Бездонный омут

Темнота давит. Она расползается по округе, обволакивает, и Цзян Чэну кажется, что он падает в пустоту. Неужели это и есть — смерть? Ваньинь не дёргается, только принимает уготованную ему участь и смиренно дожидается того момента, когда с концами уйдёт «на ту сторону», где мертвецы радушно принимают друг друга. Встретится ли он там с родителями? С сестрой? С… Вэй Усянем? Ненадолго его мысли прерываются. Даже если Цзян Чэну и удастся пересечься в ином мире со своими близкими — это не исправит того факта, что он мёртв. «Ну когда это всё уже прекратится?!» — с раздражением думается Ваньиню, когда его нещадно пробивает дрожью по всему телу. Кажется, на мгновение он ощутил то, как чужие руки ухватились за его одежды и потянули вниз. Цзян Чэн морщится от негодования. — Неужели нельзя просто взять и умереть, в конце-то концов! Едва ли Саньду Шеншоу проговаривает это вслух, его тело пронзает оглушительная волна боли. Цзян Чэн ахает, почти что кричит от этого ощущения, широко распахивает глаза. Это чувство расползается по всем конечностям, бьёт в голову, напрочь выбивает всякие мысли из головы. Ваньинь пытается дёрнуться, как-то уйти от этого фантомного ощущения, но не может. Что-то крепко впивается в его руки и ноги, по-прежнему тянет вниз и не отпускает. Цзян Чэн думает, что всё происходящее с ним — несчастные семь секунд жизни, когда он в агонии стенает, борясь с остатками тёмной ци в своём теле. А затем Цзян Чэн словно теряет сознание. Вокруг него — непроглядная тьма, совершенно ничего нет рядом. Этот мрак ощущается лёгким бархатом, едва касающимся оголённых участков кожи. Он словно оглаживает ласковым жестом лицо, забирается в распущенные локоны смолистых волос и нежно целует в загривок. Ваньинь хмурит брови. Кончики пальцев подрагивают, тело обмякает. В висках пульсирует боль. Цзян Чэн с трудом раскрывает глаза и в ту же секунду всё его нутро отмирает. Мгновенно. Он, как никто другой, помнит эти стены. Это же его собственная комната в юношестве! Рывком перебираясь в сидячее положение, Цзян Чэн наспех ощупывает свои одежды, проверяет наличие Цзыдяня на пальце. Пусто. В его голове полнейшая суматоха: что с ним произошло? Где все те болезненные, тошнотворные ощущения? Каким образом он мог оказаться в своих собственных покоях? Вопросов становится катастрофически много и с каждым мгновением всё больше, больше и больше. Это настораживает, вводит в смятение, приводя его в состояние полнейшего аффекта. Немного погодя, Ваньинь всё-таки успокаивается. Для начала — делает глубокий вдох и размеренный выход. Нужно рассуждать логически, без лишней паники! Он — в своих покоях в Пристани Лотоса. Рядом с ним никого. За окном задорно щебечут птицы… Нет-нет, всё не то! Цзян Чэн качает головой, зарывается пятёрней в волосы и сжимает их, пытаясь привести себя в чувства. — Стоит дать себе пощёчину, — бормочет себе под нос, прежде чем приступить к исполнению своей задумки. Шлепок раздаётся тихим эхом в цзинши. Цзян Чэн морщится. У него с детства удар был тяжёлый, неудивительно, что теперь правая щека полыхает от болезненного ощущения… Значит, он жив. Или это слишком, слишком правдоподобный сон… Неужели те самые последние мгновения перед смертью? Ваньинь криво усмехается. Как же. Будет у него ещё возможность увидеть такую бредятину. В юношестве — он ни разу не просыпался в холодном поту от кошмара… Но после Аннигиляции Солнца всё изменилось. Однако, это не столь важно. «Это всё похоже на откровенный бред», — сурово замечает Цзян Чэн, но вслух этого не произносит. Даже у стен есть уши, особенно в Пристани Лотоса. Сейчас он судорожно обдумывает всё происходящее, попутно с тем осознавая реальность. — «Мне нужно разобраться в том, что случилось. Неужели я не умер? Может быть… Всё то, что я видел — лишь кошмар? Не может быть! Да это ведь чёртов бред! Попытки убедить самого себя!» Цзян Чэн сжал кулаки, стиснул зубы и раздражённо выплюнул: — Ну и чёрт с ним! Со стороны открытого нараспашку окна раздался тихий смешок. — Утро ещё не наступило, а ты уже бранишь кого попало? И что же не устроило тебя на этот раз, шиди? Этот голос… Широко распахивая глаза, Ваньинь замирает в одном положении. Пусть летели дни, месяцы, года — но он никогда, ни за что не смог бы позабыть этот голос. Весёлый, с ноткой хитринки, такой оживлённый и счастливый… Цзян Чэн мог бы позабыть о многих людях, но явно не о нём. Чтобы повернуть голову Саньду Шеншоу приходится приложить максимум усилий, собрать всю волю в крепко сжатый кулак, нахмурить брови и постараться убрать все лишние мысли из своей головы. Едва его рассуждения пришли к финалу — рядом с ним уже вовсю крутился бодрый, совершенно не знающий ни чувства такта, ни чего-то ещё из подобного ряда, Вэй Усянь собственной персоной! Первое, что бросилось в глаза — юноша был одет в те одежды, которые носил во время обучения в ордене Юньмэн Цзян. На его лице играла задорная, без тени злости или чего бы то ни было, улыбка. Он выглядел так, словно не знал ни горя, ни страданий. И всё это до ужаса напоминало те самые годы, когда Вэй Усянь ещё не ступил на Путь Тьмы, а в его руках не было власти над ходячими мертвецами. — Цзян Чэн, — вновь подаёт голос весело крутящийся Вэй Ин, прежде чем вздёрнуть бровь, уставить руки в бока и наклониться к сидящему на кровати Ваньиню. — Ты в порядке? Выглядишь бледным, как сама смерть! Неужели тебе приснился кошмар, а-а? Расскажи мне, ну же, расскажи мне всё в подробностях! — Откровенно канючит, даже не стесняясь этого, да хватает младшего брата за рукав, оттягивая его. «Совсем как в детстве», — думается Цзян Чэну и он морщится, мгновенно вырываясь из нежеланной хватки. — Пошёл прочь! — Рычит Ваньинь, гордо вскидывая голову. — О, ты проснулся! Проснулся ведь? Ну, ничего, даже если не проснулся — сейчас-то точно проснёшься! Я сегодня встал раньше обычного, представляешь? Уже восемь часов, не догорело и двух палочек благовоний, а я уже готов к тренировкам! Тараторя без умолку, Вэй Усянь совершенно выбивает Цзян Чэна из колеи. Если раньше в его голове крутилось одно: «Попытаться осознать происходящее», то сейчас этот пункт мгновенно отказался отброшен куда подальше. — Ты можешь заткнуться хоть на минуту?! — Раздражённо выпаливает Ваньинь, потирая между бровей, в попытках разгладить складку и убрать недовольство со своей физиономии. Вэй Усянь, конечно же, не замолкает.