Call your name

***

Cigarettes After Sex — K.

— Не выясняй отношения в такой момент, идиотка! — девушка в грязной военной форме ударила соседку чем-то рядом лежащим. — Протяни руку чуть дальше, мы бы все взлетели на воздух, и кто тут идиотка? — Черные короткие волосы все выскакивали наружу, тонкие руки с характерными шрамами прятали их, будто уберегая от наружного вида, — Я бы и кашу в столовке тебе варить не поручила, мало ли чем оно обернется. Как тебя только угораздило… — Заткнись! Сосредоточься на своем гребаном долге! — сравнительная тишина. Карие глаза напротив пристально изучают до боли знакомые омуты, наслаждаясь еле слышимым под гнетом ударных волн голосом, вытягивая еще хоть немного желанных звуков с медовых уст. Однако после последней фразы снова звон в ушах, снова блондинистую девушку куда-то уводит главнокомандующий, разгневанно матеря ее соседку, что бездельно смотрит уходящей в след. Поле боя, несомненно, ужасное место, полное страха и скорби, где человек теряет своих товарищей с концами. Джису же, однако, теряет своего человека постоянно, и пока не безвозвратно, но каждое моргание, облако дыма и минутное помутнение зрения заставляет черноволосую нервно бормотать под нос какие-то молитвы, надеясь не пасть к хладному трупу некогда знакомой блондинки с косой пшеничных локонов. Устала. Вымоталась. Опустошенная до кончиков пальцев ног девушка хватает мешок каких-то припасов и бежит по указанному направлению, привычно повторяя заученные слова пепельно грязными губами. Пак — сильный боец, в отличии от своей дамы сердца младшая способна взять себя в руки и выполнять приказы, пусть в казарме она выплакает не одну флягу сильно-соленых, утыкаясь в плечо подруги, сейчас она с холодным взглядом, наверняка, в самом эпицентре бойни показывает на что способна. В это время Ким опустошенным взглядом обрабатывает кровавое месиво костей и мышц товарища, ее самым главным страхом остается не вернуться в казарму вдвоем.

***

— Можете быть свободны, — грубый женский голос словно одним рычагом отключает стан и волю бойцов, что те мгновенно разбегаются кто куда. Падают замертво от усталости прямо на землю, везунчики тратят остатки сил на поиск своей султанской койки в казенном деревянном здании. Черные волосы снова гнутся под пристальным напором трясущихся пальцев, когда их хозяйку вызывают к начальству. Ничего хорошего это явно не сулит, но ноги тащат безвольное тело по каменной лестнице. Сколько они раскидывали здесь шаги эхом по гнилым стенам? Счет сбился с сотни, когда юнице пригрозили отправкой в другую точку без спутницы. — Здравствуйте, — формальности уже не были так важны, визиты симбиоза карих глаз, коротких смольных волос и бледно-розовых губ отбросили нужность показательного уважения. — И тебе привет, Ким Джису, — не обнадеживающий вздох, — Мы, вроде бы, уже обсуждали это, но, опять же, — смешок, — урок не был уяснен. — Извините, я… — Да, ты снова подводишь нас. Донесли мне вот, — какие-то бумажки расположились в больших руках, — что ты не доставила припасы вовремя, от чего были ранены двое твоих товарищей. Как ты это объяснишь на этот раз? Никак. Никак она не объяснит, у девушки вновь земля из-под ног ушла, без намека на поддержку в будущем, — Этого больше не повторится, даю слово, — какая-то частичка разума еще осталась в голове никудышной воинэссы, но и та висит на волоске от неминуемой гибели. Выжать из себя пару слов для начальства — лишь малая часть круговорота страха и тревоги для Джису, ведь ей почти вынесен приговор. Какой? — Мы дорожим своими лучшими, так сказать, кадрами, и ты знаешь, что их безопасность для нас превыше всего. Твои знания в медицине и такое яркое, — мерзкий смешок, — желание оберегать Пак, конечно, похвалить стоит, но нам выгоднее оставить тебя в лазарете при себе. Без жертв в будущем на фронте, — молчание. Сказать нечего, с логической стороны Ким полностью согласна со словами своего главы, но сердце умоляюще просить дать еще шанс, еще хотя бы разок доказать что оно не бесполезно, что толк от его обладательницы есть! — Я… я могу рассчитывать на личное сопровождение Пак? — удивила саму себя подобной нахальной просьбой, уже мысленно медленно собирая вещи для переезда в лазарет, ведь без спутницы отдых ей не будет нужен, — Личное. Сопровождение. Вы не хотите терять лучшего бойца отряда, а я, — язык заплетается, — тоже. — Ты, Ким Джису, ужасно выполняешь поручения. Но свои прихоти исполняешь искусстно, — умоляющий взгляд напротив, — Не знаю что там между тобой и Пак, но если ты можешь пожертвовать своей жизнью ради нашего спасения, то я не могу быть против. За нашу Пак Чеён будет, можно сказать, публичная казнь каждому, за ее подружку — выговор, даже если она умеет возвращать с того света раненых. Пак-то вовсе не допускает пострадавших. Дам тебе последний шанс, надеюсь сейчас ты меня услышала. — Так точно, — как наивная курсантка протараторила юница, покидая затхло пахнущий кабинет человека, давшего ей балон с кислородом в открытом космосе, правда, нужен ли он ей, когда та безвольно летит в бездну? Мыслей много. Все путается, голова кругом, ведь дорога от злосчастной бетонной лестницы до казармы по времени занимает меньше пары минут, и целую вечность в сердце девушки. В каком-то кабинете важных шишек сверху делают ремонт, очевидно, иначе как зеркало оказалось под пушистым старым деревом? Впрочем Ким плевать, она подходит к заветному прямоугольнику, поправляя выражение лица, вновь надевая мрачную маску некого безразличия и издевательски ухмыляется, репетируя как будет реагировать на рассказы подруги. Словно она насмехается, словно их отношения не значат для нее целую вселенную, словно каждое слово блондинки не отпечатывается на израненном сердце, где-то между шрамов от вынужденной маски перед самым дорогим человеком. Своим человеком. — Эй, я думала тебя уже поперли отсюда далеко-далеко, — знакомый голос вытаскивает из омута мыслей, давая сделать глоток воздуха, неминуемо бросая в другую глубину, — Давай закачивай, прогуляемся, — и черноволосая идет следом. — Ну что, в этот раз тебя чаще пытались отправить заживо в огонь? — Меня ценят как бойца, Джи, ты не понимаешь, — худой стан пшеничных волос горит искрой энтузиазма, рассказывая о своих памятных моментах этих двух месяцев, что девушки и их отряд провели на мясорубке, — Я буду стараться еще усерднее, раз я нужна здесь. Хочу показать полную силу и мощь Пак Чеён! — А рядом идущая внутри готовится к худшему, ведь ее надежды на тот, что Чеён хочет оставить желание стать лучшей солдаткой пали крахом, как и ночные грезы о счастливой маленькой кроватке в лесном доме, где обе юницы трепетно перебирают волосы друг друга. — У меня тоже новость — М? — интерес подогревается, шрам справа над губой поднимается вверх от не погасшей улыбки. — Вызывали сегодня к начальству, ты знаешь. Поручили лично оберегать твою тощую задницу, — в ответ молчание, обдумывает, наверное, взвешивает все за и против, пока ноги старшей раскидывают мелкие камни по дороге, — Так что теперь не отвяжешься от меня, — как-то грустно и нехотя проиграла шутка. — Хочешь идти за мной хвостиком? — звон в ушах, — КимДжи, пожалуйста, живи своими интересами. Своей мечтой! С твоим умением ставить начальство на место… я бы уже давно отказалась и следовала к своим планам. Хочется молча закричать, смотреть не открывая глаз, слушать заткнув оба уха, лишь бы абстрагироваться, ведь мечта девушки и заключается в будущем с Чеён, но смелости не хватит сказать это. Снова услышать шутку, не зная, что таится в душе самой Пак, ведь та не раз пыталась донести о своих чувствах подруге, выстроить у них здоровые отношения, не понимая что сама Джи слишком боится. Боится потерять жизнь, в которой сама занимает лишь четверть, деля житьё с пшеничной копной, боится признать свои чувства, боится что-то изменить. Просто боится. — Кому ты нужна. Я согласилась лишь за привилегии, все лучше, чем бегать за живыми трупами в лазарете. — И то верно, — что хотела выразить эта обнадеживающая улыбка? Обиду? Протест? Согласие, но не принятие? Любовь? Сегодняшний сон откладывается.

***

— Моих навыков хватит, я осилю службу? Что думаешь? — Конечно. Ты, солнце, столько занимаешься, попробуй исполнить свою мечту. Ты так близко подошла к ней, — два летящих тела перебирают ягоду, озаряясь вечерним малиновым закатом, — Знаешь ведь, я всегда буду рядом. — Мы… могли бы быть вместе всегда? — глаза приятно поблескивали при редких лучах уходящей звезды. — В плане? — Знаю, у тебя были иные хотелки, но раз уж тут такое, — Пак показательно раскинула руками, будто показывая на ладони всю прискорбность начавшихся военных действий прямо не по далеку от родной деревни, — Меня ты исцелила, в каком-то роде, попробуй спасать жизни товарищей. Как все закончится — куплю тебе самые лучшие краски, самые дорогие, которые только найду, а искать буду усердно, — улыбка напротив дала немое согласие, а ее обладательница запустила в сердце процесс пряток с настоящими мечтами, искренне желая сбежать подальше с любимой. Не важно куда, не важно как, они вместе. И остальное — второй план.

***

Последние недели длились медово медленно, терзая обеих в предвкушении новой плановой командировки. Правда одна мотивировала себя на долг родине и храбрые поступки во имя победы, а вторая лишь на очередное возвращение в казарму вдвоем. Долгая дорога, снова девушки сидят плечом к плечу в военном транспорте, в пол уха слушая наказания главнокомандующего о предстоящем плане действий. В этот раз место прибытия отличается, это уже не окоп с относительной безопасностью, если это слово уместно в данном случае, а настоящий штурм чужой базы. Мысленно Ким отбрасывает страх и уже приготовленный список молитв, ведь от части, где-то в глубине души трепется радость. Что, если бы тогда она не проявила наглость, не отстояла свои права на свою подругу? Командировка, так скажем, была окутана тайной, дабы исключить лишние слухи и обеспечить максимальную безопасность и успешность миссии. Или Ким просто не хотела ничего о ней знать, лишь пережить и вернуться, как и всегда. Джису урвала последний билет в горящий автобус, несущийся в пропасть. Впереди красивые виды, жаль ночной мрак пожирает дары природы, заставляя присматриваться к происходящему внутри транспорта. К тревожно спокойным отрядом персональных киллеров людей из вышки, что буквально взращивали лучших солдатов и солдаток. Что же здесь забыла медсестричка Джи? — Почти приехали. Все идет как было поручено ранее, у вас несколько часов на подготовку и отдых, — дверь противно громко открывается, не успев военный грузовик с напичканными телами в обмундировании остановиться. — Уверена что готова? У тебя есть время перепровериться, — черноволосая волокла к мрачному лагерю в лесной глуши пару сумок со всем необходимым, проклиная тяжесть всех бинтов и склянок, — Спать ты явно не будешь. — Нет, — и все же, она была прекрасна в своем обыкновении. Форма смотрелась на ней как часть тела, ногой она была истинной военной, в то время Джису скучала по ситцевому голубому платью с ромашками, постоянно поправляя поясную сумку и неумолимо стараясь не путаться во всех висящих на ней припасах, — Мы покажем им настоящую силу нашего народа, какой они нигде более не узреют. Вернемся домой с победой! — Вдохновляюще, Пак, но тебе стоило бы заткнуться, — пробубнил идущий мимо юноша, что был выше на пару голов невольную собеседницу. Та опомнилась, вспоминая поручение помалкивать и ожидать начала миссии. Быть тише воды, когда внутри закипает цунами разъяренных волн, разбиваясь о груды скал и взмывая вновь в высоту. Пока отряд проводил плановую проверку оружия, оттачивал план, что бы тот отлетал от зубов словно мантра, как те самые выдуманные молитвы доносящиеся с бледных уст черноволосой медсестры, две женские фигуры все дальше отдалялись от еле видимых огней. Важна тайность и внезапность миссии, потому главная часть успеха — полная незаметность в гуще хвойных пород. Шаг, десять, каждый сломанный колосок высокой травы отдается в ушах словно метроном, звеняще и тревожно тихо. Наконец идиллия темноты и звуков нарушилась хриплым голосом, — Присядем здесь? — девушка рядом уселась на заросший мхом камень, двигаясь для подруги. — Что, если мы не вернемся? — Не думай так, — Ким ликовала в душе, предвещая душевный разговор. Младшая дала волю слабости и нежным глубоким диалогам быть! — Мы вернемся домой, принесем победу как гуся с охоты, — одинокий смешок, — вдвоем вернемся. — Я… хочу быть сильной, хочу воплотить все мечты. Все наши мечты, — приятные слова хочется расплавить, залить в шприц и пустить внутривенно, утопая в обжигающей гуще эмоций. Но ожидаемый подвох не заставил себя ждать, — Тебе не стоило идти со мной. Пошла бы против приказа, нашла бы повод отправиться домой, да хотя бы в чертов лазарет, подальше от всего этого. Я хочу защитить тебя, ты ничего не понимаешь. — И правда, — наверное Джису впервые нечего ответить настолько отчаянно и удивленно, иронично и колко, театрально и драматично, что бы это казалось уместно. Молчать тоже не вариант, — Мне трудно понять какие цели ты преследуешь. Геройствуешь во имя… чего? Одобрения верхушки? Более мягкой койки? Ликующих деревенских? Разве так важны их молитвы за наше здоровье, когда они сами отправляют юношей и девушек в огонь. Знаешь… — Ты тоже молишься. Я слышала. — Это так, — девушка склонила голову в унылой ухмылке, — мысли в слух. — Как мы только познакомились… Ты всегда была занудной набожной девчонкой, — ладонь сомкнулась в неуверенном, но решительном кулаке, настороженно продавливая невесомую впадину в вековой породе. — А ты, якобы примерная ученица, непризнанный гений, чем отличаешься… — голос дрогнул в немом удивлении, когда бледно-розовые подушечки губ накрыли такие же, но чуть пухлее. Столько эмоций испытать за пару мгновений нереально, наверное Джису побила какой-нибудь заурядный рекорд, когда тонкая шрамированная рука легонько, неуверенно-напористо притянула чужую щеку, все так же переминая желанные, сухие, полуоткрытые. Никакого сопротивления, как и желания, наверное. Детский трепетный поцелуй, который обе позабыли напрочь, ограничиваясь шуточными касаниями щекой к щеке — этого хватало, что бы невесомо попрощаться перед ментальным расстрелом. Рука с самодельным кольцом из лески дотронулась до чужого поясного снаряжения, уже инстинктивно находя застежку, словно репетировала эти движения ни одну ночь, — И сразу в штаны. — Заткнись, — коротко и ёмко, глубоко и чутко, совсем не грубо, в особой манере присущей только этим двум. Оскорбить так, что бы слова унижения отдались эхом в бессонной ночи, заставляя лицо скривиться в улыбке и заманчиво прикрыть медово-усталый взгляд, прокручивая момент снова и снова. И сейчас так же. Джису включает мысленную камеру, стараясь запечатлеть каждое касание особы напротив как драгоценную реликвию, бежать из тлеющего дома схватив лишь ее и горку приятных моментов из прошлого. Сейчас оно не имеет никакого веса, как и предстоящая кровавая миссия. До нее осталось пара тройка часов, а до разрыва тощего живота от летающих насекомых еще пара секунд. О комфорте можно было забыть, когда юницу разложили на мховом ворсе, как на персидском ковре. Блондинка стягивает бандану с шеи подруги, окуная свои губы в путешествие по каждой родинке длинной в тысячу лье, пока их обладательница на ощупь расправляется с прекрасно сидящей форменной жилеткой. Одежда младшей значительно отличалась от ее мед-спутницы, у которой из защиты был пресловутый бронежилет, лежащий уже где-то поодаль в локонах высокой и колючей и наколенники, что бы приближаться к телам товарищей без последствий для себя, девушка же сверху могла похвастаться полный комплектом — от шлема то плотных перчаток, но все тщетно разбросано вокруг двух юных, пылающих эмоциями дев. Слова блокируются на корню, губы лишь нехотя выпускают теплый воздух, прикусываясь в желанной тишине, когда рука Пак гордо прорвалась в военные штаны особы под собой, нащупывая такие же форменные трусы, что были практически сухие. Особенность отношений этих двух — прятать чувства, даже сейчас Джи, наученная месяцами, контролирует каждое движение, звук, не позволяет и атому сбежать со своего тела и напеть на ухо спутнице о бесконечном желании. Пусть ощутит все сама, сердцем. И ведь чувствует, приподнимая таз старшей коленом освобождает его от плена одежды, подкладывая под бледную, почти синюю кожу что-то из сброшенной ранее одежды. Трепетные поцелуи понеслись стройным табуном от шеи до лобка, а крылатые божьи твари давно разрывали тело Ким на части. Чеён уловила каждую эмоцию возлюбленной словно нейтрино, пропустив через себя, приподнимая чужие ноги и просовывая голову в спущенные до колена штаны — дальше берцы нагло преградили путь. Некогда персиковые губы проходили тающими поцелуями по половым губам, паху, переходя на ляшку под выученную тишину со стороны Джи, зная что ее стоит расценивать в точности наоборот, как приглашение, которым пшеничноволосая точно воспользуется. Карие глаза с узкими зрачками прикрылись, когда внутрь вошел один палец. Совсем не грубо, совсем без страсти, скорее выучено и непринужденно, ведь так было раньше, так девушки запомнили этот процесс. Набор действий по методтичке, симулякр прежних чувств. Попутно язык проник ниже лобка, изучая клитор как впервые, обжигая дыханием когда-то фарфоровую, но уже потресканую кожу. Движения быстро нарастали, порой замедляясь, словно желая отсрочить очередной взгляд двух пар глаз друг на друга. Девушка смольных волос не жалея терлась ими о траву, совершенно не думая о неприятных сюрпризах что та таит. Если змеи здесь и водятся, одна из них прямо сейчас впилась глубоко в сердце, плоть и мысли, бежать некуда, да и нет желания. Ладонь прикрыла собственные губы, когда внизу ощущались уже два длинных пальца, а ритм движений нарастал в предвкушении кульминации. Она не заставила себя долго ждать, растворяя лежащую на земле юницу на мгновение в зыбучих песках. Дыхание сбилось, обнажая острую палитру чувств, делая этот момент еще сакральнее, ведь он так редок, так неуловим. Джису поднялась на натертых еле дрожащих локтях, стараясь проследить за чужими бегающими зрачками. Дева напротив все так же старается держать марку и чертов образ примера для подражания, мимолетная улыбка от сладких вздохов минутой ранее выдает ее с потрохами. Рука попалась в плен чужой ладони в попытке пробраться к желанному телу, спрятанному под все еще не снятое обмундирование, — Мне нужны были только твои эмоции сегодня, — снова коротко, снова трепетно и тревожно ясно. — Луна сегодня особенно красива, — сбивчиво выдыхает Ким, принимая подругу в неловкие обьятья. — Из-за елей не видно, может быть, — язвительно, нарочно увиливая от ожидаемого ответа, — Я хочу жить. — А я не хочу умирать.

***

WINGS — НИИ GULAG

— Повторюсь, щенки, план предельно ясен? — Несколько шепчущих согласий, — Помните, что одна ваша ошибка будет стоить жизни своих товарищей. Одно правильное решение — жизни свиней, покусившихся на наш народ. Миссию выполнять! Задумка командора не отличалась сложными маневрами, одно было ясно — жизни лучших бойцов не так уж ценились в высших кругах, раз уж десяток выученных до убийства душ оперативно надвигались на вражескую базу, разделяясь на порученные роли жуткого театра. Джису здесь была случайно вышедшим на сцену ребенком, что выиграл счастливый билет покрасоваться с высокой и обвеянной софитами перед пустым залом, совсем растерянная, желающая поскорее сбежать. Не видеть странные предупреждающие знаки, падающих замертво наученных собак бегущих на встречу части отряда, не слышать сирену, говорящую о начале провала всего этого спектакля. Сценарий был написан больным влюбленным садистом, но так удачно вписал туда Пак, что отыгрывала свою героиню на десятки тысяч аплодисментов пустых кресел, во мраке лесной чащи, при резко включенном вражескими солдатами освещении — все так же усердно играет. Казалось та погружена в свои собственные идеи, изредка пуская умоляющий покинуть ее взгляд на спутницу, что с трясущимися руками старается подражать идущей впереди девушке. Держать оружие, как раньше, пристреливать неугодных, мысленно стараясь так же отключиться, сделать вид что ей и правда чужда переживания о падших ее руками, но получается лишь заучить выражения лиц и пускать те по накатанной перед ней. Мысли растворились в оглушающем писке второй сирены. — Сюда, быстро, — какая-то часть Ким знала поле боя, умела бороться, не прогнулась под влюбленностью и желанием быть лучше, оставаясь в первозданном ужасе, потому черноволосая быстро обратила внимание на небольшую башню с несколькими смятыми трупами поодаль дверей. Вряд-ли можно придумать комфортнее убежище в такой ситуации, все летит пылевыми облаками зеленого оттенка, парень идущий перед станом блондинки опрометчиво уверенно потратил каждую до единой дымовой шашки, пряча движущихся к противной каменной постройке. — Хочешь сказать ты потерял сумку? Ты чертов кретин, Ди, ты просто конченый! — Чеён ругалась неумолимо, показательно пряча дикий животный страх, ведь четыре тела оказались в закрытом помещении почти в эпицентре бушующей нападением вражеской территории. Защита оказалась прочнее чем думалось ранее, патронов мало, все кончилось слишком быстро не успев начаться, ситуация медленно вытаскивала наружу настоящие эмоции Пак. Тянула каждую по ниточке, разрывая нутро, маска слетала, осознание провала накатило полной силой, стоило девушке признать свою беспомощность в том, что она так усердно изучала, готовилась годами, провалилась с крахом и позором, — Ты будешь виноват в гибели товарищей, понимаешь, на твоем месте могли бы быть отличные бойцы, — язык монотонно дрожал, вызывая у парня лишь легкую панику в глазах, пока воинэсса уже перевела взгляд на стену, смотря прямо в никуда, — Но нет, твоя дрянная задница заняла почетное место, ты всех подвел, всех… Наверное, Джису сумасшедшая. Смотрит на нервную подругу и словно замершая понимает что перед взором та самая, не жестокая уверенная повелительница незнакомых для Ким пистолетов, а неуклюжая прилежная ученица воскресной школы, — Ченг, у тебя остались патроны, — ком в горле душил, — ты в силах исправить положение, иди на верх. Сможешь, — сердце хотело вцепиться в зеленую форму, выбрасывая в другую, безопасную реальность, но физически направило к бетонной лестнице в следах крови, — Мика придет следом, — и девушка решительно двигается по крупным редким ступенькам. — А теперь давай сюда эту штуку, — пыльные грязные руки выхватили винтовку из хватки рыжеволосой соседки, заставляя ту неуверенно надеяться не ввязываться в замес сверху. Это все еще дети, все еще курсанты с желанием получить привилегии военного положения без службы. Джи сама не знает откуда такой прилив уверенности, словно это единичная ситуация, вырезанная сцена сюжета, и ее конец никак не повлияет на чью-то жизнь. Это просто должно случиться как страшный сон, жуткий, отталкивающий, осознанный. Вещий. — Снова хочешь показаться героиней, — уже почти не дрожащий голос затихал в отдалении взрывов пушек, — Выполняй свой долг, КимДжи, хватит отбирать хлеб у других. — Ты им и подавишься, — присела рядом с лучше экипированной особой, разбираясь по далекой памяти в устройстве ранее нагло отобранном, — Геройствуешь тут ты, а я и правда хочу отдать долг, — снова свинцовый ком, — поручилась ведь оберегать тебя. — Твои чертовы решения всегда вводят нас в проблемы, из которых ты пытаешься меня, якобы, вытащить, — сумка с припасами отлетает поодаль, пока руки нервно готовят оружие к работе, — Надеешься на что-то, на какой-то призрачный исход, а после винишь всех вокруг, я так точно первая в списке. Почему ты думаешь, что вселенная считает тебя положительной героиней твоего дурацкого, выдуманного сценария? Ты… — Я, Чеён, я, что с того? — невовремя накрывшее чувство лживой эйфории не то от адреналина, не то от таких душевных разговоров с настоящими чувствами, — Мы в шаге от гибели, разве твои глаза закрыты? — утвердительный вопрос, — Дерьмовая ситуация, в которой ты ничего не можешь сделать, так ли горела твоя душа раньше, когда эта блядская война не отобрала тебя у меня? — Я не принадлежу тебе, Ким Джису. Ответом послужила весьма показательная тишина осознания. Когда все пошло не так? Наверняка эти двое уклонятся от ответа путем выстрела в висок, лишь бы не задумываться, плыть и принимать удары лодки о камни, виня их самих, скалы и рыб, водоросли и каждую песчинку. Может все тревожно полетело в бездонный обрыв когда девушек приняли на службу, когда впервые появились маски на устах еще медовых, а может всему виной та клятва под обличием луны, данная во имя желанного долгого и счастливого? В любом случае сейчас и та и другая в равной позиции перед судом оружия противника, пуле плевать кто был инициатором разлада в девичьих сердцах, когда та пронзает их скромное убежище. Так жить не хочется, делить ссоры на двоих, корить соседние омуты в собственных неудачах, но и прощаться с существованием никто не готов. Трудно, однако, принять свое поражение без попытки что-либо исправить, начать с чистого листа, ведь блокнот горит, а писать придется собственной алой артериальной. Кареглазая быстрыми, почти истеричными движениями набросилась на подругу, лежащую с прикрытой головой на грязном полу, продвигая уже легкое от сброшенного обмундирования тело к спуску внутрь. Двое подхватили товарищеские руки, неуместно расспрашивая о случившемся и явно о чем-то совершенно не важном сейчас, прекращая мыслить рациональным военным духом, наконец помогли второй девушке забраться во внутрь крушащегося укрытия. Поток безутешных вопросов прервался, стоило грязной ладони отпрянуть от кровавой раны поодаль важнейшего органа. — Идиотка, — трепетно, кричаще, с полными легкими страха и бессилия, так по настоящему, — Джи, скажи что это кровь с руки! — Это кровь с руки, — хрипотца еле слышится как и голос в целом, а израненное сердце треплется в теплых конвульсиях, роняет тело под предательством ватных ног. — Хорошо, нет, нужно обработать как-то все это, — не знает куда деть две трясущихся ладони, — ты брала с собой аптечку? Наверняка, я вытащу… в тебя попала пуля? — товарищи по несчастью уже не волновали девушку, да и не пытались вмешаться, принимая компульсивное решение защитить падшее здание. Неловкая улыбка припала к губам, скривилась в непонимающей эмоции боли, все так же инстинктивно давя на свежую рану. — Не ври себе, Ченг, — силы стремительно покинули стертые пальцы, — если ты и поможешь мне, то только в своих дурацких фантазиях, — младшая не вслушивалась, наблюдая как чахнет самое дорогое прямо на глазах, подскакивая в поисках такой нужной черной сумке медсестры, преграждая невольно путь чужими слабыми кистями, — проведи со мной хотя бы это, черт побери, время. У обеих в голове бог пойми что. Не верится что все именно так, хочется нажать куда-то, волшебством стирая ошибки пред самой собой, вернуться куда-то в отправную точку, когда все пошло не так. Дай вселенная шанс — они бы точно все исправили, исправляли бы каждый раз, ведь грехов так много, осознание собственного бессилия накатывает по новому, с какой-то концентрированной у сердца силой, сжимая и так прибитые намертво органы. Остается только не верить в происходящее и собственные мысли, смотреть в глаза друг друга почти не моргая. Желание остановить происходящую не смешную выдумку кого-то свыше растворяла обеих как соль в чае к десерту. Не уместно, не правильно, и сколько сахара не добавляй — слаще не станет. — Глупая набожная девчонка, — взрывы были еле слышны под гнетом оглушающе родного голоса в пелене зрачков, — что было бы сейчас, сложить все иначе, — вопросительный взгляд в такой же погасающий, — ты бы прожила, может, и не такую счастливую, но спокойную жизнь со своими книжками и красками, — рука к руке, — мне жаль, что так вышло. Жаль что выбор пал на все это. Как ты там говорила… Влюбленным нет места на поле боя? — На войне нет места чувствам, а в чувствах не должно быть воин. — Презабавно, — стук головы о бетонную стену укрытия, — Я услышала самые красивые слова за всю свою жизнь в ужаснейшем месте, — Только ты так умеешь, Ким Джису. Тяжелые веки требовательно прикрыли когда-то горящие карие глаза, погружая куда-то в пустоту, манящую тишину, за пару мгновений до разлетевшейся на мелкие камни башни, успев лишь замереть в трепете потерянной напротив девушки.