Последствия пути

540 ГСД. За несколько месяцев до вторжения рыцарей Империи в Тарлад. Минуло три скоротечных года с последней нашей встречи с Раилагом. Время бежало так лихо и стремительно, словно кто-то вел за ним безостановочное, опасное преследование и дышал в затылок, готовясь вцепиться зубастой пастью в горло. Оттого прошедшие лета запомнились лишь небольшой долей мало примечательных событий и уже скоро грозились кануть в забытие, предоставив иным деяниям потревожить покойный быт и осесть безумной паникой в сердцах. Аббатство неспешно вело ту же рутинную канитель, только в последние полгода без каких-либо объяснений заявились рабочие и начали расширять лазарет, монастырскую кухню, хранилище, где складировалось мясо с фруктами и овощами, начали создаваться дополнительные пристройки, заполняемые кроватями и шкафами, даже умудрились оттяпать кусок прекрасного сада под новые секции лошадиных стойл. Помимо конструктивных переделок изменения коснулись нашего ежедневного расписания: стало меньше уроков по грамматике, вовсе убрали арифметику и географию, заменив их на дополнительные занятия по ботанике, анатомии, магии света и удвоили количество месс, от пения которых к концу дня изнывали связки. Поначалу мы с младшими сестрами верили словам аббатисы, убеждавшей, что эти преображения связаны с выделением средств из казны на улучшение нашего монастыря и вскоре ожидается прибавка послушниц. Однако понаблюдав за взволнованной и напряженной реакцией девушек постарше, что предпочитали успокаивающую мяту и пустырник прочим травам, мы начали догадываться: они не попросту ходят с мрачным выражением лиц и при любом удобном случае шепчут молитвы. В тот же период стали с повышенным усердием выделять послушниц, которые делали бо́льшие успехи на фоне остальных. Так начитанность, в меру трудолюбие и скромные амбиции привели к тому, что меня возвысили до ранга весталки и нарядили в платье цвета Эльрата. Я была рада новому витку и с любознательностью ребенка внимала знаниям, благодаря которым можно исцелять раны. К слову, Гвендолин с ее взбалмошностью и нерасторопностью так и осталась крутиться в рядах послушниц, едва ли не при каждом разговоре сочась ядом и недовольством от того, что я продвинулась быстрее нее. Попытки донести причины такого исхода не приносили результата, девушка только резко отмахивалась от доводов и бранила аббатису, делая ее виноватой во всех грехах. Становилось невыносимым и дальше поддерживать отношение с человеком, который не желает брать на себя ответственность и упрекает кого угодно только не себя в бедах, выпавших на его долю. Как и ожидалось, после того как ее сокровенные мечты оказались сожжены безжалостностью эльфа, Гвендолин несколько дней лила слезы, не желая выходить из своей кельи. Какие только бранные и обидные слова не летели в сторону остроухого. Иногда я порывалась встать на его защиту и уличить черноволосую во лжи, но каждый раз останавливала себя — пусть сокрушается, сколько пожелает, свои выводы я уже сделала. За все время мне так и не удалось поблагодарить Раилага. Он реже появлялся в городе, сторонился монастыря, словно тот кишел демонами и бесами, и пару раз встречаясь со мной взглядом, в приветствии кисло вскидывал руку и тут же удалялся. Я понимала причины, по которым он больше не хотел связываться с девицами из святого пристанища, потому каждый раз с тяжестью на сердце отворачивалась и направлялась по своим делам. Однажды вместо того, чтобы изучать до потери пульса свитки в библиотеке меня, как главную, отправили с послушницами и иными младшими кухонными помощниками в город, чтобы накормить голодающих. Обычно мы принимали нищих в стенах аббатства, но не так давно обветшалая кровля не выдержала напора дождя и заполнила трапезную огромными лужами, посему было решено нагружать телеги бочками и котлами с приготовленным съестным, запрягать лошадей и направляться на центральную площадь. К полудню мы прибыли в нужное место, быстро разгрузились, определили наиболее удачные места для выдачи еды и осмотра больных и приступили к работе. Майское солнце приятно ласкало бледные лица, а сопутствующий ему ветер трепал волосы и разносил живой гомон далеко по округе. Казалось, тех, кому требовалась помощь и поддержка было много больше обычного — скорее всего, в стенах храма эта необъятная толпа просто выглядела организованнее и потому меньше, однако я все равно сильно нервничала от возложенной на меня ответственности. Позволить себе присесть хотя бы на десяток секунд считалось недостижимой мечтой — то и дело приходилось контролировать размер выдаваемых порций, разбираться с теми, кто лез без очереди, выпроваживать прочь случайно забредших пьяниц и прикрикивать на детей, отважно бегающих между котлами с супом, норовя их снести. Оставив приглядывать за порядком одну из сестер, я направилась во временно разбитый лазарет, где послушницы накладывали целебные припарки, выдавали мази и средства, помогающие от головных и иных видов болей. — Тетя, тетя! — я почувствовала, как кто-то вцепился в мой рукав и, опустив голову, увидела девочку лет десяти. — Тебе нужна помощь, милая? — обратилась я с мягкой улыбкой. — Очень, очень нужна! — на неумытом детском лице прослеживались влажные от слез полосы. — Отцу моему плохо, встать с кровати пятый день не в силах. Прошу, помогите! — Конечно, милая, веди скорее. Оставив городскую площадь, девочка провела меня по мрачным и пахнущим сыростью проулкам, где осоловело, неторопливо сновали крысы в поисках мусора и объедков. От вида грязи и затхлого воздуха мне становилось дурно, но я старалась не подавать виду и торопливо шагала за сопровождающей, подобрав складки платья, в надежде его не измарать. Высовывающиеся из окон лица с особой неприязнью провожали меня взглядами. За спиной я слышала их плевки и речи, исполненные гневом к Эльрату, чей свет проливался лишь на избранных. В своем золотом наряде с копной пшеничного цвета волос я чувствовала себя солнечным лучом, случайно попавшим в глубокую и неприветливую бездну. Безумное желание остановиться и объяснить людям, что они не лишены божественного тепла и любви, проигрывало страху быть в лучшем случае ополоснутой грязной водой и руганью, в худшем — побоями и чем пострашнее. Я молилась скорее дойти до цели и не быть пойманной в ловушку, и спустя пару минут мы добрались до ветхого, истертого сухими ветродуями убогого домика. Девочка провела меня внутрь, и я с порога застала лежащего на кушетке мужчину и согбенную над ним женщину, безостановочно меняющей мокрые тряпки на покрытом испариной лбу. — Мама, я привела весталку! — заголосила с надеждой девочка, принимая объятия матери. Женщина подняла на меня вымученные бессонными ночами и горем глаза, под которыми пролегли темные, синюшные круги. — Здравствуйте, — поприветствовала я неуверенно. — С вашего позволения я могу осмотреть больного? Хозяйка дома слабо кивнула и отвела дочь в другую комнату. Слабое кряхтение вынудило меня поторопиться — за пару широких шагов я достигла кровати, на которой расположили мужчину. Выглядел он паршиво и явно, как нежилец. Впрочем, я не стала принимать поспешных выводов, пока не откинула гору одеял, которыми его накрыли едва ли не с головой. Печальный, изумленный всхлип вырвался из моей груди, когда я узрела полностью пораженную, гниющую конечность. В ту же секунду надежда покинула меня, и я упала на удачно попавшийся позади стул. Руки непроизвольно закрыли рот и приняли первую порцию слез, скатившихся тяжелыми каплями по щекам. Я понимала, что ничего не смогу сделать, даже облегчить страдания медленно умирающего человека. От слабости он не мог уже шевелиться, только подавал гулкие стоны, от которых кожа покрывалась нещадными мурашками. — Ему уже ничего не поможет, — утвердительно и смиренно сообщила женщина, появившись рядом со мной. — Простите. Я не в силах что-либо сделать. Мне очень жаль, — безнадежно покачала я головой, страшась вновь поднять взгляд на охваченную гангреной ногу. — Это мне нужно извиняться, — опустившись на пол и взяв руку умирающего, горестно произнесла незнакомка и поднесла обессиленную ладонь любимого к щеке. — Моя дочь, Девона, до последнего верила в то, что ее отца можно спасти. — Если бы... если бы я оказалась здесь хотя бы тремя днями ранее, — дрожащие пальцы размазали по лицу очередной поток слез. Женщина не нашлась, что мне ответить, ведь история не любит частицы “бы”. Случилось то, что случилось, и мы не способны что-либо изменить и повелеть времени обернуться вспять. Как горестно видеть невосполнимую утрату и без того страдающей семьи. Поднявшись на некрепких ногах, я зачитала долгую молитву, которая должна была успокоить и подготовить душу умирающего к переходу. Женщина содрогалась при каждом сиянии нательного оберега, реагирующего на святой текст белыми вспышками и побуждающим Эльрата внимать моим словам. Когда с ритуалом было покончено, я положила руку на вздрагивающие плечи женщины и сделала единственное предложение, которое могло позволить мое положение. — Ваша дочь находится в том возрасте, при котором аббатство принимает девочек на службу. У нее всегда будет крыша над головой, еда, даже собственная небольшая, но уютная комната. В монастыре она окажется в безопасности и тепле, а вы сможете видеться с ней, когда пожелаете. Прошу вас обдумать это и принять решение. Незнакомка неуверенно кивнула, пустым взглядом уставившись в угол. Мне же было необходимо отправиться обратно, на площадь, потому попрощавшись, я была вынуждена оставить эту несчастную семью. Признаюсь честно идти по недружелюбным улицам с ликом смерти, маячившим перед глазами, было жутко и очень страшно. Но какой у меня выбор? Самое главное — лишь бы не заплутать и не оказаться в более дурном месте, если таковые еще имелись в этом городе. Поглаживая себя за плечи, я целенаправленно сворачивала по переулкам, пока не услышала громкий звук разбитого стекла за спиной, за которым последовал глухой стук о стену. Развернувшись с опаской, я различила лежащую на земле фигуру человека, полностью спрятанного под дорожным плащом. В доме, откуда его, по-видимому, выбросили, стояла суматоха и крики, кто-то прорывался на улицу, но отчего-то ходящая ходуном деревянная дверь никак не открывалась. Мышцы точно сковал холод, я оцепенело уставилась на поднимающегося с земли человека, хотя все мое нутро вопило о том, чтобы я бежала прочь, однако ноги кто-то назло залил расплавленным свинцом. Человек в капюшоне приподнялся на руках, мотнул головой, точно сбрасывал морок, чтобы прийти в себя, посмотрел на дрожащую дверь, а потом заметил стоящую в нескольких шагах меня. Я никак не могла рассмотреть его лица, настолько сильно навесы над домами укрывали эти улицы полумраком, да еще этот чертов глубокий капюшон! Незнакомец сориентировался быстро: поднялся на ногах и хромая, насколько хватало выносливости добрался до меня, подхватил за локоть и потащил прочь, буркнув, чтобы я поторопилась. Попытки сопротивления оказались до того ничтожными и безнадежными, что впору вновь заливаться слезами и молить о пощаде. Хватка мужчины была до безобразия крепкая, как сталь, а мои слабые рывки больше походили на трепетные взмахи перышек, чем на серьезный отпор. — Прошу вас, отпустите, — сумела подать я голос, когда меня протащили по нескольким кварталам. — Только когда выберемся отсюда живыми, — прохрипело в ответ. Повиляв еще немного, мы, наконец, остановились в приличном районе, а людей было столько, что на нас никто не обращал внимание. Незнакомец, а возможно и спаситель от страшной удали, грузно уткнулся спиной в стену и сполз по ней вниз. Только сейчас я заметила его густо пропитанную кровью штанину в районе бедра, за которую он держался, пытаясь закрыть рану рукой. Повинуясь первому порыву, я позабыла о необходимости в поддержании чистоты своего наряда и упала рядом с мужчиной. По его реакции я поняла, что он не ожидал такого исхода и совсем не сопротивлялся, когда я бережно убрала его руки и растянула края ткани, за которыми пряталась рана. Видеть вживую увечья, оставленные острыми клинками, было непривычно, потому что мне еще ни разу не приходилось лечить подобное, однако, засучив рукава, я обрадовалась, что сегодня не затратила энергию, необходимую для лечения. — Не ожидал встретить именно тебя, — отозвался незнакомец, посмеиваясь. — Простите? — я вскинула брови и вновь взглянула на собеседника. — Прощаю, — снисходительно ухмыльнулся раненый и откинул капюшон. — Раилаг, — удивленно выдохнула я, отчего-то взявшись за амулет на шее. — Как, что... что ты здесь делаешь? — Ожидаю, когда старая знакомая призовет Эльрата, чтобы не дать мне уйти на тот свет, — его глаза болезненно сомкнулись, а затем с хитроватым прищуром вновь посмотрели на меня. — Да, да, конечно, — нерасторопно пробормотала я, забавляя эльфа еще сильнее. — Мне нужен нож или какой-то иной острый предмет. Вытащив из-за пазухи небольшой кинжал, Раилаг вручил его мне. Я приняла увесистое оружие, смирив желание рассмотреть витиеватую гравировку на рукояти, и полоснула острием по ткани, отрезая квадратный лоскут. — Ну, что ты мнешься? — заметив мое колебание, спросил мужчина будничным тоном. — Смелее. — Мне... еще не приходилось залечивать раны... в таких местах, — запинаясь от неловкости, бегала я глазами по земле. — Что ж, тогда подождем, пока я умру от кровотечения, — нагловато усмехнулся мой собеседник. — Нет, я... все сделаю... От меня не укрылась его самодовольная улыбка, растянутая едва ли не от уха до уха. Он словно хищник, высмотревший грациозную лань, поджидал, когда я начну действовать. Лужа крови под раненой ногой становилась все обильнее, пугая разрастающимися масштабами. Заметив, что лицо эльфа бледнеет, а слабость накатывает на него волнами, я влепила самой себе отрезвляющую пощечину, удивив Раилага, а затем поднесла руки к его бедру. Ладони зависли в пяти сантиметрах от раны, но, чтобы магия начала действовать, требовался плотный контакт. — И какая из тебя весталка? — вымученно вздохнул эльф и, обхватив мои запястья, прижал их к ноге. — Давай же, теперь твоя очередь. Я сглотнула ком, засевший в горле, и принялась колдовать. Золотистый свет рассеивался под моими ладонями, подобно пробудившемуся на рассвете солнцу, источая целебную силу. Отбросив все мысли и позабыв окружающую обстановку, я сосредоточилась на том, к чему меня все эти годы готовили в монастыре. Я чувствовала, как срастались сосуды и восстанавливалась кожа эльфа под моими дланями. Искренний восторг сошел на мою истощенную голову, когда я поняла, что действительно могу исцелять. — Получилось! — словно не веря, радостно воскликнула я, отрывая руки. Однако вместо того, чтобы отпустить, Раилаг требовательно подтянул мою правую кисть к себе и... поцеловал. — Прими мою благодарность, — вкрадчиво произнес он, довольный моим ошеломлением. Залившись горячим румянцем, я не нашлась, что ответить, только кивнула, позабыв, как дышать, и даже не сопротивлялась, когда эльф мягко провел рукой вверх по оголенному предплечью, развернул к себе небольшую, испачканную запекшейся кровью ладонь и снова припал к ней губами. — Что ты делаешь? — из-за неловкости мой голос осип, но я все же освободилась и опустила рукава. — Я же сказал — благодарю, — уголок его губы нахально приподнялся. — Мне было достаточно слов, — с жаром выпалила я и поднялась на ноги. Желтый подол стал отвратительно серым, пропитанным пылью и дорожной грязью, которая неизвестно сможет ли отстираться. Впрочем, я нисколько не горевала на этот счет — сегодня мне удалось спасти хотя бы одну жизнь. Следом встал Раилаг, пробуя опираться на покалеченную ногу. Заживление прошло успешно, боль беспокоила его намного меньше. — Что ты забыла в этих трущобах? — в один миг взгляд мужчины посуровел, словно он собирался меня отчитать. — Подобные места не должно посещать приличным девушкам, если в их намерения не входило утрачивание целомудрия. — Потребовалась помощь — я не могла отказать. Жаль только, что ничего не смогла сделать для того человека. — И все же ты многое сделала для меня, — Раилаг положил руку мне на лопатки, заставив вздрогнуть, и повел вперед. — А что там делал ты? — подхватила я вопрос, позволяя отвести себя обратно на площадь. — А уже это смелую весталку не должно волновать, — четко поставил меня на место эльф, на что я чуть обиженно хмыкнула. — В следующий раз бери с собой сопровождение. Не каждый день тебе подобным образом будет везти. — Это ты на себя намекаешь? — отчего-то во мне прибавилось смелости, и я дерзко заглянула в глаза собеседника. — Много ли ты встретишь защитников в нищих переулках? — фыркнул Раилаг. — Если вновь там окажусь, буду молиться Эльрату, чтобы твою тушу в очередной раз выбросили из окна, — посмеялась я. — Заманчиво, — поддержал эльф, — но на подобную удачу я бы не советовал рассчитывать. Мы скоро добрались до площади, и только теперь я осознала, что время на благотворительность подошло к концу: часть телег уже была отправлена назад в аббатство, другая часть загружалась кухонным инвентарем. Я встретила девушку, которую оставляла за старшую, и та заверила меня, что остаток дня прошел в относительном спокойствие, почти вся еда была роздана, а трое оставшихся послушниц завершали лечение последних обратившихся к ним страдальцев. Поблагодарив сестру, мы с Раилагом отошли чуть в сторону, наблюдая за процессией издалека. Моего участия более не требовалось. — Нам не удалось увидеться после того раза в саду, когда ты помог мне с работой, — щуря голубые глаза от заходящего солнца, я пыталась разглядеть лицо собеседника. — Поэтому говорю спасибо сейчас. — Вот как? Благодарность одними словами? — с наигранным разочарованием покачал головой эльф. — Твои персты я целовать не буду, — посмеявшись, я стала покачиваться с пятки на носок. — Не смею того требовать, однако... Из-за разницы в росте Раилагу пришлось чуть склониться, подставляя щеку, конечно же, для поцелуя. Я чувствовала, как быстро застучало сердце, отбивая барабанную дробь, точно маятник, а ланиты в очередной раз залились румянцем. Видя безупречный абрис эльфийского лица, озаренный закатным светом, игриво мерцающие искрами глаза под покровом длинных темным ресниц, лилейные, точеные черты скул, я пыталась заглушить нарастающий трепет. Впервые в жизни мне было дозволено прикоснуться к мужчине по-иному, не так, как всегда — во благо и для исцеления, а для того, чтобы ощутить чужое тепло губами, коснуться ее сбивчивым от неуверенности дыханием. Я задумалась: играл ли со мной эльф, уверенный в своей неотразимости, или за сим крылось нечто большее, однако по его невозмутимому лицу трудно было ответить однозначно. Долго противиться желанию я не могла: неуверенно повернулась к Раилагу, приподнялась на цыпочки, неосознанно придавая своему образу женственности, кончиками пальцев неуловимо дотронулась его щеки и взволнованно коснулась ее влажными губами. Подобным образом дети выражают чистую и искреннюю любовь к своим родителям, однако с моей стороны этот жест не был столь непорочен. Глубоко в душе я желала сделать это еще раз, и к собственному ужасу, даже больше, но отстранилась, на секунду задержавшись вблизи мужского лица, запоминая смешанный, терпкий аромат диких трав и крови. Кажется, эльф был тронут моей неумелостью, так как долгие десять секунд не произнес ни слова. Я упрямо смотрела на горизонт, но на периферии зрения мелькало задумчивое лицо Раилага, расплывшееся в приятной, мягкой улыбке. Как же я противилась оторвать от него смущенный взгляд, но украдкой подсматривала все равно. — Меньше часа назад я думал, что это один из худших дней за последние месяцы. Теперь мое мнение изменилось. — Говоришь так, чтобы смутить меня еще сильнее? — сцепив за спиной руки в замок, я постаралась придать себе невозмутимый вид. — Возможно, однако подоплека находится на самой поверхности, — эльф увесисто положил руку на худое плечо, отчего моментально нарушилась моя безмятежность. — Тебе пора возвращаться домой. Глянув на последнюю отходящую телегу, мне вдруг стало безумно тоскливо. — Ты прав, — нелегко вздохнула я, чувствуя, как исчезает вес эльфийской длани. — Береги себя и смотри под ноги, — напомнил Раилаг и направился прочь. До последней возможности я обнимала себя за плечо, улыбаясь далеким мыслям. Как радостно осознавать, что эта встреча подарила столько непознанного ранее счастья, и как грустно понимать, что этот момент — лишь небольшой фрагмент мозаики на полотне длинного жизненного пути.