Прости меня

Послышались гудки. Долго ждать не пришлось, из трубки, как гром, среди ясного неба, послышался грубый голос: — У аппарата. Рядом сидящие парни вздрогнули. Не понятно, то ли от страха, то ли от ожидания исхода событий. Вова же, до этого нервно кусающий ногти, в отличии от своих товарищей, как-то менее эмоционально отреагировал. — Ало, кафе «Снежинка»? — в ответ молчание. — Это Вова Адидас. Жёлтого позови. На этот раз собеседник молниеносно ответил. — Ща подожди. Жёлтый, тебя с Универсама. Далее последовала тишина. Парень уже думал, что никто ему так и не ответит, но вдруг услышал знакомый голос: — Слушаю. Внимательно. — Это Вова Адидас, — универсамовец был не уверен, что ему конкретно Жёлтый отвечает. Из-за чего голос предательски дрогнул и выглядел не настолько уверенным, каким был в начале разговора. — Это кто? — Жёлтый, — голос домбытовца был, как назло расслабленным, как будто он сейчас не ситуацию какую-то решать собирается, а в магазине хлеб покупает. — Ситуация сегодня произошла, — он сделал небольшую паузу. — Решить надо. — Ну хочешь решить, приезжай на пески, — как ни в чём не бывало отвечает автор. Айгуль тоже повернула голову в сторону мужчины. Она догадывалась, с кем разговаривает домбытовец. — Через два часа. Поговорим. Этот беззаботный тон напрягал Вову. Его мучало не хорошее предчувствие, из-за чего он спросил напрямую: — А вас сколько будет? — Ну, ты и я. Со мной пару человек, — снова этот тон. Вова уже мысленно нервировал, но снаружи пытался не подавать виду. — Разговор. — Хорошо, — сказав это, он повесил трубку. Больше этот разговор он продолжать не имел желания. Однако, его ещё ждёт разговор с ним с глазу на глаз, что будет ещё напряженней.

* * *

Они уже подъезжали к назначенному ранее месту. Вову несколько напрягала сама ситуация, чем напрягало то, что Марат с ними увязался. Так ещё и отцовскую машину с собой приволок. Хотя изначально должны были поехать только Адидас с Зимой. Он прекрасно понимал, подростковая влюблённость и все дела, но сейчас эта любовь - была не к месту. Напротив стояла чёрная лада. Внутри сидели домбытовцы, ждущие своих гостей. Увидев, что те уже приехали, они не спеша начали выходить. — Тут посиди, — сказал, нет, даже приказал Вова Марату, намекая, что тому там не место. Парни тоже начали выходить из машины. При всем при том, по сравнению с домбытовцами, они были словно подростки, пришедшие выяснять что-то с уже взрослыми мужчинами. Они были куда ниже и щуплее напротив стоящих мужчин. Жёлтый посмотрел на парней сверху вниз, как бы оценивая насколько хуёвой была картина. — Кащей где? Вову, подобного рода речи, напрягли. По сути, сейчас этот ублюдок унизил его авторитет. — Кащея нет больше с улицы, — как бы гордясь собой, произнёс универсамовец. — Я Вова Адидас. Со мной говорите. После таких слов, он уже понадеялся, что с ним будут в уважительном тоне говорить, но как он ошибался. — Адидас... — насмешка. Как же он ненавидел эту его манеру общения. — Ты чтоль, Кащея отшил? — Мы отшили. Улица отшила, — у Вовы уже начинало накипать. Но с другой стороны, он говорил это с некой опаской. — Мм... Интересный ты человек. Решаешь, кто с улицей, кто не улицей, — Вадим с ноткой отвращения посмотрел на Вахита. — Старший кто? Зима уверенно указал взглядом на Адидаса, надеясь на то, что сейчас тот всё быстро порешает. — Я. Он проговорил это уже дрожащим голосом, силясь скрыть гнев. — Говно ты. На палке. Это стало последней каплей. Но не успел Вова что-либо сказать, как из-за сугробов выбежала толпа домбытовцев. Как же Вова ошибался насчёт адекватности Жёлтого. Своё слово не сдержал. Толпой на двоих - это низко. Марат засуетился, наблюдая из машины за всей этой картиной. Ему стало страшно за брата своего. Зима переминался с ноги на ногу, уже готовясь к драке. Вова же усмехнулся. Удар. От этого удара зависело многое. Например то, что после этого домбытовцы накинулись на них как собаки. Вова во время драки в какой-то прострации находился. Не видел, и не слышал ничего. Жёлтый показал жестом, чтобы драка прекратилась. Кое-как двое мужчин схватили Адидаса так, чтобы тот не вырывался. У того перед глазами всё плыло. — Как вы такой беспредел допустили? Человек честный бизнес вёл. Делился. Разве так хорошо? — минутная пауза. Теперь уже Вова начинал бояться его грубого тона и холодного взгляда.— Ну так не делается у правильных пацанов. — На нём не написано, — совсем дрожащим голосом, тихо произнёс тот. Ответ не заставил себя долго ждать. — Значит смотри. Смотри как теперь будет. Человек наш, магнитофон наш, значит точка теперь тоже наша, — Вова его почти не слышал. Кровь плавно стекала у него с лица. Хотелось сейчас просто закрыть глаза в надежде, что этот кошмар скоро закончится. — С тебя 300 р компенсация за нервы. Тачку твою заберём, пока деньги не отдашь. Да? — в ответ молчание. — Всё теперь вставай на колени. — Хрен вам, суки, — всё те же двое мужчин поставили на колени сопротивляющегося универсамовца. — Теперь давай. Извиняйся. «Прости меня» говори. Молчание. Адидас молчит. Вадим терпеливо ждёт. — Иди нахуй. Удар. Из толпы послышался чей-то голос: — Слышь, тут брательник его ещё есть. — Брательник? Сюда его давай. Всё тот же противный голос главы Дом Быта продолжил: — На колени ставьте. Адидас резво отреагировал. — Вы че, суки, творите..., — сдавленно выпалил тот. Нож уже подносился к уху бедного мальчика. Послышался звонкий крик Марата. Ему уже начали резать ухо. — Всё, харош, — Вова начал мыслить сообразительней. Он попытался привстать, но его снова придавили к асфальту. — Прости. — Так, пацаны. Остановились, — и под полные боли крики Марата, он продолжил. — Чего? Не расслышал. — Прости меня, — повторил универсамовец. — Пацаны не извиняются, — удар. — Оставьте их. Берите этого с собой и погнали, — он указал пальцем на Вову. После чего вся толпа резко разошлась, а двое мужчин, которые до этого удерживали Вову, схватили его и понесли в машину. Вся дорога для Вовы была как в тумане. Он не видел ничего перед собой, просто уткнувшись головой в стекло машины. Он не сопротивлялся, зная, что так будет только хуже, и ему, и его товарищам. Приехав, они зашли в кафе, удерживая Вову, как какой-то трофей. Колик в это время пытался хоть как-то разговорить Айгуль. Но когда он заметил Жёлтого, сразу же отпрянул от неё, как бы делая вид, что у него не было никаких намерений по отношению к ней. — Отведите девочку домой. Она нам больше не нужна, — произнеся это, парни под недовольный взор Колика отвели Айгуль. — Выйдите все. Нам переговорить надо. Все как-то с недопониманием уставились на автора. Они так-то ожидали месива, при том жёсткого. — Я не ясно выразился? Выйдите все, — он сказал это шёпотом, не выражая никаких эмоций. Никто спорить не решился и все просто вышли, перед этим предварительно усаживая Вову на стул. Видимо, правду говорят, что даже говоря шёпотом, Жёлтый может заткнуть любого. Универсамовец же вжался в стул, не обращая внимания на окружающую его среду. Перед глазами у него всё ещё всё плыло, а в ушах был белый шум. Кровь уже не стекала по лицу, но теперь кожу неприятно тянуло от засохшей крови. Из данного состояния его вывел звук закрытия двери. Вадим провернул ключ в замке и бросил его куда-то на тумбу. Если разговор - значит разговор должен быть разговором и никто сбегать не должен. Вальяжной походкой он направился к настороженному универсамовцу. — Ну че, как решать будем? — спросил старший, садясь напротив Вовы. Младший на это промолчал. Жёлтого это напрягло. Он выпил рюмку спиртного залпом и продолжил. — Значит говорить ты не хочешь. Так значит. Только потом не расстраивайся оттого, что вся Казань уже завтра будет знать о том, что ты на коленях передо мной извинялся. — Я не перед тобой извинялся, а перед братом сво..., — не успел Вова договорить, как Жёлтый схватил его за шею, сжимая до такой степени, что тот начинал жадно хватать воздух. Вова схватил руку Вадима, пытаясь оттянуть её, но рука домбытовца была явно сильнее. — Повтори ещё раз, перед кем ты там извинялся, — в ответ молчание. Жёлтый сжал шею сильнее, но не с целью задушить. — Перед братом своим!, — Жёлтый сжал нежную шею ещё сильнее. У Вовы уже начинало в глазах темнеть, а лицо краснело от неэффективного кровообращения. В конце концов, Вова нашёл в себе силы, чтобы произнести пару слов. — П-перед т-тобой изви... извинялся. Жёлтый убрал руку, после чего универсамовец тот час же схватился руками за шею откашливаясь. — Ублюдок, — едва слышно прошипел Адидас, от чего получил удар в челюсть. Вова сплюнул сгусток крови, образовавшийся во рту и устремил грозный взгляд исподлобья на домбытовца. Второй взял того за подбородок, поглаживая большим пальцем нежную кожу лица. — Ты же не захотел, чтобы с тобой по хорошему говорили, значит будет по-моему. Палец уже поглаживал губы, надавливая, чтобы те раздвинулись. Вова нехотя приоткрыл рот и в ту же секунду почувствовал чужой палец у себя во рту. Жёлтый прошелся пальцем по зубам универсамовца, а позже просунул его дальше исследуя нёбо и язык. Продолжалось это до того момента, пока домбытовец не положил руку на бедро бедного парня. У Вовы внутри всё пробило волной тока и он прикусил чужой палец. Жёлтый дёрнулся от резкой боли. Стоило ему отдернуть руку, как Вова пустился в бега. «Вот же подлец» — пронеслось у домбытовца в голове. Но не успел Вова и пары метров пробежать, как был прижат к грязной стене. Грёбанные ослабевшие ноги. На что он надеялся? Только пришёл в какое никакое сознание после замеса и уже бегать большие дистанции собрался? Какой же он дурак. — Далеко собрался? Вадим завел руки универсамовца ему над головой. Вова лишь отвернулся, не желая видеть что-либо. — На меня смотри. Ноль реакции. Жёлтого это вывело и он схватил окровавленное лицо, поворачивая к себе. Вместо ожидаемого домбытомцем покорства, Адидас лишь сплюнул ему в ноги. От подобного рода действий Жёлтый не на шутку взбесился. Он одной рукой притянул к себе руки универсамовца, а другой достал с кармана спичечный коробок. От вероятного исхода событий Вова вздрогнул и начал вырываться, что было безуспешно. Жёлтый зажёг спичку и поднёс её к тыльной стороне ладони. На нежной коже уже начинали появляться красные пятна. Вова зашипел от боли, вновь пытаясь вырваться. Всё было тщетно. Домбытовец был куда сильнее его. — Извиняйся, — прошептал на ухо ему Жёлтый. Вова лишь стиснул зубы сильнее, на что автор повторил, переходя уже на крик. — Извиняйся! Адидас всё молчал, терпя боль в руках. Жёлтый подставил спичку ещё ближе к рукам, усиленнее водя огнём по и без того обожжённой коже. В конце концов Вова не выдержал и плюя на свою гордость выпалил: — Прости меня! Ухмылка. — То то же. Так бы и сразу, — до тошноты сладко произнёс он, после чего затушил спичку. Не церемонясь Жёлтый кинул Адидаса на пол, а сам ушёл в каморку, чтобы взять нужные ему вещи. Вова же издал болезненный стон, оттого что больно ударился об стул. «Как я до такого докатился? Чем я так согрешил, чтобы получить такое наказание?» — с раздумий его вырвал Вадим, который грубо схватил его за волосы. Вова не успел никак сообразить, как его со всей дури ударили головой об тот же стул. У Вовы перед глазами промелькнули все цвета радуги, в конечном итоге переходя в чёрный цвет. После его перекинули на спину, снимая, нет, даже срывая одежду. Сначала кофта. С ней было быстро покончено. Затем спортивки. С ними Жёлтый провозился около полуминуты, развязывая злополучный узел. Нижнее бельё он и вовсе за долю секунды снял. Когда с одеждой было покончено, Жёлтый начал грубо привязывать руки Адидаса к ножке стола какой-то верёвкой. Лицо Вовы не выражало никаких эмоций. Он смотрел куда-то за Жёлтого. Резко его охватила волна боли и тяжести внизу. Он выгнулся в спине. В уголках его глаз наворачивались слёзы, а тело охватила мелкая дрожь. Солёные капли плавно стекали у него по щекам, оставляя после себя влажные дорожки. Жёлтый вошёл в него. Ёбанный, мать вашу, Жёлтый трахает его. От осознания сложившейся ситуации хотелось блевать. Домбытовец резкими толчками вдавливался в его тело, параллельно с этим грубо кусая его шею. Он по-собственнически сжимал бёдра Вовы, от чего у второго потом несомненно останутся синяки. Если физически Вова был ещё здесь, то мысленно - он уже не понимал где он сейчас. Тело сдавливало от боли с каждым толчком. Боль, которая терзала не только тело, но и сознание, ломящим холодом пронзает нутро. Боль в теле становилась всё мучительнее. В глазах прыгали алые круги, и Вову клонило в сон. Чтобы избавиться от боли, он закрыл на секунду глаза. Но Жёлтому и этого мало было. Он потянулся рукой к столу, доставая какую-то бутылку. Удар. Сотни осколков разлетелись в разные стороны. Жёлтый поднял самый крупный из них и поднёс к груди универсамовца. — Что ты собрался делать? — дрожащим голосом спросил Адидас. Вместо ответа, домбытовец начал выводить узоры на груди Вовы. Кровавые узоры. Как будто хотел сделать узоры, как в калейдоскопе. Кровь медленно стекала по содрогающемуся от очередных толчков телу. Из уст универсамовца вырвался гортанный стон, более похожий на крик. Жёлтый оценил подобного рода действие со стороны своей жертвы и поэтому начал сильнее вдалбливаться в полуживое тело, под болезненные стоны Вовы. Вадим поднёс осколок ко рту Адидаса. Второй уставился на него полными страха и боли глазами. Лишь Бог знает, чего можно было ожидать от домбытовца, оттого Вову и охватывал страх. Жёлтый подставил осколок к уголку его губ, а после разрезал кожу сантиметров на два так точно. Повторив процедуру на втором уголке губ, он произнёс: — Улыбнись, не печалься ты так. Кожу сначала обдало жаром, а после ощущение переменилось в, ахуеть, какую боль. Кровь потекла по подбородку, стекая на шею и ниже. Слёзы подступили новой волной, в добавок к толчкам снизу. Жёлтый провёл языком по разрезанному месту, от чего Вова зашипел невольно. Домбытовец на этом не остановился, он провёл влажную дорожку от губ до мочки уха. Поцеловав, он тот час же прикусил её зубами. Вова вздрогнул. Вадим сделал финальные толчки, прежде чем излился Адидасу на живот. Жёлтый развязал ему руки, после чего тот свалился на пол. А сам он вышел на улицу покурить. Суворов сейчас был похож на кусок плоти, измазанный в кровь, слёзы и сперму, но никак не на человека. Авторитета. О каком авторитете может идти речь, если его так похабно унизили. Размазали, как краску по холсту. Стерли порошком. Просто растоптали его честь и достоинство. Страха кончины уже не было. Чести, достоинства, авторитета - не было. Смерть не пришла внезапно, она подбиралась к цели долго и медленно. В груди ощущается неприятное покалывание. Он не понимал, что происходит, но боль решительно занимала каждую клеточку организма и стремилась нанести удар в цель. Сердце судорожно сжалось от тревожного предчувствия. Суворов вздрогнул и схватился за грудь, ели-ели оставаясь в сознание. Боль нахлынула большой волной, окутывая и не давая возможности сделать вдох. А боль наносила удар за ударом, как бы вонзая раскаленный кинжал. И вот её победа уже близко. Сердце устало бороться, его силы были на исходе, оно уже билось намного медленнее. Последнее, что сделал универсамовец перед тем, как закрыть глаза навечно, подобрал тот же окровавленный осколок и распорол себе запястье.