Темнота

      Костика со Удавом чего-то было не видать. Застряли, может опять курить заныкались. Скорее Удав, не раз получал уже, а Костик прикрывает. Интересный пацан — присматривался к скорлупе Андрей, кличку не захотел, не курит. Выйдет толк из парня, даже на зоне таких уважали. А Удав пока ни то, ни се, высокий только, как сам Пальто, руки длинные, удар тяжелый. За рост и назвали, хотя он хвалился, что за другое. Вряд ли конечно, кто ж ему даст то в четырнадцать лет. А хотя чем черт не шутит, может и правда. Четыре года — это бесконечно много, если тебе девятнадцать, четверть жизни, а за время отсидки еще и страна поменялась. Это тогда, смотреть эротику и дрочить было верхом аморальности, а сейчас после знакомства сразу в постель. Сейчас вообще все по-другому, девушку сразу после ресторана можно было вести к себе домой и Андрей уже так делал.       В первый раз Катя сама все сделала, целовалась вяло, быстро разделась, стонала громко, а после свалила так быстро, что Андрей даже не пытался ее остановить. Видел ее потом, ходила с кем-то из старших с Адельки, Андрей ее больше не интересовал, да и она его. Потом Сабина была, деловая колбаса. Сразу сказала, что просто так спать не будет, только если вместе будут. Ей понравилось, что Андрей живет один, деньги водятся, и не бьет. Полгода они встречались. Никакой романтики не было, чисто партнерские отношения: он ей деньги и защиту, она ему — секс и статус «девушка есть». Секс, кстати был улетный, Сабина быстро перенимала все, что показывали в настоящих порнофильмах. А потом родители решили эмигрировать и забрали дочку с собой. Андрей удивлялся себе, почему не чувствовал потери, ведь жил с ней долго и должен был привыкнуть, но ощущал только свободу от обязательств.       Потом тоже были девушки, но как и первая, занимались этим, расплачиваясь за рестораны и подарки. Деньги у Андрея водились, как вышел, он пришился к Разъездовским, к которым в основном примкнули остатки Универсамовских. Да сразу в средние, перепрыгнув суперов и молодых, поскольку Зима слово за него сказал. Но прям дружбы, как было с Мараткой, с Вахитом не вышло, слишком разные они. Да по правде говоря, ни с кем не вышло. Были в Разъезде совсем отбитые, от таких Андрейка держался подальше, были и нормальные, но законы уже поменялись. Никто друг за друга не стоял горой, не мстил. Старшие сказали — тогда да, бежали и били толпой, а нет — никто права не качал. И было поэтому чувство, что вроде есть пацаны за спиной, но совсем не факт, что если милиция прижмет, не сдадут свои же.       У Ильдара случился инсульт в декабре девяносто первого и он потихоньку умирал в больнице, изредка навещаемый взрослой дочерью. Вместо него пришли новые, с разными методами, но преступности меньше не стало, конечно. Наоборот, поговаривали, что старшие имеют связи в милиции. Андрей это чувствовал, занимаясь своими небольшими делами вроде сбора денег за парковку, разруливая проблемы кафешек и множества открывшихся ларьков на территории. И потому, даже не оговаривая эту связь вслух, все все понимали и платили исправно. В крупные делюги Андрей, как отсидевший, не ввязывался. Но вот как замаячила идея визита в Москву, отчего-то сразу согласился.       Фотоаппарат оставался среди вещей, которые хозяйственная Фарида сложила в запертой комнате, когда сдавала квартиру, и через неделю после выхода, разбирая хлам, Андрей на него наткнулся. Из всей пленки распечатал всего две: одну групповую на фоне МГУ, и одну — двойной портрет. На черно-белом снимке Маратка лихо и скорее всего неудобно закинул руку на плечо Андрею. Он широко улыбается и четко видны все его родинки и слегка асимметричные зубы. Андрей — еще совсем ребенок, тоже улыбается, но мягче, не раскрывая рта и его родинки тоже все видны. Вся эта мягкость уже исчезла и растворилась за эти годы. Интересно, изменился ли Марат? Возможно ностальгия по тем временам и подтолкнула Андрея поехать.       Но Москва теперь была другая, везде-везде стояли бесконечные ларьки, стало много опасных лиц, которые Андрей чувствовал уже чутьем, развитым на зоне. Дефицита здесь чувствовалось меньше, все можно было купить, если деньги есть. Но Андрей решил таки попробовать новых парней в деле и рассказал им старую схему раздевания студентов. Пацаны отработали мастерку с яркими полосами и Андрей уже понял, что не сезон для этого, но погнал скорлупу во второй раз, просто чтоб посмотреть, что будут делать.       А парни застряли. Должны были идти по аллее и по дороге встретить его, как бы невзначай, но стояли и слушали какого-то блондина с модной стрижкой в вареной джинсовке. Он им втирал что-то и курил, нагло выпуская дым прямо на них. Андрей двинулся к ним, сгруппировавшись на всякий случай. Вдруг светловолосый обернулся и Андрей только теперь его узнал. С короткой стрижкой волосы Маратика казались темными, а сейчас светились золотом на майском солнце. Лицо почти совсем не изменилось, разве что ушла детская припухлость, скулы, и так острые, очертились еще красивее. Андрей смотрел во все глаза, замечая каждую крошечную деталь, почему-то казалось важным запомнить все: знакомый наклон головы, родинки на своих местах, тонкий белый шрам едва различался у острого уха, брови настороженно насуплены, ямочка на подбородке углубилась и появилась легкая тень над все такими же идеальными губами. Шел молча. Марат кажется тоже его узнал. Бросил сигарету и полностью повернулся к нему. Андрей скомандовал:       — Брысь, скорлупа! Шагайте к Барсику, он пиво пьет в шашлычной, — неопределенно махнул в сторону, и пацаны ушли, пялясь на них, все еще стоящих на расстоянии друг от друга.       — Когда вышел? — Марат потянулся в карман и вытащил пачку.       — По амнистии прошлым летом, — привычно ответил Андрей на надоевший вопрос. — А ты теперь здесь?       — Тебе че надо? — ответил он после паузы.       — Волосы отрастил. Тебе идет.       — А ты так и стрижешься бесплатно? — Андрей непроизвольно дотронулся до бритой макушки и глупо улыбнулся. И заметил как Марат двинул ноздрями, еще не улыбаясь, но, очевидно, оттаивая лицом.       — Хочешь тоже пива попить?       — С Барсиком то?       — Да почему. Сами посидим.       Марат сбросил пепел с сигареты и медленно затянулся. Развернулся и молча зашагал в обратную сторону. Андрей стоял с бьющимся сердцем, только сейчас понимая, что отчего-то задержал дыхание. Он опять смотрел в спину Маратки, вновь не узнавая его со спины.       — Так ты идешь? — обернулся он через несколько шагов, бросая окурок. Андрей рванулся за ним, сам удивляясь своей неловкости. Давно он уже не бегал ни за кем.

***

      Марат учился в МГИМО, круче места в новой России придумать было невозможно. А в этом районе оказался, потому что ходил к своей девушке, она в общаге на Черемушках жила.       — Веронику сюда заселили, а папа подсуетился и меня на Вернадку распределили, поближе к институту. Ну тож неплохо, комната на двоих, сосед нормальный, — Марат аппетитно пил пиво и непрерывно курил, рассказывая. — Ща на майские к себе умотал, он питерский. Думал ее позвать, ну там, комната свободная там, а она тоже уехала. И не сказала раньше, ты прикинь? Соседка ее рассказала.       — Давно вы вместе? — Андрей тоже закурил, потому как уже расслабился от пива на голодный желудок.       — С Вероникой-то? Ну может с неделю. Даже не спали еще, вот хотел пригласить погулять. А ты че, было хоть че после отсидки-то?       — Ну было кое-че, — Андрей понимал, что Марат специально пока поднимает безопасные темы, внутренне готовился к более серьезным вопросам.       — Ну так расскажешь?       — Полгода с одной ходили.       — Ууу, — Марат затушил сигарету в пепельнице и тут же потянулся за пачкой на столе. — Жениться думал?       — Да не, какой. Так, жила у меня просто, удобно ей было. И мне.       — У тебя? А Светлана Михална что?       — Она все так же. На лечении, — Андрей уже смирился с этим положением дел. И та неделя, когда ей разрешили прошлым летом провести дома, оказавшаяся полной катастрофой, показала, что пусть лучше так и остается. Но говорить про это не хотелось.       — А Юлька?       — А Юлька ничего, во втором классе. Отличница, — с большей охотой рассказывал Андрей. — Ирина на нее не нарадуется, хотя у нее свой мелкий подрастает. Нянька, говорит.       — А, — начал было Марат.       — Да, конечно, хотел забрать, — перебил Андрей, предугадывая вопрос, — ну она привыкла уже. Вместе с Ириной решали. Да и хорошо ей у них. Я такого ей не смогу дать. У меня пацаны там, сам понимаешь.       Андрей осекся, ступив на неоговоренную, но явно замалчиваемую до сих пор зону. Достигли они той степени опьянения и доверия, что можно было уже говорить начистоту или Маратка еще не хочет это слышать? Или вообще не захочет.       — М, ну че там?       — Ну Зима к Разъездовским пришился, — начал он с относительно безопасного, — и я туда же. Многие наши туда перешли, Барсик тот же. А другие по мелочи, кто куда. Новых много пришилось, эти вот, Костик с Удавом…       — Да понятно! — так знакомо перебил Маратик, — про Кащея слышал, зарезан в пьяной драке, убийцу посадили. Да туда ему и дорога. Турбо видел?       — Сидели вместе, — честно ответил Андрей, — через полтора года ему стукнуло восемнадцать и его перевели во взрослую. Ему еще шесть лет сидеть, если не выйдет по УДО. Но это вряд ли, 103я все-таки.       Андрей смотрел Марату в глаза. Тот ответил прямым взглядом.       — Это он ее убил.       — Он на тебя зуб точит.       — Да знаю я. Это. Он. Ее. Убил, — Марат не отрывал напряженного взгляда от Андрея. Андрей глаза отвел.       — Все знают, что ты его подставил.       — А как по-другому с ними? Думаешь есть наказание за то, что затравил человека?       Андрей знал про 107ю статью, но так же не знал ни одного, кто бы по ней сидел, потому молчал.       — Это же он. Распиздел всем, ее и начали травить. А знаешь, почему? — Марат выпустил струю дыма и не дожидаясь ответа, продолжил, — Он же один по сути в тот вечер в салоне был. Ну Лампа не в счет, он мне потом рассказал. Встретил их, поручкался, а потом отхватил и нихуя не сделал. Он там за старшего был. Рассказывал потом, что она сама видак схватила. Зачем ей? Может это он ей сказал видак не отдавать?       На этот вопрос Марат уже ждал ответа. Андрей отхлебнул пива. Он и сам много думал про то время во время отсидки, но эта мысль ему в голову не приходила.       — И что получается? Турбо конкретно лоханулся: остался за старшего, ее не спас, видак проебал, сам отхватил. И она бы могла рассказать потом про него, знаешь. Но не стала. Выпьем, не чокаясь, — резко закрыл тему Марат, и выпил остатки, не дожидаясь когда Андрей поднимет кружку.       Андрей сидел, слегка поплывшим от пива мозгом переваривая новую информацию. Марат сходил в туалет, подошел к бару, но новые кружки не принес. Подошел к столу.       — Не могу уже пиво пить, — и встал, не уходя, но и не говоря ничего дальше.       — А водка здесь есть?       Андрей водку не особо любил. Но если надо, мог пить и не пьянеть. А было надо.       В пивной крепкого не наливали. Они сели в полупустой автобус и долго ехали зеленеющими улицами. Андрей чувствовал как Марат смотрит на него и немного смущался.       — А как там жирный, кстати? Он же тоже разьездовский был? — Маратик видимо вспомнил их первую историю в автобусе.       — Искандер? Да, была там история. Я кароч прихожу пришиваться… ты помнишь, там в гаражах у них раньше сборы были, а мы их там же и догнали всех?       — Да ваще! Не по-детски мы их там запиздили! Это ж Вова тогда диспозицию продумал нам, ты помнишь? Такой прутиком на снегу рисовал, такой вот здесь гаражи, вот здесь въезд, а Зима такой, а это че? А это просто говно собачье лежало, ну натурально говно, а Турбо ему такой — а это ты лежишь! И тот давай на него бросаться…       Они ехали долго, уже трезвея, но уже гораздо теплее, смеясь и вспоминая былые приключения.       — Так вот, после того налета стали они на пустыре возле оврага собираться. Мы заранее с Зимой встретились, перетерли. И он такой, вот вышел у меня пацан, хочет к нам. Ровный пацан, зихеры там, помазки, вафлеры, ну сам помнишь эту чушь, — Андрей любовался как Марат щурится в послеполуденном солнце, и все равно автоматом отслеживал его реакции на свои слова. Маратик кивнул, — ну я ответил, он поручился. Те готовы уже принять, и такие, да сразу берем, вставать никуда не надо. И тут Искандер выходит такой, а че это не надо, все мол встают, а этот нет что ли? А там Ящер у нас из старших тогда был. Реально как Кинг-Конг, огромный прям. Я думаю, такой и одним ударом вырубить может. Ну стою. А этот Ящер такой оборачивается на Искандера и такой, ну давай ты и вставай с ним… — Андрей сделал голос еще ниже, имитируя Ящера, и во все глаза пялился на Маратика, разомлевшего от сонной дозы пива и греющего солнца. Ему хотелось дальше рассказывать хоть бы что, лишь бы он сидел рядом, усмехался, толкал его локтем, касался бедром и выдавал весь свой переливающийся спектр эмоций, за которым так любил наблюдать Андрей. А еще было бы лучше, если б он сам рассказывал, неважно что, его голосом, казалось, Андрей был бы готов слушать даже клятву комсомольца.        Но автобус доехал до нужной остановки и им пришлось выйти. По пути до ларька Андрей рассказал немудрящую историю, как он в очередной раз побил несчастного Искандера, пробовал потом замириться с ним, но дружбы снова не вышло. Ни с кем не было так, как Маратом. Но этого, конечно, говорить он не стал.       В киоске Марат взял бутылку водки, сигареты, печенье, банку огурцов Глобус и зачем-то пару батончиков Сникерс. Тут Андрей понял, что все время за него платил Марат, и предложил расплатиться, тот хмыкнув, отошел от окошка. Андрей попросил еще два стаканчика с мороженым.       В последний раз Юлька снова угощала его пломбиром, когда они гуляли вместе, но сам себе он никогда не покупал. А сейчас — захотелось. Марат улыбнулся половинкой рта, но стаканчик взял и немедленно откусил большой кусок. Крутя нерастаявший кусок во рту, он сказал невнятно:       — Да вон здесь пойдем сядем, — указал на лавочку на площадке и, звеня содержимым наплечной сумки, направился туда. Андрей не хотел пить водку посреди дня на детской площадке, но поплелся следом. Но Маратка вытаскивать бутылку не стал, просто сидел и слизывал розовым острым языком тающую сладость с уже обкусанного вафельного стаканчика. Андрей снова поймал себя на том, что пялится. Все это время они болтали почти не прерываясь и пауза сейчас звучала как-то слишком громко.       — Ща через сто седьмую зайдем, девчонки хорошие, но подкатывать не смей. У Ольки отец Женьку руку сломал, как узнал что она от него аборт сделала, а Анка с венерой.       — С какой Венерой? — не понял Андрей.       — Ну, с букетом. Эдик с восьмого с ней спал, а у него потом с хуя потекло.       Мороженое перестало быть вкусным. Вдруг Марат потянулся к нему. Андрей на инстинктах отпрянул, хотя тот всего лишь пальцем стер у него со щеки каплю.       — Че как чушпан, — сказал Марат и быстро отвернулся, — да погнали уже. Ссать опять хочу, сил нет.

***

      Залезли в общагу элементарно: Марат постучал к девушкам, в комнате оказалась только Анка, раскрыла окно, и они легко влезли. Аня скромно приняла батончики, с интересом взглянула на Андрея, но познакомить то ли не решилась, то ли не захотела, а только продолжила начесывать и так уже высоко стоявшую челку.       Марат разлил водку в кружки и сразу выпил, не сказав ни символического тоста, ни вообще ничего. Надкусил огурчик и уперся взглядом в Андрейку.       — Ты че приперся?       — Так ты сам позвал, — Андрей растерялся.       — В Москве че потерял?       — В смысле? Скорлупу одеть. Ты, кстати, че им там втирал? — Андрей привычно среагировал на наезд своей предъявой, но сразу же устыдился своей первой реакции.       — Да объяснял пацанам как жизнь устроена. Вход на улицу рубль, а выход — два. Если повезет. Если нет, — закопают просто и не вспомнят.       Андрей тоже выпил из своей кружки и закусил огурцом. Тепло разлилось по телу, но гораздо теплее было ехать трезвеющим в автобусе, чем сейчас выслушивать Марата.       — Слышал про Вову. Соболезную, — формально начал Андрей неизбежную тему.       — Заткнись, Андрейка. Просто заткнись.       Марат взял сигарету из пачки и закурил. Помолчали. Андрей тоже закурил.       — Не сори там, — Марат сидел на столе и выдыхал дым в сторону приоткрытого окна. Высыпал сигареты из пачки и подтолкнул пустую Андрею. Но он встал с застеленной кровати и, сдвинув кружки, уселся рядом.       — Он же для меня важнее отца был. Отец че, появится, лекцию прочитает, да и уедет снова. А Вова — всегда рядом был, — Марат бросил бычок в окно и спустился со стола. Налил еще, выпил. — Помнишь он какой был? Мне всегда в пример ставили. «А Володя в твои годы…» а я слушался. Расстраивался, что мы такие непохожие. Хотел быть как он. Любил его сильно. Радовался, когда он звал с собой, — Марат выпил и закусил. — На рыбалку однажды взял в Дербышки. Я там чуть не утонул, выпендриться хотел. А он потом плавать научил. Страх, сказал, надо сразу перебарывать. И вместе со мной в воду полез, бросил рыбачить. И научил.       Марат налил еще и подвинул кружку Андрею. Выпили не чокаясь.       — А ты там че, на поезд то не опоздаешь?       — Блин! — почти натурально расстроился Андрей, взглянув на часы, — а сколько ехать до трех вокзалов?       — Отсюда час примерно, — Марат как будто уже все понял, — можешь такси взять, но на метро все равно быстрее… А хочешь, здесь оставайся, у тебя там че завтра, дела?       — Ну вечером представление в ДК, я там осветителем. Если на утренний сяду, успею.       — Ну так давай, оставайся, все равно койка свободная. Музыку послушаем, выпьем еще? У ребят мафон одолжу, у них кассеты наверное новые есть…       — Ну давай, — конечно он хотел остаться, и не понимал, зачем Марату так его уговаривать.       Пока он бегал к ларьку, Андрей рассматривал вещи Маратика, как будто снова знакомясь с его жизнью за последний год. Учебники по Праву, растрепанные тетрадки, обкусанные ручки — все это вернуло Андрея в школьное время. Он взял толстую тетрадь с разрисованной обложкой и открыл посередине, там были тексты песен с рисунками на полях. Полистал, из знакомого — только Ласковый май и Кино. Увидел как будто знакомые слова Twist in my sobriety и споткнулся на I hear you talk, girl. Разве это не девушка пела? Почерк Марата, чем его эта песня зацепила? Андрей силился заглянуть в подтекст, которого может не было. Марат вернулся довольный, с новой бутылкой, пирожками и импортным портативным магнитофоном.       — Новую кассету достал! У Эдика папка с Германии привез, ща послушаем.       Они слушали прямо самое новье, только-только вышедшее во всем мире музыки, записанное с радио, иногда с обрывками иностранной рекламы и болтовни диджеев. Пока здесь по радио крутили бессмертную Пугачеву, ну максимум «Девчоночку» Белоусова, они сейчас слушали Ace of Base, Duran Duran и даже Aerosmith. Слушали внимательно, но все равно прерывались на разговор, и, как ни старался Андрейка, а все равно прилично напился. День давно догорел, верхний свет включать было лень, так и сидели в свете настольной лампы. С того вечера он помнил только обрывки разговоров, как он сам рассказывал про то, как его чуть не зарезали из-за какой-то фотки, тайно передаваемой среди пацанов:       — Да ладно, СиСи Кэтч что ли? — Марат, потянулся на полку с кассетами, — вот эта?       — Ну да, Сиськи в Кетчупе, там она вообще прям голая! И картинка та из журнала что ли, липкая уже вся, задроченная, фу. Ну я положил в матрас, ее потом стырили, а меня обвинили. У него там зубная щетка заточенная была, не знаешь? Ну там щетина должна плавиться, держишь над огнем, так складываешь остро, а потом затачиваешь…       Марат удивлялся и рассказывал свои истории, как Роза с ОКОДа его соблазнила, показав настоящий Плейбой у себя дома, как познакомился с ребятами здесь. Но так или иначе разговор скатывался в общие воспоминания и последнее что помнил Андрей, как он гладил по спине пьяного плачущего Маратика. «Я побил его, понимаешь? Во всем его обвинил, а он только извинялся и драться не хотел. А потом он умер. Я ж не знал, что в последний раз вижу его, понимаешь?..» то ли оправдывался, то ли исповедовался он заплетающимся языком.

***

      Андрей проснулся еще затемно и волна жара сразу окатила его. Марат лежал рядом, положив голову ему на плечо и обняв его бедро ногами. Они спали одетые. Все нормально, ничего не было. Да и быть не могло, друзья же. Друзья — так не делают. Вдруг бедром Андрейка ощутил твердое между ног Марата. Он спал, точно спал, посапывая во сне. Ну с кем не бывает, утренний стояк дело обычное. Мозг подсунул воспоминание без картинки, просто ощущение в руке: форму, гладкость кожи, тяжесть и пульсирующие толчки… Ну друзья так не делают. А они — делали. И хоть никогда они потом это не обсуждали, зачем, но может Марат был бы не против например, сегодня это повторить. Сам же говорил, у него давно не было, или что говорил… додумывая эту мысль, Андрей уже тянулся вниз. Не заморачиваясь с расстегиванием ширинки, просто засунул ладонь под пояс джинсов Марата. Он уже коснулся дорожки волос на горячей со сна коже, как услышал в ухо:       — Ты че делаешь?       Еще одна волна окатила Андрея, на это раз холодная.       — Да я… просто. Как в прошлый раз… — Андрей, наверное, выглядел жалким.       — Да я вроде умею уже, — голос Марата звучал холодно. Андрей вынул руку из трусов Марата и все еще не мог заставить себя на него взглянуть в начинающихся предутренних сумерках. Стыд накрыл его с головой. Он сел на кровати. Надо выйти в туалет и сбежать на вокзал. Скоро утро, может удастся поймать такси.       — Понравилось, значит? — Марат повернулся на спину и Андрей почувствовал его взгляд. Убегать не хотелось. Но и отвечать на вопрос — тоже. Признать, что он думал об этом и что это ему снилось иногда — что-то в этом было неправильное. Зачем Марат вообще об этом заговорил? Андрей молча пересел на кровать напротив, завернулся в покрывало с головой и повернулся лицом к стене как в детстве. Может они забудут об этом эпизоде, как будто его не было? Но Маратка так не умеет.       — Ты ничего не сказал тогда после. И я думал, может я сделал что-то не так? Тебе не хорошо тогда было? Я заставил тебя же по сути. Ты не особо хотел, руку мою схватил, я помню. А я все равно не остановился. Еще и тебя попросил. Грыз себя, ты меня тоже ненавидишь за это… да?       Марат подождал ответа, и не дождавшись, тоже судя по звуку отвернулся к стене.       — Я тебя не ненавижу.

***

      Андрей снова проснулся, когда уже рассвело. Сходил в ванную, умылся, а когда вернулся, Марат уже пил из чайника.       — Че за водка такая голимая? — в голосе Марата не было ни намека на разговор перед рассветом. Андрей не стал говорить, что сам выпил едва ли четверть, а все остальное всосал Марат.       — Я поеду. Как думаешь на восьмичасовой успею?       — Успеешь, — сказал Марат взглянув на часы, — ну че тогда, давай прощаться?       И протянул руку.       — А ты… здесь будешь летом? — Андрей не совсем ловко вывернул на тему следующей встречи, чувствуя, что времени все меньше.       — Да поеду после сессии конечно. А ты… что? Ну в смысле… На каникулах увидимся может, — эта непонятная оговорка как-то зацепила Андрея. Может Марат тоже хотел увидеться раньше? Но поводов не было. Никаких. Ничего сейчас их больше не связывало.       Андрей вышел через проходную и закурил, думая не столько о том, как ехать обратно, а прокручивал в мыслях вчерашний вечер. Ладно, и немного ночь. Маратик сказал «тоже ненавидишь». Тоже — значит кто-то еще знал об этом? Вряд ли. Значит он сам себя ненавидел? А Андрей ему такой «да, полегчало, спасибо» как будто это не было до сих пор самой лучшей ночью на свете. Андрей подумал еще, чтобы совсем честно. Да, все его девушки, сколько их было, и что только они не вытворяли, не делали такого с ним. Не шептали выворачивающих наизнанку слов в ухо, задевая его горячим дыханием. Да что он говорил даже, не было там прям пошлости даже какой-то, просто говорил, как думал, как всегда делал, вряд ли он и услышать где такое мог, пока притворялся голосом придуманной девушки…       — Молодой человек, сигареткой не угостите?       Андрей молча протянул пачку. Девушка взяла, закурила и осталась стоять возле мусорки. Стояла и курила так независимо и демонстративно не смотрела на него, что Андрею словно бы пришлось сказать:       — Здесь живешь?       — Ага, а ты к кому? — девушка сразу кокетливо тряхнула устрашающе объемной прической.       — А я к Марату, с … — он понял, что не запомнил номера комнаты, — с одиннадцатого этажа в общем.       — А, с юрфака который, знаю. Друг твой?       — Тоже с Казани, — ответил Андрей. Марат считает его другом до сих пор?       — Да? Он не особо рассказывал. Ну так пошли? — она кинула бычок в мусорку и направилась ко входу.       — А я… — замялся Андрей, не говорить же, что он только что оттуда, — расхотел чего-то уже. А пошли в кино?       — В кино? Да сейчас только мультики крутят.       — Ну тогда прогуляемся? — Андрей улыбался своей самой, как ему казалось, привлекательной улыбкой, чуть насмешливо наклонив голову и слегка выпятив и без того пухлые губы. Девушка тоже улыбнулась и протянула руку:       — Оля.       — Андрей, — пожал он маленькую руку, — покажешь мне Москву?       Зачем это понадобилось, он себе объяснить толком не мог, однако чувствовал, что точно было надо. Работа не волк, за прогул его точно не уволят, зарплату и так платили кое-как, а пацанам можно было объяснить, что с девушкой вот познакомился.