голову, но не «внутренне», где на самом деле, несмотря на всю любовь окружающих и признание за практически безграничную силу, скрывалось желание быть понятым, как личность. Нечто большее за рамками «сильнейший маг современности». Он порывался что-то сказать, открывая рот, но передумал в последнюю секунду, хмуро фыркая и сводя брови к переносице, что позабавило меня. – Чувства мучают, не так ли? – Смеёшься? – Я отстану, если скажешь честное мнение по этому поводу. Сатору скорчил недоверчивую гримасу, сжимая губы в чуть кривую линию. Он молча сопротивлялся этой идее, но все-таки доверился, без злобы выдавая: – Проявление чувств и является источником всех проблем. Люди связывают друг друга ими и потом проклинают. Без эмоций нет проклятий, а без проклятий... – Нет шаманов, – догадалась к чему вёл он, – но эмоции делают людей людьми, без них будут уже не люди, а лишь их подобие. Это не тот Сатору, который потерял лучшего друга, который в аниме и в манге искренне сожалел о расставании. Сатору сейчас был более эгоистичным и менее открытым, почти как в студенческие годы. Тот вырос и поменялся, без сомнений, но отношение к другим людям будто было... Не таким лояльным. – Не притворяйся, что это не так, мы все заложники системы. – Смотря, как ты это воспринимаешь. Годжо поудобнее уселся и принялся объяснять, словно малому ребенку: – Нами просто пользуются. Мной, как объектом силы. Тобой – информацией. Мы – способ достижения цели. Старики поблагодарили или хотя бы похвалила за работу в Эдогава? А Кусакабэ? – я промолчала. – От тебя избавились сразу, только лишилась зрения. – И в чем смысл? – А смысл в том, что благодаря эмоциям существует система. Я не ненавижу людей или испытываю к ним неприязнь, они даже не видят наши техники, однако я всё равно до конца жизни буду изгонять проклятья. – В некотором смысле это правда жестоко, но тогда «система» существовала испокон веков. Сам говорил, если убрать старейшин, то на замену им придут другие. Невозможно всю жизнь не испытывать чувства. Я чуть ли не буквально ощутила его напряжение. Заставляло задуматься, что сильнейший не мог, нет... Даже не хотел признаваться себе в этом. Сатору вправду видел проявлением слабости привязаться к кому-либо, особенно иметь дорогого человека. Ведь сильнейший не может иметь слабостей, потому что подаёт пример остальным. И я не знала его мнения по поводу лучшего друга. – Нам отведён слишком маленький срок жизни, будет трудно что-либо поменять, – приподнявшись и свесив руку с края бортика, я оказалась примерно на уровне глаз собеседника. Капли быстро и плавно скатились по ладони к кончикам пальцев и беззвучно ударились о пол. От движения вода начала пускать ряби. – Я готова принять твою сторону, если это нужно, Сатору, однако ты и сам, наверняка, давно догадывался, что параллельно я преследую и свои цели. – Что ты подразумеваешь под «целями»? – Можно сказать... – я задумалась, чтобы лучше сформулировать ответ. – Хочу покончить с прошлым – убить Ай Фукуду. Раньше мне было бы всё равно, но сейчас меня напрягает мысль, что в её теле может прятаться некто другой. Меня огорчало, что я не могла полностью рассказать всю правду человеку напротив, но и содержание манги озвучить была не в силах. Я пыталась изменить канон, но и сохранить некоторые его части, в противном случае грозилась проиграть, не зная событий будущего. Уставившись на сильнейшего, мой взгляд скользил от светлых кончиков волос к скулам, а затем к шее. Запретный плод сладок, говорили они? Если будет нужно, я понимала, что оставлю Годжо так же, как и всех остальных. Мне не хотелось вовлекать его в это безумие. – В благодарность за то, что помог вернуть глаза, я больше не буду мучать тебя надоедливыми вопросами. Мне казалось, теперь Сатору должен быть счастлив: я перестану испытывать его, понимать чувства, перестану копаться в голове и пытаться добиться искренности. Это ведь раздражало? Но по виду собеседника тот не был рад, скорее озадачен. Я предполагала, что в таком случае он усмехнётся или назовёт меня наивной, отреагирует как-нибудь, только не спокойно: – Если честно, без разницы, каким окружающие посчитают меня, – Годжо на легком выходе осторожно поднялся. – Теперь я всё решил, а ты до сих пор не можешь разобраться, Киёмидзу. На данный момент сильнейший лучше всех знал, каково мне. Он наблюдал за моим состоянием не первый день, к тому же жили вместе несколько месяцев. Видимо, никто иной, как Сатору определял моё состояние: мне сейчас как-то не до выяснения отношений; я устала; я не знаю, чего хочу; не исключено, любой мой ответ может поменяться в течение определённо периода времени. – Довольно поздно. Отложим этот разговор до следующего раза, когда ты будешь готова. Я устремила удивленный взгляд к спине мага, но дверь уже закрылась, а после воцарилась угнетающая тишина и лишь свет лампочек на потолке освещал ванную в тёмной квартире. Оставшись наедине со своими мыслями, я почувствовала себя странно, вновь и вновь прокручивая слова Годжо, сказанные на улице и дома. Закрыла ладонями лицо, в попытках понять эмоции, которые совершенно не поддавались контролю... Неужели он прав? Люди заложники своих чувств, даже шаманы. Я ощущала, будто трещала по швам. Вся я была из каких-то частей, лоскутков старой ткани, тщательно собираемой в течении столетий. Раньше думала, что смогу добиться желаемого, выбрав такой путь, однако это оказалось роковой ошибкой. Теперь я даже не знала, чего хочу. Я чуть ли не буквально состояла из частичек чего-то, только моя душа подтверждала, что я – это я, а не кто-то другой. Моё тело другое, характер другой, окружение совсем иное, получается и личность поменялась. От меня изначальной почти совсем ничего не осталось. Сатору сказал: «Ты до сих пор не можешь разобраться», «отложим разговор до следующего раза, когда ты будешь готова» – что он имел в виду? Я отравила его своими эмоциями, собой, заставила мучаться и наблюдать за всем этим, точно дала билет, чтобы тот с первых рядов театра мог во всей красе наблюдать за моим сумасшествием, насколько низко готов пасть человек. Даже позволила стать героем этого жалкого спектакля, заставляя испытывать так же отвратительные чувства. Эти проклятые чувства.