Путешественница Звездочка и силы хаоса

— Очень вкусный суп! — восторгался пёс, сидя напротив меня за обеденным столом и шустро орудуя ложкой.  — Это Эми готовила, — машинально отозвалась я, рассматривая плечо плаща, который держала на коленях.       Приветственно обнимаясь с Бродягой в прихожей, я заметила стойкий пыльный, почти подвальный, запах от его плаща. Постеснявшись говорить об этом, хотела предложить повесить верхнюю одежду в шкаф, но… Мы ведь друзья. Переборов неловкость, напрямую предложила постирать названый элемент одежды, вызывая этим неловкость и у добермана. Замявшись на мгновение, он всё же согласился. Получив плащ в руки, заметила и другую проблему. Он не был порван, но «кьютимарку» на плечах как будто кто-то погрыз — и без того хлипко пришитые обрывки ткани теперь держались на паре ниток.  — Не против, если я подошью? — предложила я, проверяя на прочность торчащие нитки.       Пёс удивился, но возражать не стал. И мне не пришлось настаивать. Не знаю, какие условия ему предоставили его друзья-детективы, но к крайней встрече он стал выглядеть действительно как бродяга. А это ему совсем не шло. Но говорить о таком вслух я не могла из уважения к нему. По крайней мере я могу привести в порядок его плащ.       Наслаждаясь трапезой, мой друг периодически косился на «письмо» на столе, предназначавшееся Наклзу. Про себя я улыбнулась его детективному любопытству.       А, может, его привлекли карамельки, положенные сверху для веса?  — Кстати… — начала я, пряча под шутливостью лёгкое смущение, — Что ты прячешь под штанами?       Бродяга подавился супом и пришлось ждать, пока он откашляется.  — Просто… Большинство парней в этом мире не носят одежды и… Мне просто любопытно, чисто с научной точки зрения, — начала оправдываться я в юмористичном тоне.       Он всмотрелся мне в лицо, понял, что я не шучу, напряжённо забегал глазами вокруг, но всё-таки ответил:  — Всё там есть, — сдавленно пробормотал он как обиженный ребёнок, — Только… — всё трудней ему давались слова, а щёки явственно розовели, — Оно спрятано.  — Значит… Ты можешь не носить штанов? — уточнила я, уже жалея, что подняла эту тему.       Парень напряжённо вздохнул, смотря в сторону.  — Могу… — буркнул он, — Но мне… Непривычно, — а затем повысил голос, — Всё там на месте! Просто спрятано. Очень удобно, между прочим, — и совсем затих.       Он продолжил есть и я занялась тем же, давая тишине замять раздражающую неловкость.  — Всё-таки это очень странно, — не выдержала я, когда от тишины уже начинало звенеть в ушах, — В этом мире ведь есть люди, — парень, замерев с недонесённой до рта ложкой, с недоумением взглянул на меня и я пояснила, — Почему мы не остались людьми?       Бродяга вернул ложку в суп и сосредоточенно сконцентрировал на мне внимание.  — Человек не может тягаться в чутье с собакой, — веско заявил он.       Теперь пришло время для моего недоумения. Но за секунду до того, как он открыл было рот для того, чтобы пояснить, я, кажется, сообразила, куда он клонит.  — Хочешь сказать… — начала я, подбирая слова, — Ты стал доберманом, чтобы быть детективом?       В ответ он только улыбнулся, блеснув одним из клыков.  — Я всегда об этом мечтал.  — Но кем стать мне должно было помочь то, что я теперь ежиха? — искренне недоумевала я.       Логика Бродяги была очень логичной для него, но совершенно не работала в моём случае. Может, это «ошибка выжившего»?..  — А кем ты хотела быть в прошлой жизни? — подсказал парень.  — Дочерью, — почти не думая, выпалила я.       Бродяга снова оторвался от супа. В его светящихся умом фиолетовых глазах мелькнуло сожаление.  — Может… У тебя есть какой-то талант, который ты раньше не могла применить?.. — неуверенно предложил он.       Затем доберман вернулся к супу, но уже без прежнего энтузиазма. А я опустила взгляд в свою тарелку и задумалась.       «Чёрные ежи любят чёрный кофе» — всплыл в голове голос Соника. Неужели…       Неужели это всё из-за моего фанатизма перед Шедоу?       Это казалось немного обидным. Я совсем не против быть его фанаткой, самой фанатичной из фанаток, но… Неужели это единственная цель моего пребывания в этом мире? Такие грандиозные немыслимые вещи, действительно, могут происходить при такой тривиальной цели?       После еды я предложила Бродяге с чаем расположиться в гостиной. Его чай, мой кофе и блюдечко с конфетами нашли себе место на журнальном столике, а мы — перед ними на диване. Когда в его руках оказался дневник Пятна, меня тихонько засверлила совесть.       Из-за этих записей погиб мистер Вульф. Из-за него пострадала Леди Вульф. Всё было сделано для того, чтобы этот дневник поскорее попал в полицию, а я совсем о нём позабыла, развлекаясь общением с Шедоу.        «Волчий дух в переулке поутру, след шин как разорванная рана на брюхе города… Они боятся меня. ОН боится! Я знаю его истинное лицо…» — начала я со знакомых строк, пока мой друг рядом шуршал фантиком.       Несмотря на свою неясность пространных размышлений, накануне погрузивших нас в угнетающую атмосферу жизни полицейского, следовала короткая заметка о появлении в его жизни юной напарницы, Лисицы Зои. Короткие пометки с именами и событиями, видимо, связанные с делом, перемежались скупыми размышлениями об уровне подготовки новых полицейских. У меня складывалось впечатление, что автор дневника не особо высокого мнения о напарнице и отчасти из-за того, что она - девушка.       Но тон его резко изменился, когда Зои погибла.       «Значит, вот так это бывает… Такая работа перемалывает даже самых благородных. А в конце только розы на могиле…       Мне казалось, я был достаточно отчуждён, так как всегда держал дистанцию…       В сухом остатке только опустошённость. И в очередной раз задаюсь вопросом — стоило ли начинать?..» — последнее, что он о ней написал.       Пока звучание мыслей мёртвого детектива наполняло гостиную, атмосфера в ней как будто изменилась. Словно что-то электризовало воздух. Я глянула на Бродягу, ожидая увидеть его омрачённым описываемыми событиями. Но он смотрел не в мою сторону.       Доберман вжал голову в плечи и прижал уши. Проследив за его взглядом, я обнаружила…       В дверном проёме стоял Шедоу с выражением мрачной насторожённости.  — Шедоу! — воскликнула я, — Ты вернулся?       И-и-и… Звание «Капитан Очевидность» в этом сезоне по праву получает Астра Стар!       Ёж только сильней нахмурился, неясно хмыкнув. Я подскочила, положив дневник на журнальный столик, и подошла к чёрно-алому.  — Шедоу, это мой друг Бродяга, — указала я на названого ладонью.  — Бродяга, это мой друг Шедоу, — отзеркалила я первое действие.       Так и хотелось добавить «Ты же знаешь, кто такой Шедоу», объяснить Совершенному, что мы с Бродягой родом из одного мира, но я решила воздержаться. Реакция чёрно-алого напомнила о том, какой тяжёлый у него характер.       Надеюсь, он не разозлится, что я помогаю Бродяге, хотя обещала провести время с ним?       Как будто в ответ на мои мысли, Шедоу развернулся и ушагал на выход. Естественно, я побежала за ним.  — Шедоу! — звала я, не зная, чего ждать, — Шедоу, постой! — он остановился уже на лужайке, — Шедоу! — я обогнула его и встала к нему лицом.       Выглядел он озадаченно, но тут же снова нахмурился.  — Мы договаривались с тобой сегодня съездить… — начала я.  — Ты не должна… — перебил он, его голос при этом словно что-то рвал зубами, но затем всё же смягчил тон, — Если не хочешь.  — Что за глупости! Конечно, я хочу! — вспылила я, глупо возмущённая тем, что ему вообще пришло такое в голову, — Просто, ещё раньше я обещала помочь Бродяге…       На лице парня сменялись напряжённая хмурость и удивление.  — Я могу помочь? — вдруг спросил он.       Первым позывом было сказать «нет», но ведь Шедоу имел дело с преступниками и полицией.  — Не знаю, — пожав плечами, призналась я, — Давай я тебе всё расскажу, а там посмотрим?       Ёж кивнул. Я ему благодарно улыбнулась, взяла за руку и он позволил отвести себя обратно в дом.       Бродяга, застыв напряжённым изваянием, встретил нас прямо в прихожей. Без плаща с оголённым подтянутым торсом он выглядел бы очень мужественным, если бы не затравленный блеск в глазах.       Но стоило нам зайти, как доберман выпрямился, демонстрируя гордую осанку, и, подступив ближе, протянул Шедоу руку.  — Для меня честь познакомиться с вами, Ёж Шедоу. Я Доберман Бродяга, — официально представился мой друг.       Мгновение чёрно-алый был обескуражен, но вернул серьёзную мину и ответил на рукопожатие.  — Я хочу рассказать Шедоу про дневник, — сообщила я псу, когда парни ещё не успели разнять руки.  — Значит… Из-за этого ты попала в больницу? — как-то грозно подытожил мой рассказ Шедоу.       Мы сидели в гостиной на диване, парни — по обе стороны от меня.  — Я не знаю, как можно было бы поступить умней… — мне не нравился его тон, из-за которого хотелось оправдываться, — Разве что вызвать полицию прямо в банк. Но у нас не было времени прочесть дневник и понять, что он настолько важен.  — Так что в нём?  — Мы ещё не знаем, — ответил ежу Бродяга, — Только начали читать.  — Тогда я тоже послушаю, — предложил чёрно-алый.       Так у меня стало двое слушателей и муки совести, что я провожу время с одним в ущерб другому, отступили.       Для того, чтобы полностью ввести Шедоу в курс дела, я начала читать с самого начала и глубоко погрузилась в чтение.       Дневник детектива Пятно заключал в себе скрупулёзные, местами сухие, факты по нескольким расследованиям, перемежающиеся отстранёнными, временами гротескными, местами приправленными чёрным юмором, философскими размышлениями о жизни и о мире в целом.  — Это номера дел, — просвещал нас Совершенный, когда мы с Бродягой недоумевали над встречающимися в записях наборами цифр и букв, — А это — идентификационный код улик.       После смерти напарницы Пятно явно взялся за какое-то сложное дело или даже вёл сразу несколько дел, потому что страницы пестрели мало понятными заметками, напоминающими автору, кого допросить, списками несвязных вопросов и очень краткими размышлениями. Чем это дело или дела закончились, совершенно неясно, потому что новая страница была пропитана абсолютно другим настроением.       «… А, может… Это не был плод воображения, горячечный бред воспалённого разума? Может, не стоило так слепо полагаться на принятые устои, не раз нарушаемые сильными мира сего? В своём стремлении видеть только разумное, мы могли стать слепы к истине.» — его неясные размышления говорили лишь о терзавших его сомнениях.       Дальше шли упорядоченные заметки сразу по нескольким делам. Пока я рассматривала страницы, заполненные списками неясного содержания — вроде разных причин смерти или названий должностей из сферы охраны правопорядка — Шедоу вдруг встрепенулся и, остановив мою руку, пролистал к первому списку. Это был столбик из, как пояснил нам Совершенный, номеров дел. Их было больше пяти — слишком много, чтобы расследовать одновременно. Может, Пятно напал на след серийного убийцы?  — Эти дела… — внимательно осмотрев столбик цифр, сообщил нам ёж, — Они все о смертях полицейских.       И показал нам часть кода, которая за это отвечает. Эти три цифры, действительно, встречались в каждом номере дела.       Получается, Пятно взялся за расследования убийств полицейских?       Дальше следовали краткие заметки, вроде времени и места, очевидно, где назначались встречи, имена и приписки вроде «ничего» или «в курсе». Детектив явно кого-то допрашивал и проверял какие-то сведения.       Очередная страница ошарашила меня, заставив иглы буквально встать дыбом. На целый разворот была вклеена бумажная распечатка фотографии плохого качества, похоже, стоп-кадр дешёвой камеры наблюдения. Камера запечатлела вход на какой-то склад, перед которым стояли три фигуры в плащах, с покрытыми капюшонами головами. У одного из них был механический хвост, а другой собирался поднести сигарету к лицу.  — Это же… — приглушённо пробормотал Бродяга.  — Это они! Они на нас напали, — уверенно заявила я Шедоу, тыкая в нечёткое фото.       Ёж задумчиво хмыкнул, буравя изображение взглядом.       Над фото Пятно приписал «подручные Жала».