Омега самых честных правил

Костя медленно выпрямился, так и не застегнув брюки. Бляшка снова жалобно стукнула в такт с дрогнувшим сердцем — до того беспомощным и оскорбленным выглядел Влад. Разве можно так поступать с юными омегами после секса? А ведь он совсем не для этого сюда ехал! Конечно, Костя понимал, что несет стопроцентную ответственность за все, что сегодня между ними произошло. Он старше этого мальчишки на десять лет, он опытный, он матерый… Но черт возьми, Влад все испортил! Вечер из томного превратился в настолько неловкий, и даже местами унизительный, что Косте сейчас приходилось буквально насильно себя сдерживать, чтобы малодушно не схватить носки с рубашкой и не сделать ноги, надевая свои пожитки на бегу, в подъезде. Костя почти был готов поступить как полный козел, лишь бы больше не испытывать на себе затравленный взгляд Влада. Ох уж это «почти». — Только если мы поговорим о том, что это вообще было такое, — ответил Костя безапелляционно и отзеркалил жест Влада, скрестив руки на груди. Ему показалось, что он звучал требовательно и жестко, только вот отражение во Владовом трельяже выглядело так же затравленно, как и обиженный Влад, и тряслось всем телом так же, как Влад. Костя глубоко вдохнул и мысленно посчитал до пяти, а потом выдохнул. Кто-то из них все же должен держать себя в руках. Влад обреченно кивнул и опустился на свежую постель, упершись пятками в боковой каркас кровати, обнял свои острые коленки и уткнулся в них горящим лицом. Не дело нависать над ним со своими недозастегнутыми брюками, будто угрожая — если мне не понравится то, что ты скажешь, я вжикну молнией и уйду. Однако снимать брюки Костя тоже не спешил. Он подошел ближе и опустился на колени, заглядывая в слезящиеся глаза омеги. — Давай честно? Тебе неприятен секс? — Что?! — встрепенулся Влад и отрицательно покачал головой, — нет! Мне… Мне было очень приятно, когда ты… Ну, тогда, когда провожал меня… Когда ты целовал меня и зажимал у дверей, тогда, в тот раз. Очень приятно, Кость. И в машине, когда мы целовались, тоже. Просто… И запнулся, и замолчал. Костя сцепил челюсти в нетерпении. А у и так растрепанного омеги затрясся подбородок. — Просто что? — надавил Костя. Крупные капли побежали солеными дорожками по щекам, и Влад тихонько шмыгнул своим носом-кнопкой, пытаясь унять дрожь в лице. Безуспешно. — Я х-хотел, чтобы все было и-и-идеально, — заикался Влад, хлюпнув соплями, — я так старался, п-простыни все прогладил, за зубной пастой в ебеня съездил, Кость. А она не везде п-продается, спринцовку себе сделал… — Че еще за спринцовка? — перебил Костя, вспоминая, как Влад мялся с ней в ванной, — я думал, ты себе клизму ставил… — Нет! — раскраснелся Влад, — я сделал… глубокую клизму сделал еще утром… А это был Тардан. Костя в ужасе округлил глаза и прям физически почувствовал, как кровь отлила от лица. Такого, оказывается, напряженного лица. Все это время Костя сидел с искривленной в недовольстве рожей. Неудивительно, что Влад так туго открывается ему. — Это который подавляет выделения?.. — прохрипел Костя, — боже, Влад, зачем?! — М-мама говорила, что альфам неприятно п-пачкаться в смазке омег. Влад выдавливал из себя каждое слово, стараясь вообще не пересекаться с альфой взглядом, только больше сжимался в комок и поджимал ступни, переставляя пятки поудобнее. Костя сидел как пришибленный, пока догадка не обрушилась на него лавиной холодных мурашек по взмокшей спине, и он, аккуратно обхватив ладонями холодные ступни, задушено просипел: — Ты… — Костя прочистил горло от хрипотцы и постарался говорить мягче, — Владюш. Это был твой первый раз? Влад скукожился еще сильнее, поджав пальчики, укрытые горячими ладонями, и, судорожно вздохнув, еле заметно кивнул. — Бляяять, — простонал Костя, утыкаясь лбом Владу в коленки, — Владюш, милый, а почему не дал поласкать тебя, разогреть, а? Влад аж икнул, так тяжело ему было выдавить из себя хоть слово. Костя ободряюще сжал Владины пальчики на ногах, перебрал подушечки и невесомо чмокнул в коленку, чтобы Влад почувствовал, что можно, можно сказать все, можно признаваться, Костя все поймет и не обидит. — Владь… Чего не дался, м? — Да у меня… — всхлипнул Влад, и ответил совсем-совсем тихо, на грани шепота, — и члена-то нет почти, я… пиздец загоняюсь, Кость… От робкого признания Костю внутри будто через мясорубку пропустило. Все-таки он хуевый любовник. Как можно было не распознать стыдливость вперемешку с комплексами, как можно было позволить Владу отдаваться, гоняя в голове мысли о своих недостатках, как можно было так зациклиться на себе, что не увидеть, как омега натурально не готов к сексу? В голове у себя не готов! Костя почувствовал себя великим слепым. — Господи, Влад, — простонал он, — какой же я идиот… — Кость, прости пожалуйста, я все понимаю, правда, честно, ты же тут совсем ни при чем, и откуда тебе было знать, что у меня там в трусах, Кость, я просто еще так перенервничал, я… — Владюш, — Костя перебил прорвавшийся поток извинений невесть за что и сжал покрепче беспокойные пальчики на ногах, — послушай меня сейчас, ладно? Я не буду тебя обманывать, хоть у омег обычно письки поскромнее, чем у альф, я все же был удивлен. Но я был приятно удивлен, Влад. У тебя очень милый, очень трогательный член. Да, небольшой, ну… маленький, да. Но первое, что я почувствовал, увидев его, что хочу поскорее его отсосать. Влад стал беспокойно вертеться и пунцоветь, пытаясь спрятать стыдливый взгляд, но Костя уперто двигал лицом вслед за суетливыми отворачиваниями, продолжая заглядывать в покрасневшие глаза, — клянусь тебе, Владюш, он у тебя самый прекрасный из всех, что я видел, — Костя бросил попытки поймать взгляд и просто уложил свой подбородок на плотно сжатые Владовы коленки, заглядывая снизу вверх по-собачьи, — я был бы так счастлив, если бы ты позволил… Единственное, о чем я мог вообще думать, что ты не возбужден и у меня даже нет возможности приласкать тебя как следует… — Костя поднялся ладонями по ногам, обхватив мягкие икры, и снова поцеловал коленку. Влад всхлипнул, задрожал всем телом, и Костя поспешил отлепиться от его коленей и придвинулся ближе, чтобы успокаивающе погладить вздрагивающую спину и всем собой обнять комочек, в который скукожился Влад. Влад, отпустив, наконец, себя, взвыл в голос. Он опустил ноги по обе стороны от Кости и позволил притянуть себя еще ближе, чтобы уткнуться в обнаженное плечо и горько реветь, растекаясь лужей в горячих объятиях альфы. В воздухе витал запах сырого теста и горького меда, и как Влад чувствовал гнев Кости, так и Костя чувствовал грусть Влада, его боль и жгучий стыд, за то, что ему пришлось произносить все это вслух. — А презерватив, Влад? Я, блин, растерялся, но у меня вообще-то справка о здоровье есть… Я тоже готовился к сегодняшнему вечеру… Влад выл, обтираясь лицом о Костю, но все же смог выдавить из себя: — М-мама говорила, ч-что наша с-смазка л-липкая и альфам ни к чему в ней пачкаться… Я не хотел, ч-чтобы тебе п-противно было, Кость… Костя подвис, но потом, осознав, что Влад думает, что ему было бы противно, что Влад истязал себя наиопаснейшим препаратом и еще и презерватив на Костю напялил, не выдержал вскипевшей злости и, еле сдерживая кровавую пену на губах, прошипел: — Прости, Владюш, но твоя мама — дура набитая. Нездоровые установки, вбитые в эту светлую головушку, всколыхнули невыносимый гнев в душе Кости, и он сжигал его изнутри, аж скрипнули зажатые в бешенстве челюсти. Это ж как нужно ненавидеть своего ребенка, чтобы вдолбить ему такую чушь?! — Владик, боже мой, Влад! — затараторил Костя, беспорядочно гладя и сжимая Влада в объятиях, — я уже подумал, что я совсем как любовник сдал, что у меня омега даже не потек! Глупенький, да для любого альфы не будет большего счастья, чем любить такого мальчика, как ты. Твоя смазка так пахнет умопомрачительно, да я чуть с ума не сошел, что ты не позволил… Костя нервно выдохнул и продолжил уже не так сумбурно: — Владюш. Для альфы смазка омеги не противная. Наоборот, чем ее больше, тем больше альфа сам возбуждается, да моя б воля, я бы в ней искупался весь, если бы ты позволил. К тому же, она нужна для безболезненного проникновения. Без твоей смазочки сладенькой секс — бессмысленное занятие. Весь смысл был в твоем удовольствии! Твоем, Влад. А потом уже моем. Влад, чуть успокоившись, отлепился от Кости и неверяще уставился своими заплаканными лисьими глазками, слизывая набежавшие слезы с покусанных губ: — А что же мне надо было делать, Кость… — Да позволить обслужить себя по полной программе, Владюш, — зачастил Костя, обнимая ладонями это прекрасное, вспухшее личико, — позволить приятно тебе сделать. Потрогать тебя, поцеловать, полизать, — на этих словах Влад смутился и заулыбался, втягивая шею в плечи, но Костя сильнее сжал ему лицо, не позволив опять ускользнуть от контакта глаз, так, что щеки и губы скукожились мягкими складками в ладонях. Костя улыбнулся в ответ на такое очаровательное смущение и, отпустив лицо и заговорщицки подмигивая, уточнил — глубокая клизма, Владюш? С горшка весь день не вставал, да? Влад фыркнул, выпутываясь из рук. — Что, и это было лишнее? — Ну да, — печально подытожил Костя, — это вообще не обязательно. Микроклизмы бы хватило с головой. И даже это не нужно вообще. У тебя же смазка из матки выделяется, Владь. А значит, все твои какашки внутренним сфинктером закрываются, пока ты течешь. Влад вылупился на Костю, а потом заливисто расхохотался. — Ну я и осел, получается. — Да не, — Костя притянул Влада к себе поближе и уложил его голову себе обратно на плечо, — ты просто не знал, перестарался, переживал… а я идиот, не понял, что это у тебя в первый раз. Если б понял, не пришлось бы никому страдать. — Настолько все было плохо, да? — грустно спросил Влад, обтирая об Костю влагу с текущего носа. — Знаешь что? — Костя погладил сутулую спину, невесомо чмокнув Влада куда-то под ухо, — давай мы щас ляжем поспим, а утром вернемся к этому вопросу, а? И я постараюсь реабилитироваться. Влад смущенно попытался сдержать улыбку и кивнул. Скрыть искренне счастье, что Костя не бросит его, останется на ночь, и Влад будет спать в его объятиях, не удалось. Да и не хотелось. Хотелось кинуться на шею и визжать от радости, но вместо этого он, проигнорировав протянутое мокрое полотенце, ушмыгнул отмывать остатки засохшей спермы с живота. А когда вернулся, в комнате уже был выключен свет, а Костя большой одеяльной кучей лежал на правой стороне постели. Влад устроился рядом и укрылся краешком одеяла, чтоб Костю не тревожить, хоть и хотелось сейчас забраться под теплое крылышко и уткнуться носом в ключицу своему альфе, занюхать полной грудью травянистый запах меда и сладко уснуть, но одеяло рядом закопошилось и длинные теплые руки обвили Влада поперек туловища и утащили в горячий плен — его прижали к широкой груди, устроили его попку поудобнее к бедрам и еще и ногу сверху закинули, чтоб не отодвигался. Костя пофырчал что-то там, отплевываясь от собственных волос, и его дыхание опалило кончик Владова уха: — Чего ты так скромно, м? Влад почувствовал невинное прикосновение губ к мочке уха, но стрельнуло в пах ему совсем не невинно, будто спичкой чиркнули, аж свело ему там все внизу живота. Костя скользнул ладонью по этому самому животу, нежно погладил кожу у самого края трусов и чуть просунул пальцы под резинку, так же ласково погладив гладковыбритый лобок, а вторая рука пролезла под Владом, обняла поперек груди и нежно погладила расслабленный сосочек. — Знаешь, Владюш, — еле слышно шепнул Костя, — если бы ты мне позволил, я бы тебе этот сосочек языком поласкал. И второй, до которого щас дотянуться не могу. Тоже поласкал бы, вылизал и чуть-чуть покусал бы. Слегка, не больно. А потом подул бы тихонечко, чтобы он у тебя торчком встал, и тогда гладил бы его губами, Владь. Мне очень нравится касаться губами твердых сосков. А тебе бы как, понравилось бы? Влад замер. Он вообще-то и правда подумал, что они щас спать будут, но Косте, видимо, не спится в его компании. Такие горячие, постыдные фантазии вслух озвучивать… Мама говорила Владу, что такие развратные альфы ценят только доступность, что они наслаждаются телом омеги, а потом, насытившись, за ненадобностью вышвыривают их из своей жизни. Владу на минутку стало так горько, что Костя оказался именно таким. Влад надеялся, что эти отношения будут теми самыми, что альфа этот станет для него тем самым, но, видимо, слишком многого хотел, а Костя для себя Влада определил как разовое развлечение. С другой стороны, Костя ведь отвел Влада в дорогой ресторан и ухаживал так красиво… Он имеет право получить то, на что рассчитывал. К тому же, как бы сердце Влада не щемило от разочарования, все же пожар в трусах говорил сам за себя. Этому мужчине Влад сейчас был готов позволить все. — Понравилось бы… — тоже шепотом ответил Влад. Костя удовлетворенно помурчал Владу в ухо, поднимаясь ладонью чуть повыше лобка, невесомо и нежно сжимая кожу на животе, и даже забрался пальцем в пупок и смешняво выдохнул в ухо, когда Влад тихонько хихикнул, втягивая живот. — Владюш, а знаешь, животик бы тебе тоже поласкал, — хрипло и совсем не смешняво продолжил Костя, — и пупочек тебе вылизал бы, булочка моя. Костя шумно вдохнул запах восхитительной сдобной выпечки, с восторгом подмечая, что Влад бедра импульсивно сжал и охнул тихонько, и животик свой поджал, а его омежий запах стал резче, слаще, и Косте захотелось проверить свою догадку, так что он нырнул Владу в трусы поглубже и замер, не касаясь нежного, трепетного. — Можно? — Да — тихонько выдохнул Влад, и Костя невесомо, со всей осторожностью коснулся морщинистых, туго поджатых яичек, уложил их себе в ладошку и любовно провел большим пальцем по твердому, такому маленькому, но гордо торчащему, обильно текущему пенису, поддевая подушечкой бархатистую крайнюю плоть и обнажая головку. Влад беззвучно открыл рот и прижался к Косте, мелко подрагивая всем телом. Шепнув «неужели?..», альфа скользнул пальцами глубже, между аккуратных ягодиц, и его пальцы утонули в хлюпающей, липкой смазке, и ее было так много, что Костя аж сам не понял, как его средний палец погрузился внутрь. Влад томно простонал что-то нечленораздельное, и Костя, сам уже дрожа от перевозбуждения, со словами «да в пизду все» откинул одеяло, сдернул с Влада трусы, развернул его на живот и, умостившись между разведенных ног, упал лицом прямо туда, где все текло и восхитительно пахло. Влад в голос заскулил, ощущая, как прыткий язык суетливо стал слизывать все его потеки с промежности и ягодиц, а потом, когда Костины ладони жадно ухватились за ягодицы и развели их в стороны, когда стыд стал нестерпимым, но таким до дрожи возбуждающим, Костя впечатался губами в розовую, пульсирующую дырочку. Жаркая волна, буквально оглушившая Влада, распаленно лизнула все его внутренности, и пах сжало сладкой судорогой, когда юркий язык Кости заскользил по складочкам ануса и нырнул внутрь, до самого упора. Костя там, внизу, за его спиной, рычал и самозабвенно трахал Влада языком, а Влад слушал, как его пульс бьется внизу живота кипящей кровью в сведенных мышцах в паху. Костя отстранился, перевернул невменяемого Влада на спину, хищно облизнулся и даже вроде как подмигнул расфокусированному взгляду, и поспешил вернуться в место дислокации, между широко разведенных бедер омеги. Там, где, как считал Костя, альфе самое место. Лицом в сладкой омежьей попке. Костя собрал в горсть растекшуюся мошонку и истекающий предэякулянтом пенис, чуть отодвинув их в сторону, и дрожащим голосом просипел: — Владюш, смотри на меня. Влад через силу заставил себя опустить взгляд, а потом не смог оторваться, даже моргать не смог, потому что Костя, оттягивая одной рукой его ягодицу, снова вошел тугим язычком в дырочку, упираясь носом в промежность. Не отводя взгляда глаза в глаза, Костя сосредоточенно, умело и прытко трахал Влада, отрываясь иногда, чтобы зацеловать анус и шумно сглотнуть смазку, что текла ему в рот нескончаемым потоком. Сфинктер то и дело сокращался, а Влад тихонько скулил, зажимаясь и дрожа в руках своего страстного альфы. — Не зажимайся, мой хороший, — проворковал Костя, — наоборот, Владюш, позволь, помоги мне. Ты такой сладкий, мне так вкусно, честное слово. Влад, весь пунцовый и поплывший, послушно прижал свои колени к груди, смотрел, как Костя аж трусится весь, вылизывая ему попку, и мысленно слал свою матушку и ее советы к черту, потому что даже если завтра Костя уйдет, даже если Влад для Кости один из множества, оно все равно того стоило. Костя пощупал пальцами дырочку и вошел сразу двумя, а лицом сместился чуть выше, к мошонке. Лизнул и ее пару раз, играясь носом, как самый настоящий пес, а потом накрыл жарким ртом член, прихватив его губами и засасывая между небом и языком. Влад вскрикнул от неожиданно горячего спазма, растекшегося мурашками по всему телу, а Костя то старательно сплевывал, купая пенис в слюне и играя с ним языком, то снова засасывал, силясь извернуться так, чтобы и на Влада хоть одним глазком посмотреть, и сосать, не отрываясь. — Владь, боже, не могу-умираю. Какой у тебя член сладенький. Пиздец. Влад уже даже не пытался сдерживаться или быть тихим, или каким-то там не развратным, он просто скулил, откинувшись макушкой на подушку, и робко, еле заметно, двигал бедрами навстречу Костиному жаркому, жадному рту. Конечно же, Костя заметил. Не прекращая слюняво играть с махонькой розовой головкой языком, он взял Влада за руку и опустил его ладонь себе на макушку, а потом сжал его пальцы своими, вынуждая Влада вцепиться в свои растрепанные вихры. Сложив губы трубочкой, Костя всосал напряженный пенис, играя с головкой языком у себя во рту, ожидая, когда Влад осмелеет и трахнет его. Член Влада стал набухать, Костя почувствовал это и плотоядно зарычал — очень захотелось, чтобы Владик щас поимел его и кончил прям так, в жарком плену его рта. Влад развратно подался навстречу тесному вакууму, но потом будто одернул себя, всхлипнул, выпустил спутанные локоны и погладил Костю по щеке: — Я… Кость, я так не смогу… Может… Как думаешь, я достаточно влажный сейчас? Костя не стал настаивать. Еще пару раз насадился губами, причмокнул и выпустил плоть изо рта, полюбовался блестящей головкой в кожаном капюшончике и, пройдясь поцелуями с облизыванием по ляжке, сместился к лобку, к очаровательному пупку, вылизал и его, как обещал, поднялся торопливыми поцелуями к впалой груди с розовыми малюсенькими сосочками, уже возбужденными и торчащими, и их тоже вылизал, а когда Влад уже вообще неконтролируемо извивался, Костя поймал его правую ногу под коленкой, подтянул на себя и, впившись губами в скулящий рот, плавным, четким движением вошел своим каменным возбуждением до самого упора, утробно рыча в поцелуй. Костя сразу задал бодрый темп, вторя стонам Влада и сгорая от восхитительного скольжения внутри в жарких стеночках, особенно когда Влад ненароком сжимался на Косте. Они загнанно дышали друг другу в рот, Костя, порыкивая, шептал, какой же Влад сладкий и вкусный, как Костя бы каждый божий день и каждую ночь вылизывал его всего с головы до розовых пяточек, только пожалуйста, Владюш, сожмись еще разочек, ага, вот сейчас, вот так. А потом Костя чуть приостановился, лизнул Влада в ухо и горячечно прошептал: — Владь… Ты можешь мне сейчас пальчик в попу вставить? — Ч-что? Влад растерянно забегал глазами по Костиному лицу. По скулам альфы разлился румянец, он облизал влажные губы, перехватил Влада покрепче и сбавил темп до медленного тягучего, почти не выходя из попки, и двигал бедрами скорее вверх-вниз, чем наружу. — Ничего, — Костя не выдержал взгляда и зажмурился будто от стыда, что попросил такое, но Влад беспокойно заерзал, высвободил руки и погладил ладонями потную спину, спускаясь к поджарым ягодицам. — Если дотянусь, Кость… — шепнул Влад в покрасневшее Костино ухо. Костя вздрогнул, запыхтел и совсем остановился, позволяя тонким пальчикам пошарить по влажной коже, скользнуть в ложбинку, туда, где у Кости так жарко и тоже влажно. Пальчик несмело коснулся сморщенной кожи, чуть погладил вход, а потом пропал — Влад потянулся пальцами к лицу, но Костя перехватил его руку и облизал два пальца, точно так, как лизал вот недавно Владин член. Задохнувшись от прилива возбуждения, Влад, как завороженный, наблюдал, как Костя покрывает вязкой слюной его пальцы, и когда он посчитал, что этого достаточно, выпустил их изо рта и поймал Владов взгляд — Костя робко и просяще сложил брови домиком и очаровательно покраснел. А у Влада и у самого сердце трепыхалось пичужкой от таких откровенных просьб и ласк, но себе он врать не стал, да и Косте не хотелось — касаться его там — очень будоражило, у Влада у самого все поджалось, когда его влажный от слюны палец покружил по складочкам и нырнул в жаркую тесноту. Костя зажмурился и утробно застонал, сжимая мышцами фалангу пальца Влада и, сбивчиво прошептав «ухватись за задницу мне», стал понемногу наращивать темп бедер. Влад, прижатый к влажной груди альфы, совсем отпустил себя и взвыл в голос, когда Костя нащупал верный угол и его член, от головки до самого основания, гладко и ладно, с каждой фрикцией оглаживал чувствительную, набухшую простату. Тугие стенки Костиного ануса будто сами удерживали Владов палец внутри, но Влад все равно послушно сжимал потную ягодицу пятерней и чуть подвигал пальцем внутри, понимая, что Косте будет очень приятно. — Булочка, щас максимально расслабься, попку расслабь, ага? — прошептал Костя, обтирая градом катящийся пот со лба о плечо Влада и, прижав омегу к себе еще крепче, сорвался в жесткий ритм, почти не покидая тела и ловя губами хриплый стон. Костя особенно жестко вошел до основания и замер, захныкав по-девичьи, и Влад почувствовал, как у него внутри стало нарастать нестерпимое давление, распирающее нежные стенки ануса. Костя распустил узел, и внутрь, толчками, выплеснулись первые порции горячей спермы. — Тише, малыш, не зажимайся, расслабься, — прошептал Костя, целуя мокрый лоб и висок Влада, оглаживая его своими широкими ладонями по плечам и груди и переходя на совсем неразборчивый, но такой нужный, успокаивающий шепот. Влад дрожал всем телом, со страхом и обожанием рассматривая довольное лицо Кости, а когда тот чуть подвигал бедрами вверх-вниз, Влада прошибло таким горячим спазмом, что в животе аж вены вскипели. Едва Костины пальцы коснулись взбухшей головки, Влад затрясся в обжигающем оргазме. Самом мощном, что он испытывал в своей, скучной на постельные приключения, жизни. Малейшее движение узла внутри стимулировало чувствительный комочек нервов, и Влад снова и снова содрогался в ласковых руках, сжимался и выплескивал очередную порцию белесых капель, а Костя на каждое зажимание ануса Влада отзывался жалобным скулежом, тонущим в его полных наслаждения и неги вздохах. Сцепка длилась минут пятнадцать, за это время Влада совсем размотало, и он развалился медузой, уже стараясь не двигаться лишний раз, потому что еще одного оргазма он просто не переживет. Костя чувствовал усталость омеги, он и сам уже не мог наскрести в себе сил что-то там делать, так что он просто улегся на Влада поудобнее, чтобы лишний раз не беспокоить узел, и еле заметно вздрагивал и тихонько поскуливал от очередной волны удовольствия. Когда узел достаточно опал, Костя аккуратно выскользнул из разработанной дырочки, поймав губами судорожный Владин выдох, и, напоследок погладив между ягодиц, обессиленно рухнул на прохладную простынь рядышком, застонав от удовольствия и блаженства. В воздухе смешались восхитительные ароматы сдобной ватрушки с корицей, Костиной любимой, и подрумяненной карамели с нотками мяты и шалфея. Влад ошарашенно вдыхал полной грудью и поймал себя на мысли, что хотел бы сейчас надышаться этим запахом на жизнь вперед, хотел бы нюхать его каждый день, засыпая и просыпаясь под нежное мурлыканье «булочка моя». В носу у Влада нещадно защипало, и Костя воспринял это как комплимент. Притянув Влада поближе в объятия, он чмокнул в щеку, в уголок глаза, в нос, руками зашарил по тонкому телу, вызывая щекотку, и когда Влад наконец прыснул, демонстрируя свою очаровательную щербинку, Костя, буркнув что-то о сладких булочках, увлек Влада в нежнейший, размеренный поцелуй, умело лаская чужой рот. Когда Влад достаточно расслабился и уютненько прижался своими ледяными конечностями к животу и ногам альфы, Костя поспешил упаковать их обоих в теплое одеяло, ободряюще чмокнул мягкую щечку и только потом посмел задать последний мучивший его вопрос. — А простыни зачем гладил, Владюш? Влад долго молчал, Костя даже решил, что ответа и вовсе не последует. Но все же Влад закопошился, повернулся к Косте спиной и опять свернулся защитным клубочком, и потом только прошептал: — Мама говорила, что альфы только на хозяюшках женятся. Говорила, что если буду развратным, как в фильмах показывают, мной только пользоваться будут. Костя горестно выдохнул и обнял этот узелок из рук и ног, уложив его маленькой ложкой. Ответить на это ему было нечего. Утро для Влада наступило, как всегда, слишком поздно. Поздно, чтобы завтракать, поздно, чтобы досыпать, но рано, чтобы радоваться. Потому что, отлепившись от подушки, первое, что понял Влад — вещей Кости нет. Брюк, носков, рубашки… Как и самого Кости. Влад еле соскреб себя с постели, превозмогая хруст в костях и натруженность мышц, напялил на себя банный халат, что выдал вчера Косте и который до сих пор сохранил в себе аромат верескового меда с травяными нотками, дополз до коридора… И ни Костиного пальто, ни его сумки не было. Опустившись на пуфик, Влад вперился взглядом в зеркало напротив — в отражении сидел помятый, униженный омега, что распустил сопли и блеял что-то о своей невинности и мечтах о свадьбе, которого вчера умопомрачительно сладко любили, касаясь там и так, как никто и никогда прежде, а потом бросили, даже не попрощавшись. У Влада в ушах зашумело, а глаза застлало водяным мороком и защипало, и он не смог сдержать хрипа отчаяния, роняя голову себе на грудь. Зачем сдерживаться? Он уже ушел, он все равно не увидит. Влад хрипел на вдохе, иногда через скованное спазмом горло прорывался задушенный скулеж, а глаза нещадно щипало соленым водопадом, что потихоньку разрастался, и текло уже и из носа, а потом и из в отчаянии раззявленного рта, потому что ни сил, ни смысла контролировать себя Влад не видел. Не видел он и как открылась входная дверь, и как Костя поронял бумажные пакеты из Фрау Бротхен, и как он рухнул перед Владом на колени, суетливо оглаживая мокрое лицо и целуя бледные щеки и зажмуренные веки. Влад разлепил глаза и не мог поверить, что видит перед собой обеспокоенного, румяного с холода Костю, такого испуганного и растерянного. Влад всхлипнул, уже скорее от счастья, что Костя здесь, с ним, и, не сдерживаясь больше в своих порывах, кинулся к нему на шею. Костя поспешил прижать к себе дрожащее тело покрепче и сбивчиво зашептал: — Булочка моя, ты чего это а, я просто в кондитерку спустился. Думал, ты еще спать будешь! Я принес тебе сладкую ватрушку и мед купил. Помнишь, как вчера пахло, помнишь? И Влад кивал сбивчиво, мол, помню, Кость, никогда не забуду, и вжимался, вжимался в этого альфу, чтоб там мама ни говорила, ему было глубоко похуй. Похуй, что покажется навязчивым и доступным, Влад был готов сделать все, чтобы Костя остался рядом. Но Владу ничего не пришлось делать. Костя и так остался.