повод устроить вечеринку

Мир, конечно, от этого знания вокруг Арсения не останавливается, и общаться с Антоном он не перестаёт (потому что это было бы, как минимум, странно), но на видео-звонки больше не решается: Катя после утреннего сообщения «Спасибо, что рассказала, это многое мне объяснило» предупреждающе написала в ответ, что Антон и Дима живут вместе, и, ну, у Позова иногда возникают вопросы, с кем это Антошка так часто болтает по телефону. Арсений, конечно, понимает, что Шастут (и Шастам, естественно, они так постоянно из-за автокоррекции проёбываются) — тоже взрослый мальчик (хоть и младше его на пару лет), и сам может разобраться с последствиями, и если он всё-таки продолжает с Арсением общаться, значит, контролирует ситуацию, но — подвергать Антона лишнему риску не хочется. Арс и сам прекрасно понимает все сомнения Антона по поводу «выхода из шкафа»: он, конечно, свою ориентацию ни от кого не скрывает, но и достоянием общественности не делает, мол — вы не спрашивали, а я и не говорил. Но родители, всё же, — это ведь другое совсем, и непонятно, как бы отец Арсения, например, отнесся к «замечательной» новости о том, что сын мало того, что гей, так ещё и «не считает это проблемой». Арсу в голову навсегда вбилась эта фраза про проблемы, так отец отреагировал на его желание поступать в театральный. И ему кажется, что второго раза он так спокойно не перенесёт. Но за себя он переживает даже меньше, чем за Антона, потому что его отец поорёт, мама повздыхает, это будет какое-то время продолжаться, и да, это будет не очень приятно (так и с универом было, что уж там, а это ведь даже хуже — выбор же, не природа), но он как-нибудь справится. Про семью Антона он знает мало совсем: мама, отчим, старшая сестра, — и эта неизвестность пугает больше, потому что «своя ноша не тянет», а вот чужая… Они переписываются обо всём совершенно, и Арс каждый день придумывает новые отговорки не созваниваться, но это становится всё тяжелее: он сильно скучает, и Антон не делает лучше, присылая иногда голосовые или короткие видео, в которых что-то рассказывает и улыбается. Арс пересматривает их на ночь и пытается справляться со своими эмоциями и физиологическими реакциями хоть как-нибудь, иногда просто закольцовывает видео, в котором Шастун рассказывает ему какую-то историю, пытаясь не смеяться на каждом слове, и быстро двигает рукой по члену, потому что представляет, что Антон совсем рядом и шутит опять во время секса, а не сидя на каком-то фудкорте какого-то ТЦ. Он и сам не знает, чего хочет больше: поговорить с Антоном — и с Димой желательно, чтобы понять, че это за хуйня, как Шастун выражается, поделиться с Серёжей и придумать выход из ситуации — потому что Матвиенко не только лучший друг, но и лучший комбинатор во Вселенной, забить на всё это — и перестать с Антоном общаться совсем, потому что эмоциональные качели Арсению совсем не нравятся, хоть он сам их и раскачивает с завидным упорством. Последний вариант, конечно, отметается сразу, и Арсений под вечер четверга болтает ногой, сидя на стуле за стойкой на кухне, смотрит какое-то шоу на ютубе про шмот, когда читает в уведомлении инстаграма «Арс, я приеду?». Он открывает чат и долго не может понять, что произошло именно это: сообщение от Антона, абсолютно точно, и оно не исчезает из диалога даже спустя долгую минуту промаргивания. Арс печатает быстрое «Да», на всякий случай пишет адрес — непонятно, нафига, Антон-то у него уже дважды был, но вдруг потеряется, — лезет проверять холодильник, который, конечно же, пуст к концу недели, заказывает доставку продуктов, думая, что Шастун обязательно голоден — он же постоянно жрёт, значит, и сейчас захочет тоже, — тащится в коридор, чтобы составить ровно обувь на полке и развестить куртки по градиенту, встречает курьера, раскладывает продукты на полках холодильника, моет руки, принимает душ и в ванной расставляет все баночки по своим местам, опять зачем-то моет руки. Арс понимает, что его колотит и надо бы успокоиться, но к звонку в домофон он всё равно оказывается не готов: руки трясутся, он не с первого раза попадает пальцем в кнопку, потом долго пытается повернуть ключ в замке, и открывает дверь как раз в момент, когда Антон поднимается на этаж. «Ты красивый» думает Арсений, но сказать этого не успевает: Шаст обнимает его на пороге, вшагивает в квартиру вместе с ним, одной рукой захлопывая за собой дверь, второй — продолжая прижимать к себе. У Арсения не получается ни дышать, ни думать, ни улыбаться даже, он поднимает глаза на Антона и просто пялится на его лицо, пока сам Антон улыбается и высовывает кончик языка.  — Я так соскучился по тебе, знаешь, подумал, что пора что-то уже делать, а то вдруг тебя у меня уведут, — Антон щурится опять смешливо, и Арсений наконец делает то, что давно хотел: обхватывает его лицо руками, подушечками больших пальцев симметрично проводит по морщинкам у глаз, — и целует Антона. Или это Антон целует его — Арсению, честно, без разницы, — волнение потихоньку рассеивается, он перестает дрожать и переживать. Антон такой тёплый, хоть и стоит в распахнутой парке до сих пор, такой живой, светящийся и — красивый, боже, какой же он красивый, — что в голове не остаётся ни одной мысли, кроме:  — Ты мне тоже нравишься, Антон, — Арс думает, что ни разу ему этого не говорил за всё время, что они общались, и что давно бы уже пора, а то ведь действительно — уведут, — я так рад, что ты приехал.  — Подумал, что когда-то же надо начинать принимать взрослые решения, — эта фраза оседает у Арсения на душе тяжёлым грузом, и он очень хочет спросить, что же Шастун имеет в виду, хотя он и сам, пожалуй, догадывается, но, — Арс, давай потом, ладно? Жрать охота, у тебя же есть еда? Арсений ржёт безобразно совершенно в голос и тащит Антона за руку на кухню, Антон смеётся тоже, стаскивает кроссовки, наступая на пятки, и не отпускает руку — идёт в куртке, и Арсений думает «Какой же ты дурак». Ему очень счастливо внутри, что всё вот так сейчас происходит, хотя он и понимает: ничего хорошего у Антона не случилось, если он сейчас здесь, да и слова эти про взрослые решения… Но Шастун смеётся, снимает наконец парку, бросает её на один из стульев, садится, смотрит на Арсения в упор, пока тот включает чайник зачем-то, достает из холодильника готовую еду из Green Box, вино, виски, колу — сам не знает, хочет ли выпить, не готов задавать пока даже таких глупых вопросов, просто ставит всё на стол, разогревает еду, сервирует. Антон за ним наблюдает всё это время, улыбается уголками губ и иногда ловит ладонь своей — чтобы погладить одним пальцем и отпустить. У Арсения тает сердце — и некстати скручивается внутри желание. Они смеются за этим незапланированным ужином, и Антон говорит, что для полной романтики не хватает только свечей, Арсений не находит ничего лучше, чем включить видео камина на Ютубе и поставить телефон рядом, опирая на бутылку с виски. Они всё-таки пьют вино, хоть и немного, и Арс любуется длинной шеей Антона, когда тот делает глоток, чуть запрокидывая голову.  — Ты красивый, — Арсений произносит это вслух наконец, потому что мысль бьётся в голове уже второй час, и из этой клетки ей пора вылететь. — Я так рад, что ты здесь.  — Это ты красивый, Арс, — Антон улыбается, кажется, всё время, совсем не перестаёт светиться необъяснимым счастьем, когда на Арсения смотрит. — Я так соскучился по тебе, задолбался рассматривать твои эти прилизанные фотки в инсте, всё не то — хочу смотреть на тебя вот такого, как сейчас. Арсений смеётся, надувая губы, мол, то есть тут я тебе неприлизанный, и фотки тебе не нравятся, а для кого стараюсь я, гримёры и фотографы, но потом Антон становится серьёзней, и Арс тоже подбирается, выпрямляется, убирает пустую посуду со стойки: кажется, они оба созрели до разговора, надо всё лишнее убрать.  — Ты же знаешь уже, да, про то, что это Дима? — Антон дожидается кивка, и продолжает уже явно с трудом. — В общем, он тут услышал наш с Катей разговор о тебе, — у Арсения одна бровь ползёт вверх, и Антон смеётся, это немного успокаивает обоих. — Да ничего такого, я просто по тебе соскучился, мы перестали разговаривать, и я решил до неё немного доебаться, вы же вроде как друзья. Дима, в общем, просто невовремя зашёл ко мне, когда я рассказывал, как по тебе скучал. И, ну, мы немного… поругались, — Арсу думается, что сидящие на этом стуле люди слишком часто спотыкаются на простых словах, в целом, но он не знает, что сделать, кроме как встать и пойти Антона обнимать. — Он, конечно, мой друг, и мы сто лет вот так — вместе, но он, как бы сказать, говорит ужасные вещи и про тебя, и про меня, и я даже думать об этом не хочу, знаешь. И я подумал, что сейчас правильно было бы приехать и всё тебе наконец рассказать. Хотя бы, блять, тебе, Арс. Арсений опять давится воздухом: невозможный Шастун со своими невозможными словами, ну господи, дай мне сил выжить с ним, пожалуйста. Он запускает пальцы одной руки Антону в волосы, гладит по голове, путается во вьющихся прядях, второй рукой находит ладонь, сжимает, гладит большим пальцем по тыльной стороне. Он не знает, что сказать: он в такой ситуации ни разу не был, у него и друзей-то — Серёжа да Катя, фактически, да и те никогда в его жизнь не лезли и уму-разуму учить не пытались (как будто это имело бы смысл). Всё, что он может сделать, наверное, — это просто быть рядом, ну и:  — Я с тобой. Встречаться будем? — Арсению очень хочется пробить себе фейспалмом лицо, потому что в голове фраза была другая, конечно, но это разряжает обстановку: Шастун начинает хохотать, заваливаясь на него сильнее, Арс и сам хихикает ему в макушку, когда слышит тихое «Будем» и чувствует, что Антон встаёт, прижимает его к себе и шепчет куда-то в висок даже, а не в ухо:  — Давай повторим наше второе свидание? Арсений не успевает ни кивнуть, ни ответить: его целуют, подталкивая к выходу из кухни, и ему хочется возмутиться, потому что ни посуду не вымыли, ни вино в холодильник не убрали, ни даже куртку в коридор не отнесли, но Антон продолжает его целовать и спиной ведёт в спальню — уже знает дорогу, Арсения это радует и удивляет одновременно, они ведь были пьяны. Антон везде, и он уже не тёплый, а горячий, и Арсений сам тоже горит, когда позволяет снять с себя футболку, когда тянет с Антона толстовку, надетую на голое тело, — «Я же переодевался впопыхах, скажи спасибо, что не в пижаме к тебе приехал», Арсению хочется сказать, что он бы и пижаме был рад, — когда расстегивает свои и антоновы штаны и наступает пятками себе на джинсы, чтобы побыстрее и попроще снять. Он чувствует себя совсем школьником, как будто это его первый секс — а он даже с Антоном уже не первый, но волноваться перестать всё равно не получается, — и только охает, падая спиной на кровать.  — Так, два важных вопроса: кто из нас снизу и как ты относишься к грязному сексу? Арсений опять ржёт как последний раз в жизни и пытается не задохнуться, из глаз даже слёзы течь начинают, потому что шутки про секс без подготовки, конечно, у Антона так себе, но — всё равно смешно. Обрывками сознания Арс думает, что это любовь, но внимание старается не заострять, тем более, что ответ у него на оба вопроса есть.  — Я, и сегодня грязного секса не будет: у меня же было время подготовиться, — он смущается, и да, он очень надеялся, что сегодня всё именно так и произойдёт, так что он почти совсем готов — даже немного растянут. — Только можно тебе перед началом задать один вопрос? — он понимает, конечно, что сейчас может всё испортить, но не спросить не может, лучше уж сразу.  — Да, спрашивай, — Антон стаскивает с себя трусы, тянет бельё и с Арсения, пока отвечает, и откровенно рассматривает всё его тело, как будто лучше в жизни ничего не видел. — Почему ты тогда ушёл? Я же был, ну, готов тебе помочь, да и вообще планировал, эм, нормальный секс, — Арс собирает все силы на короткое предложение, пока Антон располагается между его согнутых ног, наклоняется и целует в шею и ключицы, понимает, что всё, сознание отключается, но ждёт ответа и не даёт себе совсем поехать крышей.  — Ну, потому что у меня долго не было никого, и я боялся позорно кончить, как только войду, — Антон смущённо улыбается, и Арсений плывёт сильнее, потому что Шастун и смущение — это, конечно, отрыв башки вообще, — дрочить-то я могу долго, а вот сегодня ничего не обещаю, — он и сам смеётся над собой, краснеет сильнее, и Арс притягивает его к себе, целует и думает, что плевать, главное, что это вообще происходит. Антон хорошо целуется, и уже этого Арсению достаточно, чтобы договориться с собой и отключить, наконец, мозг, расслабиться и ни о чем не думать. Губы Антона и его язык очень правильно ощущаются на губах и во рту Арсения, а руки — на теле и члене, но хочется больше, и Арс усилием воли заставляет себя оторваться от поцелуя, чуть оттолкнуть Антона от себя, и перевернуться на живот, прогибаясь и вставая на четвереньки как тянущийся кот.  — Арсений, ты — преступление против прелюдии, ты в курсе вообще? — Антон опять смеётся, и сжимает одной рукой ягодицу Арсения, тянется к тумбочке и достаёт оттуда смазку и презервативы второй.  — А у тебя хорошая память, — Арсений хочет заткнуться, но не может, сознание отключилось, остальное — уже дело его буйного подсознательного.  — Родной, всё, что связано с тобой, я уже не смогу забыть, а теперь — замолчи, пожалуйста, или мы никогда не начнем, — Антон льёт смазку прям на кожу, она прохладная, и Арс стонет в подушку от температурного контраста, а потом — от того, что Антон входит в него одним пальцем и почти сразу добавляет второй. — Тебе не больно? Арс мотает головой по кровати и мычит отрицательно, потому что всё, чего ему хочется, — это чтобы Антон тоже замолчал и сделал уже что-нибудь основательное, потому что возбуждение такое сильное, что членом можно бить по лбу — и синяки останутся. Сравнение так себе, но плывущий мозг не выдаёт ничего лучше, и Арс может только сам насаживаться на пальцы, когда Антон добавляет третий, и прогибаться ещё сильнее, радуясь своей пластичности.  — Я если сейчас в тебя не войду, у меня лопнет хуй, — Антон делится этим размышлением так буднично, что Арс на секунду застывает — и пытается не засмеяться. Он слышит шорох упаковки презерватива, а потом — кряхтение и унылое: — Арс, помогай, я разучился это делать. Арсений всё-таки смеётся, опять безобразно и громко, переворачивается на спину, садится, тянется к члену Антона руками, сам раскатывает презерватив и целует губы Антона, продолжая смеяться. Ему светло и хорошо, он впервые чувствует такое сильное желание и такое совпадение с партнёром, когда ложится на спину, подкладывает подушку под поясницу и тянет Антона на себя за руки.  — Не бойся, я же не стеклянный, не разобьюсь, — он это тоже шепчет в самые губы, когда Антон медленно входит и застывает на каждом сантиметре, боясь сделать больно и навредить. — Давай, я в тебя верю. Антон усмехается, и медленно входит до упора, Арсения выгибает, и зачем в таких случаях нужна подушка — совсем непонятно. Ему так хорошо сейчас, особенно когда Шастун ложится сверху, начинает медленно двигаться, а затем ускорять темп, что получается только скулить, переходя на особенно высокие ноты, когда головка проходится по простате.  — Я скоро, Арс, — Антон целует его опять и резко ускоряется, укладывая руку Арсению на член и начиная дрочить так же быстро, но рвано и неритмично, Арс заменяет его руку своей, но кончить одновременно они, конечно, не успевают, — Антон валится рядом через пару минут, не выходя, Арсений доводит себя до оргазма сам, вскрикивая и сжимаясь, и слышит, как Антон чуть слышно болезненно стонет.  — Чёрт, я и забыл, что это такое, — Шастун пыхтит, как паровоз, не в состоянии отдышаться, выходит, снимает презерватив, завязывает в узел, бросает на пол, — Арсению похуй, он думает, что сейчас всё готов Антону простить, даже такое свинство. — Я влюбился в тебя с первого взгляда, Арс, давно хотел сказать, — это Антон произносит уже ему в макушку, обнимая со спины и прижимаясь грудью так близко, что, кажется, скоро ему нечем будет дышать.  — Я в тебя тоже, — едва слышно шепчет Арсений и засыпает, впервые так спокойно и без лишних мыслей в голове.