Заплети мне косу...

      Фриде отлично помнила тот день, когда впервые её увидела. Был скучный урок по психометрии, и она практически засыпала под монотонное бубнение госпожи Кларксон, как вдруг дверь в их аудиторию открылась. Считалось жёстким нарушением правил прерывать урок, но не для начальницы пси-центра сенатрикс Фрейе. Та зашла, ослепительная в своём величии, единым взглядом просканировала всех и каждого, находящегося сейчас в аудитории, отчего Фриде вмиг взбодрилась. Начальница остановилась, на секунду позволила себе удивлённо вскинуть бровь, обнаружив, что следом за ней никто не вошёл. Посмотрев через проём двери в коридор, велела:       — Заходи. — И в аудитории появилась она.       Девушка сильно сутулилась, словно стеснялась своего роста, а прямые волосы чернее воронова крыла практически закрывали её лицо. Одета, точнее, наглухо завёрнута она была в чёрные же одежды, и Фриде с задней парты было не совсем понятно, где заканчиваются волосы и начинается ткань. От природы любопытной Фриде захотелось узнать, что же новенькая так старается спрятать за шторой своих волос. Шрам? Горбатый нос? Но тут же отмела эти варианты: империя не позволила бы дефективной стать валькирией — красой и гордостью своего величия.       Новенькую представили как Карру Кветзаль, но дальше этого знакомство не пошло. Она сторонилась остальных учениц, на контакт не шла, даже на вопросы преподавателей отвечала односложно. Когда Фриде впервые услышала низкий, чуть хриплый голос, будто Карра курила, как и родной дядя Тиль, у неё зашевелились волосы на затылке, словно кто-то дохнул горячим в шею, и побежали мурашки. И теперь каждый урок, Фриде лежала, распластавшись на парте и повернув голову влево, так было удобнее наблюдать за Каррой. «Прощупала» её на предмет блоков, но та по наивности или, наоборот, из самоуверенности их даже не выставила. Улыбаясь предвкушающе, начала внушать новенькой, что около её правого уха жужжит муха. Кара повела плечом. Действует! Усилила напор — Карра отмахнулась рукой, а улыбка у Фриде стала шире. «Выведу её, во что бы то ни стало выведу!» — пообещала она самой себе. Карра отбивалась от назойливой «мухи» стоически, но волосы с её лица не сдвинулись ни на сантиметр, и, только когда госпожа Юна, грозно повысив голос, окликнула: «Нагель! Долго ещё забавляться намерена?» — до Карры наконец дошло, и она обернулась в сторону.       Та замерла, не замечая гневно сияющих глаз преподавательницы, потому что сама не отрываясь смотрела, как Карра резко повернулась в её сторону, отчего волосы разлетелись веером, открыв лицо почти полностью. Наконец-то она увидела его: полыхающее сейчас злостью, с губами, сжатыми в одну линию, как и нахмуренные брови над ярко-голубыми глазами; но Фриде не могла не улыбнуться — победно, вызывающе и удовлетворённо.       — Внеплановая коррекция! — взвилась госпожа Юна.       Фриде, всё ещё не отрывая от ошарашенной Карры взгляда, встала и вышла из класса с гордо поднятой головой. Да хоть бы и коррекция. Зато теперь ей есть, о чём мечтать, засыпая. Светлая, почти прозрачная кожа, отчего голубые глаза казались ещё ярче; высокие скулы и необычный, немного раскосый разрез глаз, горбинка на носу и слегка опущенные уголки губ абсолютно не портили общую картину, наоборот, делали её особенной.       На удивление, первой, кого Фриде увидела у выхода из корректировочного блока, оказалась Карра. Она стояла, подперев стену спиной и сложив руки на груди. И снова её лицо было скрыто. Увидев Фриду, резко оттолкнулась и шагнула ей навстречу:       — Будущим сенатрикс не пристало так себя вести, — укоризненно произнесла Карра.       — Этим стремлением я не нарушила волю Солнца, — с налётом пафоса ответила Фриде, — но отринула все свои сомнения.       — Это было глупо. И абсолютно неэффективно.       — Зато я увидела твоё лицо. — С лёгкой улыбкой добавила: — Мне понравилось.       Карра, видимо, не была готова к такому ответу, считая выходку Фриде издёвкой, а не проявлением заинтересованности. На несколько секунд та позволила себе растеряться, как вдруг Фриде, готовая возликовать, что смогла пробиться сквозь холодность и безразличие новенькой, услышала:       — А я его ненавижу. — Карра резко развернулась и ушла, чеканя шаг, как солдат на плацу.       Не сказать, что между ними установился мир, но и войны не было. Точнее, не было ничего. Подобные детские выходки, как в тот раз с мухой, Фриде себе больше не позволяла, не из боязни — просто не любила повторяться. А ещё ей хотелось, чтобы Карра посмотрела на неё сама, по собственному желанию, но, видимо, ждать этого можно было бесконечно.       Ещё раз с глазу на глаз они встретились в раздевалке симулятора контактного боя: Фриде, почти полностью облачённая в лёгкую броню, стояла возле своего шкафчика, как вдруг туда же вошла Карра и тяжело опустилась на скамью.       — Ты как? — спросила Фриде, стараясь, чтобы голос не выдал её волнения.       — Нормально вроде.       Фриде не оборачивалась, специально медленно закручивала копну своих волос в узел, чтобы удобнее было надеть шлем, но вся превратилась в слух. Сначала было тихо, будто и не было никого за спиной, потом послышались возня, стук от падающих на пол пластин защиты. Последовавший за этим сдавленный стон и шипение Фриде проигнорировать не смогла. Резко обернувшись, увидела ссутуленную спину, обтянутую белой майкой с большими вырезами проймы, которые позволяли видеть острые лопатки и наливающийся багровым пятном синяк на правой.       — Давай помогу, — и, не дожидаясь ответа, стала снимать пластины с левого бока Карры.       Вот сейчас смотреть на Карру не хотелось, зато Фриде отчётливо чувствовала тяжёлый, изучающий взгляд на своих лице, шее, виднеющихся в не застёгнутом корсете брони ключицах. Чтобы скрыть предательский румянец смущения на щеках (благо заострившиеся соски были скрыты защитой), снова перешла той за спину. До начала её сеанса оставалось три минуты, за опоздание полагался штраф, но Фриде не могла сдержать ни желания остаться рядом с Каррой как можно дольше, ни своего порыва: быстро наклонилась и легко коснулась губами места синяка, как делала в детстве мама. Карра напряглась, но не отстранилась, а она, потерявшись в захвативших её ощущениях и желаниях, уже вела носом и приоткрытыми губами вдоль линии плеча. Кожа была бархатистой, чуть влажной от пота, но пахла не остро, наоборот, приятно. На Сириусе росла трава с длинными колосками-метёлками, в детстве Фрида любила их рвать и растирать между ладонями, потому что кожа потом пахла тонко-пряно, чуть с горчинкой. Так же, как Карра сейчас. Зажмурилась, лизнула самым кончиком языка изгиб между плечом и шеей, следом прихватила кожу губами и, придя в ужас от своего же поведения, Фриде схватила шлем и выбежала из раздевалки.       Сама удивилась, как смогла отработать на симуляторе почти на отлично. Ведь чувства пришли в такой раздрай после её выходки в раздевалке, что самой хотелось напроситься на внеплановую коррекцию, чтобы вычистить под ноль все терзания, сомнения и, главное, стыд. А потом, стоя под упругими струями воды в душевой кабине, Фриде решила просто закопать их поглубже, спрятать, расставить блоки, но сохранить.       Фриде воспринимала и оценивала Карру на контрасте с собой: флегматизм и прагматизм против вспыльчивости и любопытства; бледная, будто светящаяся изнутри кожа против смуглой с россыпью веснушек; раскосые синие глаза против зелёных; чёрный шёлк волос против буйства рыжих локонов… Ох, как же Фриде нравились эти длинные чёрные волосы. Сейчас, в душе, так легко было фантазировать о том, что это не вода стекает по её обнажённому телу дорожками, а волосы Карры струятся, щекочут, так и напрашиваются быть намотанными на кулак…       На удивление, после случившегося Карра не то что сторонилась Фриде, наоборот — теперь они ели в столовой за одним столом. Сидя наискосок, не глядя друг на друга и молча, но даже от этого у Фриде учащался пульс. До ломоты в висках хотелось влезть в чужие мысли, переворошить мозги и найти ответы на все интересующие вопросы, но она стоически подавляла в себе это желание несанкционированного вмешательства. Единственное, что позволила себе, это спросить спустя неделю молчаливых обедов:       — Почему ты не заплетаешь волосы? Они ведь мешают… иногда…       Смотрела, как та не спеша черпает ложкой суп, подносит её ко рту, прижав длинные пряди к груди, чтобы не лезли в тарелку. Не сильно-то Фриде надеялась на ответ, поэтому очень удивилась, когда Карра, подняв голову, пристально посмотрела на неё сквозь штору волос и едва слышно ответила:       — Я не умею.       Снимать свои психоблоки — это как обнажаться перед посторонним. Фриде, всё так же глядя Карре прямо в глаза, убирала один за другим и говорила:       — Когда решишься… Если захочешь, приходи ко мне. Я заплету тебе косу.       Чувствовала, как Карра считывает её эмоции, истинные чувства и намерения, видела, как та впервые с их знакомства зарозовела высокими скулами, понимая, что Фриде предлагает ей сейчас не столько причёску, сколько себя.       Фриде понимала, что даже если её желанию суждено сбыться, то будет это не завтра, и нужно просто ждать. Но с каждым новым днём, в котором Карра не проявляла заинтересованности её предложением, Фриде становилась всё печальнее. С другой стороны, она восхищалась валькирией Кветзаль: её сила воли, позволяющая настолько контролировать свои эмоции, заводила до нервного тремора рук. Фриде всё глубже и глубже утопала в фантазиях, заставляя свой мозг просчитывать варианты по заданным параметрам на тему: «А что будет, если?..»       Однажды ночью ей приснился сон. Яркий, реалистичный, но абсолютно нелогичный, как будто картинки смешали в произвольном порядке.       Чёрные гладкие волосы перемешиваются с локонами цвета тёмного золота, напоминая размытые очертания герба империи. Длинные пальцы собирают их в общий пучок, делят на пряди и начинают плести косу. Правая прядь ложится в середину — рука Фриде обхватывает шею Карры петлёй. Левая прядь ложится в середину — Карра обнимает её под лопатками и притягивает к себе. Правая прядь — ладонь Фриде на талии. Левая прядь — Карра ведёт ногтями по её беру к ягодице… Коса плетётся всё туже — объятия обнажённых тел всё жарче…       Фриде сидела на скамье, что стояла в стороне от главного корпуса пси-центра, закинув руки на её спинку. Было абсолютно тихо, только сердце стучало чересчур громко, словно что-то предчувствовало. Она запрокинула голову назад, закрыла глаза, подставляясь под жаркие лучи. Если добавить щебет птиц и шелест травы на ветру — будто на Сириус вернулась. Как же там было хорошо, свободно, даже дышалось в разы легче. А сейчас не продохнуть, словно грудь постоянно придавлена чем-то тяжёлым. Фриде знала, что это за камень, точнее, знала его название — неразделённая любовь. Странным было то, что даже коррекция не убирала эти непонятные симптомы, будто система вчистую проигрывала чувствам…       Набежавшая на лицо тень отвлекла её от тягостных дум и заставила открыть глаза — перед ней стояла Карра. Фриде села прямо, не отрываясь смотрела на лицо девушки, которое сейчас было открыто больше обычного. Читать намеренно не стала, хотелось именно услышать, что Карра собирается ей сказать. Но та продолжала молчать, будто её решение подойти к Фриде первой и так всё объясняло. Молчание, как и игра в гляделки, затягивались. Карра резко развернулась и села прямо у её ног на землю:       — Заплети мне косу.       Фриде показалось, что она ослышалась, ведь в тот самый момент она убирала ноги в пыльных ботинках под скамью, шумно ведя ими по насыпи. Потому переспросила:       — Что?       — Косу, — Карра чуть повернула голову в сторону, — ты сказала…       — Да, помню, — перебила Фриде, боясь, что её заминка заставит Карру передумать.       Она вытерла ладони о штанины, пытаясь очистить их от несуществующей грязи. Расчёски с собой не было. Фриде напрягла пальцы «паучком» и, задержав дыхание, запустила обе пятерни в чёрные волосы. Жидкий шёлк под руками ощущался в разы приятнее, чем во снах. Она не спеша проходилась своими пальцами от роста волос на лбу девушки до самых лопаток, где они заканчивались. Фриде закусила губу, чтобы ненароком не выдать своего волнения томным вздохом, разделила густой хвост на пряди и стала плести. Сердце колотилось, руки в волнении дрожали, но она специально замедляла каждое движение, чтобы продлить этот волшебный момент их близости. Длинная шея, что теперь была отчётливо видна, манила приникнуть к ней губами, пройтись языком в желании оценить бархатистость, жарко дышать на неё, пока та не покроется мурашками и не станет розовой от приливающей крови.       Коса получалась толстой и длинной, и от её тяжести голова Карры всё сильнее запрокидывалась назад, пока и вовсе не оказалась у Фриде на коленях. Замерли обе, поймав своё отражение в глазах друг друга. «Всё или ничего!» — решила Фриде и стала склоняться к лицу на своих коленях. У Карры был шанс оттолкнуть, отстраниться, но она не шевелилась, лишь зрачок, расширившийся до размера радужки, и приоткрывшиеся губы выдавали её волнение. Фриде зажмурилась и приникла своими сухими губами к чужим, мягким, податливым, даже не думающим оказывать сопротивление. Она отпустила доплетённую косу и обняла голову Карры обеими ладонями, водила большими пальцами по щекам, подбородку, в то время как её язык обрисовывал контур вожделенного рта. Карра не осталась безучастной: завела свои руки Фриде за голову, зарылась пальцами в её волосы, теснее прижимая, чтобы глубже принять чужой язык в себя. Отпущенная коса расплеталась, заливала чёрным шёлком колени Фриде, перемешиваясь с локонами, ставшими огненно-рыжими в свете яркого Солнца над ними…