Голубиная почта

В глазах Антона столько грусти и беспомощности, что Попову тяжело признавать очевидное: он уезжает на несколько августовских дней раньше, потому что объяснения кончились. Начались бессмысленные обсуждения, зависание в соцсетях без регистрации и утомление перебесившихся нервов — лень открывать рот для «давай закроем тему». Нужно быстрее уже закончить с прощанием и спрятаться в вагоне — не потому, что достало, а чтобы не передумать. — Я уже по тебе скучаю, Арс. Звони, пиши. Мама окидывает жалостливым взглядом Арсения, держится на расстоянии от Шастуна, но терпит и те обнимаются, утыкаясь в шею и плечо, куда придётся. Стоят так с минуту, и Арс медленно освобождается, берет чемодан и показывает проводнице паспорт. Антон машет ему на прощание рукой, мама забегает в последний момент в поезд, чтобы поцеловать и так же быстро исчезает. Мимо проносятся знакомые дома и люди на перроне. Надпись на здании «город герой Ленинград», уличные музыканты и торговый центр «Галерея» поражают. Если театр начинается с вешалки, то город — с вокзалов и аэропортов. Арсений хмыкает при виде кучи лестниц внутри здания и думает, что строители гениальны. Зачем подниматься? Чтобы спуститься через несколько секунд, что тут непонятного. Зачем Санкт-Петербургу Московский вокзал, Московский район и станция метро «Московская»? Да чтоб были. Арсений мало общается с одногруппниками, потому что у них свои тусовки на квартирах, а он живёт в общежитии. Хотя общажная тусовка тоже имеет свои вайбы: вылазки мимо дежурной, проносы алкоголя, тихие смешки, когда стучат по батареям, чтобы сделали музыку потише. Попову здесь нравится, не чувствуется одиночества. Когда звонит Антон, он не узнаёт голос, потому что не ожидал услышать его так поздно. — Алло… мы ведь уже созванивались… но я очень рад! — и зевает. — Арс, ты там спишь? Блин, не подумал, — виновато отвечает Шаст, но улыбку в голосе слышно, поэтому Арсений уже собирается воздать ему по заслугам, когда тот продолжает: — Я скоро подъеду. Можно тебя увидеть или только утром сбежишь, мой принц из башни с драконом? — и хохочет. Пол второго ночи. От Москвы до Петербурга часов семь. Он ехал весь вечер, чтобы придумать мне новое прозвище. — Ты дурак, Шаст, — зевает Попов. — Нельзя так гробить свои выходные. — Это ты дурак. Раз в месяц можно. Арсений видит, как он паркуется на углу, и ему тут же хочется бежать навстречу, но он преодолевает расстояние, стараясь не промочить ноги в лужах, и открывает дверь так, будто делал это совсем недавно. — Я же обещал, — первое, что слышит. Антон тёплый, но сигаретами не пахнет. Может, терпел, чтобы с ним целоваться: крепко, смело, немного царапая щетиной. Наверно, вчера успел побриться, а сегодня сразу после субботних пар ко мне. Закрыв глаза и запустив пальцы в волосы, Арс с жаром отвечает. Ощупывает, будто удостоверяется, что всё на месте, никуда его парня не дели и ничего не поменялось за это время. — Тебе нужно поспать. Выглядишь заёбанным, — заботливо гладит его по щеке, но замечая на себе затуманенный взгляд, мало связанный с недосыпом, скорее с другим словом с той же приставкой, смеётся. — Оборжаться можно. Мой парень недоволен моим внешним видом, в то время как я к нему мчался семь дней и ночей. Пойду на открытый микрофон, стану известным стендапером и буду каждый раз жаловаться. Народ оценит по достоинству. — Не забудь имена поменять. И меня на девушку. — А ты не смотрел Женский стендап? Там гей выступал, так что можно и автобиографично. — Дорастёшь до своего концерта с программой «Конёк-горбунок». — А если честно, Арс? Ты меньше звонишь, не пишешь, какие-то несколько слов типа «удачи» и «купи вот этот вкусный йогурт», «скоро поболтаем», ты чего, кинуть хочешь? — Антон спрашивает на драйве, не теряя активности — продолжает прижимать его к себе одной рукой, а другой барабанить пальцами по рулю. — Нет! Я не знаю, зачем, но… мне кажется нам обоим нужно пространство для нового. Я пытаюсь мыслить шире и взрослее, не сыпать сообщениями, чтобы доставать из-под земли, — оправдывается Арсений. — Вдруг я отвлекаю? — Не отвлекаешь, — мурлычет Шаст в ухо. — Вообще никогда. Мне тебя наоборот постоянно не хватает. Может, я тебя отвлекаю, а ты просто стесняешься сказать? — Ммм, — отрицательно мотает головой Арс и гладит спину, желая подобраться ближе под куртку. — Ты мне очень нужен. — Я люблю тебя, — выдыхает Антон. Они говорят эти слова только вслух, в переписке обходятся какими-то заменительными, будто это что-то совсем личное и фсбшники прочтут. — Я тоже тебя люблю, — тихо, но срывающимся от восторга голосом, вторит Попов. — Поехали кататься по ночному городу… завтра? Я не бронировал гостиницу, не ожидал, а знакомства у меня не слишком близкие, чтобы напроситься на квартиру… — Знаю, ты же рассказываешь всё, — трёт глаза Антон. — Я подумал, ты обратно в дом студентов, а я здесь до утра перекантуюсь. — Нет, так не пойдёт, ты же не выспишься, — Арсений героически подсчитывает свои сбережения в уме. — Ладно, одна ночь погоды не сделает, шиканём! Они заходят в отель, держась за руки, и двум девушкам за стойкой безразличны ночные посетители. Наверное, они радуются, что гости не привередливы, им не нужна уборка, дополнительные услуги и у них нет каких-нибудь необычных питомцев, за которыми нужен уход. Быстрое оформление, и нелюксовая дверь закрывается за ними, а Антон падает на кровать, раскинув руки. Арсений включает лампу и закрывает шторы, чтобы потом быстро уснуть, а не пялиться в светлое небо до трёх утра. — Здорово, — облокачивается на подушку Антон. — Вообще пипец да, что у нас получается туда-сюда мотаться? Мне кажется, меня прям от радости разрывает, когда я тебя вижу, и ты тоже рад, чуть ли не задыхаюсь. Иди сюда, а? — Иду, только раздеться надо, — торопливо скидывает толстовку Арсений и ложится боком, чтобы смотреть глаза в глаза. — Я тоже до сих пор не верю. Какие-то глупости в голову лезут, хотя я понимаю, что ты и так знаешь, что у меня бардак постоянный. Давай целоваться? — Давай, — утаскивает его двумя руками ближе Шастун. Натыкается на его пальцы, позволяет сделать всё, что хочет, и даже пощекотать, чтобы потом отстраниться, снова переплестись ногами. Они смеются, будто есть что-то смешное в их нетерпеливом блеске глаз и постоянных подколах, и ночных разговорах о том, что они родственные души, что Антон серьёзно тогда сказал — «суждено», хоть через несколько лет, когда повзрослели бы, хоть на самой встрече выпускников на общих шашлыках: соприкоснулись бы шампурами, застряли бы в чьём-то частном доме со скрипучими дверьми, пришлось бы спать на одной кровати — в любых обстоятельствах. У них не теряется между километрами или строками «люблю, скучаю, жду». Когда Арсений с опаской называет Антона «любимым», тот отвечает, что превращается в лужу или более поэтично — в маршмелоу на костре в детском лагере. От него ведь чаще звучит «пиздун», причём совсем не обидно. Как ни крути, их не ломает на большие ссоры, они ищут в самих себе выемки, как в пазлах, чтобы всё складывалось, крепко держалось. И сюсюканья, без милых «заек» и «котиков», любое проявление нежности, не выглядят так, что они постоянно хотят заняться сексом. Хотят, куда без этого, и подходящих моментов становится всё больше, но ни один не пересекает поставленную границу. Тот момент в джакузи и возбуждение в ванной после были самыми откровенными, но всё может и измениться. Хоть сегодня, хоть сейчас. — Какие фильтры ты используешь, что у тебя глаза становятся моего цвета? — на секунду останавливается Арс. — Они зелёные, не выдумывай, — прикусывает нижнюю губу Антон. Его рука опускается на пятую точку Арсения, и он снова наклоняется вперёд, чтобы утянуть в поцелуй. — Ты хоть понимаешь, что соблазняешь меня, а сам храпеть будешь через несколько минут? — Ага, а ещё я помню, как ты называл мой рот супер большим, а теперь комплиментами сыплешь. Надеюсь, ты представляешь, как мы с тобой целуемся завтра, послезавтра, послепослезавтра… — А что ещё ты помнишь? — расслабленно прищуривается Попов. — Беседы с Яной. Как она говорила, что от себя и своих воспоминаний не уйдёшь, и работала с моим комплексом вины. А тебя учила, что боль может не разрушать, а быть фундаментом, её можно отодвигать. Они вместе вспоминают, какими напряжёнными становились, когда натыкались на группы «крутых» парней, например, когда какая-то незнакомая компания покупала ящики пива и чипсы в магазине для своей, внутряковой вечеринки. Те не угрожали и не были похожи на предыдущих обидчиков, но в первые секунды у Арсения включалась защитная реакция и паника, а потом обречённость, похожая на состояние апатии в психлечебнице. У Антона непроизвольно сжимались кулаки, он оглядывал помещение в поисках предметов, которые могут послужить оружием; он чувствовал себя обречённым бороться без возможности победы и бояться о причинении вреда Арсу. Они справились с этим и часто обсуждают, не боясь, что это причиняет неудобство другому, наоборот, добавляет сил справляться с трудностями. Они называют друг друга особенными, не потому, что шрамы украшают настоящих мужчин, а потому что без пережитого не были бы самими собой. — Ты с собой пижаму взял? — Арсений проводит пальцами вдоль ключицы и придвигается ещё ближе так, чтобы не надавить на колено Антона. Убирает чёлку и целомудренно целует в лоб. — Футболка есть. Почему ты всегда меня целуешь, как покойника? — Это проявление нежности! И никакого покойника, заграницей вообще нет такой традиции. — Но это реально чуточку выше, чем мне хотелось. Там нет моих губ, — шепчет Антон, задевая его мочку уха. Он медленно проводит рукой по груди и талии, затем ниже к краю джинс, задерживаясь там. — Ты хочешь переодеться и лечь спать? — Нет, рано ещё. Шастун просовывает руку под ткань, не расстёгивая ширинку, и поглаживает с вопросом в глазах. — Мне нравится. На случай если ты опять подумаешь остановиться, — сбивчиво говорит Арсений и, чтобы не отвечать на вопросы, несильно кусает его за шею. — Не думаю, хотя банально делать это в номере, — он проводит между ног увереннее, и Арс нетерпеливо ёрзает, выпрашивая больше ласки. — Тут нет роз и шампа-анского, — словно упрекает Попов. — Ты такой… Я хочу… — Антон мешкает. — Учту в следующий раз, чтобы было сто белых роз. — Разоришься, — вцепляется в его плечи Арсений, продолжая скользить языком по шее. — Что ты хотел сказать до этого? Антон отстраняется и пытается вытащить руку из его штанов, но она застревает между телами, и он неловко дразнит пальцами, надеясь, что Арс не будет переспрашивать во второй раз. — Ты чего-то хотел, — настойчиво толкается Арсений. — Кое-кто не в той ситуации, чтобы на меня давить, — предпринимает последнюю попытку Шастун. — Кое-кто умрёт от любопытства, если с ним продолжат так обращаться, — фыркает Арсений, срываясь на стон. — Я хотел сказать… хочу почувствовать тебя там, — Антон проводит большим пальцем по головке, обхватывая член смелее. Двигает вверх-вниз и спускается ниже, под яйца. — Не в смысле полностью раздеться и чтобы соприкасаться, ну, ты понял. А прям там. У Арсения перехватывает дыхание, и он закусывает губу и прикрывает глаза, давая себе пофантазировать. Он тоже опускает руку вдоль тела и гладит чужую эрекцию. — Внутри тебя, — добивает Антон. — Чтобы тебе было невероятно хорошо. Типа я тебя насажу, и ты… меня насадишь, — он понимает, что звучит несексуально, но морщинки на лбу Арсения говорят ему, что, в принципе, его желание находит отклик. Антон трёт между половинок, особо не попадая куда нужно, но Арс почти подмахивает, и это морально убивает. — Я тоже так хочу, — тихо признаётся он. — Тогда можно?.. — Антон расстёгивает джинсы и опускается пониже, собирая одеяло складками. Арсений закрывает глаза, когда он тянет нижнюю часть гардероба до лодыжек и целует в живот. — Ты не был против тогда? Ты смотрел на меня в ванной и не мог пошутить, потому что возбудился? Ты стеснялся. — Ты был одет, хоть и всё было видно, а я — почти голым, — сглатывает Арсений. — Сидел на этом бортике, а ты почти закинул мою ногу себе на плечо… Антон задирает майку, проводит цепочку поцелуев от пупка до груди, но одну руку аккуратно сжимает в кулак, а второй оглаживает пятую точку. Арсений откидывает голову на подушку, и вены на его руках, цепляющихся за одеяло, вырисовываются чётче. Антон не слишком быстр, он наблюдает, как Арс закрывает и открывает глаза, громко дышит, как он сосредоточен на прикосновениях, и как только Антон увеличивает скорость, выгибает спину. — Стой, нужно подождать, — пытается дотянуться до него Арсений. — Почему? — Антон медленно убирает руку со члена и наблюдает, как тот сводит ноги, закрываясь. — У меня есть смазка, если тебе стало неприятно. И я не в самом деле собирался… без проникновения, если что, но тебе вроде понравилось то, что я сказал. Арсений утвердительно кивает. Затем отрицательно мотает головой. — Эм, так что мне сделать? — Антон краснеет, снимает с себя футболку, чтобы они оба были наполовину обнажёнными и корябает вылезшую нитку на шве. — Ну, мне не хотелось кончить так, но всё хорошо. Прости, если резко остановил, — он не меняет позы, а подхватывает обе свои ноги под коленями, открывая небольшую дырочку на обозрение. — Ты вправду сказал, что хочешь, кхм, внутрь, а я пока не готов, и ты с дороги… — Ты хочешь пальцами? — вносит уточнение Антон, снимая штаны с трусами. Арсению приходится сдерживаться изо всех сил, чтобы не рвануться навстречу и просто не сделать так, как ему хочется, без вот этих вот разговоров. Он всё-таки смотрит в глаза Шаста, чтобы не потеряться от уже полученного удовольствия. — Антон, — зовёт, и тот покорно прижимается лбом к его лбу, чтобы снова целоваться. Под шумок, Арсений обхватывает ногами его бёдра. — Хочу вот так. Это максимально близко. Зрачки Антона расширяются, и он упирается руками в подушку по обе стороны, делая едва заметный толчок, чересчур нежно проезжаясь по его члену и животу своим. Арсений обхватывает его локоть левой рукой, а правой несмело соединяет два члена. Жмурится, когда Антон опускает голову и шепчет его имя несколько раз. Шастун позволяет себе сделать упор на колени, под громкий протест своего парня, и сжать его бёдра. — Не больно, — лишь отмахивается Антон, чтобы тот не напомнил, как долго пришлось ходить в ортезе и слушать про разорванную связку. Он накрывает руку Попова своей и ускоряет темп. Ноги начинают дрожать, и он нависает, снова убирая руку. Кончает первым, но уже через секунду врезается в открытый рот Арсения, чтобы он кончил с поцелуем на губах. Они засыпают, когда в комнате уже светло, поэтому пробуждение не меняет ничего в обстановке. — Доброе утро, — чмок в губы. — Ты ещё здесь. — А ты меня на пары пытаешься выгнать? — ехидствует Арсений. — Нет, беру всю ответственность на себя, даже если придётся подкупать твоего старосту. Попов заставляет его быстро собраться, чтобы ехать на Гостинку, бродить около Исаакиевского собора, есть в булочной Вольчека — делать всё то же, о чём ему примерно мечталось. Навёрстывать одним махом, пока предоставляется возможность. До следующего раза он успеет подкопить кучу мелочи для уличных музыкантов. И побывать на Красной площади и Останкинской башне. — Ты представляешь какая у нас насыщенная программа на две столицы? — Мы с тобой везде успеем.