Unspoken Rules

Его первая встреча назначена на полдень в четверг. Это не самое любимое время Скеппи, примерно на два часа раньше, чем он обычно просыпается, но это самое раннее, доступное в относительно короткие сроки и через целых пять дней после того, как он согласился пойти. По крайней мере, парковка не так плоха, как писали на Yelp, или, может быть, просто не все используют свои обеденные часы, чтобы посетить психолога. Анфилада офисных зданий окружена листвой, напоминающей пышные джунгли, а в главном вестибюле есть довольно впечатляющая водная скульптура, занятая небольшим бассейном с кои. Скеппи наблюдает, как они плавают гипнотическими кругами дольше, чем следовало. С другой стороны, он заявился на пятнадцать минут раньше. В большинстве случаев Скеппи предпочитает приходить попозже, чем заранее, но этот случай казался достаточно важным, чтобы заполучить место для парковки и... нервной проходки. Никто и глазом не моргнул. К тому времени, как Скеппи добрался до нужной комнаты, он успел заметить в коридоре только одну женщину, но та не отрывалась от телефона. Это небольшое утешение. Он точно не хочет, чтобы его заметили или спросили, но отсутствие людей в середине дня заставляет чувствовать пространство странно ограниченным. Скеппи не совсем уверен, чего он ожидал, прежде чем откроет дверь. Может быть, что-то клиническо-белое, стерильное и напоминающее кабинет врача с несколькими плакатами Hang In There! на стене. Однако войдя внутрь, он встречает слабое освещение и белый шум от устройства спрятанного в углу. Рядом стоят три плюшевых стула, а напротив – заполненный журнальный столик. Вместо безвкусных мотивационных плакатов стены украшены абстрактным искусством и несколькими дипломами в рамках. В общем, это больше похоже на зал ожидания для деловых встреч, чем на место, где кто-то общается с врачом. Но у него нет времени, чтобы осматриваться, она будто услышала, как он вошел. Дверь ведущая в глубь кабинета распахивается, и в поле зрения появляется чопорная женщина. Доктор Рамос похожа на ее фотографию в профиле: черные вьющиеся волосы, стянутые в тугой пучок и острые глаза, устремленные на Скеппи из-за очков в роговой оправе. Она одета в строгий деловой костюм, но носит туфли на плоской подошве вместо каблуков, а в руке у нее блокнот, что соответствует ручке спрятанной за ухо. Прежде чем Скеппи успеет продолжить осматривать ее, она делает шаг навстречу. Они обмениваются приветствиями, пожимают друг другу руки, а затем он следует за ней в соседнюю комнату и садится на широкий кожаный диван. Освещение такое же тусклое, как и снаружи. Несколько пледов и подушек прислонены к подлокотникам, но Скеппи сидит прямо посередине, сложив пальцы вместе и сгорбившись, поскольку нервы ослабляют его самообладание. Он никогда не делал этого раньше. Наверное, ему следовало бы сказать об этом. Она, однако, ничего не говорит. Доктор Рамос просто опускается на свое место, закидывая ногу на ногу и что-то записывает в блокнот. Она все пишет и пишет, а Скеппи продолжает нервно дергать ногой. Даже когда она заканчивает, закрывает блокнот и направляет все свое внимание на него, она ничего не говорит. Скеппи не знает, что делать. Поэтому он прочищает горло и спрашивает "Мне начать?" Доктор Рамос вежливо наклоняет голову. "Если вы готовы." Скеппи неловко ерзает на диване, сжимая и разжимая пальцы. "Ладно." "С чего бы вы хотели начать?" "Гм..." Скеппи щелкает языком. "Я не знаю." Доктор Рамос снова берет ручку и что-то записывает; Скеппи морщится от этого движения. Бля. Это был неправильный ответ? Есть ли неправильные ответы? "Почему бы нам не начать с самого начала?" подсказывает она, отрываясь от блокнота. "Скажите мне, почему вы сегодня здесь." "Гм", повторяет Скеппи. Ее взгляд пронзителен; он ловит себя на том, что оглядывает комнату, пытаясь избежать его. "Мой друг решил, что мне следует поговорить с вами." "И это все?" Скеппи моргает. "А?" "Ты здесь из-за своего друга?" спрашивает доктор Рамос, не отрывая от него взгляда ни на секунду. "Или ты здесь ради себя?" Оу. Скеппи снова шевелится, поводит плечами – делает все, что угодно, чтобы нарушить монотонность совершенно неподвижного сидения. "Гм. И то и другое? Наверное, чтобы поговорить обо мне. Но и помочь ему?" Доктор Рамос снова утыкается в свой блокнот. Скеппи приходится прикусить язык, чтобы не издать тихий раздраженный звук. Тишина нарушается только звуком ее ручки, пишущей по бумаге, до того, как: "О чем вы хотите поговорить, относительно себя?" "Гм..." Блять. Он должен перестать говорить это. "Мне снятся плохие сны", признается Скеппи. "Довольно часто, в последнее время." "Разные сны?", спрашивает она, держа ручку наготове. "Или они повторяются?" "Повторяются?", спрашивает Скеппи, смущенно хмуря брови. "Тот же сон", уточняет доктор Рамос. "Одно и то же место или событие, повторяющееся в ваших снах." "Оу. Наверное, повторяются? Есть различия, но они... похожи?" Скеппи поднимает глаза к потолку, гадая, сколько времени прошло. Сколько еще осталось провести. "А что происходит во сне?" Скеппи протягивает руку, чтобы почесать затылок. "Мм, я в лесу. На меня нападает койот, но…" Он вздрагивает в нерешительности. "Я думаю, вы знаете обо всем этом?" Доктор Рамос снова опускает ручку. На этот раз она прячет ее за ухо и складывает руки на колени. "Относительно этого", отвечает она. "Я думаю, что мы должны обсудить характер этого сеанса, прежде чем мы продолжим." Блять. Он определенно все испортил. "Да?", слабо говорит Скеппи. "Люди моей профессии обычно не делятся информацией, которую клиенты разглашают во время наших совместных сеансов. Я понимаю, что вы были направлены ко мне упомянутым другом, и что мы ранее обсуждали сеанс между вами двумя в рамках совместного или 'парного' консультирования." "Ладно?", неуверенно отвечает Скеппи. "Как бы там ни было", продолжает она, – до этого разговора мне не сообщили, что у вас проявляются симптомы травмы; об этом мне стало известно, только во время звонка, чтобы назначить этот сеанс." "Ладно." Он чувствует онемение, как будто его вот-вот ударят. Словно прочитав его смущение, доктор Рамос одаривает его добродушной улыбкой. "Во время индивидуальной сессии, подобной той, что мы проводим сейчас, я сосредотачиваюсь на том, что отвечает наилучшим интересам человека. Для парного консультирования мое внимание сосредоточено на наилучших интересах в отношениях." Она наклоняется вперед, слегка поправляя очки. "Я хотела воспользоваться этой возможностью, чтобы познакомиться с вами. Я хотела бы проводить индивидуальные и совместные сеансы с вами, уделяя особое внимание вашим отношениям, если вы и мой клиент захотите принять в них участие." "Хорошо", повторяет Скеппи в третий раз, заламывая руки на коленях. "Так, что это значит?" "Вы – больше, чем ваши отношения", просто отвечает она. "Есть сложности, когда один консультант видит обе стороны отношений. Хотя я готова поработать с вами на этом сеансе на вводном уровне, я хотела бы направить вас к моему коллеге для углубленных сеансов, касающихся вас и ваших личных потребностей вне этих отношений." "Итак..." Его мысли путаются, пока он пытается осмыслить ее слова. "Гм, вы не можете видеться со мной?" Доктор Рамос качает головой. "У меня уже есть обязательства перед предыдущим клиентом, которые противоречат тому, чтобы встречаться с вами один на один. Не думаю, что было бы здорово иметь меня в качестве личного советника, пока эти условия существуют. Я думаю, что наше совместное время ценно, когда речь идет об улучшении ваших отношений с моим клиентом и наоборот, но я хотела бы знать, комфортно ли вам будет пойти к моему коллеге для работы с личными вопросами, которые существуют вне отношений. Так что", резюмирует она, "вам придется поговорить с двумя профессионалами. Я буду здесь для дискуссий, касающихся исключительно ваших отношений, а отдельный психолог для ваших собственных нужд." Скеппи снова двигается, мысли лихорадочно бегут. Слишком много вещей которые одновременно и имеют, и не имеют смысла. "Могу я спросить, почему? Хм, я знаю, что вы сказали, но я не совсем понял." Доктор Рамос откидывается на спинку стула и постукивает ногтем по блокноту. "Например", задумчиво произносит она. "Допустим, мы обсуждаем койота в лесу." "Я знал, что вы об этом узнаете", вмешивается Скеппи. "Не может быть, чтобы он не сказал вам." Она кивает, и ее губы растягиваются в улыбке. "В этом-то и заключается сложность. Если у вас есть вопросы о моем клиенте и о том, что он мог подумать или сказать, я хотела бы, чтобы он был в комнате. Я ограничена кодексом моей профессии, что ограничивает и вас. Те, кто работают в моей области, считают, что попытка увидеть двух близких людей отдельно, в то время, как они знают об этом, может привести к беспокойству, что их вводят в заблуждение или предпочитают одного другому." "Я понимаю." Это... имеет смысл, если подумать. Не совсем то, что он хотел услышать, учитывая, как он нервничает, но теперь проблема очевидна. "Так что же нам теперь делать?" Доктор Рамос достает ручку из-за уха. "Мы общаемся, как и раньше. Я получу лучшее представление о вас как о человеке и подберу наиболее подходящую рекомендацию из моего списка. Сегодня, если вы хотите, мы можем обсудить ваши сны, и я могу посоветовать вам некоторые упражнения, чтобы управлять их последствиями, во время и после." "Ладно." Это еще одно повторение, еще один двухсложный ответ, но это все, на что у Скеппи сейчас есть силы. Доктор Рамос откинулась на спинку, держа ручку над бумагой, и наблюдает за ним, ожидая продолжения, когда он будет готов. Поэтому Скеппи делает глубокий вдох, расправляет плечи и просто начинает говорить. Это больше похоже на лепет. Сны в лучшем случае туманны. Конечно, у него была привилегия переживать это снова и снова, но сны все еще редко бывают четко определенными. Ружье, рычание и темнота – повторяющиеся мотивы. Иногда все происходит так, как случилось ночью, иногда лучше, и Скеппи не теряется. Иногда бывает хуже, Скеппи просыпается, корчась от боли, призрачных зубов, пронзающих плоть его шеи. Бэд всегда рядом, за исключением тех случаев, когда его нет – в основном, когда Скеппи пытается сосредоточиться на образе этого человека дольше, чем на мгновение. Доктор Рамос хороший слушатель. Она подсказывает ему, когда он замолкает, делает заметки со скоростью звука и продолжает проницательными замечаниями, которые дают Скеппи больше поводов для размышлений. Постепенно первоначальный дискомфорт вокруг нее проходит, поскольку Скеппи продолжает говорить и говорить, и это кажется... приятным. Что-то новое, возможность просто выплеснуть нутро и не заботиться о том, что подумает другой человек. Или, по крайней мере, заботиться не так сильно. К тому времени, как зазвонили часы, Скеппи уже перестал обращать на них внимание. Время пролетело незаметно, он встает и прощается, пожимает ей руку с новым чувством легкости. Она вручает ему список рекомендаций, чтобы помочь справиться с кошмарами, и говорит, что подберет коллегу, для его дальнейшей индивидуальной работы. "А когда, гм", спрашивает Скеппи, переминаясь с ноги на ногу. "Когда я смогу поговорить о, гм, вашем клиенте?” "Приходите ко мне", говорит она, кивая. "Но сначала я хочу убедиться, что вы заботитесь о себе. Как я уже сказала, вы – нечто большее, чем эти отношения." Понятно. Скеппи чувствует, что большая часть его беспокойства происходит от раскола между ним и Бэдом, но справиться с кошмарами тоже не самая плохая идея. Часть его напряжения возвращается по дороге домой, и он собирается с силами, перед тем, как войти. Тем не менее, приветственный гул Рокко и обнюхивание Рэт помогают успокоить его дрожь, когда он взъерошивает их головы. Скеппи ожидает, что Бэд будет в своей комнате, вот почему он обнаруживает, что останавливается, когда видит другого человека, свернутого калачиком на диване. Прошло всего несколько дней с тех пор как они впервые заговорили о приеме Скеппи, но за это время диван стал чем-то вроде... безопасного места? Места встречи? Скеппи не уверен, какое слово использовать, но теперь это то редкое место, где Бэду, кажется, комфортно проводить с ним время. Они все еще не разговаривают по-настоящему, не словами, но жужжание их телефонов в руках и совместное лежание создают тихую атмосферу, где они разговаривают в текстовом режиме и впитывают присутствие друг друга, даже если все еще находятся на расстоянии фута или около того. Было несколько прикосновений, мимолетных, но растущих по случаю и непостижимо ценимых самим Скеппи. Бэд протянет руку и похлопает его по плечу, чтобы привлечь внимание к экрану телефона. Иногда, когда Скеппи позволяет своей руке свободно лежать рядом с ним, он ощущает прикосновение пальцев Бэда, как будто человек обдумывает, взять ли его за руку, прежде чем каждый раз передумывает. Всякий раз, когда Скеппи решит лечь на диван, Бэд подойдет и сядет рядом с ним, и пока Скеппи будет убедительно играть свою бессознательность, время от времени он будет чувствовать, как пальцы пробегают по его волосам. Скеппи не намерен нарушать идиллию неопределенностью, поэтому он поворачивается, чтобы направиться к своей комнате, когда– "С возвращением." Мягко, так мягко и ласково, и все же это сжимает ноги Скеппи, как тиски, и заставляет его застыть на месте. Отчаянный взгляд подтверждает, что да, это был Бэд, и да, Бэд смотрит на него, с выражением, которое нерешительно и мягко одновременно. А потом Бэд подвинулся на несколько дюймов, чтобы освободить место, это очевидно, это приглашение, к которому Скеппи начинает идти, запинаясь раньше, чем сможет создать связную мысль. Когда он падает в пространство рядом с Бэдом – все еще в стороне, все еще вне личного пространства – он смотрит, и Бэд встречает его взгляд. Это длится недостаточно долго, Бэд отрывается, чтобы посмотреть на телефон в руке. Мужчина начинает печатать, и Скеппи, мгновенно узнав этот жест, засовывает руку в карман, чтобы вытащить свой. Предсказуемое жужжание, точно по сигналу. Как все прошло? хорошо. Скучно. Дай ему еще. я нервничал, но она была приятной. Это хорошо. Скеппи украдкой бросает взгляд на Бэда, тот, похоже, сосредоточился, обдумывая, что сказать дальше. Так что Скеппи заполняет пробел: она дала мне пару заданий Каких например? Хороший вопрос. Они обсудили каждый из вариантов, но Скеппи лишь бегло просмотрел сам список. И все же один из них не выходил у него из головы. она сказала чтобы я попробовал спать с ночником лол Мне тоже. Это не тот ответ, которого ожидал Скеппи. Он ловит себя на том, что смотрит на Бэда, прежде чем успевает остановиться. Тот выглядит смущенным, поэтому Скеппи быстро отводит взгляд обратно к телефону. серьезно? Да. Он внимательно следит за движениями собеседника, пока тот ерзает на диване рядом. Мой пришел в упаковке из двух штук. Хочешь лишний? В голове Скеппи сразу возникает несколько вопросов, даже если это заглушается угрызениями совести от осознания того, что он не был в комнате Бэда уже несколько недель. Поэтому он останавливается на вопросе, который имеет наибольший смысл в данный момент. они помогают? Они помогли мне. Бэд стучит по экрану, не поднимая глаз, даже когда Скеппи украдкой смотрит на него. Это позволяет мне быстро переключиться на то, где я нахожусь, если я просыпаюсь посреди ночи. она сказала что-то вроде этого. Его следующие слова звучат неуверенно, но он все равно нажимает отправить. что мне может помочь свет, потому что мне снится, как я теряюсь в темноте, вроде бы? Может быть. Было что-нибудь еще? да. Скеппи мысленно пролистывает список. не играть в видеоигры перед сном, делать упражнения один раз в день, исправить график сна. Тебе нужно поработать над этим. Это могло бы задеть, если бы Скеппи не заметил легкой улыбки, мелькнувшей на губах Бэда. Это зрелище согревает его изнутри, когда он снова обращает свое внимание на экран. но если я долго сплю, то всегда просыпаюсь со скитлс у своей двери. Пауза. Немного странно прерывать разговор, когда другой сидит рядом с ним. Скеппи старательно опускает глаза, делая вид, что поглощен ленивым пролистыванием своих приложений в течение следующей минуты или около того. Я хочу делать для тебя больше подобных вещей. Скеппи лениво постукивает большим пальцем по телефону; присутствие Бэда рядом с ним одновременно успокаивает и нервирует. мне нравится, когда ты остаешься здесь со мной. Я мог бы делать это чаще. Сердце Скеппи замирает, прежде чем он решительно подавляет его. Никакой надежды. Не сейчас. что ты имеешь в виду? Проводить здесь больше времени. Может быть, ночевать. Ах. со мной? Сейчас так трудно не смотреть на Бэда. Скеппи пытается придать своему лицу полу-приятное выражение, а не отчаянное и легкомысленное. Его нога так сильно хочет дернуться, но он остается настолько неподвижным, насколько может. Я хочу снова быть рядом с тобой. Ах. Сердце бешено колотится. Пальцы Скеппи шарят по клавиатуре, чувствуя, как дрожь пробегает по телу, но Бэд быстрее. Она также дала мне упражнения, чтобы работать над тем, как чувствовать себя комфортно, находясь рядом с тобой. И я не хочу, чтобы ты продолжал чувствовать, будто я наказываю тебя, пока я разбираюсь с этим. Сбоку от Скеппи раздается тихое сопение. Кончики его пальцев летят ответить. все нормально. я знаю что облажался. Это не твоя вина. Глаза Скеппи расширяются, когда он читает следующие слова. Я больше не сержусь. Не на тебя. я не понимаю, признается он в ответ. нет? Это сложно. Еще одна пауза, прежде чем Я думаю, об этом лучше поговорить на сеансе. Скеппи морщится, прежде чем нерешительно добавить когда мы сможем это сделать? Скоро. Это похоже на обещание. Я поговорю с ней о времени. Это... что-то? Скеппи хочет продолжать настаивать, но Бэд громко кладет телефон на кофейный столик, давая понять, что разговор окончен. Другой мужчина подтягивает колени к подбородку, пряча лицо, а Скеппи сидит и беспомощно думает, что делать дальше. Может быть, он должен просто делать то, что делает Бэд. Это рискованно. Но в этот момент кажется правильным, естественным, протянуть руку и нерешительно положить на спину Бэда. Когда он не вздрагивает или дергается от неодобрения, Скеппи начинает осторожно растирать круги ладонью. Это должно успокаивать, он надеется, что это так. Бэд– Бэд прижимается к прикосновению. Раздается тихий шепот, такой тихий, что Скеппи не может его различить. Но Бэд смещается, придвигаясь ближе, так что их бедра едва соприкасаются. Его лицо по-прежнему скрыто, невозможно прочесть, но он рядом. Он здесь, добровольно перемещается в пространстве, пока не оказывается так близко, что Скеппи может сосчитать волосы, заправленные за ухо мужчины. Он боится двигаться, сделать неправильное движение, которое может привести к тому, что Бэд отодвинется назад. Так что Скеппи продолжает нежно водить круги вверх и вниз по спине Бэда, а Бэд просто лежит, прислонившись к нему и разделяя личное пространство впервые за то, что кажется вечностью. Скеппи никогда не знал, что чувство блаженства может быть таким ужасающим.

—

Через три дня доктор Рамос пишет ему имя и номер телефона, а также краткое описание. Ее зовут доктор Фара Хадид, и, судя по ее сайту, она работает в том же комплексе офисных помещений. У нее не такой большой набор навыков, как у доктора Рамос, но ее заявленная специальность – Травмы и ПТСР, так что рекомендация имеет смысл. На фотографии у нее теплая улыбка, а часы приходятся на конец дня, так что Скеппи решает дать ей шанс. Оказывается, она ему нравится. Она более жизнерадостна, чем доктор Рамос. Она приветствует его крепким рукопожатием и хвалит его волосы, что всегда является плюсом в списке Скеппи. Освещение в ее кабинете не такое тусклое, а диван скорее плюшевый, чем кожаный – ему приходится несколько раз выпрямиться, чтобы не погрузиться слишком глубоко. Общая атмосфера более комфортная и непринужденная; половина их первого сеанса проходит просто в болтовне, как будто Скеппи впервые встречает старого друга. Если его и анализируют, то это не заметно. Он ценит это. Каждый сеанс немного отличается, но приятно просто поговорить о своей жизни, о своих друзьях. Даже обсуждая некоторые из менее удобных аспектов, не похоже на вырывание зубов, когда у него есть такой внимательный и любопытный слушатель. Да, он легко становится одиноким, да он может быть слишком замкнутым и непреднамеренно ухудшить это. И может быть, она права – может быть, именно одиночество подстегивает его ревность и инстинктивную потребность беречь то немногое, что у него есть, и почему он не подумал об этом раньше? Это кажется простым, когда она говорит это, но в то же время не осуждающим. Как будто они обсуждают факты о подсознании Скеппи так же ясно, как погоду. Когда они говорят о лесе, это немного сложнее. Это не ее вина, это просто... неприятно. Когда он рассказывает ей о Рокко, темноте и страхе, она кивает и не перебивает, всегда ждет, пока он закончит, прежде чем продолжить расспросы. Он ждет, что она обвинит его в побеге, но, как ни странно, она этого не делает. "Я думаю, большинство людей, имеющее домашних животных, поймет вашу внутреннюю реакцию", комментирует она, вертя ручку между пальцами. Она всегда так делает, всегда щелкает, или постукивает, или занимает руки. "Вы действовали инстинктивно, чтобы защитить того, кого любили." "Верно?!" Отвечает Скеппи и разражается, закидывая руки за голову. "Это моя собака! Я имею в виду, я знаю, что должен был, ну, знаете, взять фонарь или что-то в этом роде! Но все же!" "Это тяжелая ситуация." "Я знаю", бормочет Скеппи, откидываясь на спинку дивана. "Но все же." "Вы сердитесь на них?" Спрашивает она. Это заставляет Скеппи оглянуться и нахмурить брови. "Что?" "Ты сердишься на них?" повторяет доктор Хадид, склонив голову набок. "Что ваши друзья расстроились из-за того, что вы сделали." "Я–" Был ли он зол? Мелочный ответ ощущается как немедленное "да". Мысли, которые идут глубже, немного более запутаны. "Я не знаю." "Как вы думаете, почему они на вас обиделись?" "То есть, я понимаю", фыркает Скеппи. "Я подвергаю себя опасности, а они... заботятся обо мне больше, чем о Рокко. Что ж, прекрасно. Но для меня он..." Скеппи замолкает. Он не уверен в том, что последует дальше. "Это сложно", размышляет доктор Хадид. "То, что вы сделали, не было подлостью. И все же люди не любят об этом говорить. Домашние животные – часть нашей семьи, но в то же время другие на самом деле не расширяют то же самое понимание, как если бы вы поставили свою жизнь на карту ради человека из этой семьи." "Им стоило бы", бормочет Скеппи. "Вы действительно так думаете?" Еще один наклон головы. "В понедельник мы немного поговорили о вашей сестре. Как вы думаете, она могла сделать то же самое?" "... Может быть?" Раньше Скеппи об этом не задумывался. Его сестра старше, немного умнее его. Ее слова. И его. "Наверное, она остановилась бы, чтобы взять фонарик. К тому же она ориентируется лучше меня." "Как думаете, если бы это была она, вы бы проявили понимание?" "Может быть?" повторяет Скеппи. Он неловко ерзает на диване. "Я имею в виду, что она тоже любит Рокко. Я бы, конечно, беспокоился." "Идем дальше", доктор Хадид приподнимает бровь. "Если бы ваша сестра отдала свою жизнь, чтобы спасти Рокко, пусть даже инстинктивно, разве вы бы простили ее за действие, оставившее вас без нее?" "Я-" Ответ в его сознании мгновенный, удар в живот, который и подавляет, и раздувает его гнев в равной мере. Он замолкает, поджимая губы, смотрит в сторону. "Любовь – самая эгоистичная из всех страстей", зачитывает доктор Хадид, покачивая ручкой в воздухе. "Это как-то сказал Александр Дюма. Он написал "Графа Монте-Кристо", если это название вам знакомо." Скеппи вздыхает, проводя рукой по волосам. "Вы ведь не собираетесь давать мне задания по чтению?" "Нет", отвечает она с улыбкой. "Но, думаю, у меня есть идея для домашнего задания по поведению на этой неделе. Как изменился ваш график сна?" Лучше. Скеппи все еще не близок к циклу рабочего человека, но просыпаться в 10 утра гораздо соответствующе, чем после полудня. Иногда он засиживается допоздна, работая над тем или иным видео, но старается максимально ограничить этим случаи. Сны не совсем исчезли, но они уже не такие яркие и частые, как раньше. Даже если это немного по-детски, ночник действительно помогает. Страх быстрее утихает, когда в комнате достаточно светло, чтобы помочь вернуться туда, где он находится – главным образом в безопасности, в своей постели, а не замерзающий до смерти посреди пустоты. Дыхание через нос, фиксация и лежание на спине вместо того, чтобы неустанно ходить, – все это улучшило его "период восстановления" после любых особенно тревожных кошмаров. Бэд также немного задержался в его снах. Самая очевидная причина этого заключается в том, что настоящий, физический Бэд проводит с ним больше времени. Как они предварительно обсудили, Бэд имеет привычку проводить время на диване, и Скеппи просто пропитывается этим. Они смотрят фильм и пишут, пишут о просмотре фильма. Иногда Скеппи включает свой PS5, чтобы поиграть в какие-нибудь игры, а Бэд ляжет с одеялом и Рэт, чтобы посмотреть, как Скеппи пробивается сквозь монстров или мчится по шоссе в Gran Turismo. Бэд проявляет особый интерес к последнему, что Скеппи находит немного забавным. Мужчина довольно скрупулезно следит за соблюдением скоростного режима на дорогах, этот человек всегда немного не в себе, когда дело доходит до видеоигр. Они несколько раз играли вместе в 2P. Это что-то вроде бессловесного соглашения. Скеппи поставит контроллер перед Бэдом, который решит либо взять его, либо оставить лежать. Даже несмотря на то, что Скеппи много практикуется, Бэд по-прежнему побеждает его на большинстве карт – хотя он и не возражает. Слышать торжествующее хихиканье Бэда в десять раз дороже, чем победный экран с именем Скеппи на нем. Проводить время вместе находясь в сознании – приятно. Дремать рядом с Бэдом – еще приятнее. Лучшим словом для этого, вероятно, было бы "ночевки". Не то чтобы они не проводили большую часть ночей в своих комнатах, но один, может быть, два раза в неделю Бэд выходит из своего логова, с одеялом и подушкой и устраивается на диване. Это разрешение Скеппи сделать то же самое. На диване не хватает места, чтобы они оба могли удобно прижаться друг к другу, поэтому он лежит на одном конце, а Бэд отдыхает на другом. В такие ночи Скеппи спит мирно. Есть несколько вспышек, но тепло и присутствие Бэда рядом с ним - это утешение, которое сдерживает худшие из его снов. Конечно, Скеппи может проснуться от вида ног вместо лица спящего друга и утреннего дыхания, но оно того стоит. Это начало ленивого дня, который не сдвинется с места, пока сам Бэд не начнет шевелиться и тихо зевать доброе утро, которое Скеппи возвращает. Это не совсем то же самое, Бэд не спит в его кровати и, что еще важнее, не укутывает в свои объятия. Но это ближе, и кажется, что они все время приближаются к этому. У Бэда есть свой список заданий от доктора Рамос. В то время как Скеппи работает над ежедневными упражнениями и улучшением своей диеты, Бэд практикуется в том, чтобы быть более разговорчивым – наряду с новым, более наглядным домашним заданием. "Мне нравится, когда ты прячешь смех в руке." Комплименты. Всегда начинаются с мне нравится и всегда про Скеппи – как он выглядит, что делает, как себя ведет. Бэд будет хвалить, как Скеппи проводит пальцами по волосам, когда нервничает, как его голос срывается и ломается, когда он взволнован, как он был особенно усерден на этой неделе, вынося мусор. Каждый маленький комментарий обычно сопровождается застенчивым, отводящим взглядом и легкой улыбкой; Бэд смущен, черт возьми, Скеппи определенно смущен, но это приятно. Это очень, очень приятно. Поэтому он пытается ответить взаимностью. "Мне нравится, когда ты рычишь." Это вызвало подозрительный взгляд, и Скеппи поспешно отступил со словами "Не то чтобы мне нравится злить тебя!" Иногда он делает так – если это не серьезно. "Я имею в виду, это просто милый звук? Ты издаешь милые звуки." Бэд фыркнул, все еще с подозрением, но розовый оттенок появился на его ушах, когда он отвернулся. Скеппи пытается обдумывать свои следующие комплименты немного лучше – выбирая более безопасные, что-то более общие для похвалы. Он дает Бэду понять, что ему нравится, как он готовит, как Бэд выглядит, когда он одним пальцем поправляет очки, и как Бэд всегда дает советы своим друзьям, независимо от темы. Эти комментарии, кажется, идут немного лучше; даже более осторожный, когда Скеппи похвалил, как мужественно выглядел Бэд, когда рубил дрова, подарил Скеппи довольное выражение лица и краткий, но видимый момент восхищения. Постепенно неловкость исчезает, пока не становится обычным делом. Вместо поцелуев они обмениваются комплиментами, когда проходят мимо друг друга. Вместо того, чтобы крепко сжать руку другого, пока они сидят рядом на диване, легкие прикосновения пальцев скользят по костяшкам. Это знакомо, но болезненно ново, будто они заново учатся – как быть, или формируются во что-то новое. Скеппи не уверен что именно. Но он этого хочет. Прошло почти две недели с тех пор, как Бэд упомянул, что просил доктора Рамос о совместном сеансе; никаких видимых результатов не последовало, но Скеппи не знает наверняка. Он не ходил к ней после их первой встречи, наверное, должен был, но Хадид успокаивала его, а Рамос... пугала. Не как личность, а как то, за что она выступает. То, что она знает, то, что ей наговорил Бэд. То, что сеанс с ними обоими может показать, и скрытый риск того, что это может повредить хрупкий мир, который у них сейчас есть. Теперь он лучше понимает, почему она настояла, чтобы он встретился с кем-то еще. Тем не менее, возможно, пришло время нажать и посмотреть, действительно ли Бэд согласен записаться на прием. Время и место должны быть правильными; очевидный выбор – диван, но когда – сложнее. Начало потенциально эмоциональной дискуссии – это не то, что Скеппи хочет поднимать и нарушать редкие, интимные моменты, например, когда Бэд наклоняется достаточно близко, чтобы положить голову на плечо Скеппи. Итак, Скеппи снова строит планы и ждет. Он выбирает день, когда они оба пришли без каких-либо неудобств, когда Бэд, кажется, в хорошем настроении, а его живот полон пиццы, чтобы он был счастлив. Скеппи наблюдает, как его друг уютно устраивается под одеялом и притворяется, что он так же погружен в Demon's Souls, как и кажется. Плохая игра могла бы выдать рассеянное состояние Скеппи, если бы смерть пятьдесят раз подряд не стала нормой. Возможно, ему придется поискать гайд для этого места. После своей пятьдесят первой смерти Скеппи делает паузу и тяжело вздыхает. Он опускает контроллер, откидывается на спинку дивана и со стоном вытягивает руки над головой. "Чувак, этот босс отстой." "Попробуй держаться верхних платформ." Голос Бэда тихий и задумчивый, но в нем слышится легкое веселье. "Держись спиной к выходу." "Может быть." Скеппи опускает руки по бокам, сгибая пальцы, чтобы разогнать кровь. "Бля, у меня болят пальцы." "Не выражайся", упрекает Бэд, но тон у него мягкий. Замечания редко звучат за кадром, скорее привычные, чем искренние. "Дай посмотреть." И тут Бэд делает то, чего Скеппи не ожидал, о чем даже не мечтал, – он берет Скеппи за руку. Это не... это не держание за руки, потому что Бэд не переплетает их пальцы. Вместо этого он кладет руку Скеппи на свою ладонь, потирая суставы и слегка дергая каждый палец, один за другим. Это странный, но невероятно нежный массаж, который, вероятно, был бы потрясающим, если бы Скеппи мог сосредоточиться на нем, сосредоточиться на чем угодно, кроме простого ощущения прикосновения Бэда к его коже. Скеппи снова ошеломлен и вынужден просто смотреть, как Бэд снова и снова повторяет свои нежные манипуляции, прежде чем перейти к следующей руке. Где-то между потиранием сустава и сжатием большого пальца в воздухе раздаются слова "Я хочу поцеловать тебя." Странно слышать это вслух. Вдвойне, потому что Скеппи не уверен, кто из них это сказал. Оглушительные слова повисают между ними. Бэд перестал шевелиться, Скеппи не может прочесть его, не может делать ничего, кроме как продолжать смотреть прямо на его руку. Больше нет нежного нажатия или потягивания его пальцев, никаких следов чего-либо, кроме легкой дрожи в его руках – или, может быть, Бэда. Когда они стали такими? Когда они так сблизились и запутались, что Скеппи больше не может их отличить? Он не осмеливается сделать первый шаг, но и не должен. Спокойно, неторопливо Скеппи наблюдает, как его рука поднимается над рукой Бэда. Он напрягается, предполагая худшее, что Бэд отпустит, встанет и отодвинется, потому что Скеппи... это был Скеппи? – в очередной раз переступил границы, которые Бэд так тщательно выставил. Вместо этого Бэд наклоняется вперед и нежно целует костяшки Скеппи. Взгляд мужчины опущен, даже когда он поднимает голову и проводит большим пальцем по тому месту, на котором все еще остается с призрачный поцелуй. Это ощущение неописуемо. Тепло от дыхания Бэда исчезло слишком быстро, но в животе и на щеках Скеппи все еще бурлит жар, а в ушах стоит рев, заглушающий короткие, неглубокие вдохи, которые Скеппи изо всех сил пытается делать. Должен ли он? Можно ли ему? Он хочет. Скеппи отступает только для того, чтобы нежно, осторожно взять руку Бэда в свою. Он подносит ее к губам с едва заметным намеком на паузу, ожидая отказа, чувство того, как Бэд быстро вырывается из хватки Скеппи. Бэд не сопротивляется, поэтому Скеппи вытягивает шею, чтобы поцеловать его в тыльную сторону ладони. Это очень, очень, очень– Приятно. Скеппи не знает, как долго он остается в таком положении, вдыхая и выдыхая, пытаясь вспомнить, когда они стали такими, почему ему позволено целовать даже этот маленький кусочек – и тут рука Бэда движется, тянется к щеке Скеппи так трепетно, что его сердце колотится в груди. Большой палец скользит по изгибу подбородка, и глаза Скеппи закрываются, голова наклоняется, чтобы прижаться к прикосновению. "Иди сюда", шепчет Бэд, и Скеппи никогда еще не был так счастлив, слепо наклоняясь вперед. Они беспорядочно падают друг на друга – кажется, они делали это всегда. Каким-то образом с опустевшим мозгом и малейшим намеком на мысль Скеппи удается маневрировать своим телом и положить голову на сгиб плеча Бэда. Он оказывается зажатым между подушками и самим мужчиной, наполовину покоясь на нем, его рука свободно лежит на груди Бэда. Он чувствует себя уютно, тепло. В безопасности. Это кажется нереальным, возможно, он спит. Это может быть фантазия, не разрушаемая даже крошечным щипком, который Скеппи дает себе для проверки. Он не может успокоить себя. Бэд вытягивает руку, чтобы ухватиться за край одеяла, натягивая его на себя, прежде чем снова сесть и обхватить младшего за талию. Другой рукой он убирает волосы с лица Скеппи, и они обмениваются, кажется, взаимно ошеломленными взглядами. Затем глаза Бэда закрываются, мягкий звук срывается с его губ, когда другой мужчина ложится на спину и тихо выдыхает в наступившую тишину. Это хорошая тишина. Может быть, такая же хрупкая, как сейчас чувствует себя Скеппи, но она не оглушает, не душит. Она мирная. Это что-то новое. Скеппи все равно нарушает ее. "Я так, блять, люблю доктора Рамос прямо сейчас." Смущение. Еще одна выпалившая полу-мысль, которая заставляет Скеппи вздрогнуть, как только она выходит, но затем раздается фырканье, громкое и непримиримое, поскольку грудь Бэда вибрирует от смеха. "О боже", бормочет Бэд всепоглощающе ласковым голосом. "Скеппи..." "Прости." Скеппи ловит себя на том, что ухмыляется, уткнувшись в грудь Бэда, восторг щекочет его. "Прости, я просто–" "Я знаю", пальцы Бэда вернулись, нежно расчесывая и без того растрепанные волосы Скеппи. "Все в порядке." "Я–" Скеппи облизывает губы; это не тот сценарий, о котором он мечтал, но похоже, что этот подходит. "Я хотел бы увидеть ее снова. С тобой." Прикосновение замедляется, но не останавливается. "Вместе?" Голос Бэда похож на шепот – пытливый, ласковый. Не сердится. Не против. "Да", Скеппи сжимает и ослабляет хватку на рубашке Бэда. "Поговорить об этом с тобой. И с ней." Бэд снова затихает. Тем не менее, он продолжает гладить пальцами локоны Скеппи в тишине, это лучше чем тишина, лучше чем ничего. Это похоже на проявление заботы, то сколько времени у Бэда уходит на раздумья. "Я знаю, что сказал, что мы скоро это сделаем", слова Бэда звучат осторожно. "Я просто хотел убедиться, что у тебя есть время для твоих собственных проблем." "Мне хватило его", обещает Скеппи. "Я готов." "Ты уверен?" "Да", Скеппи сглатывает, крепко сжимая пальцы. "Пожалуйста." Бэд вздыхает, глубоко и тихо. Скеппи задерживает дыхание, прежде чем Бэд наконец бормочет в ответ "Ладно." "Скоро?" Скеппи нажимает немедленно, с надеждой. "На этой неделе", пальцы Бэда скользят по кончику уха Скеппи. "Если она свободна." "Обещаешь?" "Обещаю." "Спасибо." Скеппи еще глубже зарывается лицом в Бэда, пряча смущенно застенчивую улыбку. "За это. И сегодняшний вечер. В общем." Бэд гудит в ответ. Есть некоторое смещение, когда Бэд поворачивается на бок, обхватывая обеими руками грудь Скеппи. Бэду приходится немного приподняться, но он ухитряется положить подбородок на макушку Скеппи, прежде чем испустить глубокий, долгий вздох, который самым лучшим образом взъерошивает волосы Скеппи. Это изменение их обычной позиции. Скеппи не жалуется. Он не уверен, останутся ли они в таком состоянии сегодня. Непонятно, то ли Бэд устраивается на короткое время, то ли мужчина намерен уснуть так. Но на этот раз – Скеппи держит рот на замке. Он не собирается задавать вопросы или уточнять. У него нет никакого желания потенциально разбудить Бэда даже самым тихим бормотанием. Бэд тепло и крепко прижимается, баюкая Скеппи с такой заботой, что тот задыхается от эмоций. Ему приходится несколько раз сглатывать комок в горле, чтобы хоть как-то выровнять дыхание. Это не имеет значения. Скеппи не шевелится, не издает ни звука. Сегодня им не обязательно разговаривать. Ему не нужно нарушать тишину, воцарившуюся в комнате. На этот раз, на сегодняшний вечер – Скеппи не ненавидит тишину.