Following your voice

Первый раз Александр услышал японский Сэма ровно в тот самый момент, когда столкнулся с ним в узком полутёмном коридоре и едва не сбил с ног помощника детектива. Привыкший к безукоризненному, холодноватому и практически безэмоциональному английскому Макото, он поначалу не понял, откуда доносятся эти странные, но при этом мелодичные слова, резкие и отрывистые. И лишь переведя взгляд на Сэма, потирающего лоб, осознал, что изящная вязь непонятных слов исходила от него. Александр ничегошеньки не понял, но ему даже понравилось. Это было красиво и чувственно, хотя, быть может, не настолько, как на первый взгляд кажущиеся грубоватыми, но на самом деле напевные звуки родного шведского. — Повтори ещё раз то, что ты сказал, малыш Сэмми, — улыбнулся он, игриво сверкнув озёрной гладью глаз, и придвинулся ближе. — Зачем? — Макото взглянул на него со своим типичным выражением «Ты дурак или да?». — Ты из тех извращенцев, что любят, когда их посылают далеко и надолго? Я так и думал, — сокрушённо вздохнул он, поправляя воротничок своей рубашки, и уже собирался покинуть негостеприимный коридор, как приставучий швед крепко схватил его за запястье, пребольно сдавив выступающую косточку. — А ты меня послал? — Александр весьма натурально изобразил недоверие, вскинув кверху изящную бровь. — Очень жаль. Я подумал, что ты признался мне в любви — настолько красиво это прозвучало, — он подпустил в голос малую толику печали, хитро посматривая на Сэма из-под полуопущенных ресниц. «Нет, ты определенно дурак, Александр Нильсен», — в насыщенно кофейном взгляде Макото сверкающей стальной кромкой зазмеилось ничем не прикрытое раздражение.  — Может, ты на солнце перегрелся? — участливо, но вместе с тем удивительно холодно поинтересовался он, осторожно высвобождая руку. — В холодильнике есть лёд, а в ванной чистое полотенце. Рекомендую их использовать и охладиться, — с этими словами Сэм шагнул вперёд, чтобы, наконец, оставить Александра в сладостном одиночестве полутёмного коридора. Только вот противная шведская задница снова схватила за руку, без малейшего зазрения совести поглаживая кончиками пальцев смуглую кожу. — Я не справлюсь без твоей помощи, малыш Сэмми, — ласково пропел он, расслабленно поводя плечами так, что чёрная, идеально облегающая крепкое подтянутое тело рубашка обрисовала все до единого мускулы, — как насчёт того, чтобы поухаживать за своим напарником? — С каких это пор мы стали напарниками, Нильсен? — Сэм досадливо скривился, понимая, что просто так Александр от него не отстанет. Вон как умильно смотрит своими чёртовыми глазами, полными подтаявшего озерного льда, зараза этакая. — Что-то не припомню такого. — С тех самых, когда ты понял, что жить без меня не можешь, сладкий, — швед всё никак не хотел успокаиваться, по-прежнему удерживая Макото на расстоянии взгляда. За что и был вознагражден очередной порцией японской обсценной лексики наилучшего качества. Александр снова ничего не понял, но широко улыбнулся, смакуя каждое из слов, что взрывной карамелью срывались с напряженно поджатых губ Сэма. Эх, если бы он только знал, что помощник детектива клянет его не просто на японском, но ещё и на кансайском диалекте, его бы точно разорвало от переизбытка чувств. И тогда Сэму бы не пришлось терпеть этого обаятельного нахала, преследующего его с удивительной настырностью. Лучше бы за Агатой так бегал, ей-богу. Хоть какая-то польза была бы. — Век бы тебя слушал, — Александр прямо-таки лучился счастьем, сверкая белозубой улыбкой так, словно в роду у него были, по меньшей мере, саблезубые тигры. Только вот Макото никак не мог понять, почему. Неужели на него так действует японский? Серьезно, что ли? Вот же хренов акустикофил и лингвист в одном лице. — Слушай, отстань по-хорошему, — попросил Макото, потирая переносицу и пятой точкой чувствуя, что ничем хорошим подобный фетиш Нильсена не кончится. — А иначе что? — насмешливо поинтересовался Александр, ловким движением прижимая помощника детектива к стене так, что лопатки последнего противно заныли в предчувствии чего-то такого, что он впоследствии будет вспоминать не раз и не два. — Одаришь меня сладким поцелуем? Или, может быть, чем-то большим? — ухмыльнулся он, впиваясь в Сэма своим коронным взглядом. Тем самым, от которого Агата каждый раз наливалась пунцовеющим румянцем, а Рэйчел привычно закатывала глаза, не желая ни в какую поддаваться мастерскому гипнозу лучшего друга, стоящего десятка отборных врагов. — Скорее прокляну тебя, «мистер заноза в заднице шведского разлива», — сипло выдохнул Макото, не в силах справиться со странным, ни на что не похожим чувством, намертво угнездившимся в подсознании, жадно распахивающим острозубую пасть. Он торопливо облизнул разом пересохшие губы. Что, конечно, не ускользнуло от внимания Александра, чей испытующий взгляд выжигал на смуглой коже японца собственническую болезненную метку, впрыскивая в кровь мощнейший, не имеющий аналога нейротоксин, сковывающий движения и заставляющий думать совсем не о том и не тем местом. — С удовольствием послушаю тебя, Сэмюэль, — шепнул ему Александр, придвигаясь ближе. Льдисто-синие глаза опасно бликовали, искрились сотнями пузырьков пьянящего юлмуста, и Макото широко распахнул трепещущее марево сассафрасовых глаз, смирившись с неизбежным. — Но сначала попробую на вкус твои губы. Ты ведь не против, малыш? — он склонил голову, словно примериваясь, а затем, отведя от лица ошеломленного подобным развитием событий помощника детектива тёмную жёсткую на ощупь прядку, настойчиво впился в податливые приоткрытые от удивления губы Сэма, скользнув горячим языком за опасные пределы. Японец судорожно вздохнул, но даже не попытался оттолкнуть от себя перешедшего всяческие границы Александра. Скорее наоборот. Тонкие длинные пальцы крепко вцепились в шелковистую гладкость рубашки, робко исследуя тело Нильсена, не прекращающего терзать нежное нёбо выверенными движениями языка. Сэм едва слышно застонал, когда Александр чуть оттянул в сторону его нижнюю губу, легко, но вместе с тем весьма ощутимо прикусывая на удивление острыми зубами. Осознание неправильности всего происходящего здесь и сейчас билось в висках смертельно раненой птицей, роняющей опалённые перья в опасной близости от сорвавшегося в галоп сердца, чей ломкий ритм прошивал рёбра фантомной, но такой сладостной болью. Сорвав с губ Макото очередной приглушенный стон, Александр резко отступил в сторону, вынуждая того двинуться навстречу за очередной порцией запретных ласк, послав на все четыре буквы всех и вся. Не сводя со шведа голодного, готового на всё взгляда, Сэм, крепко вцепившийся в удавку галстука, торопливо и хрипло зашептал, проглатывая окончания слов. Александр скорее уловил, чем понял, что на этот раз Сэм не посылает его на известные всем и вся три буквы, а в чём-то признается. С обезоруживающей откровенностью не привыкшей к подобному японской души. Мгновением позже он уже тащил Александра за собой, ни на секунду не прерывая своего сбивчивого монолога, которым последний совершенно искренне наслаждался, неумело стараясь повторить наиболее запомнившиеся слова. Дверь комнаты Сэма с лёгким щелчком распахнулась, и помощник детектива, развернувшись на пятках, замолк, внимательно разглядывая замеревшего перед ним Александра. Под пристальным взглядом японца тот без особого сопротивления направился к незаправленной кровати. Помедлив пару секунд, Нильсен принялся спокойно расстёгивать пуговицы на рубашке, одну за другой, сантиметр за сантиметром оголяя бронзовеющую чуть влажную кожу. Стоящий на пороге Сэм незамедлительно последовал его примеру, отбрасывая в сторону сначала змеиное тело галстука, а затем и запонки, звонко цокнувшие острыми гранями в дальнем углу комнаты. — Надеюсь, у тебя богатый словарный запас, Сэмюэль, — улыбнулся Александр, скользя крепкими узловатыми пальцами по матово блестящей пряжке ремня на брюках, — потому, что я намерен наслаждаться твоим голосом ближайшие пару часов. И не только им, — щелчок, и тёмная ткань послушно сползает с бёдер шведа, открывая жадному взору Макото, ожесточенно ерошащему и без того растрёпанную взмокшую челку, всё то, что будет в его власти без каких-либо условий. За исключением звукового сопровождения, конечно. И желательно на японском. Чтобы точно доставить Александру то самое удовольствие, всего за несколько десятков минут ставшее личным фетишем горячего во всех смыслах шведа.