Обращаясь к свету

От злости или от усталости я отключилась практически сразу. То, что нам довелось пережить в изоляторе, еще долго будет являться мне в кошмарах. Отчаяние, томительное ожидание, осознание собственной беспомощности перед этим вирусом — вот, что мы с Хершелом испытывали, пока ребята нам добывали лекарства. А я? Я еще умудрилась заболеть. Болезнь прогрессировала слишком быстро. С каждым часом меня все больше покидали силы, становилось трудно дышать, а от температуры внутри плавились кости. Но увы, кошмары мои были совсем другими. Я лежала на мокром от пота матрасе, а странная пульсация в голове путала сознание, погружая меня в водоворот моих воспоминаний. Словно очнувшись после долгого сна, я открыла глаза и поняла, что нахожусь в своем доме в Москве. Оглядевшись вокруг, узнала папин кабинет. Я не могла ни с чем спутать эти набитые книгами полки, где никогда не появлялось ни пылинки, резные шкафы из темного дерева, с безграничным количеством дипломов, лампа для рентгеновских снимков, а сразу за ней большие окна с видом на Красную Площадь. В центре стоял массивный стол, на котором всю мою жизнь царил идеальный порядок, и если бы не маятник Ньютона, нарушающий статичность данной композиции, можно было подумать, что это лишь картинка из какого-нибудь журнала по дизайну интерьеров. «Я видимо сошла с ума» — мелькнула мысль в голове, пока я разглядывала родные когда-то стены. Было странно стоять там одной в тишине, совершенно не понимая зачем, но уже через секунду дверь в кабинет резко открылась, и я подскочила на месте. В комнату вошел отец. Его рубашка была расстегнута на три пуговицы, как он всегда делал, когда приходил с работы. Он стремительно подошел к столу, попутно повесив пиджак на вешалку, и достал из стола папку с документами. Пролистав ее, он опустился в кресло и провел рукой по волосам, давно тронутым сединой. Я все еще не понимала, что происходит, но инстинктивно шагнула вперед. Отец еще раз пролистал папку, заглянул во вторую, с чем-то сверяясь, и снял трубку телефона, собравшись видимо кому-то звонить. В этот момент дверь снова открылась, и в кабинет зашла я. Верней, совсем молодая я. На вид мне было лет 18, судя по моим излюбленным в то время косичкам. — Папа, у меня есть кое-что по поводу того случая с опухолью на позвоночнике. — сказало мое молодое воплощение, сжимая в руках какие-то бумаги. — Кира, я занят. — резко сказал отец, продолжая набирать номер. — Но послушай, я проанализировала несколько подобных случаев в США и Израиле… — молодая Кира упрямо двинулась к столу, протягивая бумаги отцу. — Я говорил не беспокоить меня после ужина! — он стукнул по столу кулаком, и мы обе вздрогнули. — Выйди, и не мешай мне работать! Кира развернулась, крепче сжимая бумаги в руках, и выбежала из комнаты. Мне стало так обидно за нас обеих. Я помнила этот день. Мне с братом «посчастливилось» попасть в интернатуру к нашему отцу. Мы разбирали один сложный случай, а я как обычно хотела доказать, что чего-то стою. Лучшего интерна отец должен был поставить на операцию, и мне обязательно нужно было стать лучшей. Так больше и не взглянув на своего родителя, я пошла за своей молодой копией. Приоткрыв дверь в свою комнату, я сначала просунула туда голову, но замерла, опасаясь спугнуть это видение. На моей старой кровати была молодая Кира, все еще сжимая в руках злосчастные листы, а рядом, приобняв ее за плечи, сидел Ник. От шока я не сразу заметила, что по моим щекам побежали слезы. Продолжая держаться за ручку двери, я всматривалась в родные черты и не могла насмотреться. Никита тоже был еще совсем юный. Он улыбался и что-то говорил другой мне, а рядом с ним на кровати лежала гитара. Наверное, когда другая я вошла, он что-то играл, как обычно сидя на моей кровати перед зеркалом. Я пару раз застукала его за воображаемым концертом, а потом часто дразнила. Еще одна слезинка скатилась по щеке несмотря на мою улыбку. Я наконец прислушалась к их разговору. — Что бы я не делала, он никогда не будет воспринимать меня всерьез. — возмущалась Кира, хмурясь как обиженный ребенок. — Я ведь эти данные собирала почти неделю, в архивах сидела ночами. Она разочарованно бросила листки, и они рассыпались по полу как раз у моих ног. — Тебе не нужно его одобрение. — сказал Ник. Он встал и начал собирать по полу мои труды. — Тебе легко говорить, он ведь готовится поставить тебя на операцию. — Кира, обиженно сложила руки на груди. — Если бы ты ему поднес это, он бы сразу посмотрел. — А давай, проверим. — Никита заговорщически подмигнул ей и стал раскладывать бумаги по порядку. — Вот увидишь, он просто не в духе и никого видеть не хочет. Моя копия приободрилась и с воодушевлением принялась помогать ему. Жаль, что я знала, чем все это закончится. «Не ходи, Кира.» — прошептала я, но меня никто не услышал. Проследив за ними, я снова очутилась возле кабинета. Мы с молодой Кирой остались за дверью, подглядывая через щелку, оставленную Ником. — Я принес материалы по тому случаю с опухолью, посмотришь? — с порога произнес он, сильно не углубляясь в комнату. Отец оторвался от своих бумаг и посмотрел на него. — Ты, наконец, взялся за ум. — произнес он с удовлетворением в голосе. — Что ж, давай посмотрю. Ник несколько секунд стоял на месте, не веря своим ушам, а затем двинулся к столу. Кира рядом со мной напряглась, и я снова ощутила, как это было больно, но мы обе продолжили наблюдать. Отец несколько минут смотрел бумаги, а затем поднял восхищенный взгляд на Ника. — Это весьма экспериментально и смело. — сказал он, откинувшись в кресле. — Молодец. Теперь можно с чистой совестью назначить тебя на операцию. Молодая Кира задрожала то ли от злости, то ли от слез, которые рвались наружу. — Ты из ума выжил! — внезапно возмутился Ник, и улыбка сползла с лица нашего родителя. — Тебе Кира это пол часа назад приносила, и ты даже не взглянул! Да как у тебя вообще совести хватает? — Не смей повышать на меня голос! — рявкнул отец и Никита замолчал, опустив голову в пол. — Какая разница кто это написал? — он кинул бумаги на стол и поднялся. — Большая. — тихо выдавил Ник, все еще не поднимая глаз. — Она должна оперировать. Отец шумно выдохнул, оперевшись руками на стол. Мы с Кирой перестали дышать. — Сын, ты ведь понимаешь, что как мой наследник должен продолжить мое дело, а дело Киры удачно выйти замуж и выбросить из головы все ее фантазии стать хирургом. — от каждого его слова молодая я вздрагивала и все сильнее опускалась на пол, пока окончательно не села, поджав под себя колени. Отец что-то еще говорил про высшую цель моего брата, пока Ник резко не прервал его: — Ты правда настолько слеп? — в его голосе читалась горькая усмешка. Это заявление было слишком неожиданным для нашего родителя, и он запнулся на последней фразе удивленно дернув бровью. Да и Кира снова прильнула к щели, чтобы удостовериться в том, что слышала. Мы никогда не перечили отцу. Ник был первым из нашей семьи, кто осмелился на такое. — Ты настолько зациклен на самом себе, что даже не видишь, кто из нас реально хочет стать хирургом, а кто пошел в медицинский, просто потому что ему выбора не оставили. — продолжал Ник. — Кира достойна оперировать твоего пациента, она неделю сидела в архивах в поисках нового решения, а ты даже не соизволил взглянуть? Что ты за отец такой? У нашего многоуважаемого родителя к концу монолога глаза уже налились кровью. — Все, что у вас есть, от еды и модных шмоток до образования в лучшем ВУЗе страны, благодаря мне! — с каждым словом отец повышал свой голос, и мы втроем замерли. — У вас с самого детства было все, о чем другие дети могут только мечтать! И вы должны быть благодарны! — он стукнул по столу от чего молодая Кира вздрогнула. — А что касается операции, женщины не могут быть главным хирургом. Они не способны отключать свои эмоции, не могут принимать решения руководствуясь исключительно разумом. Ты не знаешь, сколько таких амбициозных студенток в самый ответственный момент терялись. Сколько раз их ошибки стоили здоровья и жизни людям. И Кира как раз из таких. — он снова понизил голос до обманчиво спокойного тона. — Она слишком эмоциональна и импульсивна. Я посмотрела на молодую себя, у которой по щекам текли слезы. Отец выпрямился и продолжил. — Мало уметь находить информацию, нужно холодно мыслить, поэтому операцию проведешь ты. Ник больше не спорил, он лишь еще раз взглянул на отца, словно в чем то еще раз убеждаясь, и вылетел из кабинета. Увидев другую меня в слезах, быстро поднял с ее пола и потащил в свою комнату. Тенью я последовала за ними. Никита усадил Киру на свою кровать, а затем вытащил огромную сумку из шкафа и начал складывать туда свои вещи. — Что ты делаешь? — все еще дрожащим голосом спросила Кира. — Я уезжаю. — он продолжал резко закидывать свои вещи в сумку. — Макс договорился с кем-то, чтобы наша группа играла у важных шишек на разогреве. До этого момента я думал отказаться, но теперь вижу, что так даже будет лучше. — он взял с кровати гитару и положил ее в футляр. — В любом случае я тут больше не останусь. Кира молча смотрела на метания Никиты по комнате и словно не видела ничего перед собой. Взгляд ее был затуманен слезами и обидой. — Ты меня бросаешь. — она не спрашивала, а лишь тихо утверждала, медленно подгибая под себя колени. Никита замер, и удивленно посмотрел на сестру, съежившуюся на краю кровати. Уронив на пол кучу одежды, он подошел к Кире и присел на корточки, чтобы заглянуть ей в глаза, но она их отводила. — Ты же знаешь, что я никогда тебя не брошу. — он взял за руку Киру, и она наконец подняла на него взгляд. — Просто так будет лучше. Я, наконец, займусь тем, что нравится, а тебя назначат на операцию. Понимаешь? Всем будет лучше. — Даже если ты уедешь, отец поставит на операцию кого-нибудь другого из группы. — Кира высвободила руку, чтобы вытереть слезы. — Честно говоря, после сегодняшнего открытия, думаю, даже если бы я была единственной, он бы скорей поставил нашего уборщика на операцию, чем меня. — Тебе ведь это и не нужно. — Ник пересел на кровать и устроил Киру у себя на плече. — Ты и так блестящий хирург. Потерпи до конца интернатуры и пошли его к черту. Кира вздохнула, уткнувшись ему в грудь, но вскоре кивнула, соглашаясь. — И как я тут буду без тебя? — спросила она, поднимая встревоженный взгляд. — Твое место здесь, а мое на сцене. — Ник улыбнулся. — Но мы ведь будем видеться. Близнецы рулят! — он щелкнул Киру по носу. — Близнецы рулят. — тихо ответила Кира, снова устраиваясь у него на плече. — Я никогда тебя не брошу. — повторил Ник, сильнее прижимая ее к себе. «Увы, Ник.» — хотела сказать я, все еще стоя в этой комнате и вытирая слезы. — «Ты покинешь меня, хоть и не нарочно.» До чего хотелось, снова оказаться там, на месте молодой Киры или хотя бы по дольше посмотреть на них, но резкий толчок в грудь вырвал меня из этой комнаты. Меня захватило ощущение невесомости и полета, и я не могла сделать вдох, постепенно погружаясь все глубже в неизвестность. Словно оказалась в полном вакууме. От страха сердце забилось очень быстро, а на лбу выступил пот. На секунду мне даже показалось, что это конец, но вот я снова смогла дышать и почувствовала пол под ногами. На сей раз мое больное сознание закинуло меня в гостиную. Яркий свет заставил зажмуриться. Эта комната всегда будто светилась. Слишком светлые стены, слишком большие окна и гладкая лакированная мебель, бросающая блики на идеальный паркет. Я только сейчас начала понимать в каком искусственном мире жила, или это апокалипсис так на меня подействовал. В центре комнаты стоял отец и, судя по его сжатым кулакам, был на пике своего недовольства. За ним стояла моя мать. Она будто старалась слиться со стеной, чтобы не попасть под перекрестный огонь. Но ее как всегда шикарный вид, словно она только что из салона, все равно выделял ее среди мебели, хоть и безумно дорогой. — Я уже все решила. — услышала я за спиной голос и обернулась. Чуть повзрослевшая Кира, стояла в дверях, пытаясь собрать остатки своей смелости и цепляясь за ручку большого чемодана. — Ты предаешь не только семью, но и родину! — прошипел отец, стараясь вложить в свой голос как можно больше презрения. Я горько усмехнулась, снова переводя взгляд на свою копию. В ее глазах впервые промелькнула злость, заглушая страхи взращиваемые любимым папочкой годами. — Не смей говорить мне о предательстве! — она сделала несколько шагов в глубь комнаты. — Это ты перекрыл мне дорогу во все хорошие больницы! Ты предал меня! Отец не отставал и тоже подошел к ней, так что они остановились прямо передо мной. — Ты сама отказалась работать под моим началом! А я не позволю и второму ребенку рушить мои планы! — Твои планы? — Кира рассмеялась, хотя в смехе не прозвучало ни капли веселья. — А как же наши с Никитой планы? Может быть я не хотела быть всю жизнь у тебя на побегушках? Может быть я хотела тоже чего-то достигнуть? — Все что ты умеешь, это благодаря мне! И я в праве требовать, чтобы мои труды не пропали даром! — выплюнул он прямо ей в лицо. — Ты потерял нас. — в голосе Киры разливалась горечь в перемешку с яростью. — Ты потерял сначала Ника, а теперь и меня! Может быть, когда от тебя уйдет и мама, ты поймешь, что дело совсем не в окружающих. Что пора наконец найти этот огромный снаряд у тебя в голове, но будет уже поздно! — выкрикнула Кира, прежде чем пошатнуться от звонкой пощечины. Я дернулась, чтобы лично врезать своему недородителю, но ноги приросли к полу. — Игорь! — послышался вскрик матери, и она даже шагнула в нашу сторону, но быстро отошла назад под взглядом отца. — Не вмешивайся! — рявкнул он. «Браво, мама! Ты как всегда на высоте!» — подумала я, и увидела такую же грустную усмешку в глазах молодой Киры, которая все еще держалась за покрасневшую щеку. Больше не сказав ни слова, она развернулась, подхватила чемодан и вышла из комнаты, громко захлопнув дверь в свою прежнюю жизнь. Медленно я перевела взгляд на своих родителей, которые застыли вместе со временем в моем безумном кошмаре. Ведь именно тогда я видела их в последний раз, и до этого момента даже не задумывалась, что с ними стало. Было ли в Москве так же плохо как в Атланте. Выжили ли они в этом безумии и теперь вынуждены бороться за жизнь также как и я, или же они погибли, освободив себя от кошмара и постоянного страха быть съеденными или убитыми. Я сделала шаг навстречу своим родителям, но комната медленно начала растворяться. Это не был резкий толчок, как в первый раз. Просто реальность начала растворяться, а я будто смешивалась с ней, ощущая на себе густоту тумана перед глазами. Сквозь пустоту и спокойствие вдруг услышала чей-то голос. Он звал меня и притягивал. — Кира, очнись, пожалуйста! «Почему этот голос полон отчаяния?» — спросила я себя, продолжая слушать его во тьме. И чем дольше я вслушивалась, тем быстрее тьма растворялась, возвращая все чувства. Я снова ощутила боль в груди, тяжесть при каждом вдохе и жар, который разливался по телу отдавая в висках. С трудом я открыла глаза. В тюремной камере был полумрак, а над моей кушеткой склонились три взволнованных взгляда. — Кира, моргни, если слышишь меня. — сказал Хершел, напряженно всматриваясь в мое лицо. Я медленно заставила шевельнуться веки. Послышались облегченные вздохи за его спиной. — Там был Ник. — прошептала я, не в силах больше держать глаза открытыми. — Верни меня туда. — Ей нужна еще доза лекарства. — сказал кому-то Хершел, и я почувствовала, как в мое плечо вошла игла, а затем его обожгло холодом спиртовой ватки. — Отдыхай, Кира, тебе нужно поспать еще. — это было последнее, что я услышала, прежде чем снова погрузиться во тьму. Сны мне больше не снились. *** Открыв глаза уже в своей камере, почувствовала, что могу свободно дышать. Легкие и горло еще немного болели, но в целом моя задумка с вакциной работала. Медленно попробовала сесть, но голова кружилась. Пришлось после каждого движения давать себе время для прихода в сознание. Просидев так на краю кровати несколько минут, пыталась понять сколько прошло времени, пока я была то ли в бреду, то ли во сне. На сердце все еще было неспокойно от образов, которые, как мне казалось, давно забылись. Словно кто-то прошелся рукой по дну океана, поднимая серый песок, позволяя ему парить в воде, смешиваться с ней. И оставалось только ждать, пока он снова ни уляжется, а вода станет прозрачной. Мое самокопание прервал шум, доносившийся из коридора. Я попробовала встать, но ноги кажется занемели, и я рухнула обратно на постель, тяжело вздохнув. Вторая попытка была более успешной, и вот моя рука наконец толкнула решетку, открывая передо мной занятную сцену. — И слышать ничего не хочу. — говорил Хершел загораживая проход перед Дэрилом. — Ты столько раз за эти два дня сдавал кровь, что о вылазках можешь пока забыть. — Я в норме. — по телу прошелся ток, когда я услышала его голос. — И толку от меня здесь? Я в гробу уже видал эти чертовы решетки! — Именно там ты и окажешься, если поедешь в таком состоянии в город. — настаивал Хершел, нахмурив брови, пока не заметил меня. Взгляд его мгновенно потеплел и кажется под густой бородой мелькнула улыбка. Дэрил тоже обернулся, увидев перемену в его настроении. Наши глаза встретились. Я не знала, злюсь ли на его выходку, и могу ли. Дэрил ведь не знал, что спасает потенциального мертвеца. Сейчас я как никогда захотела ему все рассказать, увидев в его покрасневших глазах отголоски страха. «Не думаешь же ты, что я накинусь на тебя с кулаками?» — подумала я и дернула бровью. Он в ответ дернул своей, показывая, что ничуть не жалеет о содеянном. — Кира, ты зачем встала? — прервал наш немой диалог Хершел. — Надоело лежать. Сколько я кстати провалялась? Хершел подошел ближе и приложил свою руку к моему лбу. — Ты почти сутки была в бреду, а потом проспала еще часов шесть. — он покачал головой. — Температура еще есть. Иди обратно в постель. — У меня пролежни появятся такими темпами, и так еле заставила ноги работать. — проворчала я. — Рано тебе еще вставать. — начал было Хершел. — Я в норме. — перебила его. Хершел закатил глаза и развернулся в сторону выхода. — Вот почему я пошел в ветеринары! — возмущался он, пока стук от его протеза не исчез где-то в коридорах. Мы с Дэрилом переглянулись, улыбнувшись. — Он сам-то отдыхал? — спросила я, кивнув туда, где исчез наш старый ворчун. — Куда там. Бегал так, что люди с двумя ногами ему завидовали. — Дэрил улыбнулся уголком рта, но затем снова взглянул на меня с беспокойством. — Ты как? — Сказала же, что в норме. — нахмурилась я. — Дышать могу, только слабость осталась. Вакцина работает, это главное. — Я не об этом. — он мотнул челкой и тихо сказал. — Ты кричала в бреду. Звала Ника. Под его извиняющимся взглядом, что-то снова треснуло в груди, угрожая разорваться на части. — Я… Да, все нормально. — опустила глаза в пол, пытаясь успокоиться. — Я что-то еще говорила? — Нет. — он покачал головой. — Ты в основном говорила по-русски, так что никто ничего не понял. Я мысленно выдохнула, но Дэрил продолжил смотреть на меня, будто ожидал, что я в чем-то сознаюсь. От образовавшейся неловкости меня спас заурчавший живот. — Тебе надо поесть. — заключил Дэрил, я мысленно выдохнула тому, что этот разговор откладывается, и кивнула. К моему удивлению он повел меня в общую столовую. Смысла в карантине видимо уже не было. За то время пока я валялась в отключке, больные начали выздоравливать, а на случай если кто-то заболеет, мы уже знали, что нужно делать. Как раз было время обеда, и в столовой собрались почти все жители тюрьмы. Кто-то все еще был слаб и еле ковырял вилкой по тарелке, то и дело кашляя, а кто-то типа Мерла собрал за столом шумную компанию и громко смеялся. Ясное дело я пошла в ту сторону, и Дэрил двинулся за мной. — Привет! — кивнула я Бэт и Вики, что сидели на краю лавки. — Кира, ты очнулась! — завизжала София с дальнего края стола и, спрыгнув с лавки, кинулась меня обнимать. — Как ты? — спросила Бэт, улыбнувшись. — Мы все очень волновались. — Да, золотко, ну и попила же ты кровушки у моего братца! — вставил Мерл, за что получил локтем от Вики. — Что? Вон как Дэрилина осунулся. Сделали из него почетного донора, видите ли! Дэрил цокнул языком и сел на свободное место. — Не гунди! — шикнула Вики. — Мог бы тоже пойти кровь сдать. — Нет, кисуля. — ответил он, придвинув Ви поближе к себе за талию. — Я в себя иголками тыкать не позволю. «Я что-то пропустила? Сколько я спала?» — подумала, продолжая пялиться на эту парочку, но у меня снова громко заурчал живот. — Ты голодна. — заметила Бэт, вставая. — Я принесу тебе чего-нибудь. — Спасибо. — сказала я, с облегчением плюхнувшись на лавку. Так необычно было снова сидеть в кругу родных. Пусть в начале мы были лишь кучка собратьев по несчастью, но в конце концов стали семьей. В который раз мотнула головой на слове «семья». За этот год для меня оно приобрело совсем другой смысл.