За рамками канона

      Этот мужчина никогда не верил в любовь. Во всяком случае для себя. Никто в здравом уме не позволит приблизиться тому, кто одним взглядом может управлять тобой, тому, кто может прочесть всё на самом дне твоей души: все тайны и слабости, всю горечь и сомнения.       Все то, что заложено глубже мышцы, качающей кровь.       Сердце приказало?       Бред.       Слабы те, кто скрываются за бравадой и праздными речами о дружбе и любви; о том, что это делает их сильнее и тверже. Они лишь оболочки для гнилых душ, не способные на настоящее чувство. А их самоуверенность у него вызывала смех.       Хотя не ему судить. Его глаза ведь всегда видели лишь грязь, скрывающуюся внутри человеческого сердца. Сомнения, слабость, то как душа трещит разрываясь; все то, что предшествует лжи и предательству, он видел и познал еще с ранних лет. Бикслоу знал, что родители его боятся, знал, что люди маленького городка его презирают, а потому в свои десять лет не удивился, когда мама и папа пропали, оставив его одного. Он знал, что если бы не побег, их души разорвало бы на куски и стерло, словно от выстрела Эфириона. А он любил их и не хотел причинять им еще больше боли, чем ту, что уже причинил, родившись с этой силой. Он не плакал, не мог, потому что понимал, понимал слишком много, а от того смирился с подобным исходом. Оставалось лишь улыбаться чаще, как учил отец и копировать дурацкую привычку матери высовывать длинный язык, как она делала это во время работы. Все что осталось на память. Он будет сильным, он сможет сам, не от чего независим, ни к чему не привязан. Спустя какое-то время из того городка ушел и Бикслоу, навсегда забыв название и дорогу обратно.       Прошло время, мальчишка работал и мужал: подмастерье кузнеца, затем портного. Он учился чему придется, путешествуя с бродячим цирком, выступал и клоуном, и акробатом, но все было не то и он шел дальше, ища если не дом, то хотя бы тех, кто принял бы его без страха и упрека. И наконец нашел.       Было больше десятка гильдий, приглашавших парня присоединиться и все они были темными. Несмотря на неприязнь к светлой магии, лицемерные физиономии темных отродий вызывали еще большее отвращение. Хотелось размазать их, уничтожить, испепелить, что он и делал с четырнадцати лет, с удовольствием затыкая глотки тем, кто пытался его шантажировать и угрожать. Хотя не всегда было легко: приходилось сбегать, нападать исподтишка, но даже темные в конце концов признали его право сказать «нет» и след мальца затерялся.       «Монстр», «шинигами», «выродок» — далеко не полный список комплиментов, принимаемых Бикслоу как данность; темнота его сердца соглашалась с каждым словом, подтверждая их делом. Кукольник мог намного больше, его магия была намного страшнее, чем могут представить все эти пресмыкающиеся. Он мог выдрать душу из живого тела, навеки сделав своей куклой. Но кукол оставалось пять: пятеро тех, кому уже нечего бояться, бестелесных, бессмертных, верных. Он позволил им смотреть в его душу, а они по собственной воле позволили ему командовать собой. Может быть именно они были его первыми друзьями, «детишками», хотя всю историю лучше не знать никому…       Как и не знать того, как он встретил Лаксуса и присоединился к «Громовержцам». Хоть и старший среди телохранителей, он никогда не претендовал на лидерство: простого осознания того, что здесь его не боятся, давало ему намного больше. А Лаксус, способен ли он вообще чего-то бояться? Да и к чему эти вопросы, если Фейри Тейл принял его в свою семью. Пусть не сразу, но и он стал считать гильдию домом, в который хотелось вернуться. Даже с того света.       А началось все с мелкой блондинистой проныры, норовившей любыми средствами заглянуть ему в глаза. Ей было тогда, кажется, не больше одиннадцати, ему почти шестнадцать.