Слепое доверие

На большой плазме идёт очередной фильм про боевые искусства из девяностых. То ли «Двойной удар», то ли «Кровавый спорт», Джонни уже не следит. Фильмы крутятся один за другим, лишь бы хоть какие-то звуки отражались от холодных стен большого особняка. Хозяин дома лежит поперёк кровати в одних спортивных штанах, прокручивая в голове картинки из прошлого. Он не любит вспоминать детство, но недавние события со спасением всего мира заставили его ненадолго, по его мнению, уйти в себя. Словно ударили в солнечное сплетение, выбив весь воздух из лёгких, а после повалили на землю, наступая на спину ногами. Чтобы вырваться было тяжелее, чтобы как можно дольше вариться в собственных воспоминаниях. Вот искажённые в криках лица отца и матери, нескончаемые удары по стенам и битьё посуды, обвинения друг друга во всех смертных грехах. Маленький Джонатан лежал в своей кроватке, крепко держась за одеяло до белых костяшек пальцев. Губы были плотно сомкнуты, а глаза мальчик жмурил до белых мушек. Именно в эти моменты он впервые учился сдерживать слёзы, его рыдания могли только больше рассердить родителей. Мужчины не должны плакать. Когда Карлтону младшему едва исполнилось 7 лет, его родители развелись. Сына забрал к себе отец, а мать отреклась от обоих, уезжая в другую страну. С этих пор мужчина взращивал в своей кровинушке бойца, отдав на единоборства. К несчастью Джонатана, отец был одним из тренеров боевых искусств. И никаких методов воспитания, кроме изнурительных тренировок и приказов, отец не знал. Джонни не жаловался, ведь со знанием защиты от кого бы то ни было, становилось не так страшно. Страх был верным спутником Джонни. И этот страх Кейдж ненавидел в себе больше всего. Бесконечные занятия и тренировки смешивались в единый день сурка. Боль от растяжений, синяков и переломов сопровождали Джонни на протяжении всего его детства и юношества. Вскоре отец допустил сына до соревнований. Начался один из самых ужасных, но одновременно значимых этапов в жизни Кейджа. Когда Джон выигрывал соревнования, вместе с золотой медалью он получал от отца хлёсткое: «ты мог и лучше». Где-то пропустил удар, где-то не успел увернуться, неправильно принял позу. Всё это мальчик выслушивал по пути домой, и выигранная медаль становилась не радостью, а камнем на шее, тянущая вниз. «Ты должен быть лучше, сильнее, мощнее. С каждым новым днём ты обязан превосходить себя вчерашнего. И не смей показывать слабину, Джонатан. Либо ты, либо тебя» — отцовская фраза въелась в голову как мантра. Вся воспитательная деятельность мужчины была направлена на данный вектор. Сын взял эту фразу за основу своего выживания в этом мире. Но хуже всего было, когда Джонатан проигрывал. Отец никогда не называл Джонни по имени, отчитывая его. После неудачных соревнований из уст отца строгое, стальное «Карлтон» звучало как приговор. Джонни возненавидел свою фамилию всем сердцем. В наказание за проигравший бой, дома отец не разговаривал с сыном. Мальчик боялся довести отца до праведного гнева, а потому вскоре свыкся с данным наказанием. Утешением стал кинематограф. В особенности Джонатан обожал боевики, а его мечтой стало сняться хотя бы в одном из них. Рассказав о своей мечте отцу, тот так сильно разозлился на него, что разбил нос, а мечту «стать популярным клоуном», как говорил Карлтон старший, засунуть подальше и навсегда. Несерьёзно, глупо это. Мужчинам глупость не к лицу. Джонатан разозлился. Отцу не нужен был сын. Ему нужен был ручной пёс на коротком поводке, приносящий деньги за соревнования. Он дал себе обещание, что пойдёт наперекор всему, что воспитывали в нём. Покорность, серьёзность, скромность, послушание. Джонатан высечет это из себя, чего бы это ему ни стоило. И у него получилось. На тренировках заместо тихого мальчика, преподаватели увидели шумного, болтливого, агрессивного негодяя, что дал волю своим эмоциям. Мужчины не должны показывать эмоций. Проигрывать стало забавно. Ведь соперники банально не понимали, что испытывать, когда лежащий на полу проигравший, запачканный собственной кровью, смеётся им в лицо, кидаясь язвительными комментариями. Им становилось не по себе. Джонни хоть и ненавидел отца, но был благодарен ему за привитую любовь к боевым искусствам и выработанной выдержке. Джонни упивался вниманием со стороны, оно было ему необходимо также, как потребность в дыхании. Он перестал бояться. Бояться стали его. И после этого побеждать стало проще. В том числе испугался и отец, видя, как сын выходит из-под его контроля. И никакие методы не помогали, ни физическое насилие, ни моральное. К 18 годам Джонатан сбежал от родителя, взяв псевдоним Кейдж. Фамилию отца он больше в жизни слышать не хотел. Карлтон – слабый плакса-неудачник, трус, беспомощный кретин. Кейдж – мощная, обворожительная, харизматичная и успешная восходящая звезда Голливуда, способная свернуть горы ради своих целей. Джонатан Кейдж закончил актёрское, начал сниматься в фильмах, в частности в боевиках. И благодаря урокам отца, ему не нужны дублёры. Джонатан был сосредоточен только на себе и своих успехах. Блестящий старт карьеры актёра давал огромную прибыль, и Джонни не думал экономить, купив огромный особняк в Лос-Анджелесе с бассейном, несколько спортивных машин, брендовые шмотки пополняли гардероб ежедневно. Он давал себе полную свободу в возможности сорить деньгами, и останавливаться он не собирался. Для себя ничего не жалко. Через некоторое время Джонни женился, но только потому, что Крис была великолепна в постели. Но не великолепнее самого Кейджа, по его мнению. А Кристина была влюблена в бюджет кинозвезды. Оба понимали намерения друг друга, но заботливо делали вид, что связаны исключительно узами любви. Но Джонатан знал, что не способен полюбить никого, кроме себя. И в какой-то момент Кейдж сел на место режиссёра. Вот он, пик карьеры, заканчивающий один успешный этап, начиная новый, ещё успешнее. Так думал актёр, пока не увидел, что его фильмы раз за разом проваливаются в прокате, а на роли брать стали реже. От расстройства Джонатан всё чаще держал в руках бутылку спиртного. Но бюджет для себя любимого он всё ещё не сокращал. — Ты можешь хоть раз пообщаться со мной в реальной вселенной? Мы банкроты, Джонни! Нам нужно экономить! — пыталась достучаться до него Крис. — Экономить? На чём? Жена развела руками, удивлённо смотря на мужа. Они действительно были из разных вселенных. — Во-первых, нужно продать это место. Нам ни к чему такой большой особняк, Джонни. Джонатан начинал раздражаться. Он не имеет права опускаться ниже. Он заслуживал даже большего, чем имеет сейчас. И никакая женщина его в этом не переубедит. — Крис, роли, деньги, всё будет. Это только начало. Я не могу экономить. Чтобы добиться успеха, мне нужно его визуализировать, понимаешь? Иначе… Джонни Кейджа не будет. Крис тяжело вздохнула. Для неё стало кристально очевидным, что Кейдж сошёл с ума от популярности. Он утопит себя в выпивке и долгах. И помочь ему она уже не в силах. Где-то в глубине души ей жаль, ведь она всё-таки прониклась им за проведённое время вместе. Но и терпеть Джонни она больше не может. На эмоциях Крис выпалила: — Я вышла не за Джонни Кейджа, а за Джона Карлтона. И я отдала бы всё, чтобы вернуть его. Джонни тихо хмыкнул себе под нос. Джона Карлтона она и не знала, никто не знал. А потому такие лживые речи были ему противны. Она хлопнула дверью, знаменуя этим хлопком начало новых испытаний на голову голливудской звезды. И с этого момента всё, что знал Джонатан о мире и о себе, пошло под откос.

***

Размышления Кейджа прерывает дверной звонок. Джонни лениво поворачивает голову в сторону плазмы, думая, что это звук из фильма. Трель звонка повторилась, и мужчина с трудом принял сидячее положение. Так он посидел ещё немного, надеясь, что незваный гость уйдёт, но звон повторился, на этот раз намного длиннее предыдущих двух. Некто на улице явно начинал нервничать. Джон зашаркал своими мягкими тёмно-синими тапочками с вышивкой «Кейдж» на правом тапке и «Царь дома» на левом, в сторону двери. Попутно Джонни надел растянутую серую футболку, что скомканно валялась на диване у входа. Нельзя же так сразу шокировать человека своим превосходным телом. Он взялся за дверную ручку, и, слегка поправив причёску, открыл дверь. — Кенши? Мужчина в дверях ухмыльнулся. — Ещё узнаёшь, это неплохо, — Кенши стоял перед ним в помятой бордовой рубашке, держа в руках небольшой рюкзак и серый пиджак. За спиной у Такахаши светился Сенто, а из повязки на глазах выглядывали такие же светящиеся, как и сам меч, нити. Это значило одно — Кенши всё видел. Слегка размыто, однотонно, но видел. Внезапный гость не торопился продолжать диалог. Словно ждал, что Кейдж сам догадается. А у Джонни сверчки в голове играли. Он никого не ждал. А особенно Кенши. — Какими судьбами к нам, в лучезарный город? — Издеваешься? Ты уже больше месяца пропускаешь тренировки в Шаолине. Лю Кан забеспокоился, отправил за тобой. Кейдж ещё выше вскинул брови. Лю Кан послал к нему Кенши? Что за глупость. Он подвинулся, жестом приглашая Кенши внутрь. — Он что, серьёзно? А телефоны для кого придумали? Да на крайний случай создали бы портал и оказались у меня за два счёта. Кенши прошёлся до дивана и облокотился на его спинку. Руки скрестил на груди. Сенто и нити продолжали свечение. — Ты знаешь Лю Кана, Кейдж. Он не будет растрачивать свою магию на такую мелочь. Более того, это было дополнительной тренировкой для меня. Мотаться из Китая в США, ради одного тебя, как минимум морально изнуряет. Думаю, он знал об этом. Джонни поднял руки в примирительном жесте. — Ладно-ладно, я понял. Кто ж знал, что из-за меня ты попадёшь под его горячую руку. Зато возвращаться будет не скучно, — Джонни подмигнул Кенши, надеясь, что Сенто даёт ему достаточно зрения, чтобы тот это увидел, — пошли на кухню, напою тебя чем-нибудь. Чай или чего-нибудь покрепче? Кенши расслабленно опустил руки, проходя на большую кухню за Джонни. Нет смысла ругать дурака, всё равно вину свою не признает. — Чай, если он у тебя вообще имеется. Кейдж одобрительно хмыкнул, открывая шкафчик. На полке стояла неоткрытая упаковка с порошковым зелёным чаем, который часто хвалил Кенши. Кейдж понятия не имеет, как обращаться с такими видами чая. Покрутив пачку в руках, он заметил только инструкцию на японском языке. Джонни закатил глаза. Что он, с чаем не справится? Наверняка также, как кофе заваривать. Мужчина закинул пару ложек в кружку, залил кипятком. Такахаши тем временем рассматривал предметы вокруг себя. Лю Кан наставлял Кенши пытаться как можно тщательнее изучать зрение, которое даёт Сенто. Это поможет в бою. На стенах кухни висели картины именитых художников. Оригиналы ли? Длинная кухонная гарнитура из мрамора. Небольшой кофейный столик с длинными ножками, за которым тот сидит. Гора посуды в раковине. Фокусировался на более мелких деталях, рассматривал узоры на ножках стола, рисунки и надписи на кружках, лепестки искусственного цветка, считал количество зубочисток. Почувствовав лёгкое жжение в глазницах от перенапряжения, Кенши мысленно отпустил магию Сенто. Всё-таки ещё до прихода к дому Кейджа, Такахаши активно использовал магию семейной реликвии. Он погрузился во мрак. Вскоре мечник услышал характерный стук кружки по столу. — Ваше зелёное нечто готово к употреблению. — Благодарю, Кейдж. — Кенши услышал, как Джонни с усталым вздохом садится на противоположную сторону, активно помешивая свой напиток в кружке. В нос ударил едкий запах дешёвого кофе. — Я думал, ты не пьёшь что-либо, что имеет ценник меньше четырёхзначного числа. Джонни пожал плечами, не осознавая, что этого жеста Кенши не увидит. — Вошло в привычку со студенчества, ничего не могу с этим поделать, — Кейдж отхлебнул горячий напиток, — должна же быть у меня хоть какая-то слабость. Кенши хмыкает. Хоть какую-то слабость в себе Джонни смог признать вслух. Такахаши слегка отпил матчу. Он сморщил нос, отставляя кружку. — Ты неправильно заварил. Кейдж глянул на кружку с зелёной жидкостью, словно планировал увидеть там точный ответ, действительно ли чай неправильно сделан. — Да как вообще можно сделать неправильно? Порошок как порошок. Закинул, кипятком шлифанул. Да и вообще там инструкция на японском была, как мне понять-то. — Кейдж, я знаю о чём говорю. Матчу несложно заваривать, но если сделать это неправильно, то пить становится невозможно. После этих слов Кенши встал из-за стола, по памяти направляясь в сторону кухонной гарнитуры. Джонни вскочил вслед за мечником. — Эй-эй, аккуратнее. Куда ты пошёл? Может, хоть зрение своё включишь? — Буду учить тебя правильно заваривать матчу. И я должен уметь справляться жить без зрения. И получается у меня неплохо. Я половчее тебя зрячего буду. Такахаши слега протянул руки, пока не почувствовал поверхность стола. Он неспешно потянулся руками в стороны, пытаясь найти пачку с чаем. Джонни мягко перехватил его правую руку за запястье, вкладывая упаковку с чайной ложкой. Кенши благодарно кивнул. — Наблюдай и внимай, ученик, — Такахаши улыбнулся, Кейдж закатил глаза. — Ой, хорош нагонять. Чаи заваривать это не то же самое, что пыхтеть на тренировках Лю Кана, так что его фраза здесь ни к чему. — И тем не менее, с чаем ты не справился. Джонни скривился. — Ну прости. Надеюсь, ты не сильно расстроишься, если узнаешь, что и листочки для чая я не своими руками на индийских плантациях собирал, а купил в интернет-магазине. — Вообще-то листья для матчи собираются в Японии. — Ну естественно. Кому, как не японцу хвалить Японию, где собираются листья для лучшего чая на свете. Такахаши открыл пачку чая, вдохнул аромат порошка. Что-то оценил про себя, но лицо осталось более чем довольным. Видимо, Джонни не обманули, когда продали ему этот чай за большие деньги. — Ты не просто кидаешь столько порошка, сколько вздумается, а примерно одну четвёртую чайной ложки, — Кенши зачерпнул небольшую порцию порошка, — нужно просеять в кружку, чтобы не было комков. Джонни подал маленькое ситечко. Кенши нащупал кружку и высыпал порошок через ситце. — Стоп-стоп, и как ты понял, что взял нужное количество? Ты сейчас на глаз сделал что ли? — У Джонни вытянулось лицо от сказанного им же, — ой, нет, в том смысле, я не это хотел сказать, ох чёрт… — Кейдж нервно хихикнул, потирая руками лицо. А Кенши рассмеялся вслух. От смеха тот слегка ударил рукой по столу, хихикая не сколько от слов, сколько от реакции Джонни. — Господи, Кейдж, тебя ничем не изменить. Ляпаешь всегда по глупости, а потом удивляешься, чего ж все на тебя зуб точат. Я много лет заваривал матчу, в том числе для чайных церемоний, где каждый грамм нужно просчитывать, а пену взбивать до болей в запястье. Я могу заварить её тебе вслепую. Что и демонстрирую. — А говоришь, это я выпендриваться люблю, — Джонни был благодарен другу, что тот не сильно заострил на его словах внимание. — Любишь, это точно. Просто сейчас у тебя нет возможности это сделать, вот и язвишь на меня. Джон показал Кенши язык, про себя посмеиваясь своей маленькой шалости, о которой будет знать только он. — У тебя чайник умеет выставлять нужную температуру? Чтобы проще было. — Обижаешь, в нём есть даже больше, чем такая функция. — Поставь на 80 градусов. Такая температура самая оптимальная. Кейдж последовал указаниям. — Ты серьёзно думал, что у меня есть эти рецепты по приготовлению чаёв в голове? Да я кроме кофе и алкоголя больше ничего не пью. — Ну для чего-то же ты купил себе зелёный порошковый чай. — Я его только из-за тебя купил. Кенши застали врасплох такие откровенные слова. Такого от Джонни в принципе никогда не ожидается, а сейчас его словно прорывает. Маска заносчивого актёра трескается. Такахаши сохранит в себе данный факт, решив опустить этот момент, чтобы не спугнуть такую редкую искренность и заботливость Кейджа. Когда чайник закипел, мечник продолжил: — В кружку нужно заливать тоже определённое количество воды. И взбивать до наступления пены. Не каждая матча может иметь пену, но я могу взбить любой сорт. От тебя такого не требуется. Взбивают обычно специальным венчиком, но сейчас и обычная чайная ложка сойдёт. Кенши быстрыми ритмичными движениями взбивал чай, пока Кейдж с некой заворожённостью наблюдал за ним. Обычные действия, но такие выработанные, что хочется наблюдать вечно за тем, как Кенши что-то делает. Он умеет действовать аккуратно, чётко и по делу, без лишних движений. За собой Джонни такое замечал исключительно в боях и на тренировках, за Кенши – всегда. Далее мужчины ждали, пока вскипятится молоко. Джон предупредил Кенши, что включит робот-пылесос, чтобы тот не дёрнулся от внезапного жужжания. Тот молча кивнул. Такие бытовые занятия с кем-то не вызывали таких эмоций, как с Такахаши. Всё выглядит так правильно и слаженно, что хочется навечно остаться в этом дне. Одновременно хорошо, но и так плохо. В груди тоска зудит от осознания, что это всё ненадолго. Налив молоко в кружку и размешав, Кенши поставил напиток перед Джонни. Кейдж нахмурился. — Не понял. Ты же для себя делал, разве нет? Мой кофе остывает на столе. — Просто попробуй. Когда тебе ещё удастся попробовать правильно приготовленную матчу, м? — В кофейнях? — Я тебя удивлю, но в таких заведениях делают порой даже хуже, чем ты сегодня. Уверяю тебя, это вкусно. — Ставишь на это утверждение Сенто? — Джонни улыбнулся, взяв кружку в руки. — Да ни в жизнь, Кейдж, — улыбнулся в ответ Кенши. Джонни сделал глоток. Покачав головой, с серьёзным видом ответил: — Как искусный дегустатор чая, скажу, что неплохо. Но мой кофе лучше. Такахаши хмыкнул. — Ну да, ты же никогда в жизни не признался бы, что что-то чужое тебе понравилось больше, чем твоё. А вообще, матча полезна тем, кто постоянно сидит на кофеиновой зависимости. Ты спокойно можешь перейти на матчу. — С чего это? — В матче столько же кофеина, что и в твоих дешёвых порошках с кофе. Только матча полезнее. — Зато кофе делается в миллиарды раз быстрее. Победа за кофе! — Джонни вскинул руки верх, двигая бёдрами, напевая какую-то популярную ритмичную мелодию, незнакомую мечнику. Если бы Кенши мог, он бы обязательно закатил глаза. Но он забрал у Джонни кружку, отпивая сам. А у Кейджа в этот момент прервалось дыхание. Казалось бы, ничего такого, пить что-либо из одной кружки. Тем более, когда человек больше одного глотка не сделал. Но Джонатан настолько сильно был поражён значимости этого почти что интимного момента для себя, что окончательно признал – он очень сильно влип. Переместившись обратно за столик, парни болтали ни о чём. И для Кенши было удивительно, что когда-нибудь ему будет приятно находиться в компании Джонни Кейджа.

***

Всего чуть больше полугода назад Такахаши считал Кейджа не другом, а препятствием на пути к своей семейной реликвии. И кто бы мог подумать, что какая-то высокомерная звезда умеет драться. Кенши было известно о достижениях Кейджа в боевых искусствах, но считал его не более, чем выскочкой. И поэтому Кенши проиграл тот бой в особняке Джонни. Он банально не представлял, на что способен противник. Недооценил его, за что и поплатился. После они оба присоединились к Лю Кану, прилетев в Шаолинь. Кенши познакомился с Кун Лао и Рейденом. Хорошие ребята, но Кейдж определённо отличался среди всех бойцов, находившихся в Шаолине. Ни о какой серьёзности речи не шло. Каждая тренировка в паре с Кейджем раздражала Кенши, выводила из себя. Джонатан болтливый, неугомонный, зацикленный на самом себе и глупых блокбастерах про бои. Невыносимый. Такахаши считал, что пребывание Джонни здесь — это испытание от Лю Кана на нервы для всех бойцов. Но тренер спокойно отвечал, что верит в Кейджа также, как и в остальных. Охарактеризовать отношение Джонни Кейджа к Такахаши в начале их общения можно было хотя бы этим поступком, который мечник запомнил надолго. На очередном тренировочном бою с Кейджем тот был особенно весел. То ли солнце напекло, то ли очередная глупость посетила голову актёра. Как только Лю Кан дал знак о начале боя, Кейдж не торопился набрасываться первым. Странно, такой стиль не в его характере. Подходил осторожно, держа руки в защите. Но очень уж по-заговорщицки улыбался. Кенши пытался вывести Джонни из защиты, но настолько задумался о дальнейших планах своего противника, что пропустил удар в челюсть. Когда он быстро повернул голову обратно, никого перед собой не увидел. Всё произошло настолько быстро, что в глазах засверкали искры. Он упал на колени, схватившись за пах. А на шпагате, теперь уже перед ним, сидел Кейдж, всё ещё держа кулак и хихикая, как ребёнок. Лю Кан быстро остановил бой. — Джонни Кейдж, запрещённый приём! Дисквалификация из поединка, победа признана Кенши Такахаши. — Ой, да ладно! — Кейдж вскочил из шпагата, разводя руки в стороны, — вы же сами говорили, что в моей технике боя важна неожиданность и хитрость, что я не так сделал?! — Это абсолютная правда, Джонни Кейдж, но в большинстве своём я говорил про те случаи, когда на тебя нападают с недобрыми умыслами. На турнире никто не будет причинять тебе зло намеренно. Также существует официальный список запрещённых приёмов, опасных для жизни. Ознакомься с ним ещё раз перед тем, как пойдёшь мыть полы в храме. Кейдж нахмурился, но ничего не ответил на наказание. Кенши глубоко вдыхал и выдыхал, пытаясь привести себя в порядок. Джонни обернулся к нему. — Я же вроде несильно ударил. Неужто так больно? — Гадёныш ты, Джонни. Кейдж дёрнул плечом, отворачиваясь. Ему явно наскучило и за своё действие он никак не раскаивается. — Не удивил. Мог бы что-нибудь и оригинальнее придумать. Но Такахаши мог отдать этому эгоисту должное. Наказания и поручения вроде мытья полов и стирки Джонни выполнял хорошо, без нытья и косяков. И потому вызывал противоречивые чувства. Уже во время турнира, к которому их так активно готовили в Шаолине, у них появилось дело. Лю Кан передал в руки Кенши свиток с портретом Шан Цзуна. Преступник, замышляющий заговор против императрицы, которого необходимо поймать. Дело серьёзное, которое нужно сделать в строгой секретности. И Кенши был бы рад выполнить данное поручение один или с доверенными людьми, но вместе с ним и Кун Лао тренер отправлял Джонни Кейджа. Дело начинало двигаться к провалу. — Это сложное задание. Я бы хотел, чтобы вместо этого, — он кивнул в сторону Джонни, — с нами пошёл Рэйден. — Эй! «Этот» справится с делом. Кенши закатил глаза. Как можно выполнить задание незаметно, если один из членов команды банально не знает, что такое тишина? В Шаолине на медитациях Кейдж устало выдыхал и ёрзал, на йогах выделывался своей растяжкой, совершенно не понимая сути. Секретность для Джонни Кейджа — синоним слова «сюрприз», но не «скрытность». Лю Кан отдал парням компас. — Да защитят вас старшие боги. О да, теперь-то им защита явно понадобится. Такахаши считал, что мог справиться и в одиночку. Он всегда справлялся один. На его плечах лежит цель спасти свой клан и свою семью из-под влияния якудза. С самого юношества парень преследует только эту цель. И никаких помощников у него нет и не было. Никому нельзя доверять. И как только он отберёт у Джонни Кейджа свой меч Сенто, он обязательно вернёт своему клану былую славу. Но сейчас ближайшая цель – Шан Цзун. Парни тихо пробрались в его лабораторию. И если бы Кенши только знал, что это место станет последним, которое он видит своими глазами. Он бы не упустил ни малейшей детали на пути. Любовался бы архитектурой Внешнего мира, засматривался на причудливые одежды здешних жителей, разглядывал бы каждый листок на деревьях, каждую песчинку в пустыне, отмечал бы каждый оттенок заката, которыми он провожал их в мрачное логово врага. В лаборатории на кресле без сознания лежала сама дочь императрицы, принцесса Милина. Над ней навис Шан Цзун, держа в руках шприц с неизвестной жидкостью. Пытаясь спасти несчастную, парни разбили шприц, загоняя негодяя в угол. Шан Цзун саркастично-расстроенным тоном произнёс: — Я всего лишь хочу спасти её. Вы разбили лекарство. Никто ему не поверил. Приказав Джонни и Кун Лао удерживать злодея, Такахаши вернулся к принцессе. Внезапно, та начала корчиться от боли. Её зубы разрастались в острые клыки, язык приобретал змеиные черты, а глаза наливались кровью. Принцесса Милина была больна. Та в припадке вскочила с кресла, толкая Кенши в стену. Её рот наполнялся слюной, а рычащие звуки сменялись криками о требовании еды. И крови. Шан Цзун отвернулся, принимаясь готовить ещё одну сыворотку. Нужно было отвлечь её. Милина кинулась в другой конец комнаты. Приняв стойку, девушка заскрежетала зубами. Она смотрела на Кенши. Ему стало не по себе. — Джонни, помоги! — он и сам себе не смог бы ответить, почему в этот момент позвал именно его. Тот незамедлительно подскочил к Кенши, равняясь с ним. — Что нам делать с ней? Есть сценарий? Или импровизируем? — Помни, нам нельзя её ранить. Джонатан с изумлённым видом повернулся к напарнику. — Её!? Я беспокоюсь о нас! Как только Джонни сказал это, на него с нечеловеческой скоростью прыгнула Милина, царапаясь и клацая клыками. Он увернулся, отступая спиной. В его глазах отражался дикий страх, дрожащие руки вскинуты верх. Кенши никогда не видел Кейджа таким растерянным и напуганным. Милина в очередной раз кинулась на Джонни, вцепилась руками в его шею, пока тот безрезультатно пытался оттолкнуть её от себя. Кенши среагировал почти мгновенно, оттаскивая её за плечи от Кейджа. Та вывернулась, убегая к столам. Такахаши едва заметно выдохнул, но вдруг та схватила что-то со стола и, не раздумывая, прыгнула обратно на мечника. Последнее, что увидел Кенши, был блеск саи в руках Милины. Ему казалось, что на этом его жизнь подходит к концу. Перед тем, как потерять сознание, Такахаши услышал своё имя в душераздирающем крике от Кейджа. Его крик как теннисный мячик прыгал по стенкам увядающего сознания, которое отчаянно пыталось удержаться в этом мире хотя бы ещё немного. Но больше Кенши ничего не слышал. Но самое страшное было не в этом. Кенши больше ничего не увидит.

***

Слово за слово, Джонни аккуратно поднял волнующую его тему. — Злишься ли ты на кого-нибудь за свою потерю зрения? — спросил Кейдж, постепенно отпивая матчу у своего собеседника. Кенши пожал плечами. — Мне некого винить в этом. — Но как же Милина? Или Лю Кан? — Мне не Милина глаза выколола, а Лю Кан и вовсе не был с нами. — А кто? Саи? — Джонни, она была не в себе, ей завладела болезнь. Она не виновата. Как и Лю Кан. Джонни тяжело выдохнул. Он пожалел, что завёл эту тему, теперь заметно нервничая. Он поставил кружку, вставая из-за стола. Кенши машинально поднял голову на звук, пока Джонни начал медленно мерить шаги по кухне. — Если бы Лю Кан предупредил, что ты можешь потерять зрение, я бы ни за что не пустил тебя с нами, — чувство вины нарастало в нём, как сорняк, который почти невозможно вырвать. — Джонни, пойми, я терял зрение во всех временных линиях. И если этого не сделала Милина, то случилось бы что-нибудь ещё. Актёр остановился. Он с изумлением повернулся к сидящему Такахаши, словно тот сказал какую-то глупость. — Предупреждён – вооружён. Ты был бы аккуратнее, мы могли это предотвратить. Многое из этой линии не случилось, что случалось в других. Ты рассказы Лю Кана помнишь вообще? — Это моя судьба. Мне суждено быть слепым, чтобы вырасти над собой. Ровно, как и тебе суждено стать актёром, чтобы найти себя, понимаешь? — Это не одно и то же! — рыкнул на него Кейдж, — твою мать, да если бы я знал, я бы всё сделал, лишь бы не допустить её к тебе! — Я не умер. Это самое главное. — Такахаши оставался спокойным, но и в нём ноющий болезненный нарост подавленных эмоций давил на горло. — О да, спасибо великому Шан Цзуну, что «вовремя» вколол ей успокоительное от бешенства. Знаешь, я думаю, что у него давно всё было готово, он просто выжидал, пока она кого-нибудь не прикончит. И как я сразу не понял, нужно было сразу на него бросаться, а не на зубастую пасть смотреть… — Джонни, успокойся. Всё уже случилось, зачем выводить себя? Кейдж вернулся на стул, сложил локти на столе и от бессилия рухнул на руки головой, больше не отвечая мечнику. Помолчав немного, Кенши продолжил: — Пойми, это было моим решением помочь тебе. И только я виновен в том, что лишился зрения. Если тебе так будет легче, твоё искупление произошло в тот момент, как ты вернул мне меч. Кейдж что-то невнятно ответил, не поднимая головы. Кенши вздохнул, протягивая руку к голове Джонни. Тот вздрогнул, когда почувствовал руку Кенши. Такахаши медленно поглаживал его затылок, зарывался пальцами в волосы, слегка массировал определённые точки. От выплеска эмоций у Джона действительно болела голова, и он прикрыл глаза от удовольствия. С каждым массажным движением пальцев боль притуплялась. Удивительно, сколько знаний таится в этом японце. Не отнимая руки, Такахаши произнёс: — В твоей неотёсанной голове множество глупых мыслей, Кейдж. Но они неправдивы. Твои мысли не есть ты. Учись отличать это. Кенши продолжал трепать парня по волосам. Джонни невесело усмехнулся. — Откуда ты можешь знать, что в моей голове? — По тебе видно всë, — Кейдж слегка поднял голову и покосился на Сенто, который сейчас не работал. Кенши почувствовал движение Джонни и дëрнул уголками губ, продолжив, — стоит хоть немного всерьёз тебя послушать, сомнений не останется, что мысли твои — полотно, сотканное из чужих убеждений о тебе, а ты только и делаешь, что укрываешься им, боясь раскрыть самого себя себе же. Джонни фыркнул. — Знаешь, иногда я жалею, что прогуливал философию, но теперь я отрабатываю еë, благодаря тебе. И Лю Кану. — Всегда пожалуйста, Джонатан Кейдж. — вторил Кенши интонациями Лю Кана. После тех событий, когда бойцы спасли мир от хаоса, об этом больше не разговаривали. Словно то был дурной сон, посетивший всех, кто «якобы» сражался за судьбу всей Вселенной. И неожиданные вопросы Джонатана, связанные с Шан Цзуном, заставляли погружаться в те ужасающие события. Глазницы мечника посетила фантомная боль. В попытках отвлечься, Кенши встал из-за стола, собираясь убрать свой меч куда-нибудь, чтобы не мешал. Такахаши нуждался хоть в какой-то задаче помимо разговора, иначе он сойдёт с ума. Джонни лениво поднял голову, вопросительно смотря на друга. Опустив взгляд ниже, он спохватился, успев крикнуть только: — Осторожно! Но было уже поздно. Кенши, не услышав звук робота-пылесоса, споткнулся об него, и, с рычащим ругательством, почти приложился лицом о пол, вовремя подставив руку. Он остался сидеть на полу, склонив голову. К нему подскочил Джонатан, садясь рядом. — Чёрт, прости, я думал, ты его услышишь, — Такахаши молча кивнул на слова Джонни, но тот, разволновавшись, продолжил тараторить, — и вообще, предупреждай меня, когда хочешь встать, а лучшее пользуйся магией Сенто, что такого-то? Да, видишь плоховато, но зато видишь! Пусть всегда горит и даёт тебе зрение, почему ты упираешься и пытаешься маневрировать вслепую, я не понимаю? Кенши поджал губы. Он устал чувствовать себя беспомощным, устал от жалости к себе, устал от болей, которые продолжают регулярно посещать его, устал делать вид, что он справляется. Такахаши не справляется. Терпеть больше невозможно. — Да потому что этот чёртов меч выжигает мне глазницы. — грубо отчеканил Кенши, моментально жалея об этом. Каждое сказанное слово ощущалось на языке металлом, а сама фраза будто становилась осязаемой. Словно и не было этой проблемы, пока мечник её не озвучил. Он тяжело вздыхает, откидывает голову к стене. Джонни осёкся, бегая взглядом по напряжённому лицу мечника. Он тряхнул головой, пытаясь осмыслить сказанное. — Что, прости? Почему? Там же души твоих предков, за что, мать твою?! Такахаши пожал плечами. — Я не знаю. Но, если я долго пользуюсь зрением меча, оно начинает жечь. Понятия не имею, насколько всё может быть серьёзно. Возможно, если я буду пользоваться зрением без перерывов, во мне просто прожжётся дыра до затылка, — японец грустно улыбнулся, словно рассказывал анекдот, который повторял уже миллионы раз. Кейдж схватил японца за плечи. — Какого хрена ты молчал, Кенши?! — А чем бы ты мне помог? Сочувствием? Джонни неосознанно сжал плечи мужчины, но тот не отреагировал. Это отрезвляло. — Да хоть чем-нибудь! Мы бы придумали что-то, отправились за ответами во Внешний мир, я не знаю, рылись бы в библиотеках, копались в твоей родословной, откуда я знаю, может, это можно отключить как-то с помощью заклинания, передающегося только в вашем роде!? Кенши беззвучно хихикнул. Его забавляла суетливость друга. И всё ещё поражала такая забота. Может, не зря он отправился за Джонни? — Кейдж, я тебя прошу, оставь свою конспирологию. Об этом знает Лю Кан. Теперь знаешь и ты. — И всё? — И всё. Кейдж продолжает изучать лицо Такахаши. Словно, после такого признания, тот должен был поведать всю историю того, как они с Лю Каном искали решение и пытались осуществить выработанный план в действие. По крайней мере, Джонни надеялся, что хотя бы план у них был. Но Кенши молчал. Кейдж не выдержал. — И что Лю Кан сказал? — Ничего важного из того, что могло бы решить проблему. Нужно принять, что никакая магия не даётся нам просто так. Условия и ограничения есть во всём. — Но внешнемирцы же не испытывают проблем! Или я чего-то не знаю? — Вся магия, которая может просочиться к нам, берёт своё начало из Внешнего мира. В нас, простых смертных, магия не заложена, как в них. Поэтому существа из Внешнего мира не ощущают никаких проблем с магией, в то время как нам приходится мириться с какими-либо недостатками. — Но Сенто… он же из нашего мира, тогда какого чёрта? — Да, но находящиеся в нём души заточены с помощью магии из Внешнего. И, зная все эти факты, могу сделать неутешительный вывод. Сенто не даст мне зрение на всю мою жизнь. Но мне и не нужно. Кенши почувствовал, как Кейдж убрал руки с его плеч. Видимо, на этом их разговор о магии и Внешнем мире окончен. Но, неожиданно для мечника, Кейдж обхватил того руками и прижал к себе, утыкаясь в плечо. Кенши нелепо оставил держать руки навесу. Он впервые находился в объятиях Джонни. Да, Кейдж был тем ещё тактильным парнем, очень любил по-дружески ударить в плечо, при смехе обязательно ухватиться за кого-нибудь, похлопает по спине. Но Кейдж никогда не позволял себе объятий с кем-либо. В какую же пучину самобичевания Кейдж себя закопал. — Прости меня, Кенши. Такахаши дёрнулся. Сколько всего за этот вечер Джонатан делает впервые? — Я же уже сказал, что… Кейдж замотал головой, всё ещё лбом утыкаясь в плечо друга. — Прошу, прости меня. Я не искупил вину с помощью Сенто. И вряд ли смогу полностью искупить. Такахаши всё ещё не считал Кейджа виноватым. Но можно только представить, сколько усилий прилагает Кейдж, чтобы сказать искренние извинения вслух. Этот человек даже в самых очевидных ситуациях может не признавать свою вину, а потому Кенши решает дать Джонатану то, что он хочет. Самоистязания должны прекратиться. — Я прощаю тебя, Джонни. Следует тихое «спасибо», а после – тишина. Каждый переваривает дозу откровенностей, что свалилась на них обоих. И что вскрылась в каждом. Такахаши аккуратно кладёт руки на Джонни, оглаживая крепкую спину. Так стало во много раз спокойнее. Обоим. Кейдж всё-таки выпускает Кенши из объятий, помогая тому встать. Силы после таких тяжёлых разговоров уходят, что уж говорить о силах человека, который полмира перелетел ради одного него. Абсурд, не иначе. — Останешься? — спросил Кейдж, поднимая с пола робот-пылесос. Он эту дрянь выкинет куда-нибудь подальше, обязательно. Он достал батарейки и убрал несчастную технику под стол. — Кейдж, я не на ночёвку приехал, а только предупредить, — в подтверждение своих слов Кенши взывает к магии Сенто, чтобы было проще найти свой пиджак в этом особняке. Он развернулся в сторону гостиной. — Ты столько времени летел сюда, чтобы через час уйти? Ты с ума сошёл? Кенши, полетим потом вдвоём, так будет проще. Никто не хватится тебя за пару дней. — Мне нужно побыть одному. Кейдж закатил глаза. — Побудешь наедине в одной из моих комнат. Ты серьёзно думаешь, что я тебе здесь места не найду? Да тут что не комната, то место для уединения, — он усмехнулся, поняв двусмысленность сказанного, — не в том смысле, в каком ты мог подумать. Но, если тебе именно такое уединение нужно, я против не буду. Только мне об этом не говори. — С тобой даже в вакууме будет шумно. — Я буду молчать, честно-честно. Кенши устало выдохнул. Приняв решение, он сел на диван в гостиной. Меч прекратил свечение. Джонни вопросительно выгнул бровь, подходя к мечнику: — Ты, вроде как, уединения хотел? Хочешь её найти в проходной гостиной? — А ты планировал привести гостей? — Нет, но я же буду мельтешить. Кенши пожал плечами. — Ты же обещал молчать. А что ты будешь делать, мне всё равно, я не увижу. — Тапками буду шаркать. — Кейдж. Джонни махнул рукой, плюхаясь на диван рядом с другом. Мир для Кейджа отошёл на второй план, отдалённо напоминая о себе звуками фильма в глубине дома, потрескивающими поленьями в камине, мелким моросящим дождём, что хаотично барабанил по крыше, словно пытаясь разбудить и вернуть хозяина особняка в реальность. Но всё вытеснил один человек, что тихо сидел рядом с ним. Кейдж бессовестно рассматривал Кенши, пока тот, судя по всему, всё ещё приводил мысли в порядок. Голова устало опущена вниз, чёрные прядки волос спадали на лоб, губы плотно сжаты. Руки скреплены в замок. Тыльные стороны ладоней с пальцами украшали татуировки с о́ни. Татуировки скрывались за рубашкой, но Кейдж знал, что узорами татуировки продолжались по рукам и плечам, переходя на спину, где красовался большой дракон, переплетаясь длинным телом с цветками лотоса. Джонни лишь раз видел Такахаши с голым торсом, когда с утра пораньше застал того за закаливанием холодной водой на улице. С того дня Кенши получил кличку «забитый». И это было единственное утро, когда Джонни не пожалел, что встал раньше будильника. Смущающийся Кенши – та редкость, ради которой Кейдж был бы готов вставать раньше положенного. Джонни закусил щёку. Его раздражало, что единственное, чем он может довольствоваться, было изучение глазами. Он чувствовал, что делает этим себе только хуже. Непристойные мысли вытесняли угнетающие, по-предательски настойчиво рисуя картинки с Кенши без рубашки. Кейдж махнул головой, тяжело вздыхая. Он растёр лицо руками, пытаясь уцепиться в своём доме за что-нибудь ещё, что могло бы отвлечь мужчину от своей же ловушки, в которую он угодил. На глаза попалась бутылка виски. Он встал, направляясь к журнальному столику. Он слегка дёрнулся, услышав голос Кенши. — Почему ты решил довериться именно мне? Видимо, именно на этот вопрос Кенши решался, пока молчал. Догадывается ли? — А почему ты решил, что я доверился? Такахаши насмешливо фыркнул. — Ведёшь себя не как заносчивый павлин. Джонни улыбнулся, наливая алкоголь в гранённый стакан. — Я для себя стараюсь. Не выдержу твоего ворчания, — Кейдж осушает стакан за раз, с характерным стуком ставя стакан на столик. — О, так вот оно что, — услышав звук, Кенши вскинул голову, — ты что там, напиться вздумал? — Дегустирую. Составишь компанию? Я, между прочим, твою успокоительную зелёную смесь пробовал, теперь моя очередь показывать своё успокоительное. Кенши аккуратно, касаясь спинки дивана, дошёл до столика в углу. Джонни налил ему в тот же стакан. Тот опасливо принюхался. — В моём доме из дешёвого только кофе, не трусись. — А как же твои понты? — ухмыльнулся Кенши, пригубив виски. — Мои понты дороже денег. И всё-таки ты опять начинаешь ворчать. — А ты выпендриваться, — парировал мечник, также осушая стакан. Виски пришёлся ему по вкусу. Обменявшись несерьёзными колкостями, возникло ощущение, словно всё вернулось на круги своя. До турнира. Тогда, в академии, перепалки Джонни и Кенши считали обязательной ежедневной программой. Кун Лао шутил, что, если случится день, когда эти двое хотя бы раз не съязвят друг на друга, на мир обрушится апокалипсис. Возможно, в чём-то он был прав. В рёбрах потянула уже знакомая тоска. Кейдж безумно устал от этого чувства. Он уже столько всего сказал Кенши, ровно также, как и он, а внутри всё до сих пор выло от невысказанных слов. Самых важных слов. С каждой минутой, с которой спирт отравляет организм, в голове и теле становится всё менее напряжённо и страшно. Возможно, это единственный день, когда сама судьба даёт ему шанс на правду. На всю правду. До самых потаённых уголков его души. Сарай уже превратился в золу, развеваясь по ветру, а хата горит ярчайшим огнём. Так пусть догорает всё, до чего только дотянутся языки пламени. Последствия нагонят завтра. Но до этого завтра слишком далеко, чтобы расслабленный мозг задумался над этим прямо сейчас. Джонни повернулся к Кенши. Тот, как античная статуя, неподвижно держал голову ровно. — Я ведь так и не ответил, почему доверился именно тебе. — Ты не обязан отвечать на все мои вопросы. Некоторые имеют право оставаться риторическими. Кейдж резко мотнул головой. Он не должен сдаваться. Решился – делай. — Этот не из таких. Кенши сдвинул брови. Молча кивнул, показывая, что готов выслушать. Кейдж прокашлялся, и, неровно выдохнув, доверился потоку своего слегка опьянённого сознания: — Знаешь, так получилось, что всю мою жизнь я убеждался, что никто не вытащит тебя из ямы, кроме тебя самого. Никому это не выгодно, понимаешь? Увидят в тебе хоть каплю слабины, закопают при первой возможности. И все видели во мне соперника, оно и понятно. Я другого и не давал им в себе разглядеть. А мне и комфортно было, знаешь, дух азарта и соперничества задаёт цель, вектор. Ты же тоже во мне только соперника видел. В академии мне казалось, что мы всё ещё соперники, но и сам не заметил, как… прикипел? — Джонни почувствовал сухость в горле, прокашлялся. Кенши терпеливо молчал, — тогда, во Внешнем мире, я и подумать не мог, что могу так переживать за кого-то. Наверное, именно там я впервые понял, что на первое место я ставил не наше соперничество, а тебя. Моим вектором по жизни стала не борьба за первое место, им стал кто-то. И этот кто-то даже не я. В общем, к чему я веду. Мне кажется, я… в тебя влюблён? — Это ты сейчас у меня спрашиваешь? — подал голос мечник. Кейдж затараторил, махая руками. — Нет-нет, просто, ну, знаешь, я пытаюсь мысль найти и… Джонатан отвернул голову в сторону, теперь путаясь в мыслях и говоря всё, что придёт в голову, в попытках оправдаться за своё признание. И за этим занятием Джонни не заметил, как победно улыбается Кенши. Ну не смог он упустить ещё один шанс поиздеваться над Кейджем. Он уверен, Джонни сделал бы то же самое на его месте. На самом деле, Такахаши осознал всё то, что сейчас пытается сформулировать Джонатан, ещё тогда, в тюрьме Шан Цзуна.

***

Он бы подумал, что погиб, а его душа осталась где-то между мирами. Но нестерпимая боль в глазницах, что распространялась по всей голове, давала понять, что он живой. Если бы он мог, он бы заплакал. Но даже такой возможности Кенши был лишён. Он чувствовал запах гнили и трупного разложения. Скорее всего, им осталось недолго. И ему жаль, что он до сих пор жив, пребывая в таком состоянии. — Кенши? Кенши! Он услышал знакомый голос. Почувствовал, как чужая рука легла на плечо. От такой тактильной поддержки становилось не так одиноко и страшно. Джонни продолжил: — Проклятье! Сильно болит? Мужчина усмехнулся про себя. Такой глупый вопрос мог задать только один человек. И он рад, что Кейдж не изменяет себе даже в такой паршивой ситуации. В конце концов, Кенши ощутил, что на него хоть кому-то не плевать. — Ужасно, — только и хватило сил ответить. Более он ничего не слышал. Все его силы уходят на то, чтобы терпеть боль. Внезапно, он ощутил, как глаза накрыли повязкой, а раны, под воздействием какой-то пахучей мази, перестают так сильно жечь. Он с облегчением выдыхает. По его плечу аккуратно хлопает Кейдж. — А сейчас как? — Лучше. Спасибо, Джонни. В тот момент он не думал о том, где Кейдж взял мазь. Кенши пребывал в полном шоке от самого действия. Мечник впервые ощутил на себе заботу Джонни. Трепетную, нежную. Неужто он и вправду умеет таковым быть? С поддержкой Джонни пришла и надежда на выживание. Появился смысл в его сломанной жизни. Кейдж буквально вдохнул в отчаявшегося мужчину веру в то, что он способен выкарабкаться. И он смог. Всё их оставшееся путешествие во Внешнем мире, Кейдж не отходил от него ни на шаг. Но Кенши и не был против. Джонни описывал всё, что видел, пока они шли до места назначения. Его болтовня перестала раздражать. Такахаши понял, что ему комфортно общаться с Кейджем ни о чём. Ему спокойно просто находится рядом с ним, чувствовать, что он рядом. Кенши вдруг ощутил то забытое чувство, которое, как ему казалось, он ни к кому не испытает. Доверие. А с доверием, со временем, приходит и любовь.

***

Джонни продолжал безостановочно болтать. Кенши взял лицо Джонни в свои руки, заставляя его повернуть голову обратно на него. Не отпуская его, мечник произнёс: — Замолчи уже и посмотри на меня. Напомни, о чём я просил тебя в этот вечер? — Замолчать и успокоиться? — Да. А теперь закрой глаза и глубоко вдохни. Не носом, Кейдж, а ртом. Так эффективнее. Джонатан последовал указаниям. Он уже хотел выдохнуть, но не успел. Кенши застал его врасплох. Поцелуй с мужчиной совершенно отличался от всех поцелуев с девушками. Кейдж чувствовал чужие сухие губы, а лёгкая щетина щекотала щёку. Эти новые ощущения пробуждали в Джонни неистовый интерес. Кенши целовал не требовательно, но настойчиво. Стоило актёру войти во вкус, очнуться, Такахаши отстранился от него, убирая руки. — Успокоился? Кейдж облизал губы, и, хитро улыбнувшись, ответил: — Думаю, что не до конца. Может, повторим это упражнение ещë пару раз? Кенши ухмыльнулся. — Действительно, как же я мог забыть, что Джонни Кейдж никогда с первого раза ничего не усваивает. — Врёшь мне и не краснеешь, — Джонни выдержал театральную паузу, — а нет, всё-таки покраснел. Кенши и правда смутился, подставляя тыльную сторону ладони к щеке. Румянец у него действительно был, но слабый. Возможно, на это повлиял виски. Что не сказать о Джонатане, у которого помимо красных щёк пылали и уши. И сейчас он немного был рад, что мечник этого не видит. Хотя, возможно, он и так всё знает. — Так что же это значит, ты любишь меня, да? — спросил Джонни, положив руки на плечи Кенши. В голосе слышалась та самая улыбка до ушей, которой Кейдж обычно одаривал своих поверженных участников в бою. — Такого я не говорил. — Но ты прекрасно продемонстрировал. Кенши рассмеялся, пожимая плечами. — А ты докажи, что это что-то значило. — Ах ты! Джонатан быстро переместил руки с плеч на бока Кенши, принявшись щекотать. Такахаши начал шутливо отбиваться, пытаясь отодвинуться, но Джонни не давал ему этого сделать, пока, в конце концов, мужчины не запутались ногами, завалившись на пол. Джонатан упал на Кенши, но они продолжили драться друг с другом щекоткой. Они хохотали на весь дом, что-то кричали о нечестном и грязном бое. В конце концов, Кенши сдался, упирая руки в грудь Джонатана. Кейдж сидел на его бёдрах, всё ещё с готовностью держа руки возле рёбер мечника. Они всё ещё продолжали хихикать друг с друга, пытаясь отдышаться. — Ну что, я доказал значимость? — Доказал. Правда, в нечестном бою, но доказал. Кейдж с шутливом рычанием прошёлся щекоткой по рёбрам, отчего Кенши вскинулся, пытаясь скинуть актёра с себя. — Хорош, хорош, Джонни! Твоя победа, прекрати! — Любишь меня, да? — Да, чёрт возьми, да! Убери руки! Джонатан выдохнул, слезая с Кенши. — Я тоже себя люблю, кстати. — Естественно, куда же без этого. Оба встали с пола, на их лицах всё ещё играли улыбки. Повязка Такахаши слегка сползла с глаз на лоб. Почувствовав это, улыбка резко ушла с лица, а сам мужчина поспешно вернул её обратно. Кейджем этот жест не остался незамеченным. — Я вообще не удивлён, что твоя победа снова досталась тебе запрещённым приёмом, — Кенши вновь натянул улыбку, продолжая разговор на отвлечённую тему. — Я не так уж и часто их использую. Но без них не так весело, скажи же? Такахаши забавно фыркнул. — Мне даже интересно, как ты собираешься на тренировках использовать щекотку. Посмотрел бы я на реакцию остальных. Кейдж захихикал, представляя возможные изумлённые лица. Возможно, когда-нибудь, он осуществит эту идею. Парни вернулись на диван, медленно распивая виски дальше. Они продолжили обсуждать отвлечённые темы. Джонни решился взять Кенши за руку, и тот спокойно переплёл их пальцы вместе. Этот невинный и мягкий жест так много значит для Кейджа, что тот невольно задумался о том, что сейчас он счастлив. Абсолютно счастлив. За всю его жизнь он не желал чьей-либо взаимности, ему это попросту было неинтересно. А сейчас человек, по которому он убивался в этом «замке одиночества» сидит рядом с ним, отвечая на все его тактильные хотелки. Отвечая на всю его сущность взаимностью. Кенши его принимает. Всего. Принимает каждую его глупость и издёвки. Принимает его агрессию, его страхи и переживания. Принимает каждую его слабость, уважает его сильные стороны. Он не требует от Джонатана идеала. Ему нужен сам Джонни. И Кейдж это чувствует. И он хочет, чтобы Такахаши чувствовал то же самое. Ему не нужен искусный непобедимый воин, ему нужен Кенши. — Ты когда-нибудь снимаешь повязку? — Естественно, — мечник глубоко и тяжело вздохнул, продолжив, — раны заживают долго, мне всё ещё нужно промывать глазницы и наносить мазь. — Я могу помочь тебе? Ну, нанести мазь. Такахаши нахмурился, покачав головой. — В этом нет необходимости. Кейдж понял, что с таким подходом дело гиблое. Он встал с дивана, вертя головой в поисках рюкзака. Тот стоял у входной двери. Он бесцеремонно открыл рюкзак в поисках мазей. Такахаши продолжал сидеть на диване. — Не против, если я немного покопаюсь в твоих вещах, да? — Ты уже это делаешь, зачем тебе моё категоричное «нет»? Кейдж пожал плечами. — И правда. Он достал небольшую деревянную баночку. Открыв её, в носу сразу защекотало нотками мяты и полыни. К нему подошёл Кенши. Он протянул руку. — Я же сказал, не нужно, Джонни. — Но самому же наверняка неудобно! Я буду аккуратен, обещаю. — Я использую мазь по времени. И сейчас не время. Даже если тебе очень сильно хочется. Кейдж повертел в руках баночку, поджимая губы. Устало выдохнув, он вернул баночку мечнику. Тот вернул её в рюкзак. — Кенши. — Да? — Ты не снимаешь её, потому что боишься, что мне или кому-то ещё будет противно? Такахаши грустно хмыкнул. — Ну, вообще-то, так проще концентрироваться на зрении Сенто. Но, да, зрелище тоже не из приятных. — Почему ты думаешь, что мне будет противно? Я был свидетелем всего, что произошло. И меня тогда не вывернуло, вроде как. — А зачем такое лишний раз наблюдать? — Потому что я хочу видеть все твои шрамы. Повисла тишина. В Кенши борются два выбора, которые остаются за ним. Джонатан не срывает с него эту повязку, не умоляет снять её. Джонатан говорит только то, что думает. Он ждёт, когда мечник примет решение сам. И он принимает. Джонни смотрит на него, затаив дыхание. Кенши опускает голову. Развязывает красную повязку, убирая её в карман. Поднять голову он уже не в силах. Кейдж аккуратно берёт его за подбородок, делая это за него. Джонатан смотрит в пустые чёрные глазницы, исполосованные грубыми шрамами. Некогда там были хитрые карие глаза, которыми Такахаши любил щуриться. В уголках глаз возникали забавные лучики морщин, и всё это останется в голове Джонни. И он будет хранить эти воспоминания. Но это не значит, что без них Кенши стал хуже, вовсе нет. В подтверждение своих мыслей Кейдж, всё ещё держа того за подбородок, слегка наклонил голову мечника к себе, целует сначала в щёку, почти над шрамом. Кенши слегка дёрнулся. — Джонни? Джонни не ответил. Он продолжает мягко целовать в висок, в бровь, опять в щёку, то же самое проделывает с другой стороны. Пальцами оглаживает скулы, виски, целует в лоб. Не отвлекаясь от поцелуев, шепчет: — Ты красивый, слышишь? Ты произведение искусства, которое я бы хотел спрятать у себя и любоваться всю оставшуюся жизнь. Кейдж ведёт носом по щеке, опуская руки на шею. Он опаляет своим дыханием, оглаживает плечи, возвращаясь к шее. — Я, чёрт возьми, всегда буду тебе напоминать об этом. Не смей сомневаться в себе. От такой щемящей нежности, исходящей от Кейджа, Кенши сходит с ума. Он не выдерживает, обнимает актёра за шею, увлекая в поцелуй. Кейдж кусает его за нижнюю губу, оттягивая. От мужчины в ответ исходит глухой стон. Кенши разрывает поцелуй, спускаясь к шее Джонни. Тот податливо запрокидывает голову. Кенши игриво проводит по шее языком, но вдруг Джонни отстраняется. — Стой-стой, я кое-что придумал! Кенши вертит головой, совершенно обескураженный. Было обидно останавливаться на таком моменте. — Что ты успел придумать, выдумщик? Кейдж радостно захлопал в ладоши, сбивая весь интимный настрой. — Пошли за мной, давай! Кейдж хотел взять Кенши за руку, но тот положил ему руку на плечо. И этот жест был таким родным и правильным, что Кейдж еле держался, чтобы не задохнуться эмоциями. Они поднимаются на второй этаж особняка, заходя в комнату, где Кейдж до прихода Такахаши смотрел фильм. И слегка плавал в себе. Они проходят чуть дальше, к стеллажу. В нём было множество маленьких полок и крючков, на которых висели очки разных видов. Кейдж почти что пищал от удовольствия. — Джонни? Ты можешь мне объяснить, что ты задумал? Кейдж взял в руки очки треугольной формы. Он молча одел их на Кенши, оценивая. Кенши, почувствовав их на себе, рассмеялся. — Ты серьёзно? Зачем? — Тебе необязательно ходить с этой повязкой. Очки — это же прекрасный вариант! И глазницы дышат, и красиво, и не спорь со мной. Так, ну тут точно нужны матовые, чтобы шрамов было не видно. Сейчас мы тебе всё подберём в лучшем виде. Кейдж обожал носить очки. А его коллекция была просто нескончаемой. От самых обычных спортивных очков, до различных футуристичных видов. И ему было безумно приятно, если Кенши будет ходить в некоторых очках из его коллекции. Кейдж быстро тараторил себе под нос идеи, Такахаши ему не мешал. Кейдж примерял множество вариантов на мечнике как на манекене, отбрасывая ненужные варианты на кровать. В итоге, остановившись на конкретной паре, Джонни облегчённо выдохнул. — Кажется, я нашёл идеал, — улыбнулся Кейдж. — Мне идёт? — Определённо! А ещё возьми эти, они тоже тебе подошли, — Он кладёт в руку Кенши несколько пар очков, — дома потом со зрением Сенто присмотришь, какие больше нравятся. Если что, зайдёшь ко мне, мы ещё что-нибудь посмотрим, да? — Обязательно посмотрим, Джонни, — Такахаши улыбнулся в ответ. Джонни было невероятно хорошо. Вернув очки на место, мужчины в обнимку улеглись на кровать, слушая фильм. Джонатан прикрыл глаза, надеясь, что всё это не сон. Столько всего произошло за этот вечер, его жизнь снова перевернулась с ног на голову, и он не хочет обратно. Ему хочется остаться в этом моменте навсегда. Но только потревожить и всколыхнуть мир может в любой момент какой-нибудь очередной обиженный жизнью клишированный злодей. — Знаешь, что мне интересно? — спросил Джонни, не открывая глаз. — М? — А в других временных линиях мы тоже вместе? Или мы первые? Я хочу быть первыми. Кенши хихикнул, предлагая: — Спроси как-нибудь у Лю Кана и определи по степени его удивления. Джонни также захихикал, целуя мечника в макушку. Кенши театрально нахмурился, садясь на кровати. Наигранно грустным тоном спросил: — И это всё, что я сегодня получу? — Ой, ну иди сюда, ворчун. Кейдж также сел на кровати, притягивая в свои объятия Такахаши. Глубокий и чувственный поцелуй не заставил себя долго ждать. Ничего неподозревающий Кенши полностью отдался чувствам, в то время как у Джонни назрел очередной план, который тот сразу же исполнил. Он выдохнул в рот Такахаши, быстро разорвал поцелуй и хлопнул по надувшимся щекам. Кенши резко отпихнул его. — Джонни, мать твою! Кейдж искренне и заливисто рассмеялся, запрокинув голову. Кенши не стал обижаться на этого оболтуса, в конце концов, за эти выходки в том числе он его и полюбил. Вскоре парни вернулись в академию Ву Ши на тренировки. И только там Джонни Кейдж узнал, что никто не просил Кенши лететь за ним. Это была инициатива самого Такахаши, на которую Лю Кан дал согласие. Может, они и первые из всех временных линий решили быть вместе, но Лю Кан явно не был этому удивлён.