even though i have it all (i want you more, more)

«Что же я творю, что же я творю, что же я творю», лихорадочно про себя повторял Чан, вертя у себя в руках чашку кофе и не отрывая взгляда от поверхности стола. Отчасти потому, что его лицо напоминало спелую помидоринку, отчасти потому, что таким образом он не мог прожигать всех входящих в кафе своим навязчивым взглядом, в поисках Феликса. Ли Феликс. Родился и вырос в Сиднее, Австралия. 24 года, учится в университете, настолько измучился, что принял решение – работа сахарной детки поможет ему свести концы с концами. Сделал себе профиль, когда был немного подшофе, но так и не удалил его, когда протрезвел. На всякий случай. Ли Феликс, который не возражает против встречи с Чаном после всего лишь нескольких дней переписки на платформе для сахарных деток, потому что все другие люди, которые стучались к нему в личку, были жуткими или мерзкими типами, или отказывались поддерживать отношения, где не фигурировал секс. А Феликс не был настолько отчаянным, но он все же рад, что Чан ближе к нему по возрасту и не был чудиком, насколько он мог судить. (Конец цитаты). Ли Феликс, который дружит с Ким Сынмином (который дружит и с Минхо, и с Чаном), который был немного смущен тем, что общий друг станет его сладким папочкой, если все получится, но не настолько смущен, чтобы сразу же отказаться от Чана. Ли Феликс, который опаздывает на добрых двадцать минут и может вовсе не прийти, а Чан не может решить, почувствует он при этом облегчение или разочарование, потому что его мозг играется с ним и застрял на фотографии парня в белом милом берете, с веснушками и красивым ртом. О боже. Кто-то врывается через дверь кафе, заставляя колокольчик над ней пронзительно зазвенеть. Чан резко поднимает голову и видит Ли Феликса во плоти, тяжело дышащего, явно прибежавшего сюда. Его волосы, такие же пепельно-светлые, как и на фотографии, падают на раскрасневшееся лицо. Парень одет в просторную толстовку с капюшоном, черные узкие рваные джинсы и черные конверсы на толстой подошве. Он оглядывается вокруг, немного испуганно, Чан на автопилоте поднимает руку и машет ему. Феликс моргает, улыбается, «ох», тупо думает Чан, потому что это как солнечный луч прямо в его сердце в этот пасмурный, холодный осенний день, и подходит к нему. Чан поспешно встает, при этом стукаясь о край стола, и морщится, когда его чашка дребезжит на блюдце и проливает кофе. – Привет, – говорит Феликс, все еще немного запыхавшись, на английском, а затем качает головой и повторяет уже на корейском в легком вежливом поклоне. Чан пристально смотрит – его голос неожиданно глубокий. Очень даже низкий. А сам такой маленький, как это вообще работает. – Мне очень жаль, что я опоздал, мой автобус задержался, и мне пришлось бежать всю дорогу сюда. Эм, Бан Чан-щи, верно? – Да, я, привет, – заикаясь, бормочет Чан и протягивает Феликсу руку (она такая маленькая и мягкая, словно лапка котенка). – Все в порядке, я недолго ждал. Ну, присаживайся? Феликс садится. Чан садится. Они пристально смотрят друг на друга. Тишина мучительная, разбавляет ее только шум в переполненном кафе и музыка, играющая из динамиков. С опозданием, но Чан вспоминает о манерах и выпаливает, – Не хочешь заказать что-нибудь? – О, да, конечно, – отвечает Феликс. Его руки сложены на коленях под столом, плечи немного сгорблены, как будто он нервничает, и ритмично постукивает ногой, что в свою очередь помогает Чану немного расслабиться, напоминая ему о том, что ситуация должно быть более неудобна для Феликса, нежели для него самого. – Любишь сладкое? – спрашивает он, пододвигая к меню парню. – Я здесь часто бываю, почти все очень вкусно. – Да, люблю, – отвечает Феликс, бегло просматривая меню, – а каков у них горячий шоколад? – Самый лучший, – заверяет его Чан, – если бы он содержал кофеин, то пил бы его постоянно. Знаю, что существует мокко, но это не одно и то же. Я люблю, чтобы мой кофе был чистым, понимаешь? Феликс слегка смеется, отчего его глаза превращаются в красивые маленькие полумесяцы. Ух ты, он настолько милый, что это больно. Чан старается не пялиться слишком явно и подзывает официанта, чтобы Феликс сделал заказ. Они ведут короткую светскую беседу, пока Феликс не получает свой горячий шоколад, а затем Чан делает глубокий вдох, расправляет плечи и говорит, – Я, эм. Я же говорил, что никогда этим не занимался, верно? Феликс кивает, потягивая горячий шоколад. Его глаза расширяются при первом же глотке. – Ого, – шепчет он, – это действительно очень вкусно. Чан мило улыбается. – Ага, рад, что тебе нравится. – Извини, – говорит Феликс, краснея, – продолжай. – Нет, все в порядке... Так, на чем я остановился? Ах да, как я уже сказал, я никогда этим раньше не занимался, и в основном это была идея моего друга, но... уф. Я не знаю, как это сказать, – Чан неловко смеется, потирая затылок. Феликс слегка наклоняет голову, взглядом изучая его. – Я не собираюсь осуждать тебя, – говорит он, – какими бы не были твои причины. В смысле, я тоже тут из-за этого, не так ли? Мы в этом вместе, даже если, ну, даже если ничего из этого не выйдет? Сердце Чана немного сжимается от этого, что невероятно глупо, ведь прошло всего десять минут, а Феликс ему очень даже нравится. – Верно, – говорит он, – так и есть. Я, ну, я трудоголик? И... не знаю, говорил ли тебе Сынмин, но я пишу музыку. – Ого, круто! – восклицает Феликс, и глаза его загораются. – Спасибо, – удивленно произносит Чан, он польщен. – Это правда здорово, я люблю свою работу, но я слишком сильно, как сказать... Увлекаюсь. Знаешь, я люблю, когда за мной присматривают. А еще у меня хроническая бессонница. – Это ужасно, – мягко говорит Феликс. Чан пожимает плечами. – Ну, у меня это уже много лет, я как-то свыкся с этим. Да, поэтому я, как правило, слишком много работаю и слишком мало сплю, а потом все остальное как бы отходит на второй план, потому что они не, э-э-э... Не имеют для меня такого значения? И я слишком занят, чтобы быть хорошим парнем или даже встречаться с людьми традиционными способами. Он делает паузу, чтобы перевести дыхание, чувствуя, что если продолжит в этом духе, не произведет хорошего впечатления, но, к сожалению, Феликсу необходимо знать, чтобы принять обоснованное решение, и Чан, ну, он знает себя. Он может быть честным с самим собой, даже если это его смущает. Феликс продолжает внимательно слушать, попивая горячий шоколад. – Так вот почему Минхо, друг мой, сказал мне, что я должен заняться подобной, — Чан показывает рукой между ними, слишком стесняясь произнести вслух слова «сахарная детка», – договоренностью. Потому что я- Мне нужно- Я-, – черт, почему это так сложно. Он пыхтит и кусает губы, подыскивая нужные слова. – Тебе нужен кто-то, кто будет присматривать и за тобой? – предлагает Феликс. – Кто-то, с кем у тебя не будет чувства, что ты его подводишь. Что-то типа романтических отношений? – Да! – Чан облегченно улыбается, – да, именно так, Спасибо. Феликс снова улыбается и ставит свою чашку, теперь уже пустую. – Круто, – говорит он, – пока что, это мне идеально подходит. И я знаю, что мы уже говорили об этом раньше, но без физической близости, верно? Уши Чана горят. – Нет! – восклицает он слишком громко, когда пара за соседним столиком в нескольких метрах смотрит в его сторону. Феликс хихикает, на удивление звонко, учитывая глубину его голоса. Понизив свой голос до более обычной громкости, Чан говорит, – да, нет, конечно, без. Как, эм, весь физический контакт может быть. Каким угодно. Все, что приемлемо для тебя. Я не против скиншипа, но я в нем не нуждаюсь. Если мы пойдем куда-нибудь, или ты придешь ко мне, или еще что-нибудь, тебе не нужно делать ничего, чего бы тебе не хотелось, но я также не возражаю, если мы, ну, возьмемся за руки или что-то в этом роде? О боже, Чан опять бессвязно бормочет. До сих пор он не рассматривал физический аспект вне «запрета на секс», хотя, как только он увидел Феликса и пожал ему руку, он решил, где-то в глубине души, что если Феликс захочет, то он не будет возражать против пары-тройки объятий (или больше пары-тройки раз, или-ТАК). Феликс, кажется, не возражает, а так же его не обескуражила бессвязная болтовня Чана, он просто продолжает улыбаться ему. Смесь облегчения и удивления читается на его лице. – Я люблю обнимашки, – говорит он легко, как ни в чем не бывало. – Так что меня это тоже устраивает. Ты упомянул о выходе на людях. Ты имеешь в виду свидания? Или просто по работе и все такое? – Ну, и то и другое, – отвечает Чан, прочищая горло. – В основном свидания, потому что я иногда забываю поесть и я легче об этом вспомню, если буду кормить и тебя. Но так же и по работе, потому что иногда мне нужен кто-то плюс один, а Сынмин ненавидит ходить на такие мероприятия, а он мой единственный одинокий друг, который сейчас находится в городе. – Понял, – говорит Феликс, кивая головой и сверкая глазами. – Что ж, все это звучит неплохо. Чан моргает. – Правда? – Да, – отвечает Феликс, – ты мне нравишься. Ты кажешься нормальным. Я думаю, это может сработать. – Ух ты, – произносит Чан, а затем внезапно вспоминает, о бумагах, которые принес, чтобы закончить, как положено, при удачном исходе обстоятельств (что, по-видимому, каким-то чудом это произойдет). Он достает их из сумки для ноутбука и протягивает Феликсу, который берет их с любопытным выражением лица. – Договор, – объясняет Чан. – Просмотри его, дай мне знать, какие изменения хочешь внести или о любых других вопросах, которые у тебя возникнут по этому поводу, и я все исправлю. После этого я подпишу его, затем ты подпишешь, и это будет, ну, официально. – Круто, – тихо произносит Феликс, уже листая бумаги. – О, соглашение о неразглашении. Чан краснеет. – А, да, – произносит он, – я, ну. Так, я не знаю, как спросить и при этом не звучать, как полный придурок, но ты знаешь, кто я такой? Теперь очередь Феликса краснеть. – Признаться честно, я не искал о тебе никакой информации? Просто потому, что Сынмин поручился за тебя, и я решил, что с тобой проблем не будет. Это невероятно мило, но Чан не может не забеспокоиться о Феликсе, который так слепо доверился тому, кто будет его (о боже) потенциальным сладким папочкой. С другой стороны, он не знает, насколько близки Сынмин и Феликс. Чан знает, чего стоит мнение Сынмина, так что, возможно, знает и Феликс. В любом случае. – Ну, я музыкальный продюсер, но так же у меня есть собственный лейбл. Может, слышал о 3Days Entertainment? – Срань господня, – говорит Феликс и закрывает лицо папкой. – Извини, – пискнул он, глядя на него поверх нее. – Но- Ух ты. Ок, теперь понимаю к чему тут соглашение о неразглашении. – Ага, – говорит Чан с печальной усмешкой, – правда, это будет необходимо подписать сейчас? Даже если ничего из этого не выйдет. Технически я должен был попросить тебя подписать его до того, как мы начали разговаривать, но это казалось мне несправедливым. Тогда ты будешь единственным, кто рискует здесь, понимаешь? Взгляд Феликса смягчается. – Да, – говорит он, – у тебя есть ручка? Чан находит одну и протягивает ему. Он наблюдает, как Феликс внимательно читает условия, прежде чем подписать и передать бумаги Чану, который уже поставил свою подпись. – Сфотографируй, – настаивает Чан, – для себя. – Хорошо, – соглашается Феликс и делает фотографию на телефон, Чан поднимает бровь, когда видит в каком он состоянии. Экран настолько треснул, что на данный момент это скорее осколок, чем стекло. Феликсу, похоже, все равно, он просто засовывает телефон обратно в карман и снова принимается читать договор. Он замирает на одном из условий, а затем поднимает глаза на Чана. – Э-э, – кротко произносит он. – Место рядом с суммой... Ну, пустое? – О, это, – говорит Чан, – да, я не знаю, сколько тебе нужно, так что просто впиши необходимую сумму, и я буду переводить ее тебе в конце каждого месяца? Или недели, если для тебя так лучше. Да, на самом деле, каждую неделю будет лучше, если тебе деньги понадобятся раньше. А также, всегда могу давать их тебе еще, просто попроси, я не возражаю. Все на тебе. – Бан Чан-щи, – огорченно говорит Феликс, и Чан моргает, сбитый с толку эмоциями. Черт, он что, как-то облажался? – Я могу сказать- Я могу вписать все, что угодно. О. Чан пожимает плечами. – Так-то, да, можешь, но я ведь... Я буквально прошу твоего внимания и твоей компании на длительный, неопределенный период времени. Это очень ценно, понимаешь? Я не собираюсь брать на себя смелость устанавливать цену за это, ведь не знаю твоей жизни, понятия не имею, что тебе нужно или чего ты хочешь. Так что, ничего страшного. – А что, если я попрошу миллиард вон или что-то в этом роде? – шипит Феликс. Чан смеется, но приходит в себя, когда Феликс только хмурится, выглядя еще более расстроенным. – А ты собираешься просить миллиард вон? – спрашивает он мягко. – Нет, но все же- – Послушай, – перебивает его Чан, – я не думаю, что ты собираешься меня ограбить, но даже если бы ты это сделал, со мной все было бы в порядке. Не хочу хвастаться, но я действительно нереально богат. Просто напиши число. Если это правда будет проблематично, обещаю, что скажу тебе об этом, хорошо? У меня есть общее представление о том, сколько стоит аренда, студенческие ссуды и все такое дерьмо, у меня самого не так давно было трудное студенчество. — Я-, – начинает Феликс, выглядя неуверенно. – Я обещаю тебе, что у меня больше денег, чем я знаю, что с ними делать, и тот факт, что ты так паришься, говорит, что мне самому не о чем беспокоиться, – заверяет его Чан. – Хорошо? Так что просто напиши любую сумму. И не скупись, я не побоюсь спросить у Сынмина, не занижаешь ли ты себе стоимость. Уф. Извини за это. Феликс только качает головой и закрывает папку. – Ладно, – говорит он, – это- я все еще думаю, что ты слишком доверчив, — Чан сдерживается, чтобы не фыркнуть, — но ладно. Так, когда я должен тебе это вернуть? Они договариваются через неделю после недолгого обсуждения (Чан настаивает на том, чтобы Феликс подписал только тогда, когда будет готов, а Феликс на том, что сможет вернуть его уже через пару дней), а затем Чан снова зовет официанта. Феликс тянется за бумажником, но Чан толкает его ногой и шлепает карточкой, прежде чем он успевает. Феликс открывает рот, чтобы возразить, но Чан только смотрит на него. – Феликс, – говорит он, – я в буквальном смысле должен за тебя платить. – Это еще не официально, – ворчит Феликс, но Чана это не волнует. – Тогда я угощаю, – говорит он, Феликс на это неохотно кривит улыбку и больше не сопротивляется. Они уходят вместе: Феликс говорит, что встречается с другом, Чану нужно вернуться на работу. Они обмениваются телефонами, прощаются, немного неестественно после всего, а потом Феликс уходит, и Чан смотрит ему вслед, чувствуя, как что-то вроде волнения вспыхивает у него в груди. Безумная чертовая идея Минхо может оказаться даром богов. Кто бы мог подумать?