Unspoken Rules

Скеппи не любит походы. Он может быть путешественником по всему миру, склонным к экзотическим поездкам, которые делаются для убойных постов в Инстаграм, но Скеппи не зря нажил свое состояние. Он любит проводить свои поездки хотя бы в незначительной роскоши. Конечно, он мог бы прокатиться на верблюде по пустыне, чтобы испытать все это на себе, но в конце дня его всегда ждет лимонад и кондиционер. Он не видит смысла в том, чтобы тащиться через дикую местность или спать на твердой земле, когда рядом всегда есть отель, жаждущий взять его деньги в обмен на какое-то баловство. Так что да, Скеппи – создание комфорта. Засудите его. Это не делает его слабым, говорит он себе. Это не делает его жалким или плаксой, когда он вытирает свой насморк и кутается в толстовку, как капризный ребенок. Он просто не привык к этому. Бэд– Бэд любит походы. Бэд – причина, по которой он здесь, Бэд, его полные надежды глаза и милая маленькая улыбка, которая скручивает внутренности Скеппи. И он не может сказать "нет". Бэд, который сейчас уютно устроился среди моря одеял в своем раскладном кресле. Мужчина беззаботно потягивает какао из чашки; Скеппи сердито смотрит на это зрелище и пытается возненавидеть его за это. Он не может. Он бессилен перед Бэдом в лучшие времена, но согласие на эту поездку действительно берёт верх. Да, он тоже с нетерпением ждал, когда его друг снимет шину, и нет, не только потому, что ему надоело стирать. Бэд был на седьмом небе от счастья, когда они вышли из кабинета доктора, он прыгал вприпрыжку, прежде чем Скеппи, наконец, загнал его в машину. Человек наслаждался своей новообретенной свободой, внезапно желая делать все, что имело отношение к возобновленной подвижности. По мнению Скеппи – это было немного глупо. Бэд и так проводил большую часть дня за экраном компьютера, травмирован он или нет. Это не должно было так сильно измениться, но ликование и гордость из-за чего-то такого простого, как выгул собак, были милыми в некоторой степени. Эти прогулки, в первую очередь, и ослабили бдительность Скеппи. Ощущение руки Бэда в своей, когда Рэт и Рокко тащили их вперед по тихим улицам, шорох влажных осенних листьев под ногами – всё это было чудесно, это согревало его изнутри. Он слишком наслаждался временем, проведенным вместе, вдыхая бодрящий воздух, прижимаясь друг к другу, чтобы отогнать холод. Это были моменты, которые лучше всего держать короткими, заканчивая возвращением в отапливаемый дом и корейской едой на вынос, ожидающей их на пороге. Бэд, очевидно, думал иначе. "Скеппи, мы можем поехать куда-нибудь на этой неделе?" Это была необычная просьба, которая переключила внимание Скеппи с Рокко на Бэда. В то время как Скеппи, возможно, и наслаждался случайными прогулками по миру, Бэд – нет; до того как Скеппи переехал, Бэд часто сам признавался, что покидает свой дом только ради покупок и выгула Рэт. "Что-то, вроде дорожной поездки?" спросил Скеппи, прекрасно понимая, что самолет не входит в его планы. "Или поехать в отель на побережье?" "Оуу", мужчина оживился и покачал головой. "Это звучит неплохо. Но я думал о чем-то более активном?" Скеппи ухмыльнулся; глупая уверенность, как непредусмотрительно. "Что, теперь, когда все твои кости целы, ты хочешь поразвлечься? Страстно захотелось полазать по скалам?" Бэд слегка двинулся и сжал их переплетенные пальцы, прежде чем ответить "Это было растяжение. И что? В двух часах езды отсюда должен быть очень хороший национальный парк." Скеппи нахмурился, обдумывая это. "Так ты хочешь устроить пикник в парке? Вывезти собак?" "Да! Но, мм..." Бэд шаркнул ногой по земле, замедляя их шаг до полной остановки. "Может, что-нибудь подольше, чем пикник? Например, остаться на пару ночей." Скеппи моргнул. "Остаться на ночь? Что, в парке?" "Ага!" Бэд просиял, глядя на него с надеждой на лице. "Разбить лагерь на несколько ночей. Я думаю, это будет весело, если ты конечно хочешь." Скеппи ощутил неприятное чувство у себя в животе, пальцы ослабли в хватке. "Когда ты говоришь "кемпинг", ты имеешь в виду, что-то вроде хижины?" Бэд покачал головой. "Нет, поход. Ну, знаешь, палатки." "Итак", медленно произнес Скеппи, пытаясь мысленно перебрать варианты. "Эти шатровые домики. Те, что сделаны из брезента, но у них все еще есть отопление и прочее." "Нет, нет, поход, Скеппи! Палатки, костры, прогулки по тропам." "Кровати?" Последняя ниточка надежды. "У меня есть надувной матрас, который я могу взять с собой!" бодро предложил Бэд. "И мы можем разделить мой спальный мешок из гусиного пуха, если ты боишься замерзнуть." "Надувной матрас", слабо повторил Скеппи. "Спальный мешок." А потом, конечно, радость Бэда начала спадать. Надежда и восторг исчезли с лица мужчины, когда он заметил явную нерешительность Скеппи; крепкое сжатие их рук медленно обмякло. Скеппи застрял посреди тротуара с нетерпеливыми собаками, дергающими за поводки, и явно удрученным Бэдом рядом с ним. "Ты не хочешь?" Это было как удар под дых. Бэд так хорошо заставляет Скеппи чувствовать намного больше, чем он должен был, поэтому - да, Скеппи не хотел. Поход был последним способом, которым он решил бы убить время с Бэдом. Его представление о хорошей поездке было в баловании, проводить время вместе в роскоши, осыпая своего друга всеми земными удобствами. А не возиться в лесу с клещами, репейниками и летучими мышами. Как бы слаб он ни был, Скеппи почти смог сказать "нет". Он был так близко, мягкий отказ уже сформировался на его губах, когда Бэд отвернулся и тихо произнес "Прости. Все в порядке, я не хочу тебя заставлять." А потом последний удар, сопровождаемый еще одним слабым сжатием их рук и Бэд пробормотал "Наверное, просто, я тоже хотел отправиться с тобой в путешествие." И вот так все было кончено. Это хрупкое выражение лица и единственная фраза безвозвратно испортили Скеппи, заставив его поспешно согласиться на то, за что он все еще пинает себя сейчас. Он обещал себе удовольствие и восторг, которые не заключались только в том, чтобы увидеть улыбку на лице Бэда. Тупой. Сраный. Симп. Потому что теперь – Скеппи здесь, сидит на бревне и вытирает, от нескончаемого холода, насморк. Он даже не выглядит хорошо, застрял в нелестных термальных штанах, которые Бэд упаковал для него, и пуховой куртке, из-за которой ему трудно двигаться. Он даже не может развести костер, потому что еще слишком рано, а мы скоро отправимся в путь, Скеппи. Возражения заставят его выглядеть нытиком, и, по-видимому здесь, "домашний отшельник" Бэд находится в своей стихии, посреди природы, в ебенях. Скеппи не заметил ни малейшего шмыганья носом или намека на разочарование в другом мужчине из-за того, что они расположились в месте, где, по ощущениям, становилось только холоднее. Скеппи не понимает. Часть его ожидала, надеялась, что Бэд, по крайней мере, будет так же мало осведомлен обо всем этом, как и Скеппи. Может быть, долгая поездка или боль, связанная с упаковкой машины и заполнением ее двумя тявкающими собаками, испортили бы настроение Бэда, заставили бы его переосмыслить все это или, по крайней мере, подумать о мотеле. Тем не менее, мужчина был непоколебимо весел, мастерски вытаскивая походное снаряжение из своего шкафчика для хранения до такой степени, что это было совершенно непонятно. Скеппи даже не подозревал, что у Бэда есть столько вещей, не говоря уже о том, что они все предназначены только для кемпинга. Надо признать, это хорошо, потому что Скеппи готовился к поездке, не напрягаясь, бросая одежду и туалетные принадлежности в спортивную сумку. Все, от пропановой плиты до гамака, который Бэд устроил на деревьях, было взято из его личного тайника; им даже не пришлось идти в магазин, кроме как запасться едой для поездки. Ситуация с едой также довольно раздражает, потому что, как бы ни было хорошо в их палатке – во всяком случае, в сравнении с внешним миром, Бэд – абсолютный тиран того, что в нее входит. Скеппи на девяносто процентов уверен, что дикая природа не сможет вынюхать крошечную пачку мармеладных червей в его сумке, но Бэд следит за его приходами и уходами, как ястреб. Вся еда идет в медвежий ящик или в их желудки, без исключений. Скеппи уверен, что с медведями проблем не будет. Хотя Бэд определенно не упоминал о них до поездки, он пообещал, что присутствие Рэт и Рокко будет держать их на расстоянии или, по крайней мере, собаки будут лаять, если кто-нибудь забредет слишком близко к их лагерю. Скеппи никогда раньше не сталкивался нос к носу с медведем, но лихорадочный поиск в гугле, по дороге на машине, убедил его, что они не самые большие поклонники громких звуков и злых собак. Присутствие собак - слабое утешение, но все же большее, чем ружье. На самом деле Бэд не говорил о том, что возьмёт с собой огнестрельное оружие, и, возможно, Скеппи сглупил, не подумав об этом. Он знал, что этот человек путешествует с ружьем, знал, что Бэд держит действующие права и тщательно запирает его в их доме; он просто не сумел сложить два и два, пока Бэд не вышел из машины и не обменялся информацией с рейнджером парка. На самом деле, он не самый большой поклонник оружия в целом, но он знает, что безопасность была у Бэда на уме с тех пор, как много лет назад он стал жертвой преследователя и взлома. Часть его, возможно, надеется, что Бэд будет чувствовать себя в большей безопасности рядом с ним, но он не собирается противостоять травме своего друга. Даже если ему это не нравится, лес, по общему признанию, одно из лучших мест, чтобы оправдать наличие огнестрельного оружия. Скеппи спал в разных местах, но что-то в отсутствии стен заставляет его нервничать. Не то чтобы он ненавидел палатки; заползание в их спальный мешок – лучшая часть дня, и прижиматься друг к другу, чтобы разделить тепло тела вместе с сонными поцелуями - приятно. Очень милое, новое обрамление для их обычных объятий и, надо признать, очень приятная часть этой поездки. Но все же, хлипкие стены палатки не дают ему чувствовать себя в безопасности. Бэд, а Бэд быстро засыпает, прижавшись к груди Скеппи, в то время как сам Скеппи, часами ерзает от неудобства, на надувном матрасе, который слишком тверд, по его мнению. От каждого треска ветки и шороха листьев у него встают дыбом волосы, даже если снаружи на страже стоят собаки. Рэт, наверное, думает, что может справиться с медведем, но Скеппи в этом не уверен. Даже когда Скеппи удается наконец заснуть, он всегда просыпается слишком рано, по его мнению, от утреннего пения птиц – особенно ворон и их громкого, хриплого карканья, которое пронзает его сны, как нож. Ему не дают спать, особенно когда Бэд выскальзывает из палатки, чтобы приготовить завтрак в ужасные восемь утра, и оставляет после себя явную нехватку тепла. Это заставляет Скеппи капризно просыпаться и ложиться спать все раньше и раньше, как от естественной усталости, так и от дыма от костра, вызывающего сонливость. Часть его истощения - приспособление его тела к явному напряжению... хорошо. Ладно, походы на самом деле не так уж и требовательны физически. Каждый день начинается с того, что опытные туристы назвали бы неторопливой прогулкой, но это не значит, что он не становится все более обременительным для самого Скеппи. Он был совершенно ошеломлен количеством болей в мышцах после их первой прогулки. Бэд услужливо объяснил, что, хотя Скеппи может быть физически здоров, мышцы, которые он использовал для походов, не созданы для повседневного использования. Итак, Скеппи начинает создавать новые, и разве это не здорово, разве это не замечательно, что мучительная боль в его икрах предназначена для наращивания мышц, которые он будет использовать только здесь и нигде больше. Просто замечательно. Да, отчасти раздражение Скеппи связано с тем, что походы - это нечто более безличное, чем их прогулки по окрестностям. На широких плоских тротуарах можно прижаться друг к другу, взявшись за руки, чтобы Скеппи мог украдкой бросать робкие взгляды на лицо своего друга. На походных тропах Бэд настаивает на том, чтобы идти впереди и убедиться, что каждый шаг вверх по тропинкам безопасен. Там нет места для Скеппи, чтобы уютно устроиться, даже если бы он и захотел, с Рокко, всегда ведущим на поводке, Скеппи, каждый раз, застревал в задней части стаи. Это скучно. Он не может нормально разговаривать с Бэдом, потому что всегда задыхается, и он не может смотреть на Бэда за пределами раскачивающегося огромного военного рюкзака мужчины перед ним. Девяносто процентов их походов проходят в относительной тишине, за исключением собачьего лая и птичьих криков над головой. В своей голове Скеппи знает, что он должен наслаждаться природой вокруг него и осматривать достопримечательности, но обычно он подавлен взаимным согласием между его разумом и его телом – пешие прогулки отстоооой. Однако. Бывают и хорошие моменты, тихие, когда тяжелые шаги замедляются до полной остановки, и Бэд манит Скеппи к камню или бревну присесть и немного отдохнуть. Облегчение, которое приходит, когда он расстегивает рюкзак и опускается рядом с другом, позволяя ноющим мышцам разжаться и выровнять дыхание. Глотки воды доносятся из бутылки, переданной между ними, и на горлышке задерживается привкус путешествия. В такие моменты у Скеппи хватает времени, чтобы перечислить мельчайшие детали. Вид, как правило, тоже отличный. Бэд выбирает хорошие места, где можно посидеть, расслабиться и просто смотреть, на то, как облака движутся над верхушками деревьев, слушать, как лес шелестит вокруг них. Вкус сосны в воздухе приятен, Скеппи не торопится глотать его, продолжая думать о соке, который прилипает к его ногам чуть меньше. Скеппи не думает, что когда-нибудь поймет привлекательность этого, не так, как это делает его друг, но время от времени он чувствует себя немного ближе. В любом случае, наблюдать за тем, как Бэд отдыхает – более приятно. Может быть, это просто недостаток собственного опыта Скеппи, но смотреть, как Бэд становится Полом Баньяном... интересно. Интересно, что Скеппи придерживается этого слова, даже когда его взгляд слишком долго задерживается на манерах другого мужчины, на тропе и вне ее. Смотреть, как Бэд рубит дрова для их костра, было так увлекательно, что Скеппи не мог этого объяснить; ему пришлось прикрыть свои широко раскрытые глаза легкими дразнящими замечаниями. Но когда они одни, когда усталость тела уступает место пустоте ума, Скеппи становится немного смелее в том, что он замечает. Например, как Бэд крутит бицепс, чтобы успокоить боль от ремней рюкзака, как вытирает пот, выступающий на шее. Как он вздыхает низким, приятным урчанием, когда чувствует себя слишком усталым. Все это просто... интересно. Иногда, когда Скеппи с трудом отводит взгляд и опускает его к ногам, он думает о том, чтобы поднять этот вопрос- Это. Это давило ему на язык с тех самых пор, как он подслушал бормотание Бэда много ночей назад, когда Бэд героически защищал его от десятифунтовой собаки, а потом выдохнул что-то, что, Скеппи до сих пор не уверен, предназначалось для его ушей. Бэд никак не отреагировал, просто поцеловал его в щеку и извинился, чтобы принять душ, и с тех пор Скеппи оставалось только гадать. Каждый раз, когда он думает о том, чтобы затронуть эту тему, он находит какой-нибудь предлог не делать этого. Некоторые из них действительны, некоторые нет, но так много времени прошло между тогда и сейчас, что Скеппи не уверен, что он когда-нибудь найдет подходящий момент. Поэтому он прячет это воспоминание, запирает и пытается оставить его в покое, насколько это возможно. В любом случае, середина леса - не лучшее время для личных разговоров; тут и там по тропинкам шныряет столько туристов, что если Скеппи неохотно заводит разговор о чем-то слишком серьезном, он может быть подслушан. Они несколько раз сталкивались со своими соседями по лагерю на тропе. Отец и его дочь, молодая девушка, на вид ровесница Бэда, отдыхают в роскошном фургоне, которому Скеппи только невероятно завидует. Бэд и отец, чьего имени Скеппи не может сказать, провели некоторое время, обмениваясь историями в общих ванных комнатах, о которых у Скеппи есть несколько нелестных мнений, но кроме этого, он мало что о нем знает. Но Скеппи помнит дочь. Ее зовут Шерил; он знает это, потому что она говорит ему каждый раз, когда они встречаются, без его просьбы. Он знает, что она весы, пианистка и хиропрактик, потому что она все это рассказывает. Она любит большую часть отцовской стряпни, но ненавидит то, как он готовит яйца; она провела три года за границей и свободно говорит по-французски, что практикует на Скеппи, в котором он ноль. Ей сказали, что она отличная певица и талантливая художница, она зовет Скеппи посетить их лагерь, если он когда-нибудь захочет, чтобы его нарисовали, потому что у него отличный профиль, знал ли он об этом? Это вопиюще. Она довольно хороша, и Скеппи чувствует себя немного неловко из-за этого, но с флиртом можно справиться. Было бы определенно неудобно, если бы она стала настойчивее, однако Скеппи удается вежливо маневрировать на каждый вопиющий вопрос, стараясь не обидеть ее. "Тебе больно?" спросила она однажды, когда они шли по тропе. Скеппи, который в это время массировал себе плечи, просто кивнул. Это казалось бессмысленным и слишком сложным для лгать. "Знаешь, я могла бы проверить твою спину. Возможно, у тебя есть какие-то узлы и перегибы, с которыми я могла бы поработать, как лицензированный хиропрактик. Если хочешь, можешь зайти попозже." "Спасибо", ответил Скеппи, потому что это было единственное, что показалось ему подходящим в тот момент. Ни "да", ни "нет", и она приняла его с улыбкой, прежде чем отправиться вслед за отцом. Такова была степень взаимодействия, но воздух никогда не был более холодным. Бэда было труднее прочесть, когда Скеппи видел только рюкзак на спине, но абсолютная тишина говорила о многом. Он растянулся между попытками сделать странные высказывания, шутливые замечания и праздный свист. Бэд тащится вперед, не говоря ни слова, и даже если Скеппи не может ясно видеть Рэт, он почти уверен, что она повернула голову, чтобы бросить на него косой взгляд, раз или два. Они вернулись к лагерю, не обменявшись ни единым словом; Бэд все это время держался в стороне, и Скеппи начал по-настоящему волноваться. Те несколько мгновений, что он успел разглядеть на его лице, показывали лишь разочарование. Какая-то часть Скеппи нашла эту реакцию... интересной. Бэд всегда был ревнивым, даже если он не такой взрывной, как Скеппи. Угрозы того, что кто-то другой привлечет внимание Скеппи, его друг или ещё кто, часто вызывали такую реакцию. Шутки о подружках постоянно встречались с раздражением, объяснялись наглым, но тогда у тебя будет меньше времени на меня, на что Скеппи нежно посмеялся. Тем не менее, момент с Шерил не перешел ни одной черты, о которой Скеппи знал. Скеппи не собирался целовать ее; он ясно дал это понять, он так думал. Возможно, она не нравилась Бэду, но он никогда не закрывался так, как сейчас. Поэтому Скеппи был наполовину любопытен, наполовину насторожен, когда Бэд поставил свой рюкзак, бросил Скеппи поводок и сказал "Я замерз", прежде чем исчезнуть в палатке. Оставшись в одиночестве, Скеппи отошел, привязал собак к столбам и принялся собирать хворост для костра. Из палатки донесся шорох и звук открываемой сумки, но ничего тревожного. Ничего, что бы привлекло внимание Скеппи, пока он работал, ни до того, как раздался звук расстегиваемой палатки, ни до того, как хруст палок под ногами Бэда заставил Скеппи оторвать взгляд от костра и посмотреть на- Бэд носит его толстовку. Бэд снова надел ее, Бэд завернулся в ярды светло-голубой ткани со свободными рукавами, спускающимися до бедер, это была не старая, потрепанная толстовка, а новая, новая и огромная, и она так же перехватывала дыхание Скеппи, как и все эти недели назад. Щеки Бэда слегка порозовели, но он демонстративно избегал взгляда Скеппи, гордо вскинув голову "Не разводи костер, ещё слишком рано." Затем Бэд отошёл к деревянному столу для пикника и добавил "Я сделаю гамбургеры на обед. Ты будешь?" Вопрос прошел мимо Скеппи, пока он рассеянно наблюдал, как мужчина начал распаковывать переносную плиту. Было несколько мимолетных взглядов, когда их глаза встречались, но Бэд всегда мгновенно отводил взгляд, твердо сжав губы и краснея ещё сильнее. Зрелище, контекст, реакция, все было великолепно, причудливо- Интересно. Голос Скеппи был хриплым и чужим, когда он наконец сказал в ответ "Просто хотел развести костёр. Тебе же холодно." Щелчок плиты, металлический скрежет складной сковороды Бэда, устанавливаемой на горелки. "Мне не нужен огонь, Скеппи", строго ответил Бэд, резко контрастируя с едва сдерживаемым смущением на его лице. "Я могу просто надеть побольше одежды." "Одежды, которая тебе нравится?" Ноги Скеппи снова заставили его двигаться раньше разума, что привело его в сторону Бэда, хотя другой отказывался смотреть ему в глаза. "Одежда, которая... согревает тебя?" "Мм..." голова Бэда склонилась к плите, он не оглядывался, даже когда Скеппи остановился прямо у него за спиной. Румянец на щеках Бэда распространился до кончиков ушей, даже когда он прочистил горло, чтобы продолжить "Довольно тепло." Скеппи подошел, выключил плиту и этим движением прислонился к спине Бэда. Другой просто стоял, все ещё держа ручку сковороды, в то время как руки Скеппи обнимали Беда за талию. Скеппи мягко оттащил его назад, прижав краснеющего мужчину к груди. "Довольно тепло", повторил Скеппи, безмолвно радуясь тому, как от его дыхания по шее собеседника побежали мурашки. "Недостаточно. Так тебе все ещё холодно?" Словно для проверки, он выпустил ровный поток воздуха прямо под затылком Бэда. Это вызвало крошечный писк, прикрытый плохим кашлем. Бэд откашлялся, рассеянно сжимая пальцы свободной руки. Снова наступило молчание, терпеливо ожидавшее, пока Скеппи водил кончиком носа по затылку Бэда. Затем, Бэд, наконец-то, тихо прошептал "Немного." Это было разрешение, разрешение, в которое Скеппи впился страстными поцелуями вдоль изгиба шеи Бэда. Он усилил хватку, прижимая мужчину к себе так крепко, как только мог, и целовал, целовал везде, где его губы находили опору, пока Бэд, не начал ежиться в его объятиях. Скеппи мгновенно отпустил его, ожидая отказа, поскольку реальность начала обостряться, и ужас скопился в нем, но Бэд только повернулся, обвив руками шею Скеппи, чтобы притянуть его в подобающий поцелуй. А потом Скеппи ухмыльнулся Бэду, подражая его застенчивым, вопрошающим прикосновениям с твердой уверенностью. Какая-то часть его сознания предупреждала, что ему нужно отступить, что в этот момент он приближается к чему-то невероятно опасному. Большая, гораздо более громкая часть пела о трепете обладания, о встрече со смелым, невысказанным требованием, которое Бэд оставил за собой. Скеппи уже выслушал его. Во всяком случае, это звучало лучше. Они случайно споткнулись у палатки, не желая расставаться ни на мгновение, запутавшись в уединении ее тканевых стен. Потребовалась целая вечность медленных, глубоких поцелуев, которые лишили Скеппи мыслей о чем угодно, но в конце концов прикосновения смягчились, когда они неохотно разошлись, чтобы задушить свою привязанность и дышать нормально. "Мне не нравится Шерил." Скеппи выдохнул эти слова легким и дразнящим тоном – шутка и перестраховка, все в одном. Бэд что-то промурлыкал, поцеловав Скеппи в лоб, прежде чем ответить "Мне тоже." Потом Скеппи захихикал, Бэд присоединился к нему, и они, прижавшись друг к другу, целовались еще немного. В этот момент, счастливо ошеломлённый и согретый изнутри, Скеппи подумал, что, может быть, ему всё-таки нравится поход.

—

Неважно. Он определенно ненавидит это. Был день или два неуверенного наслаждения, когда Скеппи наконец почувствовал, что начинает привыкать. Походы стали чуть менее утомительными, боль в ногах немного притупилась. Дискомфорт от безжалостного холода компенсировался возобновившейся близостью Бэда, прижимавшегося к нему при каждом удобном случае. Даже еда на плите стала немного вкуснее, когда Скеппи перестал тосковать по сэндвичу с жареной курицей каждый божий день. Затем хрупкий мир был разрушен, и это было... слышно. Когда Скеппи увидел еще один фургон, проезжавший мимо по дороге к лагерю, направляясь к соседней стоянке, он не придал этому особого значения. До сих пор Шерил и ее отец были их единственными соседями, но они не были такими уж назойливыми, когда дело касалось шума или какой-то суеты. Так что Скеппи просто отмахнулся от другой соседней семьи как от ещё одной пары глаз в лесу, потенциального сдерживающего фактора для любого вида дикой природы, которая могла бы прийти с севера. Он не ожидал, что они будут такими громкими. Дело в том, что в лесу, хотя птицы и могут быть беспрестанными, он невероятно тих. Это означает, что любой шум переносится, усиливается в пространстве, которое другие оставляют тихим и спокойным – особенно когда этот шум приходит в виде музыки, играющей в любое время дня. Скеппи даже не уверен, что это, динамики от самого фургона или что-то съемное, но звуки R&B заглушили любой шанс услышать шелест листьев или крики ворон, к которым он подсознательно привык. Когда музыка заиграла в первый раз, Скеппи увидел, как лицо Бэда помрачнело, а на лбу появилась жесткая складка. Это было немного странно; конечно, новый шум был неожиданным, но Скеппи не думал, что песни, которые они играли, были настолько плохими. Это было приятное изменение темпа в данный момент, что-то, чтобы постукивать пальцами ног, когда они сидели у костра, поджаривая кукурузу в фольге. И все же, песни продолжали звучать, музыка безжалостная и нескончаемая ещё долго после того, как солнце скрылось за горизонтом и оставило за собой кромешную тьму. Время, когда Скеппи и Бэд залезли в спальный мешок, быстро приближалось, но музыка не прекращалась. Во всяком случае, казалось, что за последний час громкость была только увеличена; судя по напряженному выражению лица Бэда, это действовало ему на нервы. Переломным моментом, естественно, стала Рэт. Новая песня, в которой было слишком много басов и оглушительных эффектов, вызвала всхлипы и стоны из ее дрожащего тела, и Бэд решил, что с нее хватит. Попросив Скеппи потушить огонь и уложить собак, он бросился к машине и поехал в сторону станции рейнджеров. Теперь Скеппи сидел один в их лагере, рассеянно тыча в раскаленные угли большой палкой. Это странное чувство; он не очень-то задумывался об этом, но Бэд никогда раньше не оставлял его здесь одного. Конечно, огонь кажется теплым и безопасным, и он больше не боится шороха в лесу - но это все ещё довольно ново для него. Единственный источник света исходит от потрескивающего огня, хотя у Скеппи и есть собаки для компании, просто, ему немного... одиноко. Дым делает его сонным, как обычно, но сейчас у него мало шансов заснуть. Музыка все еще звучит, раздражающая и неумолимая; не раз Скеппи подумывал о том, чтобы бросить осторожность на ветер и штурмовать, чтобы пойти и выбить из них все дерьмо, рейнджеры и официальные предупреждения могут пойти к черту. Но Бэду это не понравится. Поэтому Скеппи вздыхает и продолжает тыкать в огонь, скучая и раздражаясь. На коленях у него лежит пакетик с зефиром, но сейчас у него пропал аппетит. Это не так весело без Бэда, который визжит и ругает его за то, что он поджёг их, гремя канцерогенными свойствами, пока Скеппи счастливо жуёт почерневшую оболочку. В этой скуке Скеппи бросает мимолётный взгляд на Рокко и Рэт; последняя успокоилась, как только песня сменилась, но, похоже, все ещё сердится. Рокко свернулся вокруг нее, помогая держать их обоих в тепле на одеялах и- Ой? Рокко настороже. Его голова приподнята, уши навострены; это резкий контраст с лежащей фигурой Рэт, которая явно ничего не слышит. И все же Рокко смотрит в сторону темного леса широко раскрытыми глазами и с выражением глубокой сосредоточенности. Скеппи беспокойно ерзает на стуле; это новая реакция, по крайней мере здесь. Такой взгляд бывает у Рокко, когда кто-то стоит за дверью или когда еноты бегают у мусорных баков. Это не та реакция, которую Скеппи ценит, когда его оставляют одного посреди ночи. В довершение всего Рокко начинает рычать - низкий предупреждающий звук, явно направленный в сторону леса. Дрожь пробегает по спине Скеппи, в то время как его пес встает на ноги, рычание усиливается, когда он натягивает поводок и смотрит в темноту, сталкиваясь с чем-то далеко вне поля зрения Скеппи. "Лучше бы ты этого не делал", бормочет себе под нос Скеппи, нервно поглядывая на тени под деревьями. Он не видит никакого движения, ничего не слышит, но теперь и Рэт стала выглядеть напряженной, ее собственные уши навострились в том же направлении, что и у Рокко. Пожалуйста, будь просто белкой, пожалуйста, будь просто белкой- Раздается рычание, громкое и яростное, когда Рокко дёргает поводок- Щелчок. В данный момент Скеппи не уверен, то ли ошейник, то ли сам поводок поддается, у него нет времени обдумать это, потому что Рокко внезапно срывается с места, как выстрел, бросается в лес в шквале лая и рычания, быстро исчезая из виду. Блять. Это небольшая милость, что Рокко такой громкий, потому что Скеппи стопроцентный не любитель слепо мчаться в лес. Он все ещё бежит в буквальном смысле вслепую, но звук - это то, на чем можно сосредоточиться, то, за чем можно погнаться. Паника и грызущий страх захватывают его, когда он спотыкается о кусты и ветки, которые царапают его кожу, но Рокко не слушает его отчаянные крики. Рокко слишком яростно сосредоточен на том, что происходит в ночи, и мчится со скоростью, за которой Скеппи едва поспевает. Он очень, очень надеется, что это всего лишь белка. Его сердце колотится в груди постоянно и это занимает некоторое время, это занимает слишком много неотслеживаемых шагов, чтобы начать приближаться к звуку Рокко. К тому времени, как Скеппи удается разглядеть в лунном свете клочок белого меха, к тому времени, как его тело сталкивается с телом Рокко, и дрожащим пальцам удается ухватиться за твердый кожаный ошейник, они уже довольно долго бегут. Он снова и снова отбрасывал эту мысль в сторону во время погони, но когда Скеппи задыхается и отчаянно тянет пса в свои объятия – это поражает его сразу. Тошнотворное осознание, которое проклинало его с каждым шагом вглубь леса. Скеппи понятия не имеет, где он.

—

Проходят часы. Возможно, не буквально, но так кажется. На то, чтобы успокоиться, потребовалась целая вечность; Скеппи стоял в темноте с широко раскрытыми глазами и был на грани полного ужаса, когда реальность его положения прояснилась. Ослабевшие от холода пальцы цеплялись за ошейник Рокко, пытаясь удержать его; дрожь, равная адреналину и страху, сотрясала его тело. Скеппи уставился в темноту и попытался сосредоточиться, чтобы понять, что, черт возьми, он должен делать. Вековая мудрость "оставаться на месте, чтобы быть найденным" казалась бесполезной; никто не знал, где он. Бэд давно ушел на станцию рейнджеров, и хотя этот человек, возможно, уже вернулся, у Скеппи не было ни времени, ни мысли оставить записку или какое-то указание на то, что произошло. Отсутствие Рокко может подсказать его другу причину исчезновения, но это точно не даст Бэду твердого где. И все же, пока Скеппи вглядывался в темноту и надеялся на лучшее, он не мог найти ни малейшего проблеска света, который направил бы его. Ни мерцающего оранжевого свечения, которое могло бы осветить близлежащий лагерь, ни светодиодных лучей автомобиля, проезжающего по невидимой дороге. Пробираясь между деревьями, ведя Рокко за собой, Скеппи действительно не имел ни малейшего понятия, откуда он пришел, и даже если он ненавидел стоять там, продолжать слепо идти в лес в надежде найти жизнь, казалось ещё худшей идеей. Поэтому Скеппи сделал единственную разумную вещь, которая пришла ему в голову, даже если он и ненавидел ее. Он тяжело вздохнул, выругался себе под нос и сел, ожидая возможного спасения. Ожидание хуже походов. Скеппи пытается немного походить, дуя в одну свободную руку, в то время как другая немеет вокруг ошейника. Но ноги уже болят, тело устало от утомительного дня, который не должен был так закончиться. Он находит бревно, чтобы сесть, притягивает Рокко поближе и пытается усадить собаку к себе на колени. Дополнительный жар тела помогает вместе с редкими облизываниями от Рокко в щеку, но это все ещё далеко от тепла огня или уютного спального мешка, в котором Скеппи очень хочет укрыться. Это отстойно. Это так, блять, отстойно, и темноте не видно конца. По крайней мере, то, что слышал Рокко, похоже, исчезло. Сам Рокко расслабился в объятиях, тяжело дыша и слегка извиваясь, но в остальном, казалось, не беспокоился о том, что их втянули в эту жалкую ситуацию. Это бесит Скеппи, но это лучше, чем альтернатива; ему действительно не нужна потенциальная угроза, крадущаяся к ним прямо сейчас. Он старательно зовёт на помощь, хотя его голос становится все более хриплым. У его телефона не было сети с самого начала поездки, поэтому время от времени Скеппи просто кричит в темноту, чтобы кто-нибудь мог услышать. Каждый раз, когда его гулкие крики затихают в тишине, Скеппи прижимает ладони к ушам и напрягается, чтобы услышать хоть какой-то ответ. Ничего. Всегда ничего. Время тянется, а ночной холод все глубже и глубже проникает в кости Скеппи. Его куртка и кальсоны мало-помалу проигрывают; Скеппи надеется, что пятиградусная погода не заморозит его до смерти, но начинает казаться, что это возможно. Он дует на руки и прячет лицо в мех Рокко, но это мало помогает. Холодно и жалко, это напоминает ему, как сильно он ненавидит, ненавидит, ненавидит кемпинг. Больше всего Скеппи ненавидит тот факт, что если Бэд вернулся в давно опустевший лагерь, то его друг, вероятно, так же напуган, как и он. Проглотив все более болезненный комок в горле, Скеппи дует на пальцы и ещё раз подносит их ко рту. "ТАМ КТО-НИБУДЬ ЕСТЬ?! ПОЖАЛУЙСТА?!" Его крик медленно затихает между деревьями – ничего. По-прежнему ничего. Его все ещё никто не ищет. Скеппи снова наваливается на Рокко, зажмуривая глаза, потому что слезы грозят пролиться по краям. Он ненавидит это, ненавидит это так сильно, это чувство беспомощности, страха и угрозы, возможность, которую он пытается игнорировать, пытается отодвинуть знание, что каждый спад температуры ниже и ниже и ниже означает, что Скеппи может, он может, он может действительно, действительно- "-эй?!" Он тихий, затихший вдали и приглушенный резким порывом ветра, но Скеппи его слышит. Он сорвался с бревна, как выстрел, вскочил на ноги и дико озирается в поисках источника. "ХЭЙ? ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ?!" отчаянно кричит он. Рокко поднимает голову, с интересом навострив уши, а Скеппи задерживает дыхание. Ожидание. Мольба. "-Там?!" На этот раз ответ звучит громче. Сердце Скеппи радостно колотится, когда он всматривается в темноту, ища хоть какой-нибудь след– Там. Где-то вдалеке блеснул белый свет-фонарик, выглядывающий из-за деревьев. Скеппи радостно вскрикивает, отчаянно машет рукой и кричит "ЗДЕСЬ!! МНЕ НУЖНА ПОМОЩЬ!!" Пятнышко света исчезает, а затем появляется снова, когда его обладатель проходит между деревьями, входя и выходя из поля зрения Скеппи. Важно то, что человек заметно приближается, сопровождая прибытие криком "Замолчи." Скеппи не может разобрать голос, не может сказать, Бэд это или просто какой-то посланный небом незнакомец, но в этот момент ему все равно. Он - чистая радость и облегчение, надежда наполняет его впервые за то, что кажется вечностью. Рычание, однако, мгновенно выводит его из грез. Первоначальное возбуждение Рокко при виде новоприбывшего заметно испарилось; его уши прижаты назад, губы скривились, обнажая зубы. Каждый дюйм его тела излучает напряжение, когда он напрягается в объятиях Скеппи, которому приходится быстро схватить собаку за ошейник обеими руками, чтобы удержать его на месте. "Эй, эй, все в порядке", быстро сулит он. "Рокко, приятель, остынь." Рокко не ослабевает, не трогается, продолжая рычать, низко и глубоко, пока его лапы роют землю, и он смотрит в– Неправильное направление. Сердце Скеппи колотится, когда он переводит взгляд с Рокко на приближающиеся вспышки света; на чем бы Рокко ни был сосредоточен, это не тот, кто подходил к ним. В нескольких сантиметрах от него раздается шорох, в ответ Рокко начинает громко рычать, напрягаясь в объятиях хозяина. Скеппи нервно облизывает губы, пытаясь оттащить пса назад, в то время как тот сердито ёжится. "Эй", хрипло шепчет он. "Рокко, успокойся-" Успокойся, по-видимому, на собачьем языке, означает лай, как можно, блять, громче. Скеппи все ещё пытается удержать его, предупреждающее рычание Рокко эхом отдается среди деревьев. Скеппи успел заметить отскок фонарика от другого дерева, прежде чем новый звук отвлёк его внимание. Более низкий, пронзительный рык поднялся навстречу Рокко. В лунном свете Скеппи видит, как из кустов выскользнула тень. Существо похоже на собаку, судя по тому, как оскаливает зубы, но слишком большое, высокое и неправильно худое. Его шерсть встаёт дыбом, когда он бросает вызов Скеппи и Рокко. Койот. Да ещё и в бешенстве. Скеппи пытается, слепо хватаясь за Рокко, притянуть его в свои объятия, когда он пятится, но каждый дюйм назад, койот компенсирует подкрадываясь все ближе и ближе. Каждый лай встречается гортанным рычанием, когда животное приближается, и Скеппи паникует, он силой поднимает Рокко с земли и пытается сбежать, держа разъяренную собаку на руках. Затем он ударяется о камень. Камень зазубрен и больно царапает лодыжку, Скеппи отшатывается назад и тяжело падает на землю. Рокко все ещё борется в его руках, пытаясь освободиться с воем и нытьем, а койот почти догнал их, его рычание душит дыхание в легких Скеппи, когда он удерживает Рокко и подтягивается, стараясь почувствовать как зубы пронзают его плоть. Вспышка света на деревьях - единственное предупреждение, которое получает Скеппи, прежде чем оглушительный треск раскалывает воздух надвое. Позади него раздается глухой стук, едва слышный из-за молнии, землетрясения? выстрел все ещё звенел в ушах Скеппи. Когда он поднимает голову, кислый страх на языке и адреналин вибрируют в его венах, Скеппи приходится прищуриться, чтобы понять, что он видит. Первое, на что падает его взгляд, - это койот, лежащий в футе от него, обмякший и неподвижный. Из его шеи сочатся густые багровые ручьи, мех темнеет и слипается от запекшейся крови. Следующее, что видит Скеппи, - это свет; свет слишком яркий, слишком болезненный, потому что падает прямо на лицо, Скеппи вынужден отвернуться, поморщившись. Как будто осознав это, фонарик опускается, теперь, указывая на землю, и Скеппи может оглянуться назад, может сморгнуть пятна в углках глаз и медленно перефокусировать свое зрение. Сначала он видит серебро, отполированное и блестящее – ствол ружья. Затем его взгляд перемещается вверх, к пальцам, крепко стиснутым у рукояти, трясущейся руке, держащей ее в воздухе, к потрясенному выражению лица человека, смотрящего на него, который выглядит таким же потрясенным, как и Скеппи. Густой глоток. Дыхание, тяжелое дыхание дрейфует в холодном воздухе, а Скеппи дрожит и пытается, пытается, пытается шевелить губами, восхвалить, поблагодарить, утешить – сказать что-нибудь, хоть что-нибудь. Хриплое, испуганное "Бэд" это все, что он может выдавить. Ответа нет. Взгляд Бэда почти пустой от того, как пристально он смотрит; он молчалив и неподвижен, несмотря на видимую дрожь в руках, взгляде, нижней губе. Скеппи боится сдвинуться с места, боится оторваться от Рокко, который тихо скулит под ним. Он застывает на месте, весь в иголках, когда Бэд делает судорожный, хриплый вдох и закрывает глаза, словно от боли. Отсутствие зрительного контакта - достаточная передышка, чтобы собраться с духом, поднять свою дрожащую руку навстречу Бэду, пока десять тысяч отчаянных слов вертятся на кончике его языка- Затем глаза мужчины резко распахиваются, он крепче сжимает ружье, и выражение его лица быстро мрачнеет. Скеппи вздрагивает под холодным, безошибочно разъяренным взглядом, скользящим по нему, прежде чем слышит резкий приказ "Вставай." Скеппи вскакивает на ноги быстрее, чем осознает это, слегка приоткрывает рот, пытаясь найти ответ, но это желание уходит, когда Бэд резко отворачивается от его ищущего взгляда. "Сюда." Он указывает на юг, перекидывая ружье через плечо. Больше ничего – ни успокаивающего тона, ни крепких объятий, Бэд отодвигается, направляясь в том направлении, куда он указал, даже не оглянувшись. Скеппи сглатывает, ощущение густое и болезненное. Даже Рокко кажется испуганным, ослабевшим в его хватке, когда онемевшие пальцы Скеппи снова обхватывают ошейник. Кажется, что миллион вещей должно быть сказано, но слова подводят его, раздавленные ужасающе незнакомой яростью, исходящей от его друга. Поэтому Скеппи моргает, заставляет себя смотреть в лес и ничего не говорить. Он крепче сжимает руку, подталкивая Рокко вперед, следуя за своим другом. Они не обмениваются ничем, не слышно никаких звуков, кроме треска палок под их ногами и беспокойного дыхания Рокко. Там просто – ничего, ничего, кроме всепоглощающей, сокрушительной, удушающей тишины. Скеппи ненавидит тишину.