you can hear it in the silence

— Ты выглядишь счастливым, — Он не может удержаться от того, чтобы слова сами не слетали с его губ. Он предполагает, что в последнее время это происходит часто: его рот говорит, а мозг не в состоянии должным образом за ним уследить. Но Майк действительно выглядит счастливым, и поэтому Уилл считает это заявление достаточно справедливым. — Я счастлив, — Майк вздыхает и отрывает взгляд от комикса, лежащего на его голых коленях. Сердце Уилла странно трепещет от его лёгкой улыбки, и он в очередной раз проклинает себя за то, что так сильно влюблён в этого мальчика, скрючившегося в странной позе в ногах его кровати, с лёгкой ухмылкой на губах, когда он переворачивает страницы. Его самого почти волнует то, что его чувства к Майку ни разу не ослабли за четыре или около того года, прошедших с тех пор, как он осознал их. Ни разу переполняющие его эмоции не ослабевали ни на одну-две ступени, ни в ту роковую ночь под дождём, ни в ту мучительную неделю почти три года назад. Это одна из многих вещей, которые Уилл осознал, что ему нравится в Майке, способность вызывать в нём чувства, которые он может вызвать. Когда-то давно Уилл хотел отгородиться от мира, хотел спрятаться от всего, что когда-либо могло причинить ему боль. Но мальчик, свернувшийся калачиком напротив него, не позволил этого, фактически, он взял на себя смелость снова раскрыть Уилла, позволить ему снова всё почувствовать. Не сказать, что это не имело случайных последствий, не сказать, что отношения Уилла и Майка когда-либо были идеальными, я имею в виду, как это может быть, когда Уилл тосковал по Майку столько, сколько его сердце позволяло ему помнить. Но сейчас им семнадцать, и, хотя Джойс напоминает ему, что это ещё далеко не взрослые годы, ни Майк, ни Уилл больше не неуклюжие четырнадцатилетние подростки, которые больше не пытаются разобраться в своих смешанных чувствах на заднем сиденье фургона с пиццей. И им также больше не приходится сталкиваться с межпространственными монстрами, которые хотят убить кучку подростков. Уилл только что почти преодолел тëмную сторону монстров из ДнД и непреодолимые чувства к своему лучшему другу, и в основном остался невредимым. И хотя он по-прежнему глубоко влюблён в Майка, он смирился с этим, он больше не перекатывает это в уме, как какой-нибудь шар-восьмёрку, и теперь он может принять эту часть себя, ту часть, с которой он боролся, ту часть, которая, как он думал, разрушит саму почву, по которой он ходит. Но сейчас ему семнадцать, он знает, кто он, он знает, кто Майк, и он знает, кто они. И в ближайшее время под ним не дрогнет земля. Они лучшие друзья, и Уилл может отодвинуть свои чувства в сторону, потому что присутствие Майка в его жизни, возможно, является его главным приоритетом. — Ты выглядишь счастливым, — Майк дразнит его в ответ, кладя свой комикс на кровать. — Я счастлив, — вторит Уилл, его глаза тихо блестят. Он действительно счастлив. Они снова погружаются в тишину, когда птицы снаружи тихо пересвистываются весной, а затем: — Ты помнишь свой старый дом? — Это немного случайный вопрос, но это Майк, поэтому Уилл не очень удивлен, когда он говорит в тишине. Он смеётся: — Прошло всего несколько лет, я был бы немного обеспокоен, если бы не помнил. — Тогда это "да". — Майк усмехается, а Уилл закатывает глаза, откладывая свой альбом для рисования. — Да, это "да". Зачем? — Я не знаю, ты когда-нибудь скучал по этому? Скучает ли он по этому? Он честно пытается не допустить, чтобы его мысли возвращались к некоторым из этих воспоминаний, навсегда запертых в старых четырёх стенах. — Э-э, не совсем, такое ощущение, что это было давно, — Уилл делает паузу, не слишком уверенный, что сказать. — Я имею в виду, это был дом, но там произошло много дерьма, о котором я не слишком люблю вспоминать. — Да, в этом есть смысл, — Майк кивает, выглядя немного задумчивым. Немного озадаченный: — Почему? — Добавляет Уилл. — Я не думал об этом доме целую вечность. — Ты будешь смеяться, — и Уилл пожимает плечами, как бы говоря, что ничего не может обещать. — Но вчера у одного из моих кухонных шкафов отвалилась петля, и скрип, который она издавала, звучал почти так же, как у одного из твоих шкафов, — Уилл ничего не может с собой поделать, он смеётся, потому что, в каком бы мире он не был, это самая лучшая вещь Майка Уилера, которую Майк когда-либо придумывал. Поверить, что он помнит шум, который издавал грёбаный шкаф Уилла три с половиной года назад. — Как, чëрт возьми, ты это запомнил? — Уилл хихикает, когда лицо Майка искажается притворной обидой. — Шум из того далекого прошлого, сколько раз ты открывал мой шкаф, Майк. — Заткнись, — Но он улыбается, и Уилл не может не улыбнуться в ответ на его лёгкий идиотизм. — Клянусь, это было идентично, я пошёл за яйцами и внезапно вспомнил каждый раз, когда я крал твою одежду, когда нам было лет по тринадцать. Это заставляет Уилла смеяться немного больше, но теперь, когда он действительно думает об этом, он может вспомнить легкий скрип дерева каждый раз, когда его открывали. — Майк, ты такой глупый, — Но это нежно, и Майк это знает. — Клянусь, если бы ты был там, ты бы перенëсся назад во времени, — Он ухмыляется на это - Жизнь. Изменения. А затем Майк испускает громкий стон, и Уилл может только предположить, что он пытается заставить свои губы шевелиться, имитируя звук, который его разум смутно представил несколько мгновений назад. И, может быть, глупо, насколько милым может быть мальчик - почти мужчина - перед ним, даже когда он пытается казаться грёбанным шкафом. И что, вероятно, ещё более глупо, так это тот факт, что Уилл даже не замечает, как меняется всё его тело, главным образом, его сердце согревается от улыбки, появляющейся на губах Майка, которые пугающе точны в своей способности воспроизводить звуки неодушевлённого предмета. В конце концов шум шкафа стихает, и Уилл повторяет Майку, что, возможно, он самый тупой человек, которого Уилл знает. — Да, но ты любишь меня. Он действительно говорит: — Да, да, Майк, продолжай говорить себе это. Майк вытягивает лицо в неприятно драматичную гримасу, за которой Уилл едва может скрыть лёгкий смешок. И пока он сдерживается, довольно слабо, заметьте, Майку удаётся выползти из кокона, который он создал несколько часов назад, и он вторгается в личное пространство Уилла, его лицо все еще искажено фальшивым шоком ужаса. — Прощу прощения, Байерс? — Майк фыркает, но это выходит приглушенно, потому что он решительно схватил Уилла за талию в попытке пощекотать ничего не подозревающую жертву. И хотя Майк, возможно, постепенно становится самой раздражающей занозой в боку Уилла, он не может не наслаждаться контактом, не может не наслаждаться теплом, исходящим от длинных пальцев Майка, впивающихся в его торс. Но это чувство скоро проходит. Тело Уилла корчится от толчков, и он обнаруживает, что смеётся короткими, неровными вдохами, в то время как Майк дышит ему в лицо и соответствует хихиканью, застрявшему где-то в глубине его горла. Это одно из самых больших недостатков Уилла - боязнь щекотки, потому что в последние годы он стал восприимчив к подобным нападкам, и не только со стороны Майка, вся партия знает его раздражающую слабость и вечно прибегает к его временному параличу всякий раз, когда считают это необходимым. Хотя Уилл знает, что может заметно покраснеть, если преступником окажется некий Майк Уилер. Например, как сейчас, когда Майк практически оседлал его, и Уилл физически чувствует, как его сердце падает всё глубже и глубже, а над его собственным лицом нависает пылающее красноватое лицо. Майк, безусловно, станет причиной его смерти. Его настойчивые пальцы ползают вверх и вниз по торсу Уилла, ощупывая каждую чувствительную точку соприкосновения, и лицо Майка всё больше и больше расплывается в ухмылке каждый раз, когда Уилл дергается от его прикосновений. Это было бы довольно интимно, если бы не пытки его жестоких рук. В конце концов, после того, как к Уиллу немного вернулось самообладание, Он чуть ли не выпаливает: - Я сдаюсь, пожалуйста, я сдаюсь, - после пары глубоких вздохов от них обоих Майк сдаётся. — Тогда скажи, что любишь меня, — Он дразнит, вероятно, не замечая, как взгляд Уилла перебегает на другую часть его лица. — Друзья не лгут, — Уилл дразнит в ответ, используя драгоценную фразу Майка прямо по отношению к нему. Он смотрит вниз с притворной обидой и убирает пальцы с талии Уилла, его руки складываются на груди, поднимаясь и опадая, когда его дыхание выравнивается. — Скажи это. Уилл ухмыляется себе под нос, а затем качает головой, непреклонный и смутно сознающий, что его волосы, вероятно, в беспорядке разметались по подушке и что его щеки внезапно приобрели глубокий оттенок под непоколебимым взглядом Майка. — Я не сдвинусь с места, пока ты не скажешь, что любишь меня, — Что-то меняется в пространстве между ними, что-то горячее, статичное и немного слишком соблазнительное. Уилл задумывается на секунду или две, осознает, в каком затруднительном положении он находится, руки Майка опускаются и опускаются совсем рядом с его тазовыми костями, достаточно, чтобы Уилл практически почувствовал их тепло, обжигающее кожу. Майк все еще сидит на нём, немного неловко, но он чертовски упрям с тех пор, как Уилл встретил его, поэтому его взгляд не дрогнул, когда Уилл окинул его решительным взглядом. — Скажи это, — Майк шепчет, но на этот раз в его словах звучит искренность, которой раньше не было. Его голос становится тише, и Уилл не задумывается о том, какой эффект это на него производит. На самом деле, Уилл не знает, что и думать, это внезапно возникшее напряжение не является для них чем-то необычным, но на этот раз Уилл не уверен, что сможет притвориться, что Майк не превращает его внутренности в желе с каждой секундой. — Похоже, тогда ты не сдвинешься, — Уиллу удаётся говорить в тишине, чувствуя себя немного храбрее. Он кладёт свою руку рядом с тем местом, где безвольно упала рука Майка, недостаточно близко, чтобы коснуться, но достаточно, чтобы почувствовать энергию, бурлящую между ними двумя. Майк просто приподнимает бровь, и она цепляется за его дурацкие волосы, и Уиллу немного неловко от того, что при виде чего-то, столь характерного для Майка, он тает, становится мягким и липким в середине. — Да? — Так тихо, что, если бы их лица не были всего в нескольких дюймах друг от друга, Уиллу, возможно, пришлось бы попросить Майка повторить. Он кивает, не совсем веря, что его голос будет каким-то иным, кроме связного. Вместо этого он прерывисто выдыхает, и Майк смотрит на него совершенно серьёзно, в его глазах выражение, которое Уилл не уверен, что смог бы описать, возможно, это что-то похожее на тоску, вопрос, всплывающий на поверхность, тот, на который Уилл никогда бы не сказал "нет". И Майк немного отодвигается, но настолько, что они оказываются близко, по-настоящему близко, дыхание смешивается, и Уилл прижимает руки ближе, так что пальцы Майка почти переплетаются с его собственными. Волосы Майка теперь слегка ниспадают, мягко обрамляя его лицо, и Уиллу так и хочется протянуть руку и заправить их за ухо, погладить пальцами веснушки Майка, почувствовать тепло его кожи вблизи. — Майк, — Он не уверен, просит он или умоляет, но какой бы вариант ни был, Майк, кажется, улавливает, и он наклоняется чуть ближе к Уиллу, настолько сильно, что, если бы он действительно напрягся, Уилл, вероятно, смог бы почти разобрать тихое биение сердца Майка. Уилл кивает, на случай, если он понял весь этот обмен смущающе неверно. Но он этого не делает, потому что губы Майка слегка приоткрываются, и весь его рот согрет Майком. Его губы мягкие и нежные, и всё настолько восхитительно, что всё его тело согревается от осознания того, что именно таков вкус его лучшего друга. Его руки без всякой команды притягивают Майка ближе и скользят вверх по его торсу, прикасаясь, запоминая. Они отстраняются друг от друга, и Майк выглядит умиротворенным, в глазах светится то, что Уилл может описать только как счастье, настолько сильное, что Уиллу приходит в голову замечательная идея поцеловать его снова. Так он и делает, на этот раз проводя языком по губам, позволяя Майку углубить поцелуй и позволяя ему раствориться в Майке, Майке, Майке. Поцелуй Майка - это всё, поцелуй Майка - это первые капли дождя после бесконечного лета, поцелуй Майка - это возвращение домой после долгого отсутствия, поцелуй Майка - это каждая минута в карьере, слившаяся в одно целое. — Я люблю тебя, — Уилл делает паузу, немного переводит дыхание, но не говорит ни слова лжи. - Но, пожалуйста, не слезай с меня. Майк только смеется, но подчиняется, притягивая его для ещё одного тёплого поцелуя, бормоча. — Я люблю тебя, — между вдохами.