Университет имени А. Киоши

Подходил к концу второй месяц учёбы. Неловкость общения с новыми одногруппниками потихоньку уступала взаимовыгодному сотрудничеству, накопленная летом энергия угасала с каждым днем, зато сложность выданных заданий росла. Между корпусами блуждал прохладный ветерок, а утром чувствовалось приближение серой и дождливой осени. Мэй медленно шла по парковой дорожке в направлении университета. Времени до начала занятий было достаточно и девушке не хотелось спешить. Хотелось растянуть приятные минуты прогулки под падающими листьями кленов в сопровождении мрачной музыки, которой под завязку был набит плеер студентки. Внезапно, впереди, в конце дорожки Мэй заметила одинокую фигуру. Не сразу она узнала в нем своего одногруппника Зуко, который старался держаться особняком в их потоке, где каждый старался найти себе хоть одного союзника для борьбы большими проектами и обсуждения бурно кипящей жизни. Мэй, конечно, проводила большинство времени с стенах университета с подругами, но где-то в душе мечтала посидеть на плохо освещаемой галерке с хмурым парнем с шрамом под правым глазом. В руках у него был старый черный блокнот, который он таинственно прятал под рукавом. Мэй, подошла и взяв волю в кулак начала говорить: — Зуко, давно не виделись. Что нового? Зуко, поднимая взгляд на Мэй: — Ничего особенного. Мне нравится сидеть в окружении природы и думать, как вышло что я оказался здесь. Мэй, позволила себе сесть рядом: — Почему ты поступил именно на наше направление? — Мне всегда хотелось получить интересную профессию. Но больше мне хотелось, чтобы в семье меня перестали считать неудачником. — Почему ты думаешь, что тебя считали неудачником? Это потому, что тебя исключили из Академии? Ноющее чувство одиночества требовало выговориться. Его история хотела прозвучать под высокими сводами деревьев, пусть даже для девушки, с которой он говорил лишь раз в жизни. Она конечно сочтет его аутсайдером, как и все остальные, или забудет как только этот разговор окончится, но он хочет открыться ей. — Она тебе рассказала. Конечно, ей нравится раз за разом вспоминать мой позор. Я избил Мунга, который оскорблял мою семью, смеялся над смертью моих родителей, и будь я снова там, я бы сделал это снова. Но отец Азулы решил иначе и выгнал меня из Академии, добавив на комисии что я халатно отношусь к учебе и порочу имидж элитного учебного заведения. — сказал Зуко, рассматривая пространство перед собой. — Я этого не знала. Но я всегда плачу по долгам. Ты тоже однажды вернешь себе то, что заслужил по праву. Зуко усмехнулся, словно узнав в ней единомышленника. Они продолжили сидеть в тишине, обмениваясь молчаливыми взглядами, словно два одиноких путника, которые случайно устроили привал в одном месте. Внезапно она начала говорить: — Мое детство прошло в тени карьеры моего отца; его внимание было приковано к собственным достижениям. Когда появился мой брат, все его надежды и усилия сфокусировались на том, чтобы вырастить достойного наследника. Я стала невидимкой в собственном доме. Мама тень во всем поддерживающая решения отца, стала надоедливой наседкой, которая каждый чих своего дорого сына расценивает как большую угрозу. Я люблю своего брата, он маленький мальчик, не виноватый в моих проблемах, но ночью мне снится, как я умираю, а родители даже не замечают, предпочитая расспрашивать брата о его успехах в Академии. Теперь меня все считают мрачной девицей с риском стать самоубийцей в раннем возрасте только из-за того, что я не улыбаюсь так часто, как все остальные. Это болезненно. — Мне нравится твое поведение. Ты настоящая и не хочешь играть роль, которую все от тебя ждут. Иногда я вижу, как ты улыбаешься во время лекций, и я знаю, что это стоит того, чтобы увидеть. Такая ухмылка прекрасна в своем редком появлении в этом мире. Мэй слегка покраснела. Это новое неловкое чувство было столь интенсивным, несмотря на ветер, который то и дело колыхал ее смоляные волосы. Желая избавиться от всепоглощающей неловкости, она резко рванула шарф, чтобы дать себе больше доступа к воздуху. Однако, услышав резкий вздох, она поняла, что случайно запутала шарф Зуко своим. Парень метнулся руками, чтобы развязать узел, и в процессе выронил блокнот, который лег на мягкую пелену листьев. — Прости, я сейчас подниму. Она взяла за корешок блокнот, который раскрылся на странице с ее собственным изображением, смеющимся в уголке. Зуко быстро выхватил блокнот из ее рук, но чувство смущения и потерянности невозможно было скрыть. Мэй, глядя на свое смущенное изображение в блокноте, увидела, как на лице Зуко мелькнуло что-то вроде извинения. Она ощущала, как их взгляды встречаются, создавая невидимую связь, которая словно притягивала их друг к другу. — Мэй, это было неправильно с моей стороны. Я не должен рисовать тебя без разрешения. — сказал Зуко, нарушая молчание. Мэй, поднимая глаза, смотрела ему в глаза: — Это… Я в порядке. Это очень красиво, даже не верю что это я. — Иногда мне сложно удержаться, чтобы не запечатлеть что-то, но тебя, Мэй, я хочу рисовать снова и снова. Зуко прикусил губу, словно сдерживая волнение, но в его глазах мерцали необычные оттенки, вызванные смешением стыда и желания. Он невольно приблизился к Мэй, словно неизвестная сила тащила его к этой загадочной девушке. Мэй, чувствуя близость Зуко, заметила, что его дыхание стало более заметным. Воздух казался плотным и лишённым кислорода, а слова застрявшими в горле. Зуко, практически шепотом произнес: — Что-то внутри меня требует, чтобы я запомнил эту минуту. — Тогда дай мне тоже запомнить этот момент. — ответила, словно загипнотизированная его словами, Мэй. Она решительно приподняла лицо и поцеловала его. Поцелуй был смелым, полным того самого неведомого влечения, которое манило их друг к другу. Зуко на мгновение ошеломленно застыл, но вскоре откликнулся на ее поцелуй, словно разгадывая ответ на свои тайные желания. Их губы слились в мгновении, а вокруг стало тихо и только тихое шуршание листьев, давало понять, что время не остановилось. Когда они отделились, в глазах Мэй сверкнуло что-то новое — смесь смелости и страха, адреналин, что наполнял ее тело, заставлял руки мелко дрожать. В глазах Зуко затаилась дикая страсть, которую он едва удерживал. В лихорадочной панике в голове путались слова и предложения, Зуко встал и протянул руку Мэй: — Мне кажется мы опаздываем на пару.