Территория перемирия

«... какая-то часть тебя уходит с тем, кого ты потерял, ведь дружба — это как любовь. Лучше ни к кому не привязываться, слишком это рискованно.»

Полдесятого вечера на часах, по окнам стучит дождь, и Дазаю, походу, снова придётся остаться ночевать здесь. Осенью здесь всегда обогревается пол, никакие тапочки не нужны. Здесь всегда включен свет на кухне, и всегда есть что-то съестное в холодильнике. Здесь громко шумит заставка игры на телевизоре, и лежат два джойстика на диване. На балконе пахнет сигаретами, а в прихожей - дорогим одеколоном. Здесь находиться гораздо приятнее, чем у себя дома, и здесь ему всегда рады. Здесь живёт Накахара Чуя, и он же, держа в каждой руке по бокалу красного сухого, медленно заходит в комнату. На ворчания хозяина квартиры, что вино не пьётся так, что нужно наливать по половине бокала, а этот сорт закусывать непременно морепродуктами, Осаму трясёт упаковкой крабовых чипсов, получая раздражённый вздох в ответ. Ну и ладно, всё равно вставать с дивана не хочется никому, даже ради сохранения чести напитка. За этими стенами есть негласное правило, правда точная его формулировка до сих пор не совсем ясна. Переступая порог квартиры, больше не слышно бесконечных пререканий, турниров по сарказму и прочей показухи. Принцип работы механизма территории-перемирия никак не обсуждался, оба его приняли как факт, строго подчиняясь постановлению. Даже после самого нервотрёпного дня, через пару часов после окончания работы, где напарники не прекращая кричат, как сильно ненавидят друг друга в лицо, Осаму мог придти сюда, отпирая дверь собственным дубликатом, и проходя на кухню за чаем. Чуя в такие моменты даже не реагировал на его присутствие, пока тот, с двумя полными кружками не появлялся в дверном проёме, и не заваливался на диван, ставя чай на стол. Они могли подолгу играть в приставку, или просто молча читать, используя друг друга как подушку или подлокотник. Дазай часто клал голову на колени напарника, и расспрашивал как идут дела с гитарой, просил поиграть для него, или научить каким-то аккордам. Тогда Накахара переставал перебирать пушистые тёмные волосы, и тянулся за инструментом, подаренным Кое на его шестнадцатилетние. Примерно через полгода самостоятельных тренировок, стали получаться сносные несложные мелодии. А ещё через такое же время, получалось играть целые песни. Чуе очень нравилось так расслабляться после сложных миссий или целого дня за бумагами, как только пальцы касались струн, мысли будто раскладывались по полочкам в голове, и все проблемы переставали его тревожить. А потом об этом узнал Дазай, с тех пор квартира аномального перемирия часто наполнялась двумя звонкими голосами, так красиво сочетающимися с гитарным боем. Научить Осаму хоть немного играть, оказалось непросто, исполнитель постоянно отвлекался, и мог просто не услышать команды сыграть какую-либо ноту, неотрывно смотря на горе-репетитора. Тогда Чуя ворчал, что парень настолько глуп, что не может повторить только что сыгранную ноту, но сам отводил взгляд, заметно краснея. Потом и кровью были выучены основные аккорды, и пару припевов песен, но оба сошлись в одном — гитаристом в их дуэте будет Накахара. Так и сейчас, бесцеремонно, под возмущённый взгляд напарника, и тихий упрёк о цене напитка, Дазай залпом выдувает бокал, беря в руки гитару. «Тебе не кажется, что я мог бы научиться играть, если бы внимательнее слушал тебя, и различал ноты на слух? Давай ты сыграешь, а я запишу на диктофон», - Чуя щурится, медленно делая глоток, и понимая, что никакие ноты Дазаю даром не сдались, но лишь пожимает плечами, оставляя бокал на столике. Телефон с диктофоном аккуратно положен на подушку, а пальцы уже в привычной позиции на струнах. Последний аккорд разливается по гостиной особенно громко и тягуче, а слушатель бесстыдно придвигается ближе. Пальцы Дазая касаются уже розовой щеки напарника, а чуть приоткрытые от удивления губы затягивают в мягкий, но решительный поцелуй. Чуя уже начинал подозревать, что Дазай, помимо обнуляющей способности, обладает ещё и атмокинезом. Иначе как объяснить, что почти каждый его приход на улице начинается какая-нибудь буря, так что его, не отпустишь топать домой, а водить юному исполнителю было не дано от природы. И именно вождение было ответной реакцией на оскорбления по поводу роста Накахары, один : один, но это всё не здесь, не в стенах квартиры Чуи. Здесь Дазай снова остаётся на ночь, ведь за окнами такой ветер, что дома слышен свист. Слышится смех, хруст чипсов, недовольные крики проигравшего в игре. Часто «несправедливая» победа приводила к перестрелке едой или бою подушками. Приставка не выключается минимум до двух ночи, алкоголь больше не тронут, Осаму говорил, что завтра ему нужно что-то решить с Одасаку. Чуе хотелось и завтрашний выходной провести в этих стенах с напарником, но Одасаку друг везде, а Чуя только здесь. Дазай уходит днём, обещая придти завтра, и самому сыграть для Чуи эту песню.

***

Его телефон вне зоны действия, Кое-сан берет трубку с третьего раза, кратко сообщая об уходе Дазая, и случившимся с Одой Сакуноске, убившем главу организации «Мимик» ценой собственной жизни. За окном оглушительный взрыв заставляет мебель задрожать, но Чуя не чувствует этого из-за собственной дрожи. Похоже, телефон Дазай сменил, чтобы не отследили. Теперь с ним никак не связаться. Чуя вырубает мобильный, доставая самое дорогое вино, и минут пять пьёт из горлышка, практически опустошая бутылку. Да, возможно последующие действия убьют его карьеру в организации, но плевать, всё происходит как будто во сне, парень на ватных ногах плетётся вниз по лестнице, пытаясь нащупать ключи в кармане. На месте. Перед глазами плывёт, но кажется, он знает, где может быть Дазай. Он знает много мест, и обязательно найдёт его. Ему нельзя оставаться одному, Чуя может помочь, готов помочь. Машина дымится, половины двери и крыши нет. Накахара зарывается руками в волосы, и садится прямо на ступеньки у подъезда.

***

Холодный воздух беспрепятственно попадает в эту небольшую квартиру, обогревателей тут нет, а встать утром с кровати - настоящий подвиг из-за арктической температуры плитки. У Дазая, весь год проживания в предоставленной агентством квартире хронический насморк. Но всё равно - скромная, холодная квартирка в хорошем районе лучше той самой, пропахшей плесенью и старостью, в которой ему пришлось прожить целых два года. Из-за тех условий, парень дома только спал, все остальное время шатаясь по дешевым барам и заброшенным паркам. Не самый приятный период в жизни, вспоминая его, можно встать на холодный пол с гораздо меньшими усилиями. Сегодня выходной, чему подтверждение синяки под глазами, и вывалившийся из уха, беспроводной наушник. Осаму заснул часа три назад, всё равно сегодня никуда не надо. Надев тёплые носки, и выпив кофе, настроение становится получше и парень берет в руки гитару. Купил он ее, как только вступил в агенство, и пару месяцев пришлось заново учиться забытому, но, приноровившись, из-за безделия, по выходным идеально отточенные мелодии разливались по его квартире, и иногда по вечерам, если удавалось слинять с работы. Еще одну бессонную ночь я посвящаю тебе Луна исчезнет во тьме, а я останусь здесь Жить как-то надо, и я в живых оставлю себя Лишь для того, чтоб тебя любить Его игра действительно хороша, голос мягкий, нет фальши. Все песни, которые Дазай поёт почему-то серые и печальные, его уровень позволяет играть любые жанры, но мелодию, записанную три года назад на диктофон, он повторить не может. Он слушает ее почти каждый день, знает, как играть оригинальное исполнение, но это всё равно не так, как на записи. Как ему не надоела эта идея, сыграть именно так же? Что заставляет переслушивать сотни раз? Чувство вины? Возможно, но эта самая запись каждый раз заставляет его улыбаться. Слушая её, умирать совсем не хочется, ведь кто знает, сможет ли он слышать это после смерти. Если нет - то он согласен продолжать жить только из-за этого. Наушники почти всегда с собой, и при любой стрессовой ситуации, привычный тёплый голос бывшего напарника помогал успокоиться. Еще одну бессонную ночь я посвящаю тебе И если хочешь покончить со мной так давай - Все равно больше нет, ничего больше нет Что могло бы меня здесь удержать Уже год, как он может спокойно передвигаться по улицам, не скрываясь. Он мог зайти, и увидеть его снова, ещё тогда. Но целый год Осаму продолжает убеждать себя, что уже поздно. Только появляется внезапное желание резко собраться, и пойти по знакомому адресу, плевать, что идти часа два, Дазай решает, что если бы он сделал это пару месяцев назад, то это было бы ещё приемлемо, но сейчас - нет, никак нет. Месяц спустя он тяжело осознаёт, что лучше бы тогда сорвался, и пришёл, ведь поздно уже сейчас. Бесконечный, повторяющийся кошмар его жизни. Но ведь это эгоистично, вот так резко напоминать о себе, спустя столько времени. Он ненавидит себя за то, как поступил, он знает, что Чуя ненавидит его тоже.

***

Это место приносит много теплых воспоминаний, иногда слишком больно находиться здесь, но переехать отсюда Чуя не может. За три года тут как-будто не изменилось ничего, только приставка запылилась, всё таки работа одного из исполнителей мафии занимала почти всё личное время, и гитары больше нет на законном месте в углу комнаты. Чуя убрал ее в шкаф тогда, и больше не доставал. Сейчас полвосьмого вечера, воскресенье, Накахара почти весь день занимался бумажной работой. Кое-сан всегда упрекала за такую манию работать, но это был единственный способ заполнить свободный день. Но под вечер, всё равно приходилось сталкиваться со своими мыслями, так как думать о работе сил не было. Чуя глупо, нервно улыбается, смотря на небольшой дождь за окном, и одергивает себя, заваривая чай. Прошло три года, пора перестать ловить флешбеки с каждой вещи в этой квартире. Высокая должность, огромная зарплата, большое количество подчиненных, полное доверие босса в двадцать один - это очень даже неплохо. Но весь последний месяц работать особенно тяжело, слухи, что Дазай Осаму - бывший исполнитель организации, работает в вооруженном детективном агентстве, не давали покоя. Услышав это, хоть и не из надежного источника, на секунду пришло облегчение, что он жив, но сам Чуя по-настоящему и не сомневался в этом. Его напарник жутко живучий, несмотря на суицидальные наклонности. Но потом, настигла жгучая обида, и негодование, что Осаму, находясь в полном здравии, не соизволил хоть как-то связаться с Чуей. Это невероятно обидно, хотя... кто они друг другу, чтобы он отчитывался, где пропадал все эти годы. Каждый раз, начиная думать об этом, Чуя совсем выпадал из реальности. Так и сейчас, чай медленно полился через края кружки на пол, послышалась пара крепких ругательств, и резкий стук в дверь. Накахара застыл с тряпкой в руках на секунд десять. Вроде всё тихо. Он вытер пол, и, зевая потянулся. Стук повторился, а потом и замок щёлкнул. Руки слегка задрожали, дурацкая тема, из-за постоянного стресса, но на работе он такого себе не позволял. Его дверь открыли ключом. Ключ есть только у одного человека, кроме самого Чуи. Хозяин квартиры, в шортах, длинном чёрном худи и босыми ногами, пошлепал в коридор. В нос бьет запах аптеки и сладкого одеколона. Так пахло только от одного человека. Высокая фигура в проходе не включает свет, даже дверь не запирает. Они несколько секунд просто смотрят друг на друга, и тогда Чуя делает шаг назад. Территория перемирия, здесь действуют свои законы. Снова кипит чайник, в воздухе витает уже позабывшийся уют, несмотря на неловкость. Им нужно многое обсудить, но не сейчас. Сейчас хочется принести две кружки в комнату, плюхнуться на диван, закидывая ноги на бывшего напарника. Дазай тоже не спешит с разговорами, он ведёт себя абсолютно так же, как и тогда, как будто не было этих трёх лет, только иногда брошенные, невероятно виноватые взгляды, заставляют не забываться во времени. Около получаса игры в приставку в тишине, Осаму прерывает, специально проигрывая, и вставая с дивана. Его взгляд бежит по комнате, и Чуя знает, что он ищет. Исполнитель открывает шкаф, и достаёт пыльный инструмент, под удивленно-напряженный взгляд карих глаз. Дазай не спрашивает, почему так, чувство вины накрывает с новой силой. — Она не настроена. — Давай сюда, - детектив берет инструмент, быстро проходясь пальцами по струнам, и настраивая на слух. Чуя смотрит заинтересованно, он не ожидал, что непутевый ученик так освоился с ней. Он не помнит, как играть, он слушает Дазая, и улыбается. Та самая песня, столько воспоминаний. — Удивительно, что медведь всё же обошёл тебя стороной, уши в порядке... правда, поёшь ты действительно уныло. — Не ожидал настолько душевной похвалы. Но это ведь все равно не то, да? Не расскажешь тайну своего исполнения? Чуя сначала смотрит удивленно, а потом тихо смеётся. Тайной той песни в его исполнении была попросту неопытность, он постоянно забывал аккорды, и менял их чуть ли не каждое повторение. Дазай, на такое признание, с минуту шокировано сверлит его взглядом, а потом тоже начинает смеяться. — А мне так даже больше нравится... До глубокой ночи в квартире снова раздаётся смех, летают подушки, а тяжелый разговор всё откладывается, но не давит на них. — Уходишь? — Чуя действительно удивляется, тут же, в надежде, смотрит в окно. Ни облачка, это похоже на подставу. — Уже очень поздно. — Мне завтра на работу. - Он бы с радостью оттуда слинял, но Куникиды не будет все утро, так что пообещал не опаздывать. Дазай виновато улыбается, но тут же замирает, смотря на лицо бывшего напарника. — Чуя, посмотри на меня! Накахара лишь сильнее отворачивается. Неужели он пришёл только чтобы вот так расплатиться за эти три года молчания? — Эй, Чуя! — Дазай сам поворачивает его к себе за подбородок. — Мне завтра на работу до полудня, я могу приехать, когда ты захочешь. Но ведь ты тоже завтра занят, не так ли? Чуя кивает, смотря вниз, и не пытаясь отодвинуться. — Я возьму выходной. — Теперь очередь удивляться Дазаю. Чтобы Чуя взял выходной? Тот, кого даже простуженным насильно сажают на больничный? — Два. Ты уж постарайся всё объяснить. — Щеки пылают, но Чуя перебарывает себя, сталкиваясь взглядом с гостем. Осаму улыбается, и убирает руку, проходя в коридор за плащом. Одевшись, ещё немного стоит у двери, и снимает брошь с галстука, кладя ее на полку шкафа. — Чтоб ты знал, я ношу ее каждый день, и мне просто необходимо будет за ней вернуться. — Чуя благодарно улыбается, все же Осаму почувствовал недоверие насчёт обещаний вернуться, и сделал так, чтобы не волновались оба. — Я заказал такси. Осаму смущается, а рыжик лишь усмехается, ничего не изменилось, стоит поставить его перед фактом заботы, и вот, бегающий взгляд, и небольшой румянец. — До завтра. Дверь торопливо закрывается, три года прошло, привычки убегать при смущении остались. Чуя все ещё улыбается, смотря на брошь в шкафу. Он пишет Кое-сан, что два дня будет занят, а она пытается навязать уже недельный отпуск. Накахара проходит в комнату, и берет в руки гитару. Завтра Осаму придётся его поднатаскать. И завтра обязательно должна быть ужасная погода. Пусть всегда будет ужасная погода, ведь его квартира может защитить от всего, от дождя, ветра и ссор.