keep breathing

— Алло? Хао отвечает на звонок в полусне с мольбой о том, чтобы ему сообщили действительно стоящую недосыпа информацию. В молчании Джиуна каждой клеткой кожи ощущалось волнение, от чего блондин мгновенно открывает заспанные глаза и усаживается на кровать. — Хён, ты меня пугаешь, – Чжан быстро переходит на шёпот, когда видит рядом спящего Тэрэ. — Что случилось? — Сегодня модный показ в четыре часа, – головная боль вперемешку с протяжным стоном Хао бьют Джиуна по совести. — Посмотреть на моделей и поболтать с организаторами после показа. Я пытался отказать, но ты амбассадор бренда, им необходимо твоё присутствие, – выход на публику пугал, но Чжан профессионально умел прятать все свои страхи за надменностью. — Единственное, что я смог сделать – достать ещё один пропуск, – чуть веселее признаётся менеджер. — Ты идёшь со мной? – страх быстро улетучивается, пока чувство защищённости расползается по телу. — Прости, солнце, у дебютной группы сегодня первое интервью. Я могу приехать к концу, если ты хочешь, – Хао не мог винить старшего, но детская обида всё же кольнула по сердцу. — Пропуск взят для охраны, – новый глоток свежего воздуха дарит Чжану сильнейшее головокружение. Глупая, влюблённая улыбка тянется от уголков губ вверх, пока сам Хао нервно сжимал одеяло в кулачке. — Поставил им ультиматум, что ты будешь там со своим охранником, либо не будешь в принципе. — Спасибо, хён, – больше для него никто и не нужен. — Всё хорошо, мы с Ханбином справимся. — Я не сомневаюсь, – облегчённо выдохнув из-за повеселевшего голоса младшего, Джиун решается проверить свои запутавшиеся мысли. — Сейчас позвоню Ханбину, сообщу ему о работе. — Я сам, – уверенно и быстро заявляет Чжан. — Хах, хорошо, – предчувствуя тревогу, Джиун быстро пресекает все догадки в голове. Он обязательно поговорит с Хао о его сближении с охраной. — У меня ещё одна новость, – сейчас остаётся только пресечь все мысли и у айдола. — Завтра можно переезжать в новую квартиру. — Уже? — Ты не рад? – Ким стреляет наугад, боясь попасть точно в цель. — Рад, – нотки грусти в чужом голосе доводят менеджера до мурашек. Точно в «яблочко». — Спасибо, хён. — Всё, что угодно, ребёнок. Сердце менеджера сгорало заживо, когда перед глазами мелькала картинка плачущего Хао. Только дебютировал, но уже по полной распробовал отравляющий привкус жизни айдола. Джиун помнит каждую слезинку Хао, что бережно стиралась его ладонью. Менеджер по бумаге, старший брат по духу – Ким Джиун никогда не просил о младшем, но судьба подкинула ему затюканного детдомовской жизнью трейни, который всегда смотрел на него с обожанием в глазах и благодарил даже за банальную, мелкую заботу. Айдолы сменялись, группы уходили. Джиун успел поработать со многими, но ни к кому не привязывался в связи со своим ужасно отработанным навыком – он не умел отпускать. Большие карие глаза в вечном поиске надежды заставили Кима привязать Хао к себе. Каждый раз он пытался найти причину своего особенного отношения к Чжану, но всегда боялся признаться себе в том, что она давно известна. Потерянный, разбитый, но заботливый, понимающий и искренний… Ким увидел прошлого себя, лучшего себя, когда встретил Хао впервые. С тех пор он взял мальчишку под свой контроль, заменив ему брата и семью, оберегая его от каждой слезинки. — Хао, будь осторожен на показе. Сегодня твой первый официальный выход на публику после заявления о ресте. Возможно, кто-то будет приставать с вопросами, так что постарайся не влезть в конфликт с прессой, – менеджер даёт своё наставление, удерживая в ладони брелок с маленьким зайчиком. «Это мой оберег. Воспитательница подарила мне его на десятилетие и сказала, что он будет спасать меня от всех злодеев и обидчиков», – Хао было семнадцать, когда он впервые открыл свою душу менеджеру. «Хён, возьми этот брелок. Он мне больше не нужен, ведь теперь ты защищаешь меня» – Джиуну было двадцать семь, когда он впервые расплакался от подарка. — Ты уже вернулся? – Хао слёту заряжает вопросом, машинально сжимая ладонь спящего Тэрэ. Друг лишь недовольно вздыхает и приоткрывает глаза, подслушивая телефонный разговор. — Только выехал из Пусана, – неожиданно бодро отвечает охранник. — Сегодня модный показ в четыре часа. Ты будешь моим сопровождающим, – Чжан тараторит – нервничает. В голове гадкой змеей вьётся мысль, будто он приглашает Сона на свидание, от чего разговор становится ещё более нервным. — Как вы себя чувствуете? Давно у вас не было публичных выходов. — Я буду со своим любимым охранником, так что мне спокойнее, – Тэрэ рядом лишь усмехается, а блондин толкает его в плечо. Хао сам не понимает, зачем сказал это, но назвать Ханбина «любимым» было жизненно необходимо. Даже в рамках рабочего статуса. — Джиун привезёт к тебе домой костюмы для нас обоих, но если тебе некомфортно, то можешь быть в своей рубашке и брюках. — Надо же соответствовать вам, так что буду в костюме, – сердце сбивается вместе с мыслями, а слова куда-то исчезают. Хао слишком влюблён, непозволительно сильно. Любой ответ на такие слова охранника будет раскрытием самого сокровенного – его чувств. — Какое твоё любимое блюдо? – смена темы – единственный шанс не выдать своё состояние. — Наверное, пицца, – неуверенно отвечает Сон. — Мой дядя готовит её каждый раз, когда я бываю у него. — Давай возьмём её на ужин. — Я только за, но как же ваша диета? – за это недолгое время Ханбин успел запомнить рацион айдола, который не допускал выпечки и сладкого. Не то, чтобы он не пытался накормить Чжана чем-то вредным и вкусным, просто каждый раз Хао злобно отталкивал любую неугодную диете еду. — Ради такого повода можно и нарушить её, – Хао мнёт ладонь друга, сжимая и разжимая пальцами каждую секунду. — Завтра у Тэрэ дебютное шоу, – он медлил, набирался сил, прежде чем расскажет Сону о самом неприятном. — После шоу мы можем перевезти вещи в мою новую квартиру. — Крайний день нашего сожительства? – возможно, трагедией это было только для Чжана. Такой исход разрывал сердце сильнее. — Тогда я закажу у дяди самую большую и вкусную пиццу, – нотки радости в голосе старшего ломали Хао на части. — Отлично, – конечно, Сон радуется, что сможет жить один, без лишних забот, как и прежде. Разлука убивает только айдола. — Хотели бы что-то ещё? – осторожно спрашивает охранник. — Нет, твоей компании будет достаточно. Первым звонок сбрасывает Хао, пока тяготящее чувство в груди вынуждает его уткнуться в плечо Кима. Лохматой макушки нежно касаются пальцы Тэрэ, а над ухом раздаётся шёпот и смесь слов поддержки. Сам не замечая, Чжан засыпает в объятиях друга ещё на пару часов, пока за ним не приезжает менеджер и не увозит в квартиру Сона. — Твой чокер, – менеджер протягивает ему не украшение. В его руках – сучий образ, от которого Хао успел отказаться после малейших намёков на доверие к охраннику. Перед Ханбином его хотелось выкинуть. — Надень на меня, пожалуйста, – приятная на ощупь ткань вызывает раздражение, как только касается кожи. Бархатный чокер дополнил забытую картину в зеркале, вновь и вновь возвращая Чжана на его место. — Ты справишься, – Джиун несильно завязывает украшение и смотрит на блондина через отражение. — Всегда справлялся, – редкая, но искренняя улыбка Кима внушала спокойствие и уверенность в его слова. — Бабочка обязательна? – в дверном проёме появляется охранник, а от спокойствия остаются лишь крошки. Лёгкая укладка собственного производства была слегка кривовата, но всё же имела значительную функцию – сшибать людей с ног. Чёрный костюм идеально сидел на широком теле Ханбина, а тонкая рубашка грозилась порваться от малейшего напряжения. — Как же костюм красит человека, – Ким берёт удар на себя и подаёт голос первым, рассматривая внешний вид Сона. От Хао сейчас слов не дождёшься, он ведёт усиленную борьбу со своим бешенным ритмом сердца и грязных мыслей. — Что делать-то? – Ханбин держит бабочку на пальце в ожидании приказа. Блондин подскакивает, как зачарованный, и забирает украшение из рук охранника. — Обязательна, – откашлявшись, произносит Чжан и заводит руки за шею старшего, чтобы завязать бабочку самостоятельно. — Ты больше похож на какого-то актёра, а не мою охрану, – усмешка помогает Хао скрыть своё смущение от близости. — А может его кто-то из режиссёров и заметит сегодня, – Джиун хлопает пару раз по плечу Сона и улыбается. — Предложат тебе сняться главным героем в фильме. Как тут устоять, да? – он не планировал устраивать проверку для Ханбина сейчас, но случай подвернулся слишком удачно. — Пообещают за роль несколько миллионов вон, наш Ханбин сразу и сбежит, не правда ли? – Ким выжидал. Ошибки, проступка, лжи, неверности – что угодно, что могло бы показать Ханбина с худшей стороны. Хао должен увидеть его по-другому. — Я не актёр и никогда им не стану, – холодно пробрасывает Сон. — Деньги мне, конечно, важны, но я не продаюсь. — Вот как, – несмотря на отсутствие встроенного в сетчатку детектора лжи, Джиун всё равно пытается прочесть что-то в мёртвых глазах напротив. — Нам надо выезжать, – молчаливую перепалку взглядами прерывает Хао, утягивая Ханбина за собой. — Всё будет хорошо, хён. Тебе тоже пора. — Если что-то случится, сразу звони мне, хорошо? – обращаясь к Чжану, Джиун не мог не кинуть на охранника взгляд «пострадает он – убью тебя». — Хорошо, обещаю, – Чжан обнимает менеджера на прощание и забирает пригласительное на две персоны. Years & Years – Gold

Am I defined, oh, by the way they look at me?

Меня можно оценить по тому, как они на меня смотрят?

Will I be tried?

Будут ли меня судить?

Will they take what I believe?

Примут ли они то, во что я верю?

Лёгкая улыбка стирается ответственностью. Образ, что создавался годами, вновь побеждает искренность Чжана, вынуждая натянуть строгий вид, неприязнь к окружающим и добавить пару кaпель сарказма в каждое слово. Хао набирает полную грудь воздуха и быстро выдыхает, наслаждаясь крайним проявлением свободы. Двое заходят в здание, поправив костюмы, причёски, мысли… Заниматься самоанализом в таких местах сравнимо с цирковым выступлением. Как бы ты не старался оправдываться, называя себя артистом, ты – один из клоунов, и это неизменно.

I shiver on a one, I breathe for two

Я дрожу за одного, я дышу за двоих.

I give you what you want

Я даю тебе то, что ты хочешь.

I bend the truth

Я искажаю правду.

— Добро пожаловать, господин Чжан. Я проведу вас на ваши места. Миловидная девушка приветственно улыбается и вытягивает ладонь вперёд, приглашая айдола последовать за ней. Хао проходит мимо молча, всем видом показывая своё призрение, но чуть притормаживая, давая девушке возможность догнать айдола. Всё-таки она была на каблуках и, наверное, уже устала бегать за всеми…

And everything's aflame, it's all aglow

И всё пылает, всё сияет.

I know that I can play that game

Я знаю, что могу играть в эту игру.

I'll fool them all

Я одурачу их всех.

— Чжан Хао, что вы можете сказать своим фанатам? Заявление о ресте вышло так неожиданно, не чувствуете ли вы вину перед теми, кто так преданно вас любит и ждёт? – не успевая дойти до места, как коршуны, его окружают журналисты из разных издательств. Ему честно хочется послать всех куда подальше, но присутствие Ханбина сглаживает все агрессивные углы. Мелкое чувство, что даже здесь, на поле боя, у Хао была поддержка в виде охранника, что всегда был на его стороне, тёплыми волнами вливается в сердце. Приятно, до дури приятно. — Хочу выразить огромную благодарность моим фанатам, что преданно ждали меня всё это время, – ещё с дебюта Хао научили, как правильно «зеркалить» вопросы, подчиняя ситуацию под свой контроль. Но неугомонные коршуны сужали кольцо, практически паря над светлой макушкой. — Какова была причина вашего перерыва? – чокер привычно давил, мешая Чжану сглотнуть ком в горле. Его причина вновь мелькала воспоминанием перед глазами с язвительной ухмылкой и противным ядовитым дыханием. — Почему компания не выпустила официальное заявление с разъяснением? – вопросы копились, воздух заканчивался. Чжан Хао был профессионалом и всегда умело жонглировал ситуацией. Почему-то сейчас собраться было болезненно невыносимо. Мысли разлетались в стороны, пока журналисты обступали айдола вокруг. Все ждали ответов, которые Хао не мог дать.

Like gold

Как золото

Let it lead me astray

Пусть оно собьёт меня с пути.

Let it take me away

Пусть оно заберет меня отсюда.

— Данные вопросы не относятся к мероприятию, – грубый голос звучит из-за спины. Образ распалённых журналистов пропадает, когда руки Ханбина ограничивают их нападение, медленно отталкивая от Чжана. — Хао-щи, пройдёмте, – воспользовавшись ситуацией, девушка уводит айдола в сторону, доводя его до места показа. Хао лишь на секунду оборачивается, проверяя своего охранника. — Не переживайте, я от вас ни на шаг не отойду, – заверяет его старший, пока Чжан сотый раз прогоняет одну и ту же мысль: «Не забывать держать образ».

And if I turn my back and I leave it all

И если я повернусь спиной и оставлю все это,

I'll be running fast, 'cause I can't be owned

Я буду бежать быстро, потому что я никому не принадлежу.

Like gold

Как золото

Присутствие Чжана необходимо чисто номинально, «для галочки». От этого показ становится обременительнее. Единственное, что отвлекало Хао от скучных мыслей – реакция охранника на показ. Очередной чересчур необычный для далёкого от моды человека костюм отражался неким шоком и отвращением на лице Ханбина. Блондин из последних сил впивался глазами в подиум и моделей, чтобы не обращать внимания на удивлённую, но милую мимику Сона.

Do I belong?

Принадлежу ли я?

I see it start to fade

Я вижу, как начинаю исчезать.

Teach them a song

Научи их песне

Now I feel I've been betrayed

Теперь я чувствую, что меня предали.

— Господин Чжан, мы так рады, что вы посетили наш показ, – главный дизайнер бренда перехватила Хао сразу же после окончания мероприятия. Проходящие мимо оборачивались, вгрызаясь в каждое слово из «приватного» разговора. Слишком много глаз и ушей, чтобы быть честным – Хао говорит то, что должен. — По-другому быть и не могло, госпожа Хван, – натянутая улыбка перекрывается фужером белого вина. Чжан отпивает напиток одновременно с дизайнером. — Можно у вас поинтересоваться? – женщина подходит ближе, наклоняясь к самой мочке уха. — Кто ваш спутник? – она прожигает глазами стоящего позади Хао охранника. Ассистентки, что следовали за своей начальницей везде и всегда тоже позволяют себе кинуть оценочный взгляд на Ханбина, позже откровенно пялясь на мужчину. — Это мой охранник, – холодно отвечает блондин. — Как жаль, он был бы прекрасной моделью, – она расстраивается, и это была первая и единственная искренняя эмоция дизайнера. — Если вдруг заинтересует модельный бизнес, пусть обращается, – женщина вновь приближается, но уже к Ханбину. — Хорошего вечера, – подмигивание сопровождается визиткой модельного агентства, что оказывается в кармане охранника. — И вам того же, – огрызается Чжан и уходит в противоположную от собеседницы сторону. Порыв взять Ханбина за руку и увести за собой пресекается, когда Хао чувствует чужое плечо рядом со своим. Охранник послушно следовал за ним, как и обещал.

I shiver on a one, I breathe for two

Я дрожу за одного, я дышу за двоих.

I give you what you want

Я даю тебе то, что ты хочешь.

I bend the truth

Я искажаю правду.

— Зачем мне это? – отойдя в сторону, Ханбин глазами указывает на свой карман и прожигающую неприязнью визитку. — Джиун немного ошибся с предсказанием, – Хао делает ещё один глоток вина в попытке запить противное, колкое чувство. — Роль в фильме тебе не предлагают, а вот стать моделью – ещё как, – Хао ревнует, мысленно желая скрыть Ханбина от всех любопытных глаз. Ассистентки, дизайнер, проходящие мимо модели, строящие охраннику глазки – все бесили своим любованием старшего. — У нас завтра проверка звука в восемь утра, так что можем скоро смыться отсюда под предлогом раннего расписания, – айдол только надеется, что Ханбину не хочется присутствовать здесь также, как и ему. — Хороший план, – после слов о скором уходе с мероприятия Сон впервые за вечер улыбается искренне. Теперь для Хао ничего неважно: Ханбин на его стороне – это главное.

And everything's aflame, it's all aglow

И всё пылает, всё сияет.

I know that I can play that game

Я знаю, что могу играть в эту игру.

I'll fool them all

Я одурачу их всех.

Попытка сбежать оборачивается крахом. — Хао-щи? – блондин останавливается слишком резко, будто вкопанный. Дыхание сбивается, глаза нервно бегают по чужому силуэту где-то вдали – Хао сглатывает панику, чтобы прошептать: — Он здесь. Охраннику хватает этих двух слов, чтобы соединить пазл воедино: господин Квон присутствовал на этом мероприятии, и Хао явно заметил его среди толпы.

Like gold

Как золото

Let it lead me astray

Пусть оно собьёт меня с пути.

Let it take me away

Пусть оно заберет меня отсюда.

— Давайте отойдём в сторону, – Ханбин уводит его из эпицентра лишних глаз куда-то в угол, закрывая айдола спиной. — Хао-щи? – потерянный взгляд никак не концентрировался, пугая этим охранника. — Хао, посмотри на меня и слушай внимательно, – грубый тон помогает привести блондин в чувство. — Вокруг ходит пресса и уже пару камер смотрят в нашу сторону, – Ханбин озирается по сторонам, проверяя уровень любопытства выжидающих скандала журналистов. — Сейчас натяни свою ухмылку, поправь причёску и сделай вид, что тебя срочно вызывают по важным делам, – приказ отдаёт эхом в ушах, помогая Хао собраться силами. — Х-хорошо, – Чжан делает всё, что требовал Ханбин, хватаясь за его слова, как за своё единственное спасение.

And if I turn my back and I leave it all

И если я повернусь спиной и оставлю все это,

I'll be running fast, 'cause I can't be owned

Я буду бежать быстро, потому что я никому не принадлежу.

Like gold

Как золото

В машине они могут снять с себя официоз: Хао нервно отбрасывает чокер со своей шеи вместе с маской безразличия, Ханбин вновь позволяет себе проявить волнение и позаботиться так, как ему хочется. — Лучше? – Сон сжимает ладонь младшего, аккуратно поглаживая её большим пальцем. — Намного, – Хао расслабляется и делает пару глубоких вдохов, наслаждаясь прохладой. Паника отступала, позволяя чувствам проявить себя румянцем на запудренных щеках.

Everything is brighter now

Теперь всё стало ярче.

It shimmers like a stone

Оно мерцает, как камень.

— Не будете? – в ожидании зелёного света на светофоре, охранник замечает, как младший нервно сжимает пачку сигарет в своей руке. — Решил попробовать бросить, – тихо признаётся Чжан, смущаясь сильнее, чем от признания в любви. — Это правильно. Вы молодец, – гордый тон старшего – лучшая награда айдола. Хао ещё раз убеждается, что сделал правильный выбор. И в отказе вредной привычки, и в объекте любви. — Ты молодец, – поправляет его Чжан, откладывая сигареты обратно в бардачок машины. — Обращайся ко мне на «ты», когда мы наедине.

And everything surrounds you now

И всё окружает тебя сейчас.

It's you and you alone

Это ты и только ты.

— Ты постоянно говоришь о том, что боишься пить или есть с чужих рук. Я подумал, что это как-то связано с прошлым, – очередной разговор в пробке заставляет Чжана нервно ёрзать по креслу. — Если тебе будет легче, то я готов быть слушателем. Обещаю, что всё сказанное не выйдет за пределы этой машины, мне незачем распускать слухи, – пульс зашкаливал, а воспоминания били ключом, затмевая реальность. — Не отвечай, если не хочешь. — Когда-нибудь я обязательно тебе расскажу, – даёт обещание младший и пересекается глазами с Ханбином. Неприятные картинки перед ним исчезали, заменяясь любимыми чертами охранника. — Хорошо, – Сон ухмыляется, а Хао теряется в догадках о причине такой реакции.

And I'm gonna be the one who sets it all alight

И я буду тем, кто все это подожжет.

Like gold

Как золото

Ужин получается скомканным и быстрым. Ханбин не соврал, ведь пицца была действительно достойна нарушения диеты. Блондин боялся только одного – добавить к еде приправу в виде слёз. Осознание своего одиночества в новой квартире должно было накрыть его завтра, но почему-то начало убивать уже сегодня. Поужинав практически в полной тишине, Хао быстро ретируется в спальню и засыпает под весом целого роя мыслей и эмоций. Просыпается он ближе к двум часам ночи, когда ощущает холод на другой стороне кровати. Чжан не успевает окончательно очнуться ото сна, как паника бьёт по нему, вынуждая вскочить в поисках охранника. Схватив настольную лампу в качестве оружия, Хао медленно выходит из спальни и бегает глазами по всей квартире. — Лампа? – голос старшего раздаётся со стороны окна. Сконцентрировав взгляд, Чжан замечает Сона, сидящего на подоконнике. «Оружие» оказывается на столе, а Хао присаживается напротив Ханбина, прижимая ноги к себе и укладывая голову на колени. — Кошмар или бессонница? – шёпотом и очень мягко, не задевая болезненных струн души, интересуется младший. — Кошмар, – почему-то спокойно признаётся Сон и отворачивается к окну. — Скоро будет дождь. — Мне он всегда помогает уснуть, может и тебе станет легче, – сопереживание в глазах Чжана не могло не подкупать. Ханбин позволяет себе зачерпнуть небольшую ложку заботы младшего, заверяя Хао в отсутствии её необходимости. — Не переживай за меня, для меня это нормальный график сна. — Но это не значит, что так и должно быть, – не отступаясь от своего волнения, младший не спускал с охранника глаз. — Знаю, но спасает только снотворное, а пить его постоянно не желательно, – кошмар проявляется перед глазами, вынуждая Ханбина протереть их пальцами в надежде, что это поможет. — А ты почему не спишь? У тебя завтра выступление. — В дебютное время я спал по два часа в сутки, так что сейчас всё не так плохо, – тёплая улыбка должна была заверить Сона, но на самом деле пугала своей безмятежностью. Мысли о том, каким было дебютное время Чжана, страшили своими вариациями усталости. С каждым разговором Ханбину хотелось делать ещё больше, чтобы Хао мог улыбаться по-настоящему счастливо. — У меня есть идея, – неожиданно резко Сон спрыгивает с подоконника и принимается что-то искать. — Что ты делаешь? – младший следовал глазами за каждым движением охранника. — Как-то в машине ты говорил, что всегда мечтал о своём радио эфире, – непредсказуемые метания по комнате завершились тем, что довольный собственной задумкой Ханбин останавливается в метре от блондина, протягивая потрёпанные временем огромные наушники. — Позволишь? – кивая, Хао сам не понимает, на что соглашается, но решает поддаться мягкой улыбке. — И для чего всё это? – давно не работающие старые наушники покоились на голове Хао, ничего не предвещая о своей роли. — Компания запретила тебе ходить на радио, так как образ испорченного айдола не позволял себе милые разговорчики на эфирах, – в строгом голосе ощущались нотки сочувствия и даже злости. — Почти готово, – закрепив свой телефон подставкой на столе, Ханбин усаживается, приглашая Хао сесть напротив, и делает глубокий вдох. — И всё же… – Чжан всегда любил играться с судьбой, которая сейчас выражалась в игре на чужих нервах. Лишь глазами Сон затыкает парня и нажимает на кнопку диктофона на телефоне. — Здравствуйте, дорогие радиослушатели, сегодня в нашем ночном эфире на радиоволне…, – Ханбин прерывается на пару секунд и наклоняется к младшему ближе, чтобы прошептать: — Твоё любимое число? — Семь, – одно слово. До него Хао держался изо всех сил, чтобы не заулыбаться от осознания того, что сейчас творил старший. Один короткий ответ, одно дурацкое число и блондин сияет ярче звёзд за окном. — На радиоволне сто семь и семь начинается программа «Неспящие в Сеуле», – слегка откашлявшись, Ханбин набирает полные лёгкие воздуха и выдыхает. Для него это тоже первый эфир. — Сегодняшним нашем гостем является обладатель самого мелодичного голоса и прекрасного вкуса в музыке, автор самых трогательных текстов и невероятных мелодий, наш трудолюбивый, золотой мальчик – Чжан Хао. Золотой мальчик был на грани серебренных слёз. Чжан всегда мечтал о его личном радиоэфире и уже давно знал наизусть подготовленное им самим приветствие. Представляя этот день, мальчишка думал, что встретит свой первый эфир с яркой улыбкой до ушей и чувством полного счастья. Почему-то после слов Ханбина сердце неприятно заныло, а улыбка не могла подняться даже на пару миллиметров, застряв на скромной ухмылке. В попытке сформулировать хоть какую-то приветственную речь, Хао теряется в своём состоянии: он всё же знал, что это ненастоящий эфир, а жалостливые по отношению к нему попытки воссоздать мечту. А может сердце стонет от слов ведущего? Неожиданно тёплых и приятных… Таких, которых Хао всегда так отчаянно ждал, но не надеялся услышать. — Здравствуйте, я Чжан Хао. Люблю музыку и всё, что связано с ней, – младший поднимает свой взгляд на выжидающий Ханбина и исправляется, доверяя старшему своё самое искреннее признание в любви: — Я покорён музыкой и не могу жить без неё. — Приятно познакомиться, – Сон улыбался, выбив из блондина долгожданную истину. — И крайний вопрос от наших слушателей: назовите три любимых музыкальных инструмента, – умело подыгрывая, Ханбин делал вид, что читает что-то с бумаг на столе, будто там действительности были вопросы. — На первом месте точно скрипка, на втором – пианино... – Хао придерживает подбородок рукой, долго задумываясь над третьим ответом. — Можно я быстро скажу ещё два инструмента? Я не могу определиться. — Делай так, как тебе хочется, – совершенно спокойно говорит Сон и пересаживается чуть удобнее в ожидании ответа. «…как хочется» Он не то, что не слышал подобного. Хао просто успел забыть, каково это «как хочется». — Хао? – старший сразу же нажимает на кнопку паузы, останавливая запись, когда замечает первые слёзы Чжана. — Прости, просто нахлынуло осознание, что такого эфира никогда не будет, – блондин не признается в новом, ещё крошечном чувстве надежды, родившемся буквально пару мгновений назад, когда старший дал ему долгожданную свободу выбора. — У тебя навсегда останется эта запись, – снимая с подставки телефон, Ханбин сразу же отправляет аудиофайл младшему в сообщения. — И я не против принять такого гостя ещё раз, – Сон не понимает, для чего добавляет эту фразу, но о причинах решает подумать позже. После того, как зачахшее сердце перестанет биться быстрее нормы. — Ты про эфир или квартиру? – с довольной улыбкой Хао думает, что смутил этим старшего. — Да, – Ханбин чуть приподнимает уголки губ, пока в голове Чжана рождается до ужаса рискованная идея. — Что да? – победная улыбка над серьёзностью Сона вдруг… — Оба варианта, – …бьётся об уютную реальность, больше похожую на сказку. — Раз это наша крайняя ночь, я хотел исполнить твою маленькую мечту с радио хотя бы таким образом, – Сон взглядом обводит его «оборудование» для эфира. — Спасибо, солдатик. — Не благодари, – тёплая улыбка, приятный шёпот, сбитый ритм сердца на двоих – Хао точно будет скучать. Медленно поднимаясь со стула, младший собирается силами пойти на риск. Он зарывается в одеяло под бешенный стук сердца, пока в голове стоит плотный туман, а на губах до сих пор ощущается чужая щетина. Благодарность в виде мимолётного, от того трусливого поцелуя на чужой щеке мешает Хао уснуть всю ночь. Ханбин касается пальцами кожи, где пару секунд назад отпечатались чужие губы. И улыбается. Ярко и искренне.