Касания губ сухих

Раздразнивать друг друга в течение всего дня было волнительно. Напряжение лопнуло, стоило только оказаться наедине. Как-то в миг становится душно и прикосновений становится слишком много. Касания знакомых губ сухих – огнём горят. До дрожи в коленях, хриплых вдохов, дымки в глазах. Прижимается спиной к родной груди, задом трётся об каменный стояк сквозь ткань джинс и штанов. В ответ на рык – кривая улыбка-усмешка. Слишком громкий стон срывается с губ – хватка зубов на шее как волчья, чувствуется ярко. — Гримёры ж орать будут, – Миша хнычет, чувствуя шершавый язык, ласково обводящий след от зубов. — Плевать, – выдыхает Дженсен на ухо и легко прикусывает мочку. Дженсен возится с пуговицами на рубашке, Коллинз тут не помощник: стоять едва может, куда пуговицы расстёгивать-то. Эклз рукой по груди скользит, Миша выпячивает её, прося ласки, и вновь задом назад подаётся и потирается уже намеренно. Дженсен ореол обводит, прежде чем легко сжать сосок, и намеренно впивается в шею, где-то выше загривка – Коллинз скулит. Его мелко потряхивает в ответ на лёгкие поцелуи. Оголённый провод или химическая реакция; добавь последний реагент – пойдёт реакция, создавая аномалию. Миша сам уже аномалия, хаотичная и временами непредсказуемая. Но в руках Эклза – тряпичная кукла. Или точнее будет сказать желе, что плавится от поцелуев-укусов-засосов в шею. — Дже-е-енс, – выстанывает Коллинз. Эклз легко расправляется с ширинкой; в глазах темнеет с того, как Миша предвкушающе облизывается. В следующую секунду Коллинз охает, оказавшись вжатым в стену, и едва затылком не стукается. В тот же миг губы в губы, жадно, кусаясь и дразнясь языками. Миша вслепую стягивает с него штаны, чуть царапает бедро ногтями, когда цепляется за резинку трусов, и так же тянет их вниз. Извиняясь языком мазнёт по верхней губе и податливо отстраняется, когда нужно. Смотрят в глаза друг другу: игра в гляделки. Ждут, кто первый сорвётся. В глазах обоих – животное желание. Коллинз сглатывает шумно, так, что мышцы на шее напрягаются, и пользуется совершенно запрещённым приёмом: приглашающе откидывает голову в бок совсем не-Касовским образом, а гораздо откровенние, и левую ногу на дженсово бедро закидывает, ближе к себе притягивает. Усмешка в ответ на рычащее:"Сука" тонет в новом стоне. Дженсен в его шею впивается так, что кажется, ещё немного – и прокусит кожу. Мишу это вовсе не пугает. Он ухватывается за его плечо, одну руку кое-как просовывает между их телами и обхватывает оба члена, двигая ладонью в быстром темпе: смазки достаточно, выходит легко. Эклз шею его вылизывает широко, влажно, так, что едва ли глаза не закатываются от удовольствия, и кажется, что вот-вот искры из глаз посыплются. И посыпались вместе с новым стоном, пока тело напрягается, как струна, от мощного оргазма. Дженсен выжимает из его члена всё до последней капли под аккомпанемент невнятного мычания. Коллинз пытается его оттолкнуть с вымученным стоном, и Эклз усмехается, всё-таки сжалившись над ним. Когда чужое дыхание и ритм сердца выравниваются, не сдерживается и целует лоб-щёки-уголки губ, и в принципе всё лицо. Так же легко сцеловывает и улыбку. Миша открывать глаза отказывается и просто наслаждается этой мягкой лаской. На следующий день Коллинз покорно отдался в руки гримёра и не рыпался, когда тот маскировал многочисленные укусы и засосы. Мише пришлось собрать остатки самообладания, чтобы не вспыхнуть красным от смущения, когда мимо проходящий Дженсен клацнул зубами и выразительно поиграл бровями. «Придурок...»