Тени

Когда Хенси увозили, Гордон хотел поехать с ней, но объятия Габриэлы, его слова «мне страшно, папа, останься с нами», сделали своё дело. Он не поехал с ней в тот день и не приехал ни в какой другой после. Состояние Хенси оказалось настолько тяжёлым, что даже бывалые врачи тихо ужасались, им было трудно понять, что же замкнуло в голове столь юной девушки, что она впала в такое состояние. Первый месяц своего нового больничного заточение Хенси была не в этой реальности: её постоянно пичкали сильнодействующими отупляющими препаратами, да и без них состояние девушки было бы не лучше – после той ночи, когда самые страшные кошмары вновь ожили, психика Хенси покрылась каким-то панцирем, который наглухо скрыл её сознание от окружающего мира. На смену первому месяцу пришёл второй, затем третий, началось лето, но Хенси об этом не знала – в палате с мягкими стенами не предусмотрены окна. А даже, если бы она знала, ей было бы всё равно. Хенси теперь было вообще на всё плевать. Она второй раз угодила в этот ад, и, на этот раз, было неизвестно, сколько это продлиться. Лёжа на спине днями напролёт, Хенси смотрела в потолок, изредка моргая. Со временем она даже научилась представлять какие-то картины на этой серо-белой плоскости, создавать свои личные фильмы, «экранизировать» книги, но чаще она просто вспоминала то, что видела когда-то – по ту сторону больничных стен. Хенси не знала, сколько она уже здесь находится, не знала, сколько ещё осталось, не знала, есть ли у неё шанс выйти, выздороветь. Порой, она начинала сомневаться в том, что всё то, что она видит правда. Круглосуточное пребывание в блеклых стенах без малейших раздражителей отупляли и оглушали сознание, распрямляя извилины. Девушке казалось, что ещё чуть-чуть и она станет овощем, тем самым овощем, который лежит годами в своей пропитанной затхлостью палате, на которого безразлично, а может быть немного снисходительно смотрят врачи. Тем овощем, который всем только мешает одним фактом того, что он есть, он не живёт, он – существует, вынуждая персонал совершать лишние телодвижения и ухаживать за ним. А потом, в один прекрасный день, кто-то из родственников скажет: «он только мучится, хватит с него страданий», подпишет соответствующие бумаги, человеку-овощу сделают укол – и всё, конец. Конец тела, но не человека, потому что человек в этом теле давно уже умер, и даже успел сгнить, источая едва уловимое, но от того не менее отвратительное зловоние, которым пропитаны стены психбольниц, хосписов, домов престарелых и прочих мест, куда отправляют тех, кого уже списали со счетов. Тех, кого называют – утиль. Тех, про кого все забыли и кто никому не нужен. Время продолжало неумолимо течь вперёд. Давно прошли те полгода, через которые Макей обещал забрать дочь. И если первое время мысли о предательстве отчима вызывали в Хенси боль и желание выть зверем, то со временем ей стало всё равно. Время лучший учитель и дрессировщик, оно приучает человека к любым условиям и заставляет его повиноваться обстоятельствам, которые он не в силах изменить. Хенси почти поверила в это, почти согласилась с тем, что ей суждено умереть здесь, так и не выйдя больше на солнечный свет. Но потом, потом… Потом пришло осознание того, что ей всего лишь восемнадцать лет и до смерти ещё как минимум лет сорок. Эта мысль о том, что осталось ещё так долго, призвана радовать любого нормального человека, но не Хенси. Чем больше она думала о будущем, чем явственней представляла себе то, как, год за годом, проходит её жизни, как сморщивается её кожа, седеют волосы, а она продолжает быть заточенной в этих мягких стенах, тем горше ей становилось. Сперва осознание неизбежности будущего загоняло девушку в угол, вдавливало в пол, вжимая лопатками в твердь до трещин в кости, а затем, когда Хенси уже почти смирилась, в её голове что-то щёлкнуло. - Нет, - подумала Хенси, резко открывая глаза, - нет, я не умру здесь. Не умру. Лучше подохнуть где-нибудь в канаве, но под открытым небом и чувствуя дуновение ветра на своей коже. Лучше так, чем стать очередным хладным телом с перекошенным лицом, похороненным в типовой могиле их кладбища. Сознание Хенси словно вышло из некого транса, она впервые услышала голос врача, который уже минут пятнадцать что-то говорил и спрашивал, сидя напротив её постели. Сев, чему немало удивился доктор, Хенси повернулась к нему и сказала совершенно спокойным и нормальным тоном, которого мужчина никак не мог ожидать от девчонки, уже полгода лежащей в палате для буйных пациентов: - Когда меня выпишут? – мужчина сглотнул и потёр висок ручкой. – Мистер… - взгляд девушки упал на бейджик. – Мистер Кливерс, я задала вам вопрос, вы слышали его? - Да, - ответил мужчина, непонимающе и немного насторожено смотря на пациентку. - Вы можете на него ответить? - В данный момент – нет. - Почему? – спокойно спросила девушка, обнимая колени. – Я совершеннолетняя и, насколько я знаю, мне более не нужно разрешение, чтобы покинуть эти стены? Достаточно того, что я чувствую себя нормально. - Вы чувствуете себя нормально? - Я только что об этом сказала, - кивнула девушка. – Когда я смогу выйти? - М… - мужчина замялся, глядя в свои бумаги, словно надеясь найти в них ответ. – Мисс, вы лежите у нас так долго, и ни разу до этого даже не ответили мне, когда я спрашивал вас о самочувствие. - Извините, была не права, - спокойно извинилась девушка, глядя на эскулапа. – Поймите и меня, мне не хотелось разговаривать и, мне кажется, я имела на это право? - Вполне, - кивнул мужчина. - Теперь я изменила своё мнение, - девушка слегка пододвинулась к краю постели. – Я хочу знать – когда я смогу выйти отсюда? - Вы слишком долго лежали здесь, не показывая положительной динамики… - мужчина терялся и потел, продавливаемый взглядом девушки. - Сколько? – повторила Хенси. – Просто назовите срок? - Десять месяцев, вы лежите здесь уже десять месяцев, - ответил эскулап, доставая платок и утирая лоб. Бровь девушки дрогнула вверх, но она едва заметно мотнула головой – это огромный срок, но сейчас это была не главная информация. - Я имела в виду – сколько мне осталось до выписки? - Понимаете, мисс, как я уже сказал, вы не показывали никакой положительной динамики… - Вы же видите, что я вполне здорова? – перебила мужчину девушка. - Вижу, но, простите, я не могу верить вам на слово. - Так поверьте своим глазам, - девушка развела руками и чуть откинулась на подушку. – Разве я похожа на психа? - Мисс, я не хочу вас обидеть, но я повидал много тех, кто выглядел нормально, а потом творил страшные вещи. Мы не можем выписать вас до тех пор, пока не убедимся, что вы готовы выйти отсюда и вернуться к обычной жизни. - Хорошо, - слова врача злили Хенси, его несговорчивость бесила, но девушка прекрасно понимала, что сейчас самое неподходящее время для проявления агрессии. Прикрыв глаза, делая вид, что что-то обдумывает, а на самом деле считая до десяти, Хенси дала себе время, чтобы остыть. - Мисс, вы в порядке? - Да, я просто задумалась… - она открыла глаза и посмотрела на мужчину самым наиграно-искренним взглядом, на который была способна. – Я так долго здесь, знаете, это совсем нелегко проводить свои дни в заточении, когда тебе всего восемнадцать лет… - Понимаю, - мужчине было неловко смотреть на девушку, видеть её глаза, в которых плескалась такая искренняя надежда. Надежда, которую Хенси так усилено демонстрировала мужчине, дабы растопить его сердце. - Просто скажите, - продолжила Хенси, выждав время, - сколько мне ещё необходимо здесь пробыть? - Я не знаю… - Прошу вас, - Хенси не узнавала себя. Впервые в жизни она играла на чужих чувствах, так нагло и подло пользуясь ими. Девушка давно потеряла способность живо чувствовать, но зато она приобрела талант мастерки играть в чувства. - Думаю, - начал мужчина, глядя на такую светлую девушку, с большими чистыми глазами. – Думаю, что для подтверждения улучшения вашего состояния понадобятся три месяца или около того. - Три месяца? - Я понимаю, это так долго… - Совсем нет, - перебила мужчина девушка. – Я смогу подождать, я уже так долго ждала… - мужчина опустил глаза и теребил в руках платок. – Доктор? - Да? - Вы же мой новый лечащий врач? – Хенси не знала этого точно, но ей казалось, что раньше какой-то другой голос говорил с ней. - Да, я перевёлся в эту больницу совсем недавно, после того, как ваш прошлый врач уволился. - Наверное, поэтому мне и стало лучше, - это была нескрываемая лесть, но она работала – мужчина зарделся и вновь утёр лоб платком. Все люди падки на сладкие слова. – Доктор, не бросайте меня, вы же должны знать, насколько это важно – человеческое общение и отношение? – заглянув в глаза доктору взглядом побитого оленёнка, девушка продолжила: - Мистер Кливерс, пожалуйста, доведите меня до выписки, приходите каждый день… - Я и так должен… - мужчина совсем растерялся, размякнув от слов девушки, что так искренне смотрела на него, прося о такой мелочи, как присутствие. – Я никуда не собираюсь уходить, до пенсии мне ещё далековато… - Это хорошо, - вздохнула девушка, прикрывая глаза. – Знаете, мне пришлось побывать в трёх больницах, эта четвёртая, и вы – самый приятный из всех врачей, которых я видела. - Мне приятно, что я вам нравлюсь, - ответил мужчина и тут же покраснел ещё гуще, думая, насколько уместны его слова? – Мисс? - Да? - Может быть, вы ответите на мои вопросы? – он показал на свой блокнот. - Хорошо, - кивнула девушка, садясь удобнее. Расспросив девушку обо всём, мужчина пожелал ей приятно дня и покинул её палату. Когда за ним закрылась дверь, улыбка медленно и как-то зловеще сползла с лица Хенси, открывая истинные её эмоции. Её губы были лёгко изогнуты в какой-то злой улыбке, а глаза смеялись над доверчивым мужчиной, так легко поверившим в сладкие речи юной пациентки. По сути, Хенси толком и не обманывала доктора – она чувствовала себя здоровой, насколько это вообще было возможно в её положении, и была готова покинуть эти стены хоть сегодня, но до этого дня она совершала ошибку – игнорируя внешний мир и тех, кто мог открыть перед ней двери этого ада. - Но больше я такой ошибки не допущу… - прошептала Хенси, улыбаясь сильнее и сверля взглядом тяжёлую дверь, за которой скрылся врач.