символ, которому мы сами придаём значение

Не волнует. Не волнует кровавое пятно на шарфе, не волнуют синяки и ссадины и боль от прикосновения к ним умелых рук, время, сыпуче выскальзывающее сквозь пальцы. Итэра волнует лишь одно. Он потерял серьгу. Приятный привкус усталости и победы был отравлен в одно мгновение: Паймон испуганно запищала, что у Итэра кровь – он лишь махнул рукой, но пальцы ничего не задели, и в ту же секунду рванул обратно по туннелю. Найти серьгу в грязи едва ли было возможным, но он пытался, пока его не подхватили под руки, выводя из подземелья. Итэр отвечает на какой-то вопрос, не разбирая сути. Ему стыдно, так стыдно, что будь он один, то точно не сдержал бы слёз. Это ведь не его серьга. Эта – Кэйи. Они обменялись серьгами на свадебной церемонии, и снять украшение – хуже предательства. А сейчас Итэр и вовсе её потерял. Стоило остаться и найти, да, сейчас его отпустят, и он сразу пойдёт искать. Ухо немного щиплет от лечебного заклинания, но путешественник слишком погружен в себя, чтобы среагировать. – Итэр! – окликает его Эмбер, выглянув из-за двери, и лишь тогда он возвращается к реальности. – Кэйа просил передать, чтобы ты зашёл к нему, когда тебя отпустят. Итэр чувствует, как ноги становятся ватными, и очень хочет выругаться. Но лишь кивает в ответ и надеется на то, что у него осталось ещё много необработанных ссадин, только его хлопают по плечу и отпускают не позже, чем через пять минут. Итэр не может не пойти. Вряд ли Кэйа уже знает о том, что произошло, может у него всего лишь срочное поручение, так что путешественник зайдёт буквально на минуту, а дальше, как и собирался, пойдёт на поиски. Успокаивая себя этим, Итэр открывает тяжелую дверь Ордо Фавониус и поднимается на нужный этаж. Перед дверью в рабочий кабинет вся решительность обращается в пыль. Даже если он и сможет добраться, то хватит ли у него сил найти маленькую серьгу в том мрачном, грязном и длинном туннеле? Сколько времени он потратит? А если Кэйа всё-таки заметит? Итэр не в силах ему врать. Дверь открывается предательски легко. Кэйа изучает какие-то бумаги; Итэр не верит его погруженности в работу ни на секунду, но для приличия всё же стучится. У Кэйи всё ещё серьга Итэра, с двумя пёрышками, едва переливается мятным и бледно-голубым, и от этого в груди что-то болезненно сжимается. – Заходи-заходи, – Альберих откладывает бумаги на край стола и выпрямляется, поднимая взгляд. Итэр чуть отворачивает голову, чтобы его пропажа была не так заметна. Его бегло оглядывают: зоркий глаз цепляет каждый бинт и свежую царапину, отчего путешественник хочет сгореть на месте, обратиться в пепел, как его уверенность пару метров назад. Итэр подходит ближе. Лучше сказать сразу. Всё равно страшно, но он ведь не хотел, чтобы так вышло, это ведь случайность. Может, в этот раз не считается. – Что-то случилось? – интересуется Кэйа, словно это не он его сюда позвал. Итэр сжимает губы и отводит взгляд, сдерживая желание покачать головой. Альберих ждёт, но путешественник продолжает молчать. – Кстати, – Итэр так резко поднимает голову, что на мгновение мир вокруг немного темнеет, – наши маги осматривали подземелье, – Кэйа убирает отложенные бумаги в ящик – и нашли одну вещицу с заметным стихийным следом. И двигает лежавшую под ними серьгу к Итэру. Итэр смотрит. Смотрит и не может понять, реальность это или где-то по дороге он отключился, а всё происходящее сейчас – лишь его сон. – Кэйа... – едва слышно произносит Итэр; Кэйа поднимается на ноги. – А теперь иди сюда и покажи ухо, и если тебе его некрасиво приживили, то лекарю не жить. На негнущихся ногах Итэр обходит стол и становится перед Кэйей; придерживая одной ладонью за подбородок, Альберих аккуратно заправляет за ухо светлую прядь, оглаживает кончиками пальцев раковину и касается мочки. Словно ничего не произошло – не видно даже царапины. Кэйа осторожно гладит кожу, а затем целует Итэра под ухом. А Итэр снова может вдохнуть. Шмыгнув носом, он утыкается в Кэйю, а тот обнимает его, прижимая к себе. И сейчас Итэр понимает, что не он один переживал. – Даже место прокола заживили, – говорит Альберих чуть погодя, и от наигранно удивленного тона Итэр фыркает. – Я тебе доверяю. Кэйа чуть отстраняется, чтобы заглянуть ему в глаза – удостовериться, что они думают об одном, – а затем усаживает в своё кресло. На кончиках пальцев проступают снежинки и, не тая, холодят мочку. Такой сосредоточенный, что Итэр не может отвести взгляд. Острая льдинка протыкает мочку насквозь, но путешественник лишь едва морщится. Кэйа берёт со стола серьгу и крепит её на законное место. – Я собирался идти за ней сразу как меня бы отпустили, – признается Итэр и ластится к руке. – Верю, – Кэйа гладит его по щеке, обводит угол челюсти, и Итэр, наконец, расслабляется, прикрывая глаза. Лишь сейчас он вновь чувствует, как устал. Итэр смотрит на Кэйю и улыбается, но затем всё же зевает. – И мне бы пришлось искать тебя вместе с ней, – Кэйа тихо смеется, а затем поднимает путешественника на руки и устраивается с ним на диванчике. Итэр закрывает глаза, утыкаясь лбом в его плечо. – Всё хорошо. Засыпай. И невысказанное, но известное им обоим: Я всегда буду рядом с тобой.