Легенда Карельского перешейка

Теплый июньский вечер на Карельском перешейке мягко тонул в темных водах Финского залива; гранитные глыбы валунов и стройные гвардейские сосны равнодушно глядели вслед открытому экипажу, что неспешно вез красивую молодую даму, положившую руку на своей выступающий живот, ее белокурого супруга — в мундире и под треуголкой, и их похрапывающего старого слугу Якима. — И представляешь, дорогая, он еще посмел строить из себя жертву полицейского произвола, эта гнида - Данишевский. — Бинх очень старался не заводиться, но это у него плохо получалось. — А его продажный адвокат, с которым не один уважающий себя юрист даже разговаривать не станет, пытался выставить его чуть ли не благодетелем малолетнего племянника… Хорошо, что суд учел все детали, мы выиграли процесс и эти мрази будут гнить на каторге до конца своих дней. — А Коля? — обеспокоенно вглядываясь в лицо мужа, спрашивала его Оксана. — Надеюсь, ему не пришлось давать прилюдные показания? — Ну что ты так переживаешь, Оксаночка! О душевном равновесии Коли Яша позаботился заблаговременно, попросив меня записать его показания и огласить их на суде. А Ксения Алексеева как опекун ответила лишь на пару вопросов,- проговорил Бинх, заботливо укутывая плечи жены в мягкую накидку. «Наша чудесная Ксения Алексеевна просто ангел», — вспоминая свою старшую подругу, про себя подумала Оксана, тая от мягкой заботы. Именно благодаря стараниям этой удивительной женщины, которая идеально сочетала в себе холодный аристократизм светской львицы в отношении посторонних и самоотверженность и нежность в отношении любимых и близких, у Оксаны теперь была дружная семья: счастливый отец, который совсем недавно стал любящим и любимым мужем, отличная старшая наставница, почти мама и уютный дом с «еще яшиной» детской, обставленной по последней моде для "любимого внука и племянника». — Подъезжаем, дорогая, — взяв ее хрупкую ладонь в свою большую и теплую, тем временем заметил Бинх. Коляска замедлила свой ход и вскоре замерла у темных валунов, за которыми плескалось море и ждал старичок-библиотекарь — старый знакомый Якова Петровича, к которому в бытность свою на раскопках они так и не обратились. — Я все подготовил, как вы просили, Оксана Леопольдовна, — раскланявшись с Оксаной и Бинхом, заметил пожилой мужчина. — А теперь — я бы хотел вернуться в свой архив до темноты, если я больше вам не нужен. Он был прав — темнота наступала, вызывая беспокойство проснувшегося наконец Якима. — Куда же вы, барыня? — вопрошал Яким, которого Коля отправил в услужение и для помощи своей дорогой подруге. — Мы скоро вернемся, Яким, — ответил за Оксану Бинх, с которым спорить было бесполезно. — А ты успокойся и жди нас здесь. И, протянув супруге руку, чтобы помочь спуститься, добавил: — Пойдем, дорогая, если ты не передумала. «Я не передумаю», — Оксана повернулась к мужу, замирая от неожиданности, когда за его плечом вдруг встала давно знакомая ей призрачная тень... Она действительно была там - пахнущая морем, летом, тайной и туманами - юная и цветущая красавица Ингрид в платье с богатой вышивкой, с золотыми косами, перевитыми жемчужными нитями, под покрывалом, накинутым на очаровательную головку… Ингрид вот уже несколько месяцев являлась ей во снах, где она то молитвенно складывала руки, словно прося о чем-то, то тихо плакала, разрывая Оксане сердце. Оксана догадывалась, что всему виной проникшая ей в душу история ярла, и… найденный ею на раскопках драгоценный гранатовый браслет. Браслет ярл вез Ингрид в подарок, и Оксана не сомневалась, что душа Ингрид сможет обрести покой, только если вернуть браслет его владельцу — то есть, так как ярл был сожжен, выбросить его в море. «Ингрид, — глядя на призрачную красавицу, мысленно позвала ее Оксана. — Это я, Оксана. Я пришла, чтобы соединить тебя с твоим возлюбленным ярлом». Красавица проникновенно взглянула на неё, кивнула и пропала. Бинх, забравшись в приготовленную для них лодку, позвал жену: — Ну где же ты, дорогая? — Я иду, Саша! - ежась от налетевшего ветра и охватившего её волнения, проговорила Оксана. Бинх помог жене забраться в лодку и взявшись за весло, направил ее навстречу закату, что медленно таял в наползающем тумане. Оксана опустилась на скамью с бешено бьющим сердцем. — Ты же веришь, что у нас получится? — спросила она мужа. — В тебя, моя дорогая, я верю всегда! Оксана не ответила, взволнованно настраиваясь на то, что ей нужно было сделать. Снять свой тяжелый гранатовый браслет, дождаться, пока лодка окажется на глубине и бросить его в серебристые воды Финского залива, — что она и проделала, вспоминая далекий летний день, свои, адресованные Гуро слова: «У меня такое чувство, словно мы обираем покойников», и его непосредственный ответ: «Это справедливая плата за труды, Оксана Леопольдовна. Должны же у нас с вами быть маленькие радости» — Ты тоже это видишь? — прозвучало из закатного тумана. На Оксану дохнуло Вечностью, Любовью и мистикой. Да, она тоже это видела. Там, куда она бросила браслет, над водой, обнявшись, стояли две невесомые серебряные тени — ярла и его возлюбленной Ингрид. «Все правильно, все получилось?» — безмолвно спросила их Оксана. Они кивнули, прильнув друг к другу полупрозрачными телами, и Оксана, повернувшись к ошарашенному Бинху, проговорила: — Давай оставим их наедине, Саша. Мне кажется, им надо многое сказать друг другу. Возвратившись на берег, Оксана снова обернулась, чтобы попрощаться с теми, кто, наконец, соединился в Вечности, а затем взяла примолкшего Бинха под руку. — Ты все правильно сделала, — сказал ей муж, вглядываясь в ее лицо с тем пылким обожанием, которое она чувствовала в свою сторону ежедневно. — Хотя раньше я бы в такое не поверил. — Я тоже до сих пор не верю, что ты со мной, — призналась ему Оксана, счастливо улыбнувшись на его нежное: «Я просто люблю тебя»…