Апельсиновая девушка

      Украшения к Хэллоуину не радовали и не веселили, а наводили только еще большую тоску. Когда-то, словно в другой жизни, это был веселый праздник, это был также день официального окончания Первой магической войны, частично радостный, частично грустный. Время безвременья, когда миры живых и мертвых соприкасаются и соединяются… Но для Перси это все же был день переодеваний (когда он еще не учился в Хогвартсе), конфет и улыбающихся тыкв. Сейчас ему было не до веселья, да и мало кому было до этого. Министерство украсили изнутри, как полагалось, но настроения в нем царили совершенно безрадостные.       В любой другой ситуации Перси задерживался бы на работе допоздна. Сейчас спешил уйти вовремя — не раньше необходимого и не позже, а вовремя, заодно продемонстрировав свою пунктуальность.       Вдобавок ко всему пошел дождь — тоскливый, серый и затяжной: в лужах прыгали пузырьки. Перси не взял с собой зонтик — не подумал, что нужно. Аппарировать прямо к дому он не мог, не зная, не окажется ли перед глазами магглов (перед глазами Одри); еще до окончательного переезда выбрал всегда безлюдный переулок и переносился туда, а оттуда шел до дома.       Вымок Перси мгновенно. Пряди волос противно липли ко лбу и к шее, куртка не облепила тело, но под нее проникал сырой ветер, и все же простудиться он не мог — зелье от простуды купить не забыл и пил его в качестве профилактики. Все равно было холодно, и мерзко, и мокро, и на душе так же. Он так говорил с матерью… Он должен был извиниться, но это было выше его сил. Перси ломался: словно слышал этот хруст, с которым переламываются пополам кости.       У дома стояла ведьма. Не различая издалека, Перси изумленно моргнул — кому могло прийти в голову явиться в маггловский квартал в остроконечной шляпе… но у ведьмы были рыжие волосы и платье вместо мантии, и в следующую секунду Перси узнал Одри. Зонтик у нее тоже был. А еще — корзинка в виде тыквы, наполненная конфетами. И ее платье, если и могло называться платьем, только номинально: короткая юбка открывала длинные стройные ноги, корсет обтягивал в меру пышную грудь и тонкую талию, и у Перси пересохло во рту — примерно так он себе ее фигуру и представлял, но на деле она оказалась еще более соблазнительной. Только что она тут делала? Кого-то ждала? Но не его же?..       Последняя мысль была глупой и чересчур самонадеянной, и все же Перси невольно расправил плечи. Воображение нарисовало картинку, в которой Одри, каким-то образом поняв, что он без зонтика, специально вышла его встречать, и домой они пойдут вместе под одним зонтом, и дома она заварит свой апельсиновый чай, который поможет уберечься от простуды лучше любого зелья…       Конечно, Перси ошибался. Он не успел подойти: рядом с Одри шумно затормозил мотоцикл. Мотоциклист слез с сиденья, снял шлем, встряхнув волосами, и… нет.              Перси даже остановился.       Он поцеловал ее. Наклонился к ней, сгреб в объятия и поцеловал, и хотя она ответила, поцелуй был грубым. То, как этот человек сжимал ее бедра, наверняка оставляя синяки от своих пальцев — было грубо. Ей это не нравилось… но она отвечала. Когда он разорвал поцелуй, следом за ним уселась на байк, обхватила за талию и мотоцикл с ревом унесся прочь, а Перси, ссутулившись, побрел домой.       Как она могла ждать его? Почему он решил, что у нее нет парня? У такой девушки не могло не быть поклонников, и, естественно, кого-то из поклонников она выбрала себе в кавалеры. Вдруг это даже серьезно? Вдруг они собираются пожениться? А если и так, какое Перси до этого дело? Он даже месяца ее не знал, и если испытывал к ней симпатию, то исключительно визуально… хотя, как человек, она ему тоже нравилась, но этого все равно было мало. И о ее жизни Перси тоже было известно мало; она много говорила о себе, но всегда только мелочи, почти ничего не значащие: что ей нравилось в детстве и нравится сейчас, какие у нее отношения с родителями, как она проводила каникулы — все было в таком духе. Обо всем и ни о чем. На самом деле Перси знал о ней только имя, адрес и то, какая у нее профессия. Он и не хотел знать больше, но почему-то ощущал себя таким разбитым, будто не застал с парнем малознакомую соседку, а поймал на измене любимую девушку.       Зайдя в дом, Перси с громким хлопком закрыл дверь и с остервенением принялся срывать с себя одежду. Зашел в ванную, включил горячую воду в душевой, встал под струи, которые обожгли тело хлыстами. Внизу живота томительно ныло. Обхватив член рукой, Перси задвигал вверх-вниз, ненавидя себя еще и за это — падал все ниже и ниже. Нагрубил матери, ревновал не принадлежащую ему девушку… Хотел эту девушку; теперь сомнений не было — хотел. Новая проблема, будто их было мало.

***

      Понемногу Перси успокоился — кончил, испытав странное удовольствие вперемешку с отвращением, начисто вымылся, переоделся в домашнее и включил фильм с участием Одри Хепберн, но телевизор не помешал ему услышать стук в дверь. Перси глянул на часы — два часа ночи; в такое позднее время к нему никто не должен был приходить. Снова мать или кто-то похуже? Он не хотел открывать, но стук повторился, и Перси решил хотя бы глянуть в глазок, как можно бесшумнее подходя к двери.       Это была Одри. В своей ведьминской шляпе, и… с потекшим макияжем. От дождя или?.. Перси распахнул дверь.       Одри громко всхлипнула, шагнула вперед и прижалась лбом к его груди.       Да что с ней происходило? Перси завис — никогда не знал, как вести себя с плачущими девушками, и почему она плакала именно в его футболку, тоже не понимал, и из-за чего она могла плакать? Из-за того парня?       — Одри! — взяв за плечи, Перси отодвинул ее от себя на вытянутых руках. — Что с тобой? Тебя кто-то обидел?       Она помотала головой. Потом кивнула. Потом опять помотала головой, не прекращая всхлипывать. Отчаявшись что-либо понять, Перси завел ее в дом. Обычно, если кто-то плакал, мама заваривала чай…       — Ну-ну, тихо, — сказал он, просто чтобы не молчать, ведя ее в гостиную. Усадил в кресло, попросил:       — Подожди немного, — и исчез на кухне. Приготовил чашку чая с помощью магии, что заняло совсем мало времени, и вернулся к Одри — она уже не всхлипывала, но сидела, опустив голову и обняв себя за плечи. Рыжие волосы свисали вниз, закрывая лицо. Перси опустился на колени перед ней, не думая, как это выглядит.       — Одри, что случилось?       Она молчала. Перси рассердился — и на нее, и на эту идиотскую ситуацию, и на себя заодно.       — Одри! — он повысил голос, но сделал только хуже — она вздрогнула всем телом и все.       — Я принес чай, — беспомощно сказал Перси, но это она тоже проигнорировала. Тогда он поднялся с пола, поставил чашку на тумбочку, и, попросив всех богов о выдержке, обнял ее, садясь рядом на подлокотник кресла. Одри прильнула к нему, закрыла глаза, вроде бы расслабилась, и спустя некоторое время тихо заговорила:       — Я понимаю, что идти к тебе было ужасной идеей, но больше мне было некуда, и завтра мне будет жутко стыдно за это, но это будет завтра… мои спонтанные решения часто такие дурацкие. Встречаться с ним я же тоже решила спонтанно. Просто он… красивый был. Крутой. Веселый. Мне он нравился. Потом он перестал мне нравиться — перегорело. У нас были слишком разные ценности и разные взгляды на жизнь. Я решила с ним расстаться, и нужно было сделать это не сегодня, но… но я почему-то не сдержалась, а он заявил, что никуда меня не отпустит и что докажет, что я его, и… он меня не изнасиловал, я вырвалась, я убежала, но он пытался… и у него есть ключ от моей квартиры, вот я и пошла к тебе…       Перси закусил щеку — злость на Одри сменилась жгучим состраданием и желанием ее защитить, а ее парня — стереть в порошок. Размазать по стенке. Превратить в крысу. Он мог бы, если бы не Статут.       — Утром я заявлю на него в полицию, — продолжала Одри. — Но это будет утром, а до того мне нужно где-то переждать, я боюсь, он придет, и не знаю, что он сделает. Но даже заявлю я, и что? Добавлю себе головной боли, еще сильнее его разозлю…       — Утром будет видно, — Перси погладил ее по волосам. — Оставайся здесь.       Одри нервно хихикнула.       — Ты не можешь быть таким хорошим.       — Поверь, я совершенно не хороший. Мне просто как раз нужно выйти на работу сверхурочно, — выдумал Перси, — квартира и так будет пустая.       Стоило бы усыпить ее магией, но он не стал, оставляя Одри в своей гостиной. Кухня уже больше напоминала маггловскую, ничего особенного она в его жилище бы не увидела, и вряд ли была в настроении исследовать чужие комнаты.

***

      Не только Одри принимала спонтанные решения. Перси вышел на улицу как был, в футболке и домашних штанах, и дождь окатил его с ног до головы. Пусть. Перси почему-то не думал, что ждать придется долго — если ухажер Одри вернулся бы за ней, то с чего ему тянуть?       Двор озарял яркий свет фонарей. Перси не без торжества услышал рев мотоцикла. Байк мелькнул темной тенью: парень Одри на этот раз был без шлема. Он даже не обратил внимания на Перси, шагая к дому, и, когда дорогу ему внезапно преградили — удивился.       — Ты еще кто? Дай пройти!       Он грубо толкнул Перси в плечо, но оттолкнуть не вышло; тот не умел драться, не по-настоящему — не по-маггловски, но ему было не нужно. Достаточно уметь схватить за шиворот и приставить к боку волшебную палочку. Заодно таким образом можно было наконец выплеснуть свою копящуюся внутри ярость.       — Это нож? — прохрипел байкер.       — Хуже.       Палочка взлетела выше — к его виску, и прежде чем он успел отреагировать, Перси произнес:       — Обливиэйт!       В этом заклинании он не был экспертом, но изучил его тщательно — пригодилось бы. Сейчас — пригодилось. Перси стирал байкеру воспоминания, в которых присутствовала Одри. Каждое. Даже момент их знакомства. Это выматывало, тянуло жилы, проще было бы стереть память совсем, а не по частям, но это было неправильно, и так Перси мог привлечь к себе лишнее внимание, поэтому старательно вычищал из его головы только Одри.

***

      Собственная голова шла кругом; возвращаясь домой, Перси пошатывался, и высушить одежду магией сил пока попросту не было. Он был уверен, что Одри спит, но когда вошел в прихожую — вдруг на него налетело что-то теплое и пахнущее апельсинами.       — Ты его прогнал? — шепнула Одри. — Я видела в окно. Испугалась, что вы подеретесь… ты ему что-то сказал, да? На ухо. Пригрозил?       — Он не вернется, — устало сказал Перси. — Никогда. Можешь его не бояться. Он о тебе забыл и не вспомнит.       — Ты весь мокрый, — виновато пробормотала Одри.       — Высохну. Отпусти, — если бы она продолжила его обнимать, могли бы возникнуть новые проблемы, не нужные ни ему, ни ей. Одри послушно разомкнула руки.       — После этого ты точно не должен оплачивать мои сеансы, — сказала она. — Если все еще хочешь их посещать.       — Хочу. Про оплату договоримся, — Перси знал, что говорит сухо, но иначе не мог — даже на это сил не хватало.       — Тогда я пойду?       — Спокойной ночи.       Закрыв за ней дверь, он кое-как добрел до душа (перфекционизм не позволял лечь без необходимых водных процедур), кое-как привел себя в порядок и заснул еще до того, как голова коснулась подушки.