the legend of the bard and his muse

      Больше ветра Венти ценил только свободу. Ещё ему нравились люди, в чьих сердцах теплились, словно угольки в потухающем костре, отблески чарующих далей и захватывающих приключений, в чьих сердцах горело пламя благородства, храбрости и милосердия. Таким людям всегда было что рассказать, за ними было занятно наблюдать, а их глаза, казалось, были способны светиться от переполняющих эмоций. Обычно их можно было прочитать словно открытую книгу, брошенную кем-то в библиотеке, потому что эти прекрасные, полные желания быть свободными и покорять глаза отражали свет далеких звезд их душ. Такие люди были чрезвычайно ему любопытны, но встречались достаточно редко — не в времена, где ценится постоянство и покой. Были, конечно, чудаки из Гильдии искателей приключений и ещё парочка любителей из преступной группировки Похитителей сокровищ, но все они, так или иначе, оказывались рабами своих желаний — кому-то нужна была мора, кому-то драгоценности или шкура убитого лавачурла, кому-то слава и признание. Большинство из них были трусливы до изнеможения и при виде первого же разбитого лагеря хиличурлов недалеко от Спрингвейла бросались в бегство. Итэр часто выручал таких из беды. Наблюдать за этим было и вполовину не так весело, как просто сидеть с ним в таверне, потому что это приковывало мальчишку к обстоятельствам, а ещё — к чувству долга, которое рушило все драгоценные идеалы свободы Венти. Кому, если не Анемо Архонту знать о том, что такое отказаться от долга во имя собственной независимости. Он даже чуть не поплатился жизнью Двалина. Это удручало. Венти снова наполнил стакан. Теперь он остался без Сердца Бога. Это тоже удручало.       Итэр был как раз тем самым человеком, которого Венти давно искал. Он даже представить не мог, насколько верным окажется в своих прогнозах, наделяя его силой элемента Анемо. Их случайная встреча в лесу, после которой Венти ещё долго мысленно обругивал непрошенных гостей, спугнувших Двалина, потом на площади — он заглянул в обжигающие янтарным блеском глаза и внутри него словно затрепетали бабочки. Но Венти спешил — да и кто такой этот чудак с длинной золотистой косой в этом необычном костюме и летающей рядом головной болью?       Когда они встретились третий раз, Венти снова вспомнил о своих идеалах свободы — наблюдая, как зачем-то преследовавший его мальчишка сражается с глазом Бури. Он мог бы помочь ему, но хотелось увидеть, на что же способен новоиспеченный рыцарь Ордо Фавониус. Ветер уже сообщил ему о том, что гостя прозвали Путешественником, и он ищет свою сестру. Свободен ли был бы Итэр, если бы не оковы трагических обстоятельств?       Летающая головная боль прозвала его бродяжкой, и это было довольно забавно. Ещё забавным был тяжелый взгляд Итэра, которым он смерил свою подругу, выражая досаду. Венти всё больше находил забавным Путешественника — и чем дальше, тем занятнее и занятнее. Ещё его поражало, каким искренним был порыв Итэра помочь ему спасти Двалина — настолько, что он согласился украсть из собора Небесную лиру и не сдал его рыцарям, на самом деле мало чем рискуя, но, очевидно, ломая какие-то внутренние барьеры. От этого становилось как-то теплее, и каждый раз, когда Венти вспоминал об этом, внутри него возбужденно вспархивали призрачные бабочки.       Дилюк сделал ему знак глазами — таверна закрывалась. Из-за хиличурлов возникло много проблем с поставкой вина, так что он был не в самом своем лучшем расположении духа, если оно у него как таковое вообще имелось. Венти слышал, что Итэр понёсся помогать расчищать дороги, ведущие от винокурни «Рассвет». Вот уж птица свободного полета. Ни минуты не сидит на месте. Наверное, таким образом спасается от мыслей о пропавшей сестре. Что ж, он, Венти, свой долг выполнил — направил его куда нужно, дав всю необходимую информацию. Венти задумался. Нет, кажется, он забыл сказать ему точную дату начала церемонии. Впрочем, стоило ли себя винить — в тот момент его голова была занята совсем другим. Венти ощущал боль.       Эту боль он испытывал всегда, но чаще не думал о ней, а в последнее время и вовсе старательно абстрагировался от её назойливых уколов — и вот, когда Синьора подошла к нему вплотную, вырывая из груди сердце, Архонт снова ощутил её присутствие. Она никуда не уходила, она всегда будет с ним. Венти очнулся первым, и над ним тщетно хлопотала Барбара, сокрушаясь, что почему-то ничем не может помочь. Он ощущал себя странно, словно маневрировал где-то вне пространства и времени. Мутным взглядом Венти посмотрел вокруг — Итэр лежал в нескольких метрах от него, очевидно, без сознания. Что-то шевельнулось внутри, щемящее, хотелось в своей ничтожной беспомощности протянуть руки, схватить его за грудки и встряхнуть, приводя в чувство, но он не был способен даже сконцентрироваться на беспорядочном потоке мыслей в голове. Барбара подлатает Путешественника, иначе и быть не может. А вот ему уже нельзя помочь. К тому же, она не должна знать, что он Архонт. Впрочем, есть ли какая-то теперь разница. Свобода, ветер, тирания, лирика, борьба, вино… Борьба… С кем? С самим собой, очевидно. Венти брел вниз, мечтая наконец покинуть пределы Мондштадта и отдаться потокам ветра. И вроде у него ничего не болело, но вместе с тем, казалось, болело все.       Он последним глотком осушил свой бокал и поднялся, просто помахав рукой старому собрату по оружию и нацепив на лицу широкую улыбку. Вроде бы совсем недавно они вместе сражались с Двалином, околдованным Орденом Бездны, и это достаточно сблизило всех — кажется, Итэр тогда сказал, что они уже все как старые друзья. У Венти не было желания разговаривать, и Дилюк, похоже, это прекрасно понимал, просто кивнув головой на прощание. С ним всегда было достаточно просто, когда он не начинал упрямиться. Выйдя из таверны на свежий ночной воздух, Венти огляделся, не происходило ли чего интересного: может, где показался загадочный «полуночник». Ну и прозвище. Этот борец за справедливость и сам, наверное, не в восторге. Перед ним вдруг из ниоткуда высокой фигурой возник Кэйя, направляющийся в таверну. Венти проводил его немного любопытным взглядом — эти двое настолько разные, что было трудно поверить в то, что их может что-то связывать, однако эта связь между ними была бессовестно очевидной. Он мог бы сообщить ему о закрытии таверны, но почему-то решил, что рыцаря, тем более такую тёмную лошадку, как Кэйя, это не остановит.       Над головой раздалось курлыканье голубя. Венти почему-то снова подумал об Итэре — тот рассказывал про мальчишку с голубями по имени Тимми, которого повстречал по прибытию в Мондштадт. Архонт вздохнул — хотел бы он понять причину своего дурного настроения, точнее особенно яркого его ощущения. Наверное, так должен чувствовать себя Архонт, потерявший Сердце Бога. Или он потерял нечто большее в тот вечер в долине Ветров?       Венти легкими, почти скользящими шагами спустился вниз, минуя стражников и покидая пределы Мондштата. Скорее бы взлететь на воздух, ощутить эти пьянящие прикосновения ветра… Интересно, как ощущалась бы рука Итэра на его щеке? Так же пьяняще? Венти поежился. Один шаг, второй, третий, все выше, словно подпрыгивая на воздухе, и вот его подносит ветряной поток, обволакивая ночной прохладой, шепча на ухо свежие новости. Итэр ещё не ушел — а жаль, ему стоило бы поторопиться. Архонт нахмурился — он же сказал ему поспешить, когда они прощались, зачем он тянет?       Венти помнил, каким солнцем тогда предстал перед ним Путешественник — запыхавшийся, встревоженный, как демонстративно держалась за грудь обеими ручками Паймон, показывая, как якобы устала поспевать за другом. Они встретились взглядами — и глаза Итэра словно полоснули его душу раскаленным клинком. Золото его предстало перед ним таким ярким, просто ослепительным, что смотреть на него было невозможно, иначе почему у него так обожгло глаза, что выступили слезы? Посмеет ли он снова попросить его о помощи? Скорее всего всё произойдет так, что Итэр воспримет это как нечто само собой разумеющееся. Венти хотелось приблизиться к нему, коснуться рукой, но он побоялся обжечься и просто сделал короткий шаг навстречу, выдавливая улыбку. — Венти, — выдохнул Путешественник, внимательно изучая пытливым взором янтарных глаз его лицо.       Янтарь. Раскаленный добела янтарь, лечащий душу. Если бы Архонтом был Итэр, Венти поклонялся бы ему каждую секунду своего времени. — Путешественник, — улыбнулся Венти, поборов постыдное желание попросить его перестать так по-божественному светиться. — Что произошло? — спросила Паймон, взволнованно всплескивая маленькими ручками. — То, что никто не мог предвидеть, — Венти повел плечами. — Я не подозревал, что Крио Архонт пойдет на такое. Я не видел её уже много лет. Кажется, будто прошла половина жизни.       Они говорили долго, хотя Венти не желал особо вдаваться в подробности; сидели среди могучих, выпирающих из-под земли корней дуба, и Итэр часто подолгу останавливал на нем взгляд, словно стремясь различить едва уловимые какие-то изменения. Спрашивал про Селестию, Восьмую Предвестницу, Фатуи; да, они оба были абсолютно уверены в том, что надвигалась какая-то серьёзная угроза в лице Ордена Бездны. В какой-то момент Архонт не выдержал — каждый раз, ловя на себе взгляды Путешественника, он чувствовал, будто его прошибает заряженной пиро-атакой. — Я скоро буду брать плату за то, что ты на меня смотришь, — отшутился он, и Итэр стремительно покраснел, отвернувшись, и это было так мило и забавно, что Архонт вполне понимал хихиканье Паймон. — Путешественник, — Венти осторожно коснулся пальцами чужого плеча, отчаянно боясь спугнуть воцарившуюся вокруг них идиллию. — Итэр. Всё в порядке. Я не тот Архонт, из-за которого нужно переживать, — он ободряюще улыбнулся ему. — Паймон думает, что в чём-то бродяжка прав, но мы просто не можем бросить нашего старого друга в беде! — Но тебе всё равно нужно поспешить в Ли Юэ. Церемония сошествия Архонта проходит только раз в год. — Да, — пробормотал Итэр, задумчиво глядя куда-то вдаль. — Нужно.       Они молчали какое-то время, думая каждый о своём. Венти хотелось обнять Путешественника, потому что он чувствовал, что эта разлука будет долгой, если не последней. Да и кто они друг другу, чтобы говорить о разлуке? Существа, каждый из которых шел своим жизненным путем, но однажды те пересеклись, создавая условия для их разрушительной встречи. Привязался? Почему-то так сильно хотелось обнять, так сильно хотелось опустить голову на колени, распустить косу, разглядывая сквозь золотые нити окружающий Архонта мир. Венти нравились свободные люди, но полюбить их означало потерять то, что он считал единственно правильным вектором своего существования. Он уже давно несёт это бремя. — Я буду скучать по Мондштадту. Чувствую, пройдет очень много времени, прежде чем я смогу вернуться сюда. — Да направит тебя ветер, — тихо сказал Венти, поднимаясь. — Ты должен идти, Путешественник. Не трать на меня своё время.       Паймон закружила над головой друга, щебеча что-то про то, что он действительно должен поторапливаться, ведь путь в Гавань предстоял опасный, неизученный и трудный. Венти плохо различал слова, потому что не слушал. Он снова вспомнил о том, что так или иначе теряет всех, кто дарует ему свободу. Таков был его рок. У него было предчувствие, что они ещё столкнутся с Итэром, но то, сколько времени ему придется ждать его, угнетало. — Венти, — пробормотал Итэр, поворачиваясь к нему. Заходящее солнце бликами зазываючи играло в его волосах и на одежде. Архонту пришлось сложить ладонь козырьком, чтобы посмотреть на него. — Я обязательно вернусь.       Венти улыбнулся. Кивнул. И снова это жгучее, неприятное, липкое ощущение в груди, от которого хотелось как можно скорее избавиться, и единственным спасительным средством казались руки Путешественника.       Итэр сделал шаг к нему навстречу, неуверенно коснулся плеча. В его янтаре плескалась смесь разных эмоций, но ни одну из них Венти не смог прочитать, ослабленный и поверженный, ещё ничтожнее, чем был когда-либо. Пара мгновений, и руки Итэра вдруг обвивают его крепко, прижимая к себе, и свободная рука ложится на голову, пока вторая нежно гладит его по спине, даря утешение. Архонт молчал, и даже Паймон потеряла дар речи. — Венти, — снова выдохнул Путешественник, и голос его почему-то дрожал. Архонт зажмурился, глубже зарываясь лицом в складки мудреной одежды, сильнее стискивая его в своих руках. Внутри сладко тянуло, по конечностям словно разбежался ток, а глаза вдруг оказались на мокром месте. И руки Итэра, его объятия, вдруг показались ему той самой свободой, которую он так давно искал. — Я вернусь. Ты только… не гасни.       Архонт знал, куда направляется его ветер, но всё равно удивился, наткнувшись на двух друзей, пусть и искал их; и те удивились не меньше него. — Венти? Я и не думал, что встречу тебя здесь, — удивился Итэр, слегка покраснев, — то есть… сейчас.       Венти улыбнулся, замирая от него в нескольких шагах — вдруг захотелось, тепло так и мягко, не так, как он улыбался обычно. — Тебе пора, Путешественник. Подумай о себе, хватит помогать другим.       Итэр промолчал, отводя взгляд в сторону. — А чем ты занимаешься сейчас? — спросил он. — О, тем же, чем и всегда. Пою и сочиняю. В конце концов, я трехкратный обладатель приза «Лучший бард Мондштадта». — О да, мы как раз успели об этом позабыть, — съязвила Паймон, уперев ручки в бока в недовольном жесте. — Сейчас я пишу песню о герое, — Венти проигнорировал выпад, подходя к Итэру. — Он прибыл из чужого мира, но все его здесь любят. Говорят, что он любимчик самого Анемо Архонта.       Путешественник неловко улыбнулся. — А как же история про барда, который хотел спасти своего дракона? — Ты хотел сказать про слабейшего из Архонтов, который теряет всё, что ему дорого? Итэр, барды посвящают свои песни героям. Я сделаю так, чтобы весь Мондштадт гордился тобой и любил тебя. И тогда ты всегда сможешь вернуться сюда, как в свой родной дом. — Венти нравилось, что Итэр, как и Джинн, обращается к нему, как к уличному музыканту, а не Барбатосу. — Я и так буду считать своим домом место, где повстречал тебя, Венти, — под удивленный возглас Паймон, Путешественник вдруг опустился перед ним на одно колено, склонив голову в знак глубокого почтения, и Венти испуганно отпрянул, прикрыв рот обеими ладонями. — Архонта, даровавшего мне силу. Я никогда не забуду тебя, талантливейший из бардов. И покуда ветер направляет меня, я буду считать это твоим благословением. — Паймон не знала, что ты умеешь так красиво говорить! — восхищённо закивала светлой головкой Паймон. — Итэр, — прошептал Венти испуганно, и в глазах его застыли невесть откуда взявшиеся слезы. Полы зелёного плаща взметнулись — он упал перед ним на колени, осторожно приподнимая пальцами подбородок и заглядывая в горящие золотом глаза. — Ты мой герой, даровавший мне музу. Когда ты поймёшь, что твоё путешествие кончилось, возвращайся ко мне. Где бы ты ни был, кто бы ни был твоим спутником и боевым товарищем, или, может, делил с тобой ложе, я приму тебя, я всегда буду ждать тебя здесь, в Мондштадте, и мой ветер будет направлять тебя до тех пор, пока ты сам не обретёшь крылья. Итэр, — они встретились взглядами, и нижняя губа Путешественника дрогнула, а щёки расцвели нежным румянцем. Венти чувствовал, что дрожал от морозца, пробежавшегося по нутру его божественной сущности. Давно он не ощущал такого. Очень давно. Ему страшно захотелось расцеловать его в обе пылающие от смущения щёки. Воин, а такой ещё ребёнок. — Я бесконечно рад слышать, что ты принимаешь моё благословение. — Архонт взял обе его ладони в свои и мягко сжал, поднес одну, ту, которая всегда держала меч, загрубевшую и немного шершавую, к своим губам, нежно и почтительно касаясь, замирая над ней с закрытыми глазами и дрожащими ресницами. Теперь он чувствовал себя немного свободнее — всё же сказал небольшую часть из того, что мог бы. Наверное, с его стороны это было достаточно эгоистично, но у Итэра будет время обругать его в разговорах с жителями Ли Юе — те не считают лишним подчеркнуть перед гостями из Мондштадта, как безответственен их Архонт, в отличие от Властелина Камня.       Пока он думал так, прижимаясь холодными губами к чужой ладони, панцирь молчания сковал их плечи, и вдруг раздался немного визгливый возглас Паймон: — Бродяжка, Паймон не думает, что тебе можно было так делать! Посмотри на Итэра — ему ведь плохо, он весь горит!       Венти поднял глаза и извиняюще улыбнулся. — Что с тобой, Итэр? Ты как будто вина перебрал. — Я вернусь, — прошептал Путешественник, сжав его пальцы в своих руках. — Я знаю, — шепотом, в тон ему, ответил Венти, стараясь скрыть тоску в голосе. — Я буду ждать. Всегда.       Больше ветра Венти ценил только свободу. Ещё ему нравились люди, в чьих сердцах теплились, словно угольки в потухающем костре, отблески чарующих далей и захватывающих приключений, в чьих сердцах горело пламя благородства, храбрости и милосердия. Таким был чужестранец, одним теплым днём случайно повстречавшийся ему в лесу. Таким был Итэр, и если бы Архонт мог, он бы без раздумий отдал ему своё сердце. Снова и снова.       Венти стоял на утёсе, задумчиво перебирая тонкими пальцами струны. В голове кружились обрывки строк, каждую из которых он посвящал Путешественнику, герою, который вдохновил его, который спас его. Благодаря шептанию ветра, он уже знал, что Итэр, целый и невредимый, давно пересёк Драконий хребет и сейчас его путь лежал на постоялый двор Ваншу через деревню Миньюнь. Раз, два, три… Нежная музыка сорвалась со струн лиры, и Венти закрыл глаза, тихо напевая: — Герой молодой, в глазах его свет; остер его меч, и у зла шансов нет.