Академия надежд

      Процесс сжигания трупа не вызывал у Пака никаких эмоций. По всем этическим нормам и соображениям он должен испытать хотя бы малейшее сострадание, показав всем своим видом, что ему не всё равно на душу этого несчастного студента с затуманенным от таблеток разумом, но реальность такова, что всем было плевать. Начиная роднёй, бросившей его, как ненужного щенка на обочину, и заканчивая персоналом, у которого и своих проблем было не счесть сколько. С каждым днём пребывания здесь ты становишься чёрствым и отстранённым, закрывая глаза на несправедливость, творящуюся в академии, ведь иначе здесь не выжить.              Однако даже так Мойра всё ещё остаётся наиболее пугающим жестоким человеком, с которым Пак не хотел бы иметь дел вообще, не будь она ему тётей. Но даже наличие родственной связи вряд ли бы спасло мужчину от планов директрисы, обрати она эксперименты на преподавателей, нежели на студентов. Вполне возможно, что Пак оказался бы первым в списке, на ком начали ставить опыты, и О’Коннелл даже бровью бы не повела, не увидь в этом ничего дурного.              В конце концов, доверять нельзя никому, в том числе и своей родне, особенно яро любящей науку.              — Ты посмотри, никак не успокоятся, — Сынхён зажал сигарету между губ и отдал в руки Пака свой телефон с открытой страницей новостей.              «Семья Бён не сдаётся и продолжает поиски своего исчезнувшего сына Бэкхёна.»              Ёль нажал на заголовок и остальная часть текста тут же развернулась, демонстрируя подробности этого далеко непростого дела:              «Напоминаем, что Бён Бэкхён исчез ровно месяц назад. Напоследок он оставил записку с просьбой его не искать и пояснением о том, что он начал новую жизнь, в которой, цитата, нет места его семье и друзьям. С тех пор Бэкхён не выходил на связь. Все попытки родителей связаться оставались безрезультатны, свидетелей нет, а отслеживание его банковских транзакций не принесло никакого результата. Родители подозревают, что это могло быть похищением, но, вопреки всех их подозрениям, с ними никто не связывался в целях выкупа. Расследование продолжается...»              — Так и знал, что с этим богатеньким мальчишкой будут одни проблемы. Не понимаю, зачем мать вообще решила выбрать его, а не очередного приёмыша, о котором бы уже через месяц никто не вспомнил, — Чхве поморщился, смотря на здание крематория, в котором ещё час назад жгли тело, и втянул сигаретный дым — единственное, что способно устаканить его расшатанные нервы.              Академия была проектом матери от и до, но почему-то он переживал за него не меньше Мойры, хоть и имел здесь практически никакое положение, соизмеримое разве что с охранником или преподавателем. Женщина делала всё, чтобы никто не смог претендовать на её место и вообще считать себя достойным быть рядом с ней, а Чхве и не хотел с ней соревноваться в заведомо проигрышном положении.              — Кажется, он попал под её новые испытания, — ответил Пак, отдавая телефон обратно в руки. — Что-то под различие между обеспеченными людьми с нормальной семьёй и никому ненужными оборванцами. Как по мне, то разницы, на чей мозг воздействовать, нет никакой. Всё равно все воспоминания уничтожаются.              — Но характер то остаётся. Как и многие привычки. Именно это интересует мать больше всего — кем мы будем, потеряв важную часть своей жизни. Останутся ли у нас замашки богачей или же мы сможем начать новую жизнь с совершенно новой личностью. — Сынхён кинул окурок под ноги и, не дожидаясь Пака, направился в сторону двери, ведущей в их преподавательское общежитие. Чанёль сразу же последовал за ним, смотря себе под ноги и гадая, почему же из всех возможных студентов Мойра выбрала именно Бэкхёна. Было это случайностью или же она подошла к своему выбору с особой избирательностью?              — А ты хотел бы этого? — внезапно спросил Пак, вынудив своего собеседника обернуться и непонимающе поморщиться. — Стереть всё и начать с чистого листа?              Сынхён думал недолго — несколько секунд, и, развернув голову обратно, зашагал вперёд с новой силой.              — Нет. Какими бы поступки в прошлом не были херовыми, я хочу их помнить, чтобы не совершать их повторно, — сказал он и через секунду добавил, — да и не стирать же себе память каждый раз, когда ты проебался.       

***

      С того дня, когда Бэкхён сделал открытие в виде крематория, прошла неделя. За семь дней не произошло ничего существенного: занятия, домашнее задание, тщетные попытки разузнать об академии получше и знакомство со студентами из других групп. Дозу таблеток ему понизили, вернув к самой первой, но, тем не менее, Бён периодически ловил себя на мысли, что принимать ему их не стоит. В них определённо было что-то, что влияло на организм, но парень не знал, как избавиться от таблеток незаметно от глаз Ёля, проверяющего рот сразу же, стоит проглотить витамины. Иногда мужчина забывался, обсуждая какие-то вопросы с Кёнсу или Джису, и за это время можно было бы перепрятать таблетку под матрас, но такие моменты можно пересчитать по пальцам, в то время как Бёну же необходимо пропускать приём каждый день, ведь иначе результата никакого не будет.              По этой причине Бэкхён и стоит на месте, не в состоянии сдвинуться с мёртвой точки.              И всё же среди всех этих минусов есть то, чем парень гордится — ему удалось получить признание уже от нескольких преподавателей. Особенно полюбился Бён Кристоферу, на занятиях с которым младший всегда рвался рассказать свою точку зрения, часто расходящуюся с мужчиной, что порождало волну дебатов. Сидящие вокруг студенты были молчаливой аудиторией, в то время как они вдвоём представляли себя чуть ли не главными умами, противостояние которых всегда заканчивается непредсказуемо.              Вернее, почти непредсказуемо.              Несмотря на любовь Бана к спорам, как и любой человек, считающий себя правым в любой ситуации, мужчина не потерпел бы, выходи младший всегда победителем в их дебатах. Бёну пришлось контролировать всё и специально сдавать назад, неохотно признавая правоту Кристофера, и только Бэкхён понимал, что всё это сплошная ложь. Пока преподаватель гордился своим блестящим умом, младший ломал между ними всё больше преград, выбивая себе место там, наверху. Чем больше парень был на хорошем счету, тем быстрее близился его выпуск или, по крайнее мере, промежуточное звено между никем и выпускником.              Проблема оставалась лишь в смотрителе. Пак мало с ним контактировал (и вообще с кем-либо из студентов), отчего втереться к нему в доверие было невозможно. Бэкхён пытался поговорить с ним, начать нахваливать и даже пробовал делиться своими переживаниями — порой надуманными, порой искренними — но ничего из этого не принесло результата. Чанёль оставался замкнутым в себе и закрывался ещё больше, не подпуская к себе никого. Бёна это злило, притом очень сильно, ведь это являлось препятствием, не дающим ему новую дорогу. Получи он хотя бы капельку доверия Ёля — и тогда пробираться выше станет легче. Но что он может сделать сейчас, когда до сих пор не придумал как избавиться от витаминов? Только пытаться остаться хорошим в глазах преподавателей и лишний раз не высовывать голову, как это уже случилось в спальне Кристофера. Всего этого было недостаточно, но другого выхода младший не видел.              Да и есть он вообще?              От размышлений Бэкхёна отвлёк хлопок двери. Джису и Кёнсу повернули головы в сторону, а Бён продолжал осматривать свои руки так, будто видел их впервые. Он знал, что пришёл Пак — никто другой к ним не ходит — потому и не проявил к нему никакому интереса, продолжая думать о чём-то своём. Бёну надоела обыденность, надоел распорядок дня, как у робота, выполняющего одну и ту же работу, надоел Чанёль, стабильно держащийся в стороне. Неужели он так и будет жить дальше, пока директриса не решит, что он достоин перейти в класс выше? Так и с ума сойти можно без всяких таблеток.              — Джису, твои последние анализы не в норме, поэтому придётся пить больше витаминов.              Бэкхён посмотрел на свою знакомую с едва заметной паникой, тенью проскользнувшей по её лицу, и вздохнул. Будет ли у неё такая же побочка, как у Бёна в своё время? Кажется, этого не знала даже сама Мойра.              — Бэкхён, у тебя без изменений.              Пак вложил в ладонь младшего пластиковую баночку и направился к Кёнсу, с неохотой отложившего свою книгу в сторону.              Господи, сколько же он читает в день?              Вывалив содержимое в руку, Бэкхён осмотрел цветастые таблетки и с тяжёлым вздохом потянулся к стакану с водой. В момент, когда парень почти выпил нужные ему лекарства, он внезапно замер и, кинув короткий взгляд на Чанёля, разговаривающего о чём-то с Кёнсу, сунул витамины под матрас.              Всё произошло настолько быстро, что Бён не успел взвесить риски, придумать оправдание и в целом поступил необдуманно, но деваться некуда — не лезть же обратно. Младший сделал несколько больших глотков воды для отвода глаз, замечая как Ёль отошёл от До и направился в сторону двери, крепко держа листок в руке. Чанёль взглянул на младшего мельком, даже не удосужившись проверить его рот, и вышел за дверь, на ходу ставя галочки в своём листе.              Сработало?              Бён ещё несколько минут ощущал бешено колотящееся сердце, а в горле появился плотный ком, мешающий сделать глубокий вздох из-за чего по телу пробежалась дрожь. Снаружи Бэкхён оставался спокойным, зато внутри него бушевал такой адреналин, который нельзя получить ни на одном аттракционе в мире. И всё это из-за одного маленького нарушения.              Или не маленького?              — Всё в порядке?              Голос Джису оборвал цепочку мыслей, и Бён моргнул, видя перед собой дверь, в то время как соседка стояла сбоку, с искренним недоумением осматривая парня.              — Я тебя звала, а ты даже голову не повернул, — продолжала Ким и бросила взгляд на пустую баночку, стоящую на тумбочке как зловещее напоминание, что их контролируют. Неужели они подействовали куда сильнее обычного? Джису ещё с прошлого раза опасалась лишиться приятеля. Между ними образовалась невидимая связь дружбы, объеденённая здравым рассудком, чего почти не повстречаешь у других. Их разговоры — это островок спасения среди всех этих монстров, именуемые учителями, и их пресмыкающихся зомби-студентов. Бён был одним из тех редких людей, кому Ким доверилась, и терять она его не хотела. Всё, что угодно, лишь бы больше не переживать это чувство в очередной раз.              — Я просто задумался, — Бэкхён миновал соседку и посмотрел на Кёнсу, не обращавший на них никакого внимания, впервые ощутив такой приступ гнева, что хотелось вырвать книгу из чужих рук и швырнуть её в сторону. Почему он всегда ведёт себя так, будто происходящее вокруг его не волнует?              Хотя, может, так и есть на самом деле. Что может волновать парня, связанного с преподавателями? Ничего. Его никто не тронет, не убьёт, не накажет. Бён был готов поспорить, что за свою работу он получает приличную плату, иначе бы здесь не торчал. Сиди, читай книжки и сдавай неугодных — идеально для тех, кто потерял последние остатки совести.              — Нам пора на завтрак, — Бэк встал с кровати и неспешным шагом вышел из спальни, думая, куда ему следует перепрятать таблетки. Выходом было лишь смыть их в унитаз — единственное и самое надёжное.              Но а пока ему остаётся вести себя по-нормальному, насколько это вообще возможно здесь.       

***

      — В честь твоего девятнадцатилетия мы решили сделать крупный подарок как знак, что ты стал взрослым и самостоятельным.              Отец, как и всегда, говорил твёрдым спокойным голосом. Бэкхён давно заметил, что его рабочая привычка незаметно втеснилась и в его обычную повседневную жизнь, из-за чего нередко складывалось ощущение, будто он сидит не за ужином в кругу семьи, а перед своими подчинёнными. Бёна это откровенно забавило, да и остальных тоже. Стоит отцу указать на его приказной тон, как мужчина мгновенно смущался, опускал голову и молча жевал свою еду, пока вся семья тихо посмеивалась, повторяя его фразочки и коверкая на свой лад.              Бён любил свою семью. Любил за их милые черты, сплочённость, неидеальность. С самого детства парень считал, что ему несказанно повезло с роднёй: пока его сверстники жаловались на собственных родителей, Бэкхён не мог даже на половину представить каково это жить в семье, где всем на тебя плевать. Младшему казалось, что такое нереально и находится где-то далеко — в фильмах, книгах, сериалах. Но никак не в реальной жизни.              Однако чем взрослее становился Бэкхён, тем больше он сталкивался с бедными детьми, лишёнными нормального детства и адекватных родителей. Когда очередной человек жаловался на свою нелёгкую жизнь, Бён со стыдливом облегчением признавался в том, что он тот ещё везунчик. Мысленно. Вслух он этого не говорил никому, даже своей родне.              — Что за подарок? — спросил Бэкхён, хотя ответ знал уже наперёд.              Сеть ресторанов. Родители владели ею по меньшей мере пятнадцать лет. Всё начиналось с простой забегаловки, открытой на последние сбережения в надежде перестать работать на “дяденьку” и создать свой бизнес, зависящий только от них самих. И всего через пару лет забегаловка превратилась в ресторан, затем в несколько ресторанов, а потом они разрослись по стране как на дрожжах. Успех “детища” был нереальным. Казалось, что родители до сих пор не могли поверить в свою удачу и каждый раз с содроганием проверяли доходы, приходящие к ним на счёт стабильно несколько раз в месяц.              Ни отец, ни мать не были богачами изначально, и каждая копейка была для них значимой. По этой же причине их дети тоже не выросли избалованными и зазнавшимися — это просто нереально при таком серьёзном воспитании и ограниченных подарках. У Бэкхёна был макбук последний модели, был айфон, другие гаджеты, брендовая одежда, возвышающая его в обществе, но родители знали эту грань между комфортом и излишками, поэтому никогда её не переступали.              Всё должно быть в меру.              — Думаю, ты уже догадался, — отец улыбнулся и многочисленные морщины стали чётче, выдавая его возраст. Бэкхён в полной мере осознал, что его родители действительно не вечные, но эти мысли он тотчас откинул в сторону. Ничто не должно испортить этот день.              — Конечно. Наверное ты хочешь подарить мне ту чёрную ламборгини, на которую я заглядываюсь уже год.              Бён засмеялся, его родители тоже. Все знали, что младший боится быстро ездить с кем-то, а сам он и вовсе не умеет этого делать. Ещё в детстве Бэкхён залепил, что не собирается сдавать на права и садиться за руль. Впрочем, сейчас тоже мало что поменялось.              — Увы, не ламборгини, но тоже неплохо, — мужчина достал из кармана джинс ключи и вложил их в ладонь сына. — Я дарю тебе один из ресторанов. Покажешь себя — и в будущем вся сеть станет полностью твоей. Не подведи нас.              Бэкхён разжал пальцы и посмотрел на слегка потрёпанный ключ, который, скорее всего, был от главного или чёрного входа. Толку от него было ноль, но Бён знал, что ценность заключалась совсем в другом.              Отныне ему доверили самое важное, а ключ — чистое её олицетворение.       

***

      Бэкхён проснулся в холодном поту. Дотронувшись рукой до лба, парень заметил влагу, скопившуюся за то время, пока он спал. Солнце за окном только-только поднималось из-за своего горизонта, все его соседи спали, и только Бён ощущал себя вымотанным.              Вот только волновало его совсем другое.              «Сон? Это был сон или воспоминание?»              Парень готов поклясться, что то, что ему снилось, казалось реальностью: чёткие лица родителей, запах шашлыка, жарившегося в честь дня рождения, трепет при виде ключа и волнение от ответственности, упавшей на его плечи. Сны такими подробными не бывают — Бён знал это наверняка. И всё же он не мог понять, что это было.              С момента, когда он перестал принимать витамины вообще, прошло три дня. Поначалу Бэкхён не чувствовал изменений, на секунду решив, что его и правда пичкали витаминами, и только на третий день произошло что-то странное.              Бён улавливал короткие отрывки, всплывающие в его голове случайным образом. Сначала это был вкус рыбного пирога, который Бён любил с самого детства. Он не помнил всё в подробностях, но знал, что именно это его любимое блюдо. Затем в голове всплывали отрывки из диалога с кем-то. Младший не помнил содержание, да и оно не казалось ему важным, но человек, с которым он общался, вовсе не был студентом или преподавателем. Он был его… Другом?              А теперь Бэкхён и вовсе увидел целый фрагмент своего прошлого. Ни сна, ни бреда. Это было его прошлое, забытое под действиями препарата. Бён не сомневался — то, что им скармливают, заставляет отделяться от своей личности и становиться безликой удобной оболочкой, в которую без труда можно засунуть всё, что взбредёт в голову.              Парень почувствовал облегчение и не сдержал истеричного смешка, вырвавшегося из его рта, разрезая тишину вокруг. Приложив ладонь к губам, Бэкхён осторожно осмотрел спящие лица Джису и Кёнсу, после чего вздохнул. Никто не проснулся.              Но радость парня длилась недолго.              Мысль о том, что Джису не прекращала принимать витамины в отличии от него, ударила его током.              Её нужно было спасать. Как и всех остальных тоже.