притормози, новенький.

— я спать. дополнительные подушки и одеяло в шкафу, — Фил очерчивает взглядом тонкие пальцы, что чуть поднялись в воздух указывая на чёрную деревянную мебель справа от себя, — пульт от телевизора слева от самого телевизора. если захочешь есть, в холодильнике выберешь, что хочешь. чай в шкафчике над раковиной, печенье там же. и да, сильно посудой не греми, у меня чуткий сон. — у тебя что, по четвергам выходные? — выходные у всех, когда температура воздуха за окном находится ниже отметки минус тридцати двух градусов по Цельсия. Фил закатывает глаза и усмехается. — это ты в своём институте благородных девиц к таким порядкам привык. у нас, новенький, всем поебать, чё там по Цельсия. ноги в руки и пошёл как миленький. Макс качает головой и, в подтверждении своей правоты, вынимает мобильник из серых спортивок. пару раз проводит по нему пальцами и разворачивает экран к лицу одноклассника. Белов не знает почему из всего возможного, чем можно полюбоваться в этой хорошо, даже неебически отлично, обставленной квартире, он выбирает пялиться на блядские тонкие пальцы новенького. парень не то, чтобы не знает, почему, он едва ли об этом задумывается. просто смотрит и всё. глаза будто клеем приклеенные и хуй их передвинешь, как бы не хотел. только и следи, чтобы по нижней губе слюна не побежала от только что выявленного фетиша. карие глаза пару раз хлопают, когда телефон мелким рывком подносится ближе и быстро скользят по строчкам, оповещающим о том, что посещение школьного учреждения в ближайшие три дня действительно приостановлено и учащимся не рекомендуется покидать даже свои дома, пока температура воздуха не придёт в норму. значит, стадик тоже закрыли, первое, что всплывает в, множество раз битой, голове. Макс, видя то, что парень прочитал до последнего слова, блокирует телефон, возвращает его на дно кармана и выходит из гостиной. — до встречи через восемь часов, — бросает напоследок созвучно с отдаляющимися шагами. восемь часов? — и чё мне делать эти восемь часов? — выкрикивает вслед. но в ответ слышит лишь тихий хлопок двери и звук прокручиваемого замка в межкомнатной двери. хули тот замкнулся, Фил так и не понял. но, как там говорят? у богатых свои причуды? видимо, это что-то из этого разряда. и то, что сон у новенького чуткий, тоже не иначе, как некая разбалованность. Белову то что? Белову похуй же абсолютно. он несколько лет жил в коммуналке и год проторчал в общежитии вместе с пьющим отцом в одной комнате. за столько времени, даже если и не хочешь, то научишься абстрагироваться от окружающего шума и засыпать в течении двух минут.

***

скучно так, что волком вой. он уже прочитал все параграфы, заданные на неделю, вытащил свои шмотки из стиральной машины и, даже, успел их погладить, найдя навороченный утюг в шкафу со спальным комплектом. чем дальше занять себя, Белов не знал. телек уже все глаза проел, а мобильник раздражал то и дело всплывающими уведомлениями из всевозможных соц.сетей. и даже покурить никак не выйти: после последнего его выхода, дверь то ли примёрзла, то ли заклинила. а спать и есть не хотелось от слова совсем. да и есть в чужой квартире, когда её хозяин спит — даже по меркам Фила как-то стрёмно. не выждав должных восьми часов, парень, отчего-то чуть хмурясь и чуть ли, не виновато поджав хвост, плетётся к комнате новенького. постучав пару раз по двери и подёргав ручку но, так и не дождавшись пока ему откроют, пожал плечами и вернулся в гостиную. порывшись в отделах рюкзака и выудив скрепку, что носил с собой именно для таких случаев, вскоре уже снова топтался возле двери Плетнёва. пара минут и он уже садится на корточки возле кровати. хмыкает и качает головой. — вот балбес. в квартире жара, а он в худаке спит. да при чём в странном каком-то: будто его пошили из нескольких, тех самых заезженных до блевотни, игрушечных медведей тедди. и одеяло тоже не из простых. толстое такое, будто бы из зефира сделанное. мелкий спит так, словно он сна не видел трое суток, как минимум. развалился поперёк кровати задницей к верху и сопит, чуть ли не причмокивая. а из растянутого рукава, свисая с кровати, торчит рука с бледными пальцами, на которых всегда, видимо, из-за плохого теплообмена, выделяются покрасневшие суставы и синие нити вен. а чуть выше, на запястье, виднеется тоненький, с годами побелевший, шрам и россыпь родинок в перемешку с веснушками. будто мухи обосрали, — думает. но, видимо, красиво обосрали, раз в темных глазах мелькает на пару секунд что-то непонятное и палец тут же касается тонкой кожи. на ощупь она, почему-то, оказывается, тёплой и мягкой. пальцем он коснуться осмелился, но вдоль не ведёт — боится что пацан проснётся от несуразной близости. не хватало ещё, чтобы кто-то кроме него самого обдумывал такое, столь странное, поведение. по-пидорски это как-то, — морщится сам себе и, тут же убрав от блядских пальцев свой, поднимается. — эй, бледный, — Фил рывком накрывает ладонью острое плечо и грубо трясёт, — подъём. пару секунд ничего не происходит, а после тело, завернутое в огромное одеяло вздрагивает и переворачивается на спину. серая радужка, одну из которых не закрывал капюшон толстовки, смотрит через чуть приоткрытые ресницы сонно и, явно ничего не понимая. у него в ушах играет Хаски, а в голове мелькают картинки из ещё не ушедшего сна. наполовину скуренная сигарета winston ixstyle, снег под ногами и кровь из носа, что теперь будет с горбинкой, — судя по всему, вчерашний вечер крепко отложился в его памяти. — чего тебе? — наушники одним движением соскальзывают на плечо. — я курить хочу, а там с дверью что-то, — не скажешь же, что ему одному скучно в пустой квартире. Макс наощупь находит телефон, тупо смотрит на время и устало выдыхает. — если бы ты ещё час подождал то что, уши трубочкой бы свернулись? — да, — чуть кивает и бьет по матрасу кровати ногой, — ну давай, поднимай уже задницу, а. ни улыбки, ни смешка, как обычно. в голосе четко слышится лишь раздражение. Плетнёв замечает, но ничего не говорит. закатывает глаза и молча идёт открывать балкон. — заходи. и закрывает его сразу же, как одноклассник оказывается на холодном воздухе. Белов тут же дёргает ручку с обратной стороны и не сильно опускает раскрытую ладонь на окно. — какого хуя?! — двойной стеклопакет сглаживает высокие децибелы. — не замёрзни, — Фил читает это по губам перед тем, как увидеть спину новенького. "мелкий, что за хуйня?" — короткое предложение Макс прочитывает сразу же. чуть улыбается, видя то, что темноволосому пришлось кинуть заявку в друзья, чтобы написать сообщение. "я просил меня не будить." и точка в конце. ядерный взрыв для задницы оппонента. "неженка" "полтора часа и выпущу."

***

вместо этого, проходил лишь тридцать четыре минуты. но, они проходят в холоде и с разряженным мобильником. зато с сигаретами и пледом, с которого пришлось сначала струсить небольшой слой снега, что успел намести, когда Фил отставил окно открытым, дабы не провонять балкон никотином. Макс, так и не сумев снова провалиться в сон, вспоминает, что если у гопаря сотрясение, то ему нельзя быть долго на холоде. потом появляется мысль о том, что если подержать его на балконе подольше, то тот заболеет и останется у него ещё на пару тройку дней. идея весьма заманчивая, но: "очень глупая и опрометчивая", — чувствует вину и идёт ставить чайник. когда Плетнёв заходит к нему, то тут же натыкается на твёрдый взгляд. обида за напускной злостью видна очень явно, нужно лишь чуть прищуриться. — держи, — большая парующая кружка с крупными дольками лимона сама тычется в руку. парень хочет убрать ее от себя, но чужая ладонь накрывает его и он сдаётся. только: — руки убери свои, — якобы предупреждает. но после пяти минут сам протягивает пачку сигарет, случайно чуть касаясь пальцами синих костяшек. стоять плечом к плечу с тем, кто бесил тебя с первой секунды условного знакомства и спокойно курить? ахуеешь, не иначе. хотя, Фил, наверное, уже. ибо молчит, хотя обычно его не заткнешь, если кто-то что-то поперёк решил сказать или сделать, как в случае с запертой изнутри дверью. пиздежи в таких ситуациях изо рта льются такие, что язык об зубы стирается на раз-два. да и кулаки, что уж там скрывать, тоже стираются. в кровь и мясо, чуть ли не до торчащих косточек. неконтролируемая агрессия и пять лет занятий боксом — так себе коллаб. он, физически чуть ли не вдвое меньше него, а ведёт себя так, словно сможет уложить одной левой, даже особо не приложив и силы в свой удар. да и подъёбывает постоянно. это раздражает и вызывает одобрение одновременно. хотя, с хера ли одобрение, Фил в душе не ебёт. да и Макс не понимает, почему он привел его в квартиру. и почему его тянет как магнитом к темноволосому клише из пацанских пабликов, обутого в потрепанные кроссовки и имеющим ни один шрам на выпирающих рёбрах обоих кулаков. а теперь ещё и на массивном, но, по-своему эстетичном, носу. кстати, он даже не стал спрашивать кто ему эту выпирающую часть лица подпортил. как-то не догадался. или слишком был увлечён тем, чтобы не смотреть на тёмные волосы. уже толком и не вспомнишь. годами выстроенная ледяная стена, что служила ему обороной от ненужных чувств, таяла каждый раз, когда Белов открывал рот. и новенький ничего не мог с собой поделать — так было с их самой первой встречи. серыми глазами Макса он был замечен с самого начала. такой простой, даже примитивный, в своей гоповатой оболочке из спортивок с тремя полосками, но, в то же время, неуместно закрытый даже с самой широкой улыбкой и оглушающим смехом, что заставлял трястись школьные окна и замызганные двери. с ним близки все, с кем он заводит хоть какой-то диалог, но он, в ответ, близок ни с одним из них. все рядом, но, одновременно, максимально далеко. кажется, что читаешь его как открытую книгу, но страницы её на неизвестном всем языке. — чё молчишь, мелкий? — тишина разлетается битой каменной крошкой будто башни-близнецы после боинга. — думаю. — ну? — проблемы человека легко можно узнать лишь по тому, о чём человек больше всего шутит. Фил не может не напрячься. он буквально задницей начинает чувствовать подступающий диалог. задницей, — думает и еле сдерживает раздражённую гримасу, — как иронично. — выдыхай уже свой психоанализ. — ты первый, чей психоанализ я не могу закончить, — признаётся, — у тебя слишком много тем для юмора. — может, я просто тупой и шучу обо всём, что вижу? и снова смех, режущий, до недавних пор холодное предсердие. — человек, признавший что он тупой, уже не тупой. — там вроде не «тупой», а «дурак» было. — именно. тишина сменяется постукиванием блядских пальцев о балконную дверь. через пару секунд постукивание складывается в мелодию. что-то знакомое, но, в то же время, неуловимое. Фил всегда злится, когда не может что-то вспомнить. — что за трек? Макс, в привычной манере, толком не отвечает, а сразу молча тянется к чужому телефону на подоконнике. но, рука соприкасается вовсе не с мобильником, а с предплечьем одноклассника, что резко препятствует действию. ладонь ложится как раз ровно на его внутреннюю часть сгиба локтя. и тут же исчезает, когда глаза, полярных друг с другом цветов, встречаются. Фил нелепо путается в своих руках, а Макс пугается. но, после усмехается и, не отведя взгляд, делает ещё одну небольшую затяжку. Фила пробирает током. то ли от странного касания, то ли от спокойного поведения Плетнёва, то ли вовсе от отвращения к самому себе. последний вариант более правдоподобный, ибо первые два были вполне ожидаемые. я-то не из таких, — неизвестно кому доказывает. — он разряжен, — поздно поясняет, вовремя вспоминая, что телефон действительно рязряжен и отворачивается, — так что, лучше напой. — там не надо петь. — реп? — "Хаски". — мм, — кивает образу появившемуся перед глазами, — что именно? говорить или нет? есть в этом смысл? если нет, то нужно. лучше получить отказ сейчас, нежели стать в несённым в число "своих пацанов" и никогда не подняться в этом списке выше, чем хотелось бы. он чуть задерживает дыхание и играет желваками. решение принято. — "отопление". но, видимо, смысл был, ибо Фил слушает мгновенно появившиеся в голове строчки и, взяв разряженный мобильник, сразу выходит с балкона. — шмотки мои высохли, я погнал. спасибо на гостеприимство. после его ухода холодный московский март пробирается под бледную кожу. да такой с силой и остротой, что блядские тонкие пальцы даже не берутся его оттуда выуживать, заведомо зная, что бесполезно.