Сгорай

      Я втянул воздух ртом. Такой холодный и приятный, мгновенно ударивший по горлу. Глаза едва открылись. Полумрак и абсолютно неизвестная мне комната.       С языка сошёл стон от боли в руках. Взгляд опустился на них. На каждом запястье был зафиксирован ремень, длина которого не позволяла мне коснуться даже самого себя, а максимально отведённая вниз рука не давала хотя бы немного приблизиться ко второму концу ремня.       Я лёг от бессилия после тщетных попыток освободиться. Теперь запястья пульсировали болью, с каждым своим стуком отнимая последний слабый запас энергии.       Эта прохлада больше не была мне приятна. Она давила, вызывала мелкий тремор и напоминала о лишении свободы. И тянулась бесконечно, медленно избавляя от последних мыслей и эмоций, которые возникали в этой темноте.       Дверь открылась. По глазам ударил тёплый свет. В проходе появилось несколько мужчин.       — Новинка. Но бойкий. Его лучше не отвязывать.       — Что... — прежде, чем я успел что-то сказать, стопка купюр упала на руку одного из мужчин позади.       Один из них остался и закрыл за собой дверь, погрузив помещение обратно в полумрак. Он начал раздеваться от самого входа, медленно приближаясь ко мне, а на кровать залез уже без одежды.       Я приподнялся и максимально сдвинулся подальше от него назад, насколько мне это позволяли привязанные руки.       — Послушайте, я здесь по ошибке. Не делайте этого.       — Да-да. Не повезло тебе, — его рука убрала с моего лица упавшие волосы. — Красивый.       Я боялся дышать, пока он спешно расстёгивал пуговицы на моей уже мятой белой рубашке. Через минуту страх одержал верх, вызвав тяжёлые частые судорожные вздохи.       — Послушайте... — он стянул с моих сильно дрожащих ног последнюю одежду и закинул их себе на плечи, уронив меня обратно на спину/ — Пожалуйста, не надо!       Напрочь проигнорировал все мои просьбы, сжал ноги и вошёл, прикладывая все силы, чтобы протиснуть член до конца.       Я выгнулся и взвыл от боли. Мне ещё не удалось оправиться от того, что со мной делали те люди в доме Лео. И сейчас все ощущения резали в несколько раз сильнее, как если бы по открытой ране повторно провели острым лезвием ножа.       — Уб... Людок! Мне же... Больно! — я задыхался в слезах и боли, крик от которой едва мог сдерживать, поэтому каждое слово произносил, прикладывая огромные усилия. — Остано... Витесь! Да послу... Шайте же!       Он резко раскрыл мои плечи и начал грубо оставлять засосы, иногда применяя укусы.       Я закричал без слов. Так хотелось его ударить, сдвинуть. Да что угодно, но руки уже ныли от сильного натяжения, вызывая треск в ремнях.       Очередная мучительная вечность, из которой было невозможно выбраться. Мои усилия ни к чему не приводили. Из-за ограничения свободы, моё положение зависело лишь от этого совершенно незнакомого мужчины, который либо поворачивал меня к себе спиной, выворачивая одну из рук в самое неудобное и болезненное положение, либо опрокидывал на спину, получая возможность войти максимально глубоко.       В любой из этих поз я не мог избежать того, что он продолжит делать то, за что отдал такие большие деньги. Всё было уже просчитано теми, кто и закрепил эти ремни на нужной длине.       Глаза было невозможно продрать, но было слышно, как этот незнакомец слез с кровати и начал медленно одеваться обратно.       Мокрое от чужого пота тело снова окутал холод. Меня трясло без остановки.       Дверь с щелчком открылась, пропустив свозь веки слабое свечение, и снова оказалась закрыта, оставив меня наконец одного.       Я тихо закричал, уткнувшись в пропитанный влагой матрас кровати, а потом подскочил от неожиданности, когда комнату повторно открыли, впустив мужчину в другой одежде с новым лицом.       Мне хотелось потерять сознание прямо сейчас. Тело бросило в жар, ударив по голове сильным головокружением. Я заплакал в голос, как ребёнок, осознав, что сейчас всё повторится.       Какая-то до ужаса смешная шутка, невероятно дикий и страшный сон. Я не должен быть здесь. Мои родители такие прекрасные люди. Они не могли умереть. Просто больная фантазия, которой нет конца. Мне ведь и до этого виделось всякое, вплоть до средневековых пыток какого-то парня во временах Столетней войны. Разве это не может быть таким же разыгравшимся воображением ребёнка?       Мой взгляд упал на жадные мужские руки, которые уже тянулись ко мне, желая поскорее обхватить ноги и коснуться оголённой шеи, теперь покрытой укусами и засосами от прошлого посетителя.       «Мам... Пап. Это же просто новый мир, придуманный из-за моей болезни? Такой длинный, но... До этого ведь у вас получалось доставать меня из таких фантазий. Прошу, вытащите меня отсюда...»       По лицу прилетел сильный удар, который опрокинул меня на спину, лёжа под всё тем же мужчиной.       — Ненавижу слёзы. Заткнись! — он крепко сжал меня за шею и начал очень быстро входить, вызывая подёргивание у стоп.       Я стал терять связь между тем, когда терял сознание, погружаясь в короткие не менее ужасные сны и тем, когда меня реально кто-то использовал, как вещь для удовлетворения желаний.       После него было ещё несколько. Они шли практически подряд.       Голова ужасно кружилась, от чего я оказался лишён возможности полноценно открывать глаза, окончательно утратив счёт времени. Бёдра начало сводить непроизвольной судорогой, которая заставляла кричать от скручивающей боли, сводящей суставы.       — Да на него прям ажиотаж, — последнее, что удалось услышать из того прохода двери.       Прекратите. Остановите всё это.       Я лежал без чувств после очередного посетителя. Губы уже высохли от принудительных минетов и спермы, которую по ним размазывали. Снизу всё болело и зудило от сильно натёртой кожи. А по телу шёл тремор, иногда переходящий в болезненные приступы судороги.       Пять. Десять. Двенадцать. Двенадцать минут и тридцать секунд. Тридцать шесть. Тридцать семь. Восемь...       Мозг оборвал новый отсчёт времени с выхода крайнего посетителя, обвалив последнюю опору, на которой мне удавалось оставаться в сознании. Полная темнота без единого малейшего сна.       Ранним утром меня пробудил громкий хлопок двери. Я дёрнулся и тут же застыл от ощущения боли во всём теле, а потом проследовал взглядом вдоль стен до мужчины в чёрном костюме, которого ещё не видел.       — Нет!.. — я зажмурился, когда ко мне потянулась его широкая рука.       — Освобожу руки. Сходишь в туалет и душ. Под моим присмотром.       Сейчас такие слова мой мозг принимал особенно долго. Словно это самое невозможное, что мог сказать человек в подобном месте.       Он отвязал мне руки. Я с трудом сел и смотрел на свои запястья, не отрываясь. Как и ожидалось, все в синяках. Разница лишь в том, что твёрдую верёвку из машины сменил плотный ремень.       — Слышишь меня? — он поправил мне волосы, которые упали на лицо, тем самым одновременно проверив температуру. — Давай поднимайся. У нас не бесконечный запас времени. В двенадцать снова клиенты пойдут.       — Снова?.. — я с холодным ужасом посмотрел на него.       Мороз пошёл по коже от сказанного. Неужели так каждый день теперь будет? Я дёрнулся от подступившего напряжения в теле.       Зачем мне душ и туалет? Если я уже дня два, наверное, ничего не ел и не пил, а помыться даже сил нет. По итогу банально просидел на крышке унитаза, оперевшись головой в стену, пытаясь так хотя бы немного поспать. А в душе просто стоял без движений, глядя на капли воды, падающие с кончиков волос на руки. Пытался разглядеть в них ту прежнюю красоту, которой восхищался раньше. Но они стали обычной водой без красок и приятных ощущений, которые вызывали когда-то раньше.       Учитывая положение, лучше напиться из-под крана, чем соглашаться на то, что принесут мне они. Я несколько раз набрал воды в руки отпил из них, чувствуя как слабый источник силы разливается по телу. Природа сделала всё, чтобы человек без неё в скором времени умер, а он всё равно продолжает её так бесцеремонно рушить.       Дверь открылась без стука.       — Всё. Выходи. Тебя хочет видеть один клиент.       — Вы же сказали, с двенадцати. А сейчас... — я задумался, выдав короткую паузу. — Только восемь где-то.       — А тебя это ебать не должно.       Меня столкнули с крутого обрыва. Взорвали бомбу прямо у самого уха. Именно так звучал этот ответ для меня.       Я замолчал, даже не думая сказать ему что-то против.       Действительно. Какая им вообще до меня разница, если они делают нечто подобное с людьми. В этих стенах ты просто вещь, которую можно получить когда угодно и использовать после сколько захочется.       Будь у меня хотя бы немного побольше сил, можно было бы подыграть, а потом удачно сбежать, пока он тут один. Но моё тело было готово скорее рухнуть на пол и мгновенно прям так и уснуть.       Сухость во рту напоминала про недостаточное потребление воды, а желудок постепенно начинал ныть от боли без пищи. Но на фоне болезненных острых ощущений в теле, жажда и голод стирались сами собой.       Желание спать было сильнее прочих. Оно непроизвольно роняло тяжёлые веки. А тёплый душ только усиливал это чувство.       Пальцы потянулись к крану и невольно застыли на блестящем металле. Я замялся, боясь нового резкого ощущения. Закрыл глаза и одним быстрым движением дёрнул ручку в сторону холодной воды. Ледяной поток окатил тело, заставив вынужденно несколько раз вздрогнуть, пока кожа окончательно не привыкла к температуре.       Так удалось хотя бы немного взбодриться, чтобы не потерять сознание от одного лишь вида нового здешнего клиента.       На этот раз им оказался крупный мужчина без хорошего телосложения. От него сильно разило одеколоном. Так, словно он пытался скрыть какой-то другой более неприятный запах.       Всё время, пока его руки стягивали с себя одежду, глаза были направлены только в одну точку — прямо на моё лицо. Хватило пару раз столкнуться взглядами, чтобы понять это и то, что мне больше не хочется смотреть и поднимать веки.       — Просто невероятно. У тебя идеальная кожа, — он заскочил на кровать, как дикое животное и начал торопливо трогать разные участки моего тела, иногда неприятно задевая и царапая меня своими крупными кольцами на толстых пальцах.       Отвратительно. Почему у подобного ублюдка есть деньги, чтобы вкушать нечто подобное настолько незаконным путём, а у меня нет права даже сказать что-то против или банально попросить о помощи?       Меня опустили. Швырнули в самую грязь и продолжали топтать, ожидая, что в какой-то момент я захлебнусь в ней, приняв столь очевидный исход.       Перед глазами встал образ высокого и стройного Лео с его тёмными волосами. Доброго человека без малейшего навыка обижать. Темнота. И его тело уже лежит на полу в холодном свете возле острых осколков стекла. Ты так долго и терпеливо меня добивался, а я так легко и быстро тебя потерял.       Согласись я в тот самый день начать с ним отношения, тогда мы были бы вместе в том баре. Он не оказался бы дома один, а у меня не появилось бы нужды навестить его. Никто бы не умер и не попал в ад, в котором пришлось оказаться прямо сейчас.       Лео вечно не подпускал в мою сторону всё плохое и не давал мне возможности приблизиться ко всему этому. А теперь я всё испортил.       Я выпал из мыслей, когда чужая рука с сухой кожей резко вдавила снизу в меня широкие пальцы. Спина рефлекторно выгнулась от вновь ощутимой боли, а руки потянулись оттолкнуть этого мужчину со страшно с возбуждёнными глазами, пока не заныли, напомнив о том, что они снова привязаны.       — Мне нравится, когда ты так дёргаешься, — он оттянул мою голову максимально назад, взяв за волосы и подставив себе шею.       Его глаза горели страшным возбуждением, последствия которого мне не хотелось знать, но сбежать возможности всё равно не было. Перед ним будто кровавый стейк лежит, а не человек с эмоциями, который тоже чувствует и боится.       Будь здесь хоть седьмой этаж и свободные руки, я бы разогнался и прыгнул в окно. Лучше так. Рискнуть. Остаться инвалидом. Чем терпеть всё это, бесконечное количество раз.       — Не хочу... — передние зубы со всех сил врезались в губу, сжимая её до крови.       Я старался до последнего сдерживать наворачивавшиеся слёзы, потому как не хотел опускаться ещё ниже, терять последние остатки гордости и самоуважения.       Мужчина оскалил улыбку, громко усмехнулся и прокрутил пальцы, засовывая их глубже и заставляя меня тем самым стонать от терпимой, но до мурашей неприятной боли.       Подобные вещи нельзя просто выкинуть из головы. Они будут повторяться в мыслях бесконечным потоком, окончательно добивая тебя одним только фактом, что всё это происходит по-настоящему.       Если подобное существование можно было назвать таким красивым словом, как «жизнь», то я жил в постоянном напряжении, боясь уснуть и пропустить открытую дверь с визитом нового клиента. Только проваливался в сон, как тут же вздрагивал и смотрел в её сторону.       Любой шорох снаружи напоминал мне звук шагов. Медленно, но уверенно приближающихся к этой комнате.       И даже, когда я был не прав, это было лишь временной ошибкой, которая в скором времени становилась реальностью. Трещал звук поворота замка двери, движение ручки и дверное полотно с крайне тихим скрипом отворялось, открывая обзору новые и старые лица, которые моя память уже отказывалась сохранять в мысленном архиве.       Мне хотелось той прежней и теперь столь желанной свободы, где ты сам в праве планировать свою жизнь, распорядок дня, наслаждаться увлечениями, повседневной рутиной и чувствовать свежий столь приятный слабый ветерок, проходя по очередной из улиц. Тех самых, где ходят такие же живые люди, полные эмоций и чувств, рутины, забот, воспоминаний и проблем.       Нельзя назвать миром комнату из четырёх стен, в которой единственным отдыхом и расслаблением является сон. Человеку нужны хобби, увлечения, способ чем-то занять время.       Лишённый этой возможности я стал проваливаться в бессознательное состояние, из которого меня рефлекторно выдёргивал организм каждый раз, когда дверь открывалась. Не было никакого плана на день, не было желаний и целей. Я полностью зависел лишь от людей, которые всегда оставались там снаружи, запуская ко мне очередного зверя.       Столь хорошее определение для тех, кто больше не был человеком в моих глазах. Их интересовало только удовлетворение природных инстинктов. Про кого так можно сказать, если не про животных?       За несколько дней моё тело прилично истощилось. Находясь в такой обстановке, аппетит и не думал появляться.       Я был на грани потери сознания, когда дверь открылась, впустив внутрь человека с голосом, который уже был мне знаком.       — А ты неплохо справляешься.       Глаза с трудом открылись, чтобы увидеть перед собой человека, который и был тем виновником, чьё желание привезло и заперло меня здесь.       — Глаза у тебя такие невероятные. И люди хотят их видеть, — он сел на край кровати и запустил пальцы в мои волосы. — Но мы ведь не всё о тебе знаем, так? — его рука опустилась в смятый от позы тела карман и достала знакомый мне документ, раскрыв его прямо перед моим лицом. — Ты Валуа? Это настоящая фамилия с рождения или ты её менял?       Внутри меня зародился дикий холод. Тот, который возникает при сильном страхе. И сейчас мне было ужасно страшно. Что отвечать?       — Я... Я... Менял.       Стоило подумать подольше, прежде чем отвечать. Я слишком поторопился и мгновенно выдал себя.       Боже. Просто поверь и уйди. Умоляю.       — Но дата выдачи была давненько, — он одобрительно похлопал меня по голове. — Лгунишка, — а затем поднялся с довольным выражением лица, смотря на своего коллегу. — Деш, мы сорвали куш.       В горле пересохло.       Он повернулся ко мне, выдав слова, которые вызвали во мне желание кричать:       — Придётся повысить стоимость твоих посещений. Но могу предупредить: чем больше денег у людей, тем более изощрённые их желания и фантазии.       То есть до этого всё было ещё не так плохо?!       — Что я вам такого сделал? За что?.. — удалось сложить у меня хоть какие-то слова вместе, когда они уже были готовы удалиться.       — Родители твоего друга задолжали нам приличную сумму, а их глупый сын так и не смог вернуть положенные пять сотен тысяч долларов. Так что твоя очередь разбираться с этим, — его рука коснулась двери, чтобы начать её закрывать.       Я приподнялся из последних сил и громко крикнул сквозь больное горло, лишь бы успеть спросить то, из-за чего мне не удавалось спать уже много долгих дней:       — Что с ним?! — он вновь обернулся, мои зубы сжались. — Это вы его убили?..       Его губы расползлись в улыбке, с которой взрослые смотрят на маленького ребёнка, когда он впервые задаёт вопрос о том, почему небо такое голубое.       — Это не так важно. Ведь нам нужны были только его органы. Но мы бы не смогли незаметно увезти и тебя, и его тело. Так что выбор сделался сам собой.       Дверь закрылась.       Я упал с мыслями о ненависти. Но не о том, что ненавижу Лео или то, что он ничего мне не рассказал, а его бездарно глупых родителей, которые ради исполнения собственных желаний влезли в ужасные долги, чтобы потом скинуть их на своего единственного сына или кого-то вроде меня.       Пять сотен... Это же непомерная сумма. Придётся провести здесь всю жизнь, чтобы расплатиться за деньги, которых я даже не брал. Хотя... Они всё равно меня потом не отпустят.       Когда ко мне зашли снова, их целью было только поменять моё положение. Тело перевернули, чтобы подставить спину, а руки и ноги привязали максимально туго, дабы не получилось сдвинуться.       Позже понял почему. Вот о чём он говорил.       До этого все посетители приходили за обычным сексом. На более высокий прайс их желания становились страшнее, и я уже едва мог назвать это простым насилием.       Этого мужчину интересовало избиение. Он бил меня ремнём, металлическим проводом и твёрдой тяжёлой палкой, доводя несколько раз до быстрой потери сознания, во время которой уже и вставлял свой член.       Никогда ещё пробуждение не было настолько болезненным. Тело не двигалось, а каждый вздох отзывался болью с избитой спине и рёбрах. Оказывается даже самое обычное дыхание может стать настоящей мукой, когда всё твоё тело начинают покрывать кровавые следы сбитой кожи и сине-багровые синяки, проходящие сроком вплоть до двух недель.       Никакая пауза для восстановления, мази и таблетки не могли мне вернуть прежнего здоровья.       Через несколько дней меня начало тошнить. Любая пища, которая попадала в организм, тут же стремилась обратно.       Пока я сдерживал новый такой порыв, меня застал один из охранников. Он максимально осуждающе смотрел, а я понимая причину этого взгляда смог лишь аккуратно отвернуться, чтобы не смотреть в эти глаза.       — Можно хотя бы один день отдохнуть? Мне очень плохо, — как в подтверждение моих слов, по телу тут же прошёл озноб.       Охранник подошёл ко мне, схватил за локоть и потащил прямиком в комнату, где швырнул на кровать, напомнив о том, где теперь моё истинное место.       — Работай. Сейчас клиент придёт.       Отказ. Ожидаемо.       Во время процесса с этим посетителем к горлу подошёл ком, с которым тут же можно было бежать в ванную, но я не мог даже выбраться из текущего положения, пока сверху давили всем весом.       — Можно... Я отойду? — пропустил пару слов, уже чувствуя привкус кислоты.       — Если ты не заметил, я собираюсь кончить.       — Пожалуйста. Очень тошнит.       Он резко развернул меня, не вытаскивая член, стянул с одной из подушек наволочку, скрутил её и запустил между моих зубов, продолжая удерживать и постепенно сильнее сжимать её концы.       В глазах проступили слёзы от рвотного рефлекса, который за минуту удалось сдержать раза три. Он меня не отпустит. А задохнуться подобным образом точно не хочется.       В такие моменты приходилось забывать о таких свойствах, как «болеть» и «чувствовать себя плохо». Это была сугубо моя проблема, которая никого не беспокоила. Перерыв мне объявляли и лечили лишь тогда, когда я уже лежал по несколько дней без сознания, не реагируя на их попытки разбудить меня, погружая иглу в кожу на ладони.       Посетители с обычным сексом стали неким подобием отдыха, где боль была терпима, а во время процесса можно было спокойно разглядывать детали комнаты, которая даже через несколько лет всё равно бы не смогла стать мне домом или комфортным пространством.       Я всё время закидывал голову назад, рассматривая примитивный узор на обоях, которыми были уклеены стены помещения. Какие-то крупные цветы или вроде того. Подобие викторианской эпохи.       Когда моя голова повернулась в сторону массивного светлого комода, мужчина немного сдвинулся назад, чтобы тут же вставить со всей силы, создав максимальное давление.       Я зажмурился от боли:       — Ай...       — Не отвлекайся. Ты должен смотреть на меня, а не таращиться на интерьер.       — Но я не могу. У меня не получается смотреть в глаза, если сам того не хочу.       — Значит, научишься, — он остановился и начал отвязывать мне левую руку. — Обхвати меня за шею.       — Что? Я не...       Мужчина тут же взял меня за запястье и закинул мою руку себе за затылок.       Меня одолела неловкость, с которой я снова отвернулся куда-то вбок.       — И в глаза смотри.       Я сжался, как от холода и максимально борясь с нежеланием это делать, поднял на него глаза.       Мужчина с тёмными волосами и высокими скулами ненадолго замер:       — Великолепно. Смотри так постоянно, — и снова начал повторяющиеся движения.       Когда закончил, в его руках появилась сигарета из упаковки той фирмы, которую мне когда-то довелось видеть у Элиота. Я задумался, чем так тянет людей эта пагубная привычка, а моё любопытство совершило шаг, на который в обычной нормальной жизни бы не решилось.       — Можно одну?       Он обернулся на меня, не выпуская сигарету изо рта:       — Ты куришь?       Пока данный клиент дожидался ответа, его руки уже протянули ко мне источник табака и подожгли её край с помощью металлической зажигалки.       Лёгкие сделали слабый вдох. Я несколько раз сглотнул, подавив желание кашлять и вытянул перед собой дымящуюся сигарету.       — Теперь да.       — Как тебя зовут?       Сначала меня озадачил такой вопрос из-за удивления. Никто тут ещё этого не спрашивал.       И недолго думая, ответил ему:       — Райан.       — Почему ты боишься смотреть людям в глаза?       Я сделал две более глубокие затяжки, подбирая правильные слова в голове.       — Боюсь увидеть там себя. Мне страшно от осознания, что всё это делают именно со мной. А если увижу своё отражение, то вся эта реальность подтвердится.