Тяжелый день

      «Это был тяжелый день». Определенно, так бы сказал любой, кто внезапно оказался бы в его шкуре случайным образом. Но для этого парня подобные дни были самыми обыкновенными, других почти и не было. Он бы был удивлен, если бы его день был наполнен радостью. Наверное, тогда бы всё вокруг приобрело яркие цвета, как любят писать в магловских книжках. Но пока его окружение было грязным, каким-то коричневато-серым: и пожухлая трава, и вода в речке за облезлыми кустами, и старый железнодорожный мост через эту реку, и безоблачное небо, в которое лениво поднимались клубы фабричного дыма. Даже он сам по себе был каким-то серым.       Резко выбивались из этого монохрома лишь пятна крови на рукаве, которым он то и дело утирал лицо, невольно шмыгая носом. Кровь уже минут десять как перестала хлестать как сумасшедшая, но до сих пор доставляла неудобства. В другое время он бы волей-неволей поплелся домой. Мать, конечно, стала бы бранить его. Мол, такой-сякой, опять бродил чёрт знает где, снова чуть не убился и изгваздал только что выстиранную рубашку. Но всё же одно простое «Episkey» исправило бы проблему. И, успокоившись, мать бы обняла его и попросила бы в следующий раз быть осторожнее. Ведь что с ней будет, если с её Северусом случится беда? А что будет с ним, если её не станет? Ответ на последний вопрос он уже знал….       Матери не стало осенью. Уезжая в школу, он как будто предчувствовал, что случится что-то плохое. Какая-то гадость сгустилась у него на сердце, когда он прощался с ней на перроне. «Ну что ты, как будто в последний раз, » — устало усмехнулась она, когда он внезапно обнял её перед посадкой на поезд. Кто бы знал, как он днями потом мысленно хулил её за те слова, как будто не скажи она их — что-то бы изменилось.       На экспертизе в Мунго сказали, что причиной смерти послужило общее магическое истощение. Тяжелые условия жизни, частый стресс, плохая экология фабричного Коукворта — всё это, да и не только, привело к тому, что Эйлин Снейп сначала слегла, а затем просто позволила жизни потухнуть в своем тщедушном теле. Северус корил себя за то, что сразу не заподозрил ничего плохого в том, что не получил письма из дома в последний месяц. Подумал, что мать, наверное, слишком занята или просто забыла написать. Письмо пришло позже, но уже из Мунго, куда тело волшебницы доставили из магловского морга. И уже глядя на неё, такую маленькую и укутанную в саван, Северус думал о том, что обязан был быть с ней. Возможно он бы сломил её упрямый характер, уговорил бы пойти к колдомедикам, ухаживал бы за ней, помог по дому. Если бы ей нужны были лекарства или процедуры, он бы заплатил. Да, денег у него не было, но он бы занял у Люциуса, или у Мальсибера, у кого угодно. Лишь бы она осталась жива, осталась с ним.       Но теперь у него не осталось никого. Не говоря уже о том, что некому было даже залечить его ушибы и ссадины. Наверное, он мог бы еще нагрести целебной мази со стенок флакона, что лежал в школьном чемодане, но это были его последние запасы. Был август, он использовал уже почти всё, а на новое денег не было. Северус копил на новую мантию. Старую окончательно порвали придурки из компании клятого Джеймса Поттера, и заклинания починки на ней уже не работали.       Наверное, будь рядом Лили, она бы решила все каким-нибудь магловским методом. В конце концов, заставила бы его пойти к ней, чтобы миссис Эванс, скрепя сердце, обработала рану хлоргексидином или еще чем-то таким. Хоть женщина и была всегда добра к нему, Северус знал, что родители Лили относились к нему с легким предубеждением. В принципе, он их не осуждал. Он и сам был не в восторге от себя большую часть времени. Лили, наверное, была достойна лучшего, чем он. И определенно лучшего, чем Джеймс Поттер. Видит Мерлин, до недавнего времени он еще мечтал, что когда-нибудь в будущем, когда они закончат Хогвартс, получится заработать денег и в один прекрасный день он придет к Лили в новой шикарной мантии, с красиво уложенными волосами, с идущей в гору карьерой за спиной. И тогда пусть хоть кто-нибудь попробует ляпнуть, что он, Северус Снейп, ей не ровня. И пусть этот ублюдок Поттер тогда хоть обплюётся.       Но теперь этому произойти было, судя по всему, не суждено. Слабый огонек надежды, что Лили ещё когда-нибудь подойдет к нему и скажет, что погорячилась и просто решила его проучить своим байкотом, еще горел в его душе. Наверное, этим он и жил последнее время. Но Лили не сделала этого в школе, хоть он и просил её прощения не раз. Не сделала она этого и летом, когда он, словно обжигаемый невидимым барьером, слонялся вокруг её дома в моменты отчаяния, не осмеливаясь постучать в дверь. А встречаясь с его виноватым взглядом, девушка поджимала губы, вскидывала голову и уходила. Когда же она исчезала за поворотом, Северус проклинал свою ничтожность. «Дура, она дура. А ты таскаешься за ней как какой-то подкаблучник, » — шептал ему кто-то в голове почему-то голосом Тобиаса Снейпа. Парень скрипел зубами, с гневе сжимал кулаки и уходил, пиная по дороге все попадающиеся камни и нарываясь на драки. А через пару дней снова возвращался к дому Эвансов, практически готовый скрестись в эту дурацкую дверь и выть словно потерявшийся щенок. Но до сих пор он так и не решился подойти. Иногда ему казалось, что этот дурацкий дом сам убегает от него как зачарованный, а не он, ничтожество, не в состоянии сделать эти несколько треклятых шагов. Вместо этого он сидел на пригорке и прожигал небольшой двухэтажный коттедж взглядом, несмотря на жару и дождь. И сегодня был один из таких дней. Разница была лишь в том, что сегодня он попытался поговорить… с Петунией.       Сестра Лили развешивала постиранное бельё на натянутой между двух яблонь веревке. Он заметил её случайно и почему-то решил выйти из кустов, где прятался. Одному Мерлину было известно, что он хотел сказать ей. Возможно, Северус подсознательно надеялся, что та как-то поможет ему помириться с Лили. Хотя с чего бы ей? Ну или может, она что-то скажет о ней… Может Лили всё-таки тоже плохо без него. Ну хоть чуть-чуть. Самую малость.       Однако стоило девушке заметить его, как тут же раздался визг, затем какое-то шипение… Если честно, Снейп уже устал разбирать ругательства, которые выплёвывали люди в его сторону. Они были для него сродни обычному фоновому шуму. Он просто стоял, заложив руки за спину, и смотрел быстро открывавшийся и закрывавшийся рот Петунии, ждал, когда тот наконец закроется. А потом прилетел камень. Этого он не ожидал.       Внезапная боль немного отрезвила его. Он потрогал нос кончиками пальцев, пачкая их в теплой крови и снова сунул руку за спину. А затем вновь взглянул на Петунию. Та молча смотрела на него округленными глазами, явно не ожидая такой спокойной реакции. Северус даже прикусил губу, чувствуя, что от боли глаза становятся влажными, и слизнул стекавшую из левой ноздри кровь. Еще пару минут они молчали, пока состояние не стало невыносимым. Тогда Северус сдался. Чуть подрагивающими пальцами он вытащил из кармана записку, которую носил там уже месяц — новое извинение для Лили. Подсунуть его той так и не вышло. Но теперь куда уж? Когда парень развернул несчастную бумажку, карандашные надписи на ней размыла упавшая с подбородка капля. Теперь она тем более была испорчена.       Северус стоял перед Петунией и методично рвал на лоскутки записку. Девушка почему-то не прерывала этого занятия. А тем временем клочки бумаги, подхватываемые тёплым ветром, разлетались по сторонам. Когда же рвать стало нечего, парень развернулся и побрел в сторону речки, не оглядываясь. Он, разумеется, слышал еще одни шаги и понимал, что ему в спину смотрят уже двое. Что он чувствовал по этому поводу? Северус пытался понять, но на душе было как будто пусто.       Словно этот чертов камень был проклят.