Саша в шкафу

      Солнце уже садилось за горизонт, когда Саша пролез через забор и ступил на кладбищенскую землю. Он медленно шагал по узенькой тропинке, заросшей травой, и озирался. Хотя, с первого взгляда казалось, что смотреть тут не на что. Однотипный пейзаж кладбища никак не изменился с его последнего прихода. Могилы, расставленные непонятным для Саши образом, уже давно заросли травой, мхом и стали домом для насекомых. Надписи на них, уже едва различимые, в очередной раз доказывали, насколько давно закончилась история этого места. Самые ранние даты затрагивали позапрошлый век. Но если присмотреться, то можно обнаружить целую историю, в прямом смысле похороненную на этом месте. Саша медленно прошёл около группы могил, приставленных друг к дружке. Это семья Соловьевых, сначала похоронили отца, а уже через неделю мать. Слева их дети, только один из трех дожил до тридцати. Целая биография, огромный пазл, бесконечное сплетение судеб и обстоятельств — и это только малая часть того, что можно найти в этом месте. Поистине увлекательно.       Но Саша пришел сюда не чтобы изучать историю. Он уверенно движется вперед, заворачивает около очередного потрёпанного памятника и, вуаля, Собакин на месте. На небе красуется закат. Ярко-красные полосы перекликаются с желтоватым оттенком, образуя поразительной красоты картину. Солнечный круг уже подходит к линии горизонта и дарит земле последние крупицы тепла. Его лучи не спеша прогуливаются по верхушкам надгробий, лишь на пару минут превращая их из холодных мертвых каменных изваяний в нечто красивое. Один из лучей останавливается на Сашином кресте, окутывая светом вырезанные буквы. Саша Собакин 20**. 06.07.       Саша не тратит время на разглядывание своего креста, в нем нет ничего красивого. Кутаясь в свою любимую, потертую уличной жизнью кофту, он садится на землю возле и прислоняется к деревяшкам головой. Сейчас он, вероятно, похож на бомжа, который решил устроить себе ночлег в столь темном месте. Странная подозрительная маргинальная личность с гнездом на голове и какой-нибудь причудливой манерой речи. Волосы съехали вбок, кофта измаралась в грязи, а штаны промокли насквозь. Обгрызанные ногти выглядывали из краев рукава. Да, никто не отличит его от местного бомжа и будет почти прав, Саша просто неместный. Вещи, конечно, было жалко, после стирки Антона они выглядели как никогда прекрасно, а теперь снова придется тащиться к Дане и вымаливать у него право на воду из-под крана и хозяйственное мыло. Только волноваться и страдать по этому поводу, у Саши не было никакого желания.       Само нахождение в этом месте казалось Саше странным, правильным и неправильным одновременно. Он здесь чужой, лишний, настоящий иностранец с дальних берегов, который решил посягнуться на чужие земли. Но вот же табличка, на ней его имя, а где-то в карманах брюк прячется фото. Это его могила и именно здесь он находится.       Если бы его сейчас спросили, что он здесь делает, он бы не смог ответить. Махнул бы рукой, пытаясь отогнать говорившего, и промычал бы что-нибудь нечленораздельное. Зачем он сюда пришел? Выпала возможность, которую он не хотел упускать? Скучно было сидеть в подъезде и ждать Антона? Он помнил дорогу только сюда? Все это вполне могло сойти за отговорки и даже звучать правдоподобно, если постараться, но Саша не любил врать себе.       Саша ему снился. Приходил по ночам весь такой высокий, с длинными пушистыми волосами и обворожительной улыбкой. Всегда молчал, тихо следуя за Собакиным по улочкам города. Все на Сашу глазели, оборачивались, когда проходил мимо, приветливо улыбались. Только на одного Сашу, второй их не интересовал. В конце улицы всегда стояло зеркало в полный рост. Саша обгонял Собакина и останавливался напротив своего отражения. Он любовался собой, поправлял воротник рубашки и никогда не переставал улыбаться. Собакин же останавливался позади, на него из отражения смотрело одинокое, отвратительное создание, бомж со спутанными волосами и потёсанными губами, наркоман с красными от порошка ноздрями и не менее красными глазами, в которых плясали огромные темные зрачки.       Так они стояли, кажется, целую вечность. Сон всегда обрывался на моменте, когда Саша оборачивался к Собакину и открывал рот, из которого вылетали сотни и сотни мух. Они протирались к Собакину в рот, нос, глаза, а после и вовсе съедали его целиком.       Саша игнорировал этот сон настолько, насколько возможно. Игнорировал также, как и лай собак, шум машин и ссоры супружеской пары из окна напротив его ночлега. Он не думал об этом днем, не думал перед сном, но как только дверь Антоновой квартиры закрылась, его потянуло сюда. Зачем? Это Собакин тоже не знает. Мертвая копия никак не давала ему покоя.       Теперь он сидел, разделенный с собой лишь тремя метрами земли. Всего три метра от собственного трупа, интересные ощущения. Несмотря на то, что вокруг не было ни одной живой души, Собакин не ощущал одиночества. Напротив, ему казалось, что рядом кто-то есть, кто-то тихо наблюдает со стороны. Каждый куст, каждая ветка наблюдали за ним, выглядывая каждое движение. Он сюда не вписывался, совсем. Единственный живой на этом месте, единственный лишний в этом пространстве. Здесь он мертв и должен лежать там, внизу, его труп уже давно обгладали черви и крысы, он разлагался, превращаясь в удобрение для почвы. Но нет, он сидит в качестве бомжа и молча наблюдает за одиноким пауком, который спускался по деревяшке.       Раньше Саша редко думал. Думать – это очень пагубное занятие, вместе с ним приходят отвратительные, странные и странные мысли, кому это надо? Точно не Саше. Поэтому он особо не думал, когда попал к Антону домой. Странно? Странно. Пугает? Пугает. Еда есть? Ну, вот и все, какие проблемы. Кого будет волновать непонятное явление, когда за ним кроется теплая комната, вкусная еда и Тоша. Вот и Сашу не волновало. До этого момента.       Он сидел, провожая взгляд дом паучка, что ушел по своим делам и вдруг осознал — он что-то ломает. Не открыто, со скрипом, криком и развалинами, а тихо, так, чтобы никто не заметил. Медленно, но верно уничтожает реальность, в которой сейчас сидит. Он не должен был здесь оказаться. Он — аномалия, которую стоит срочно устранить, пока она не уничтожила этот мир полностью.       Слева раздалось карканье, Саша повернул голову и встретился взглядом с большой черной вороной. Та сидела на соседней могиле и с интересом разглядывала Собакина, наверное тоже видела лишнее.       Вот ворона. Она родилась в этом районе, провела детство в родительском гнезде и упорхала в лес. Может даже завела свое потомство. Ее темное оперение почти незаметно в зеленой листве, ее карканье — типичный звук леса. Проходящие мимо, вероятно, даже не обратят на нее внимания. Она — часть общей картины, нужный мазок художника, в то время как Саша — это клякса, которую случайно поставил какой-нибудь ребёнок, что залез в мастерскую через окно. Его надо замазывать, убирать.       Ворона, видимо, и правда была местной, людей не боялась, от слова совсем. Подлетела ближе, а потом еще чуть-чуть, пока не оказалась на соседнем с Сашей камне. Наклонила голову, похлопала крыльями и прокричала что-то на своем вороньем языке. Саша не понял, но улыбнулся, вроде так принято. Ворона улыбки не поняла и перепрыгнула с камня на колено. И вместо того, чтобы удобно устроиться на изменённом ландшафте, она больно клюнула Собакина в ногу.       — Эй, — возмутился он. Ворону его голос ничуть не испугал, она продолжала смотреть своими коварными глазами и топтаться на его колене, — это неприлично – просто так людей кусать.       Слова Саши ей, видимо, пришлись не по вкусу, потому что она решила укусить Сашу еще раз.       — Да ты, — Саша спешно поднялся, спугивая птицу с себя. Она отлетела, но не далеко. Уселась на ближайшую надгробную плиту и посмотрела на Сашу. Будто чего-то ожидая.       Собакин посмотрел в ответ. Теперь из картины этого мира выписывалась и ворона. Они, так сказать, выровнялись в своей странности. Засунув руку в карман, он отрыл там засохший кусок хлеба, стыренный когда-то у Антона. Богато он живет, оказывается, раз у него есть хлеб.       На хлеб ворона посмотрела с большим интересом, взмахнула крыльями, но осталась на месте. Саша тоже посмотрел на хлеб, есть не хотелось от слова совсем, а после приятного ужина с семьей Тяночкиных питаться подобным как-то даже стыдно. Поэтому хлеб полетел в ворону. Ну как в ворону, на землю около нее.       А ворона не промах, тут же переключила свое внимание с неинтересного и странного Собакина на вкусный и интересный хлеб. Собакин тем временем огляделся. Он не знал, сколько времени прошло, но стало значительно темней. Ноги затекли, руки замерзли, пальцы почти онемели на холоде. Кладбище перестало быть местом поминания, историй и сожалений. Оно превратилось в неплохой пейзаж для фильмов ужасов.       Солнце зашло за горизонт, закат сменился на хмурое темное небо, ориентироваться вокруг стало сложнее. Фонарей вокруг не сыскать, Собакин заметил одинокую свечу у одной из могил, но не нашел зажигалки или спичек. Он обернулся еще раз и взглянул на свой крест, в груди что-то щемило. Больно.       Возвращаясь на дорогу для живых, Саша не переставал думать. Внутри него зародилось внезапное желание что-нибудь сделать, сделать хоть что-нибудь. Все это кладбище, весь этот Саша, весь этот мир, все это стало внезапно тяжелым грузом, который трудно нести в одиночку и Собакин не знал что с этим сделать. Хотелось поговорить. Искренне, без прикрас и от всего сердца поведать все, что Саша знает. Каждый момент, каждую крупицу. Раскрыть все карты, кинуть в кого-нибудь, чтобы они стали общими.       Но кому? Первым на ум приходил Тимур. Ну а кто же еще. Тот, вроде как, являлся товарищем Саши, его близким человеком. Саша с ним делился самым сокровенным, доверял ему всецело и именно он должен был услышать все секреты Собакина. Вроде как. Что он скажет на самом деле? Посмеется? Разболтает остальным и сделает из этого мем? Осудит и посчитает сумасшедшим?       Саша пытался подобрать по-настоящему хороший вариант, но каждый только добавлял тоски. Раньше бы Саша даже не думал об этом. Побежал бы как в первый год их знакомства и растрындел бы все. Какая разница, что будет дальше, какая разница, что он скажет, главное же, что Тимур его слушает и улыбается. Ему и только ему. Это ли не счастье?       Теперь Саша думает и приходит к неутешительному ответу: нет, не в этом. Счастья там нет, как нет и желания раскрывать все секреты. В этот раз все серьезнее, чем ссора с тетей, в этот раз Саша странный, ненормальный и сумасшедшей, если расскажет эту историю. Он не может. Не Тимуру.       Собакин движется по одиноким улицам и пинает камень. Он все еще не знает время, но ему следует успеть к Антошке, а то он останется на улице. Саша останавливается. Смотрит прямо перед собой, в его голове загорается лампочка. А что если?.. ***       Антон в очередной раз оглянулся на дверцу шкафа, которая не сдвинулась ни на миллиметр. По комнате гулял холод, вырвавшийся из раскрытого окна, по небу медленно спускалось солнце, окрашивая горизонт яркими цветами. Поистине красивое зрелище, достойное картины какого-нибудь художника. Красный, желтый, голубой и все оттенки розового тянулись длинными линиями, создавая причудливые узоры. Но этот прелестный вид ничуть не интересовал Антона, все его внимание было приковано к экрану ноутбука, на котором высвечивался диалог с Алиной. Вполне обычная переписка двух школьников, что учатся в одном классе, скажет кто-нибудь, взглянув на нее, но только Антон знает сколько сил в этот «обычный разговор» было вложено.       Алина написала ему внезапно, без предупреждений, просто отправила сообщение, пока Тяночкин спокойно смотрел очередное видео Куплинова. Сказать, что Антон испугался — ничего не сказать. Кружка, что стояла на краю стола, полетела на пол, пока Антон, который откинулся на спинку стула, подальше от пугающего уведомления на экране, пытался восстановить равновесие. Кружка, к счастью, не разбилась, но вот нервы Тяночкина сильно пострадали. Сколько он так сидел и пялился на иконку уведомлений, точно сказать нельзя, но после, прошло достаточно времени, чтобы Алина отправила еще одну эсемеску.       Предположив все худшие исходы и перекрестившись, Антон всё-таки заглянул в чат.       «Привет. Что, как с Женей?»       «Я ее спросила, а она сказала, что отвратительно, но не сказала почему»       По спине пробежал холодок, в школе Алина никак Женю не упоминала, да и вообще не говорила с Антоном, так что Тяночкин успел расслабиться. Вдохнуть и выдохнуть полной грудью, поставить точку в этой главе длинной истории, связанной с кладбищем и отпустить ситуацию. Но его надежды развеялись как прах над Диснейлендом. Разочарование и тревога накатили на Антона большой волной, которая поглотила его целиком, не оставляя даже макушки на поверхности. Судьба-злодейка решила, что страданий в тяжкой жизни десятиклассника маловато, и вот результат. Видео Куплинова как-то незаметно для Антона закончилось, поменялось на новое и на экране запела девушка из рекламы прокладок. От прежней атмосферы спокойствия и радости не осталось и следа, даже комната изменилась. Тени стали больше, темнее, Гречка куда-то убежала через щель незакрытой двери, лампочка на потолке начала еле заметно мигать.       Женя, личность, однако, интересная. Она по всей видимости решила не говорить всей правды. Что ж…       Вечером, когда родители уже легли спать, а Саша давно скрылся за дверью, Антон лежал на кровати и думал. В его голове раз за разом прокручивался один и тот же эпизод. Женя подходит к нему, хватает за ворот и смотрит своими серыми глазами в самую душу. Антон тоже смотрит и видит напротив себя странный комок чувств. Женя злится, но в ее зрачках виднеется нечто совсем иное, противоположенное. Ужас. Самый искренний из всех, что Антону доводилось видеть. Чужие глаза не выходили из головы, было в них что-то загадочное, очень похожее на маленький клочок тайны, который Антону посчастливилось увидеть. Только вот счастья он не испытывал. Ему это все совсем не нравилось, ни кладбище, ни Женя. Если бы это был новый год, то под бой курантов Тяночкин бы загадал больше никогда не вспоминать о последних двух днях.       Он лежал и думал, что ему теперь со всем этим делать. Все действия имеют последствия, и каждый его следующий шаг тоже. Он уже достаточно впутан в эту историю, чтобы отрезать себе все пути отступления, но ещё недостаточно, чтобы начинать рыть могилу. Он может попробовать снова проговорить с Женей, может вести переговоры через Алину, а может и вовсе кинуть Сашей в Женю и заставить их разбираться с этим бардаком самостоятельно. Ни один из вариантов не нравился, по большей части потому, что от Жени и всего прошлого хотелось спрятаться под одеяло.       В итоге ничего умного Антон так и не придумал, натянул одеяло до носа и закрыл глаза, надеясь, что сон сотрет все события последних дней.       Время продолжало идти, стрелки часов ползли по кругу, отсчитывая секунды, а Антон так ничего и не ответил. Алина находилась в сети, сообщения были прочитаны, назад пути не осталось. Руки медленно потянулись к клавишам, но так и не напечатали ни одного сообщения. А что говорить? Женя, очевидно, не в восторге от всего произошедшего и вряд ли будет рада, если Антон расскажет всю правду Алине. Значит, придется врать. Тяночкин поежился от одной мысли об этом. Тут загвоздка: Женя Алине что-то могла рассказать. Да, не все, да, неправду, но если Антон начнет нести чушь, то она может не сойтись со словами Жени и его уличат во лжи. Только клейма пиздабола Антону и не хватало.       «Привет» — неплохое начало.       Алина читает сообщение мгновенно и тут же оправляет в чат смайлик с котом.       «Мы с Женей немного не поладили»       Не поладили это, конечно, мягко сказано. Алина тут же печатает ответ.       «Почему?»       О том, какие отношения построены между Алиной и Женей, Антон не знал, и узнавать не собирался. Они вместе ходят в школу и из школы, на переменах от Алины то и дело слышно имя подруги, а иногда, если Антону не изменяет память, Женя заглядывала и к ним в класс. Они близкие люди, хорошие подруги и, очевидно, что Алина в любом случае окажется на стороне Жени. Что она подумает, если Антон расскажет все как есть? Не поверит? Начнет защищать Женю?       Тяночкин не считал себя паникером, но именно сейчас был близок к этому званию. В голове вертелись вопросы, крики о помощи, тексты песен из рекламы и даже формулы по математике. Ничего из того, что стоило бы ответить. Он находился на невероятно тонком льду, в то время как над его головой нависал огромный топор, который вот-вот сорвется в низ. Но он не сорвётся, если Антон правильно ответит на вопрос, вот только правильного ответа будто бы и не было. Все, что мог придумать плохо, все что приходило к нему в голову глупо. Он закрыл глаза, сосредоточился, Алина его долго ждать не будет, и выдал первое, что пришло ему на ум.       «Кажется, я спросил у нее лишнего»       «Оу» — действительно оу.       «Похоже так и есть»       Тяночкин только кивнул и снова вернулся к клавиатуре, пытаясь сообразить следующее сообщение. Что он скажет? Как объяснит? Стоит ли говорить подробности или хватит чего-нибудь расплывчатого? Как вдруг…       «Не хочешь созвониться и поиграть?»       На несколько секунд Антон выпал из реальности. Он, не моргая, пялился на экран, не веря своей удаче. Вот так просто? Никаких расспросов, никакой лжи, Алине хватило лишь той крупицы информации, которую Антон уместил в шести словах. Из груди вырвался вздох облегчения, Тяночкин поднял глаза к потолку и поблагодарил всех богов за такой подарок. Все худшие сценарии и страшные картины, что стояли перед глазами, мгновенно вылетели из головы, оставляя пространство для тишины, спокойствия и ноток радости.       Но долго радоваться ему не пришлось, сообщение от Алины все ещё никуда не делось и на него надо было отвечать. Конечно, все лучше, чем разговор с Женей, но все равно. Антон прикинул, готов ли он играть с Алиной после пережитого стресса и в итоге решил, что пора бороться со своей антисоциальностью и выходить в люди.       «Давай»       Тогда Антон еще не мог предположить, на что он только что подписался. Алина, скинув счастливый смайлик, написала, что нашла новую прикольную игру, которую хочет пройти. В окне с перепиской появилась ссылка, по которой скачивалась игра. Антон, воодушевлённый и счастливый, загрузил нужное приложение и открыл его. На экране высветилась заставка. С виду все казалось обычным и совершенно нестрашным, но стоило Антону понажимать еще пару кнопок, как он понял свою ошибку. Головоломка.       В голове завизжала серена, оповещающая о том, что все снова плохо. Нет, Антон, конечно, не был дебилом и даже сам решал задачки по математике, но вот головоломки… Верхом сходности в его жизни являлся кубик Рубика, который ему подарили в школе за участие в каком то конкурсе. Сказать Алине о том, что он на подобное не способен, можно было сравнить с прыжком с парашютом. Другими словами, страшно и сложно. Игра уже скачана, он уже согласился, в очередной раз пути для отступления оказались закрыты. Тяночкин, с ужасом смотря на заставку игры, думал, что же ему делать, пока в его голове не всплыло имя. Саша.       И вот, теперь он последний час сидит и молится всем богам, что бы его прелестный друг всё-таки явился в скромную обитель и спас Антона своими интеллектуальными способностями от неминуемого позора. Алине он сказал, что объявится, как только сделает уроки, но время тикало, и в скором он уже не сможет объяснить, какие уроки он так долго не мог сделать. А Саши все нет. Вот когда не надо, он тут как тут, хоть в час ночи припрется, а как ждешь, ни слуху ни духу.       Часы продолжали тикать, время неслось вперед. Ладошки Антона вспотели, игру он так и не закрывал, продолжая смотреть на нее полными ужаса глазами. В голове метались сценарии, в которых Алина называет его дебилом, мальчиком без мозгов и удивляется, как он вообще смог сдать ОГЭ и поступить в 10 класс. Она в сети, Антон видит это на незакрытой вкладке с перепиской, но новых сообщений пока не приходило. Где-то глубоко в душе, Антона душит стыд за ложь, так бесстрастно вкинутую Алине в лицо, далеко не первую за этот день, но поделать Тяночкин ничего не может. Страх сильнее его.       Стрелки перескакивают отметку в восемь вечера, когда страх Антона достигает пика, а вера в светлое и счастливое покидает его сознание, как вдруг… дверь шкафа скрипнула, зашуршала одежда, на пол свалился тапок. Саша Собакин собственной персоной выполз наружу, держась за дверь. Он воровато огляделся, высматривая в комнате кого-то, но не нашел и улыбнулся. Лениво перевел взгляд на Антона и спокойно шагнул ему за спину. Чужие руки облокотились на спинку стула, а голова пристроилась у левого уха.       — Ты пришел, — тихо выдохнул Антон, смотря Собакину в глаза. Для этого ему пришлось извернуться и спина с первых секунд начала побаливать, но никого это не волновало. Тяночкин не верил своему счастью, он был уверен в том, что дважды ему повести не может.       — Пришел, — усмехнулся Саша, — а не должен был?       Антон активно замотал головой.       — Должен, — уверенно заявил он, — ты будешь мне помогать с этим.       И указал на заставку. Саша внимательно присмотрелся к экрану компьютера, недоверчиво выгнул бровь и пожал плечами.       — Я могу, конечно, — медленно начал он, — но какими судьбами?       — Алина предложила.       На губах Саши снова заиграла лукавая улыбка, он немного наклонился, почти соприкасаясь с Антоном лбами, и подул тому на нос. — Эй, — воскликнул Тяночкин.       — Что эй, это такая романтика, а ты сюда третьего вплетаешь. На свидание тоже со мной пойдешь?       — Да какое свидание, — Антон отодвинулся от Саши и полностью повернулся к нему спиной, недовольно потирая нос, — я решать головоломки не умею, а ты мне помогать будешь.       — И, — медленно протянул Саша, — ты думаешь, что я умею?       Антон на секунду замер, раздумывая над ответом. Конечно, Саша мог не уметь, но в глазах Тяночкина он выглядел достаточно умным для такой игры. Да и кого еще звать? У Антона и друзей-то нет. Только если Гречка прибежит и настучит по клавишам — вот единственная помощь.       — Научишься.       Саша тихонько засмеялся, но все же кивнул, видимо, смиловавшись над бедным другом.       — Пиши ей, она уже заждалась наверно.       Антон на это только буркнул и открыл чат с Алиной, и правда, заждалась.       Впрочем, никаких претензий Алина не высказала, только отправила очередной смайлик с котами и начала звонок. Антон до этого момента был уверен, что его шаткая нервная система перестала быть шаткой и он готов к любым неожиданностям. Но не к таким. Да, логично было предположить заранее, что Алина позвонит Антону, как делала это раньше. Это даже не просто логично, это очевидно. Только вот Тяночкин, поглощённый Женей и всем из нее вытекающим, совсем забыл, что ему, видите ли, еще надо с людьми общаться. Поэтому он, ошарашенный внезапной сменой кадров на ноутбуке, второй раз за день пошатнулся и уже собирался падать со стула, как…       Собакин, настоящий джентльмен, аккуратно придержал за плечи Антона, который не особо элегантно летел в противоположную от стола строну, и одновременно с этим, нажал на звонок. За первое Сашу можно было долго и много благодарить, может, даже поставить памятник.       А вот за второе можно и отпинать. Ноутбук зашумел, закряхтел, из его динамика вырвался мелодичный Алинин голос:       — Привет, начнем?       Да, Саше определённо стоит надавать за подобное по башке, потому что Антон теряется. Нет, он, конечно, уже не раз говорил с Алиной по телефону и вроде уже даже успел привыкнуть, но… не так же резко. Слова застревают где-то в горле и единственное, что он может издать, так это тихий, но резкий вдох, попытка вернуться в нормальное состояние.       Но, Антон пока еще не совсем лох, так что метнувшись к ноутбуку он решительно выключает микрофон. Все, теперь можно дышать.       — Ты, конечно, — говорит Саша, который стоит в сторонке, скрестив руки на груди, — мастер разговаривать с дамами.       Антон только грозно зыркает на него. Ну, как грозно, внутри Антон зол и негодует, но судя по улыбке Саши, устрашением от него и не пахнет.       — Это ты все, — буркнул Антон, подкатывая стул к ноутбуку.              — Антон, — говорит Алина, — тебя не слышно.              Тяночкин делает глубокий вдох, выдох и наконец включает микрофон.              — Привет, — пробует он говорить, получается не лучшим образом. Голос скрипит, на букве «т» Антон и вовсе запинается, повторяя ее дважды. Но Алина этого не замечет.              — Начинаем? — нетерпеливо интересуется она, — я уже все открыла.              Игра, по всей видимости, ей реально нравится, потому что как только Тяночкин подает признаки жизни, на него высыпается шквал различного ора, теорий, фактов и автобиографий, связанных с игрой. Ее энтузиазмом можно было только восхититься, а Тяночкин, воспользовавшись моментом, попытался успокоиться и расслабиться. Всё-таки он играть собирался, а не бомбы обезвреживать.              — Так, теперь тебе надо найти код, — инструктирует Алина когда они переходят к игре.              — Попытаюсь, — тянет Антон и правда пытается. У него на экране сундук. Сундук вертится, кряхтит, нажимается и совсем не похож на код.              Антон не сдается после первого поражения и снова тыкает везде, где только может, а потом еще и еще. Сундук крутится, прыгает по экрану из стороны в сторону, но никакого кода из него не вываливается. Совсем. Антон не теряется, тыкает в самые неожиданное места на экране в надежде, что загадки должны решаться именно так. Не выходит.              Сердце екает, накатывает страх. Алина на той стороне что-то бубнит и тыкает по клавишам, по всей видимости, весьма успешно. В отличие от Антона. Но Тяночкин не дает страху охватить его, он решительно поворачивает голову в сторону и смотрит на Сашу, надеясь, что выглядит недовольным, а не жалким.              — Саша, — шепчет он еле слышно, вытягивая шею в сторону Собакина, — помогай.              Собакин, который все это время стоял, отстраненно разглядывая стену, оживает. На его губах расползается самодовольная улыбка. Наклоняясь к экрану, он отодвигает Антона в сторону и вглядывается в картинку. Антон, затаив дыхание, наблюдает. Для него это выглядит как задача, решения которой не существует. Вот не решается и все, он испробовал все методы. Поэтому когда Саша из воздуха достал лист с цифрами, челюсть у Тяночкина отпадает.              Саша, довольный произведённым эффектам, делает реверанс и отступает, давая Антону контроль над ноутом.              — Говори, — произнес он одними губами.              — Я нашел…                     Антон отключает звук и вскакивает со стула.              — Ты че блять, — шёпотом восклицает он, размахивая руками, — нет, я понимаю, ты дебил, но чтоб настолько.              Саша на крики друга внимания не обращает, он занят немного другим. А конкретно катается по полу, задыхаясь от собственного смеха. Если не знать, что происходит, то можно подумать, что Собакин просто задыхается. Из глаз уже текут слезы, а попытки подняться не приносят успеха, он снова падает и начинает смеяться еще больше.              Антон оскорблен. Как минимум. Как максимум он в бешенстве.              — Я, — начинает Саша, но не может выдавить из себе ничего больше.              — Ты, — Антон тыкает в него пальцем, — как я вообще додумался тебя позвать.              — Ты не звал, — хрипит Саша, — я сам пришел.              — Я повешу замок на шкаф.              — У тебя нет замка.              И Антон злится еще сильнее, всплескивает руками, но молчит. Замка-то, правда нет.              Последний час они играли, по мнению Алины – вдвоем, по правде втроем. Сначала Антон нервничал, боясь спалить своего помощника, но затем они с Сашей сработались. Это было похоже на поиск деталей, которые никак не сходились и, наконец, сошлись гранями. Тяночкину больше не приходилось шипеть и дергать Сашу за руки, чтобы он соизволил помочь ему с очередной загадкой. Теперь Саша, примостившись около ноутбука, активно участвовал во всем, что происходит. Жестикулировал, тыкал в экран и выражал полное негодование по поводу умственных способностей Антона. В итоге забрал все управление себе. Тяночкину оставалось только сидеть за стулом, пялится в экран и пытаться понять, что делает Саша, чтобы объяснить это Алине.       К концу часа, проведённого за игрой, для Саши, и за общением для Антона, Тяночкин расслабился. Собакин прекрасно справлялся с ролью немого интеллектуала и успевал разыгрывать немого клоуна, вызывая у друга смех. Алина частенько спрашивала, что там происходит, но слова «да тут в игре» ее вполне устраивали. Если сначала все происходящее больше походило на кошмар и пытку, то теперь приносило радость. Удивительно, не правда ли.              Только вот Саша развеселился чересчур, и начал щекотать Антона, чем откровенно палил всю их контору. И именно сейчас Тяночкин наконец добрался до ноутбука и выключил микрофон чтобы хорошенько поорать на друга за такие вольности.              — Ой, время уже позднее, — тем временим вздыхает Алина, заканчивая диктовать Антону код, — я думаю на этом закончим, я собиралась помочь Жене с.              Закончить она не успевает, где-то из глубин ее комнаты доносится чужой голос:              — Вот именно что собиралась, я уже какой час жду, — это Женя. Антон не сразу узнает ее голос, в нем нет ни приторности, ни злости которую Антон слышал от нее раньше. Она тянет слова, произнося их на распев, и видимо шутя, потому что Алина на ее слова только смеется.              — Да ладно тебе, сама напросилась.              Антон, не сказать что в шоке, он скорее в ахуе. Нет, Алина и Женя, конечно, дружат это очевидно, но вот того, что их разговор все это время слушала Женя, он не ожидал. Стало не по себе, внутри затаилось странное предчувствие чего-то надвигающегося. Вся злость на Сашу мгновенно улетучилась, и Тяночкин встревоженно перекинулся с ним взглядом. Тот выглядел все таким же веселым, как и минуту назад. Его, кажется, Женя совсем не волновала.              — Э, привет, Жень, — тихо произносит Антон и слышит ответный смех из динамика.              — Привет, Тош, — говорит Женя, — Ты извини за вчерашнее, я немного погорячилась.              Из горла вырывается нервный смешок.              — Ничего страшного, со всеми случается.              Женя снова смеется.              — Конечно, — говорит она и слышно, как Алина шикает на нее, по ту строну экрана, — с меня свидание в качества извинений.              Саша отходит от ноутбука, опирается на стену и беззвучное смеется, наблюдая как краснеют уши Антона.              — Спасибо, но не стоит, — мямлит Антон и теперь шикает на Саше, чтоб тот перестал издеваться.              На фоне смеха Жени появляются и смешки Алины, которые она безуспешно пытается скрыть. Антон, втягивая голову в плечи краснеет еще больше, в то время как Саша тихонько начинает задыхаться от смеха.              — Жень, заканчивай, — требует Алина, но смеется уже открыто. Тяночкину остается только радоваться, что это гонец разговора, — Все, Антон, пока, — Тяночкин тянется к мышке, чтобы выключить звонок, но Алина неожиданно продолжает, — слушай, я могу у тебя кое-что спросить?              Что-то неожиданно меняется. Женя на заднем плане замолкает, в голосе Алины нет ни намека на улыбку, даже Саша притих. Теперь Антон ощущает себя еще более неуютно. Пальцы замирают над клавиатурой, глаза смотрят в экран, будто через него можно увидеть лицо Алины.              — Конечно, — отвечает он, стараясь, чтобы в его голове не отразилось напряжение. Получается сухо, скомкано.              — Кто сидит с тобой рядом? — спрашивает Алина, она говорит это будничным тоном, словно уточняет домашнее задание. Антон переводит взгляд на Сашу, на лице того не остаётся и тени улыбки. Плечи напрягаются, взгляд метается между Антоном и экраном ноутбука.              — Гречка, — неуверенно произносит Тяночкин. Где-то с той стороны хмыкает Женя. Не по-доброму, как раньше, а намного жестче. Намекает, что отпираться бесполезно.              — Не, я не об этом, — отмахивается Алина. Она, несмотря на все, продолжает звучать также мягко, — там с тобой какой-то человек, ты ему постоянно что-то шепчешь.              Оп. Саша где-то слева запинается о воздух и чуть не валится на пол, но Антон не обращает на это внимание.              — А, — только и выдавливает он из себя. Это более неожиданно, чем Женя. Розовый окрас плавно переходит с ушей на щеки и на шею, руки Тяночкина начинают слегка подрагивать. Он провалился, его раскрыли.       — Ты можешь мне говорить, — продолжает Алина. Ее, кажется, вся ситуация ничуть не смущает. Антон искреннее завидует, — мне просто интересно.              И это звучит довольно успокаивающе, но ничуть не помогает. Антон понимает, это позор. Вот так весь звонок перешёптываться с Сашей, требовать решить загадки и наивно полагать, что Алина ничего не заметит. А она все это время молча слушала их тихие разговоры. Если поражение можно было описать одним жизненным эпизодом, то Антон взял бы именно этот.              Теперь все это кажется не гениальным планом по спасению ситуации, а дурацкой стыдной идеей, а еще неуважением к Алине. В комнате, а точнее в обоих, воцарилась тишина. С каждой секундой все становилось все хуже и хуже, Антон опустил голову и считал секунду до… До чего? Об этом даже думать не хотелось. В лучшем случае его замают, а в худшем…              Ему стоило сделать хоть что-нибудь. Извиниться, рассказать о Саше, отключить звонок, вырубить интернет. Хоть что-нибудь. Но он не мог, руки отказывались слушаться хозяина и шевелиться, пусть даже на миллиметр. Время шло отвратительно медленно, часы тикали на стене, и их тиканье раздавалось в ушах Антона. Или это был стук его сердца?              Спасение пришло, откуда не ждали. Саша, который все это время, после неудачного падения, не подавал признаков жизни, оторвался от стены и решительно направился к компьютеру.              — Добрый вечер дамы, — сказал он тихим, но уверенным голосом, — вы уж простите, что составил вам компанию в этом разговоре. Клянусь, это была случайность. Я заглянул к Антону в гости, а он оказался занят. Ну, я и решил, посижу, посмотрю. Но игра оказалась такой интересной, что я просто не удержался.              Саша говорил еще что-то про кошек, Гречку, собак, чайники и многое другое, пока Антон молча наблюдал за его спектаклем. Слова лились так мелодично и слаженно, что Тяночкин и сам был готов поверить в их правдивость. Это пугало и восхищало одновременно. Он, весь такой галантный, нес откровенную ересь с бесстрастным лицом и легкой улыбкой.              — Да ничего страшного, — подала голос Алина, когда Саша замолчал, — ну, рада знакомству, получается.              Трудно сказать, что она думала на самом деле. Антон прислушался, пытаясь уловить истинные эмоции в ее голосе, но он никогда не был силен в этом.              —Взаимно, — ответил Саша. Алина в ответ только хмыкнула.              После короткого диалога, Собакин торжественно нажал на иконку звонка и выключил компьютер. Антон и глазом моргнуть не успел, как все разрешилось. Он в шоке смотрел на своего дважды спасителя и не мог понять, откуда у Саши такие навыки. Вот как в одну секунду взять и все исправить? Тот даже пошутить успел, пока говорил с Алиной.              — Ну вот, — торжественно произнес герой дня, — а ты боялся. Видишь как весело.              С весело Антон мог бы поспорить, но только помотал головой. День ложился на плечи своей тяжестью, и теперь, когда Тяночкин наконец оказался в безопасности, на него накатила усталость.              —Да не кисни, — Саше подошел ближе и положил локоть на его голову, опираясь, — пойдем пожрем что ли.              За подобное неуважение Саше можно было и поставить подножку, но Антон не стал. Качнул головой, выпал из-под чужой руки и потопал на кухню. Саша всё-таки герой сегодня, его можно простить.              ***              Саша пнул камень, камень упал в лужу, брызги разлетелись по ней, создавая еще больше маленьких брызг. Сегодня холодно, несмотря на близкое лето, погода умудрилась испортиться. Ветер дул в спину, будто бы подгоняя идти вперед, подальше от этого парка. Но подальше не хочется. Саше жутко, до скрежета зубов хочется вернуться обратно. Развернуться. Побежать и с прыжка залететь в уже привычную комнату. Разбить нос о паркет, снести что-нибудь со стола, а потом спрятаться под кроватью и наблюдать, как Антон оправдывает шум перед родителями.              Но это лишь мечты, поэтому Саша не оборачивается и топает дальше, в холодный и северный вечер. Этот день прошел просто великолепно. Приятная компания, веселая игра и искренние улыбки. Собакин нечасто чувствовал себя настолько хорошо. Антон еще смотрел так, будто Саша ему луну достал, а не головоломку решил.       Ключевое слово прошел. Вечер и родной мир не встретили его с распростёртыми объятиями.              Солнце уже давно зашло за горизонт и единственным источником света служили мигающие лампочки фонарей. Начал накрапывать дождь, Саша поморщился. Иногда, в такие ночи он задумывался, а не хуже ли здесь, чем там? Может, ему стоит вернуться. Пробраться в свою убогую, грязную комнату, если ее еще можно назвать комнатой, не составит труда. Тетка уже к двенадцати достаточно бухая, чтобы танка в своей квартире не заметить. Да, там холодно, сыро, темно и противно. Повсюду бутылки, осколки стекла и изредка сомнительные личности. Более сомнительные, чем тетя и Саша. Все очень напоминает условия улицы, но в комплекте идет иллюзорная надежда на светлое будущее, и не менее иллюзорное ощущения дома. Туда можно вернуться, там есть двери, стены и протекающая крыша. Там есть душ, да, неработающий, но душ.              Но Саша в очередной раз мотает головой и быстрее топает к дворам, искать себе мусорку на ночь. Все что угодно, лишь бы не видеть ту противную мину.              В этот раз далеко уйти он не успевает. Время позднее, на дорогах из машин только патруль, на тротуаре только малолетки и бомжи, да и то, те в кустах спят. В общем, Саша шел себе спокойно, по сторонам не глазел, незачем. Тут слышит, слева какой-то странный звук. Поворачивает голову, а из-за угла на него несется темное, и жутко скрипучее нечто. Успел отпрыгнуть Саша только в последнюю минуту, кое-как уклоняясь от колес машины. А та, сделав поворот, снова направилась в его сторону.              Вся жизнь пронеслась перед глазами Саши, он успел проститься с Тимуром и Антоном, погрустить о недосмотренном сериале и перекреститься. Кому надо ехать за ним на машине? Никому хорошему, конечно. По городу периодически ходили слухи о людях, которые воруют людей, чтобы ими торговать. Дела такие не расследовали, полиции было все равно, а родственников у потерпевших зачастую не было. Саше оказаться на месте этих похищенных не очень хотелось, но и шансов на спасение нет. Он проиграл эту битву, еще когда попался на глаза водителю, теперь его просто так не отпустят.              Машина тормозит также резко, как и появляется, Саше приходится отпрыгнуть в сторону, чтобы не попасть под ее колеса. Из окна выглядывает знакомое лицо.              —Ну, че, Сашка, прокатить? — Тимур. Губы расплылись в улыбке, позади хихикает Леха.              Саша медленно переводит взгляд то на одного, то на другого. Не верит. Ущипнул себя за руку. Не сон.              — А вы чего тут, — тихо произнес он. В голове множество вопросов, но большая часть перекрывается истошным криком удивления и ужаса, который не собирается замолкать.              — Меньше пизди, садишь давай, мы ждать не будем, — кричит ему Даниил с задних сидений, в то время как Гриша открывает дверь, приглашая Сашу пятым в транспортное средство.              Собакин не собирается никуда, он направляется к мусорке спать на говне и даже делает шаг в нужном направлении, но Гриша быстрее. Хватает за руку и почти закидывает на сидение около себя. Саша не успевает даже сопротивляться. Дверь захлопывается, машина трогается.              В автомобилях Саша никогда не разбирался, ему всегда казалось это чем-то бессмысленным. Как только его мама умерла, он понял, что ничего хорошего в будущем его не ждет. В том числе машина. Поэтому понять, на чем его везут, он не смог. Это была потрёпанная временем развалюха, в которой не было даже ремней безопасности. На кочках Саша подпрыгивал вместе с сидением, а помимо шума колес раздавался какой-то подозрительный звон. Панель управления походила скорее на разбитую витрину, нежели на рабочую штуку. От стекла остались лишь небольшие шипы, половина кнопок оказались вырваны, половина стерты. То, что показывало количество бензина, и скорость, не работало вовсе. Стрелка навсегда замерла у отметки ноль.              Скорость Тимур набирал стремительно, на поворотах дрифтил. Все стекла, кроме лобового, были затонированы и Саша плохо видел, где они едут, но был уверен, что все правила, которые можно было нарушить, они уже нарушили. Если бы не ночь, то за ними бы тянулась дорога из трупов и аварий.       — Откуда машина, — наконец задал Саша свой главный вопрос. Он кое-как уселся на старое, порванное сидение и из-за всех сил вцепился в ручку на двери.              — Спиздили, — отвечает Леша и смеется. Саша начинает смеяться вместе с ним. Не верит, просто не может поверить, — идем мы значит по свалке, а там прямо у забора машина стоит. Мы-то думали, это все, дохлая, а она вот какая. Ты прикинь, как повезло, ее, видимо, уже взламывали и двери заблокировать нельзя, мы в нее запрыгнули и угнали. Водитель дебил, даже ключи нам оставил.              Леша продолжает смеяться, добавляет, что видел дядьку, который бегает по улицам и ищет свою машину, а Саше уже не до смеха. Он перевел взгляд на ключ от машины, к нему был прицеплен брелок с котом. Что они сделали? Украли машину.              Он знал это, ещё когда Тимур посмотрел на него со своей ехидной рожей, но упорно отрицал до этого момента. Они не могли, блять, ну не могли же.              Нет, конечно, послужной список у каждого из их компании немаленький, первое чему Сашу научили при знакомстве — воровать сигареты. Они утаскивали мыло, фрукты, овощи, чипсы, конфеты. В общем, все, за что их отчитают, но посадить не смогут. Тырили кошельки у пассажиров забитых автобусов, подбирали все, что плохо лежит. Была какая-то тонкая грань дозволенного, которую они никогда не пересекали. Например, никогда не воровали в магазинах техники и никогда не брали больше, чем одну вещь. Таким образом, они умудрялись избегать реально серьёзных последствий.              Машина, очевидно, входила в список того, что воровать не следовало. Хотя Гриша часто выебывался тем, что умеет вскрывать замки и заводить машину без ключа, но никогда даже не заикался о том, чтобы подобное провернуть. Они были необразованными дебилами, дай бог с девятью классами обучения, но никогда не были безбожно неосмотрительными. До этого момента.              До этого момента они делали все, чтобы не оказаться в числе пойманных нарушителей закона. Прятались от копов, лишний раз не бесили соседей Данила, избегали драк. Никому не хотелось оказаться в камере, из которой их никто не сможет вытащить. И никто не захочет вытаскивать.              До этого момента они были отвратительными людьми, которые не переступали черту. Теми, о ком никогда не писали в газетах, теми, кого никогда не разыскивала полиция. Они не высовывались, и высовываться не собирались. Просто мутная компания подростков, которые шарахаются по улице, вызывая отвращение в глазах прохожих. Просто бомжи. Просто дети.              Но кто его друзья теперь? Угонщики автомобиля, те, кого уже ищут. Нарушители правил дорожного движения. Сколько обвинений можно положить на Тимура? Вождение в нетрезвом виде, угон, вождение без прав… Сашино сердце забилось быстрее, Тема давил на газ и искренне наслаждался поездкой. Но поездкой куда? Если не на тот свет, то точно не на свободу.              В голове не укладывалось. Саша закрывал глаза и вспоминал свою любимую веселую компанию. До ужаса неправильных и злых людей, у которых нету будущего. Они смеялись, рисовали хуи на заборах у злого деда и вытаскивали Гришу из канавы, в которую он упал. Саша знал этих людей как облупленных, но не знал тех, кто находиться с ним в машине. Это не могли быть они.              — Мне кажется, это плохая идея, — затараторил Саша, — нас же поймают, у машины есть владелец, он…              Гоша рассмеялся и ударил его по плечу.              — Да не волнуйся ты.              — Че нам этот владелец сделает, — усмехнулся со своего места Даня, — у него денег не хватит, чтоб нас искать.              Саша замотал головой. На лице Данила сияла странная, кривая улыбка. Он невменяем.              — Тимур, поезжай потише, ты нас убьёшь, — попытался Саша в другую сторону. Но Тимур даже не обернулся к нему, вел с ухмылкой на лице, вдавив педаль газа в пол.              — Не мешай ему, — буркнул Даня, — не видишь, нравится человеку.              Саша видел, что нравится, видел нездоровый блеск в глазах Тимура, видел его улыбку, и это страшно. Он боялся. Боялся сильнее, чем собак, чем полиции, чем первого выпадения из шкафа. Тимур всегда был сложным человеком, Саша знал, что тот может ударить за лишнее слово, отпинать за неподобающее поведение, но никогда его не боялся. До этого момента.       До этого момента все было странным, неправильным, противными, противоестественным. Но не таким.              Саша знал, что все это, все то, чем он дорожил, вся их компания была уничтожена еще в тот момент, когда Леша подсел на наркотики. Он знал, что за этим не последует ничего хорошего. Никто не пойдет добровольно в рехаб, никто из них даже не попытается слезть с употребления. То, что было раньше уже никогда не вернется, и это больше не просто кучка грустных гоповатых подростков, которые пытаются жить. Это что-то намного хуже.              Они изменились, и, видимо, Саша недооценивал насколько.              Машина тем временем неслась все дальше от центра города. Тимур насвистывал какой-то мотивчик, Лёша рассказывал анекдот, а Гриша доставал то Сашу, то Данила. Иногда обоих сразу.              — А вот как ты думаешь, — рассуждал он, откинувшись на Сашино плечо, — почему шмели летают? Они же не должны.              — Должны, — не соглашается Даня, — ученые уже давно выяснили, как они летают.              — Ты такой нудный, — тянет Гришка и пытается пнуть Данила ногой.              Саша больше не отвечает и ни на что не реагирует. Он честно пытается осознать все, что сейчас происходит. Голова гудит, сердце бешено колотится, костяшки пальцев побелели от напряжения. Картинка перед глазами немного плывет и раскачивается. Ему кажется, что еще немного, и машина вовсе развалится, и все они вместе с ней. Его тошнит от одной попытки думать и соображать.              Но думать надо. Саша ощущает, как с каждой секундой ситуация становится только хуже. Он должен соображать. Хотя бы он. Мысли путаются, стук сердца заглушает часть из них, но Саша начинает медленно понимать. Он едет в машине на огромной скорости по непонятной дороге, в то время как за рулем наркоман-алкоголик. Пиздец.              Тимур тем временем заворачивает, и его взору открывается длинная и широкая трасса. Выезд из города. Внутри Саши что-то обрывается, когда он понимает, куда это все идет.              — Тем, — зовет он, — сворачивай, дальше лес.              — Ну так, — усмехается Тимур. Кажется, у него все идет по плану.              — Ты дороги не знаешь.              — И что? — Тимур оборачивается к Саше, — она прямая, не заблудимся.              Саша тянется рукой и насильно поворачивает голову друга обратно.              — За дорогой смотри.              И они едут дальше. Фонарей становиться все меньше, а лес все темнее. Редкие машины мелькают то тут, то там, но Тимур не обращает на них внимания, просто обгоняет и показывает факи вслед. Сигналит дальнобойщику, выхватывает у Лехи бутылку и пьет прямо из горла.              Собакин начинает молиться. Пытается вспомнить все, что когда-либо знал. Он ходил в церковь лишь раз и потому лишь повторяет имя Господа, зажмурив глаза. Он бы хотел, чтобы это был сон. Бред сумасшедшего, галлюцинация, запоздалая реакция мозга на наркотики. Что угодно, но не реальность. Саша думает, и ему трудно представить расклад хуже этого. От отчаянья хочется выть, от страха свернуться клубком.              Редкие знаки говорят о том, что везет их Тема по направлению к ближайшему селу. Пара домиков, церковь, да и все постройки этого места. Дороги, убитые в хлам, куча оврагов и периодически сообщения о медведях поблизости. В общем, самое то для пьяных подростков на угнанной машине.              Саша сморит на очередную фуру, которую они обгоняют, и перестает молиться. Ему страшно до тошноты и больно до слез, но с этим надо что-то делать. Понимание ударяется о стенки мозга и вызывает головную боль. Точно, ему надо что-то делать. Ему срочно надо что-нибудь сделать. Что угодно, хоть выскочить из машины на ходу. Он больше не может оставаться в этой развалюхе и с этими людьми ни секунды.              Саша понял, что ему пора бежать. И желательно побыстрее. Он еще раз бросает взгляд на своих друзей. Гриша пьяно смеется и спорит с Данилом. Данил странно улыбается, косясь на Тимура. Леша заснул, а Тимур… Тимур ведет машину.              — Тема, — снова обращается к другу Саша, — высади меня здесь.       — А чего? — хмыкает Тимур, — Страшно?              — Да.              Их глаза на секунду встречаются. Саша смотрит со странной для себя решительностью. Он не примет отказа. Тимур же расслаблен, в его зрачках не отражается ровным счетом ничего. Большие и мёртвые.              — Ну, — тянет Тема и, кажется, впервые за всю поездку нажимает на тормоза, — выходи раз так.              Саша распахивает дверь и пулей вылетает наружу. Он не останавливается, чтобы закрыть дверцу, не смотрит на то, как машина трогается и уезжает в даль. Собакин разворачивается и бежит. Как можно дальше.              Останавливается он только тогда, когда мир перед глазами начинает плыть. Легкие горят, ноги трясутся от напряжения. Он не может отдышаться, сгибается пополам и медленно оседает на гравий. Рядом проносится очередная фура.              Гравий холодный и мокрый, Сашины губы дрожат, когда он открывает рот и пытается выдавить из себя хоть один звук. Не выходит. Глаза закрываются, по щеке течет странная влага. Что-то капает на руку, нос, снова щеку. Начинается дождь.              Вокруг темнота, ни единой живой души. Вдалеке виднеется свет столбов, периодически мелькают фары машин. Саша открывает глаза и сморит вперед, ему невероятно холодно. Так холодно, как не было еще никогда. Он поднимается и начинает идти. Ему предстоит долгий путь.