heeseung oppa

По дороге домой Сонхун забрёл в городскую библиотеку и пекарню по просьбе старшей сестры. «Обязательно возьми булочки с ванильным кремом, Хисын-оппа их просто обожает». А что ещё он любит? А что ещё принести? Надутым и рассерженным он вошёл в квартиру, услышав звонкий сестринский хохот. Занимаются они, как же! Ванильные булочки им подавай! — Ой, Сонхуни пришёл, — прозвучало из комнаты. Удивительно, что они вообще услышали! В коридор выбежала лохматая и румяная Мина, за ней — Хисын… Такой же порозовевший. Вот оно как… — Я так понял, я не вовремя? — мрачно посмотрев на старших. — Почему же? Вовремя! Сейчас все вместе перекусим. Хисын-оппа, проходи в кухню. Хисын же стоял в проходе, не отрывая глаз от пришедшего. Да что ему нужно? Пусть смотрит на Мину! Он ведь с ней… развлекается. Сонхун отказался от дружеского чаепития и закрылся в своей комнате, не желая даже видеть чужие карие глаза. С кухни доносился громкий девичий смех… Его сестра та ещё хохотушка, и Сонхун любил её «гогот чайки», но сейчас он меньше всего на свете хотел его слышать. Он меньше всего хотел, чтобы причиной её смеха был он. …Меньше всего хотел, чтобы он вообще был с ней. Сонхун ревновал. И ревновал сильно. И нет, не сестру. Хисын старше его на три года, выше, сильнее. Он хороший, отзывчивый, красивый… Ужасно красивый. А ещё очень-очень добрый и внимательный… Как-то у Сонхуна была расстёгнута ширинка джинсов, так Хисын ему на это указал, шепнув на ушко. Это ведь считается за внимательность? Сонхун тогда жутко раскраснелся и почти сгорел со стыда… Зачем он вообще туда смотрел? «Это всё случайность», — убеждал себя Сонхун, но все последующие гляделки не могли остаться без внимания. Стоило младшему пройти в спальню сестры, как Хисын тут же приосанивался, понижал голос и поправлял волосы, иными словами, прихорашивался. А ещё он очень часто зависал, просто глядя в глаза… Мина никогда не жаловалась, что Хисын терял концентрацию и пропускал её слова мимо ушей, но с Сонхуном такое происходило на постоянной основе. Это ли не основание для догадки, что хён к нему неравнодушен? Сонхуна раздражала неясность в их недоотношениях: Хисын то хохочет с Миной, то краснеет с парнем, то болтает с ней до часу ночи, то покупает ему сладости… Из-за эмоциональных колебаний менялось и поведение Сонхуна рядом: грубость менялась на флирт, флирт — на равнодушие, равнодушие переходило в ревность. И так по кругу… Чтобы завершить этот цикл, необходимо было наконец определиться… К кому приходит Хисын: к Мине или её брату? В дверь постучали. — Сонхуни, выйди к нам. Хисын-оппа уходит. Его теперь и провожать нужно? — Сонхун, выйди. Он хочет тебе что-то сказать. — Тогда пусть зайдёт сам! И наплевать на бардак вокруг. Его спальная выглядела очень уютной в зарослях комнатных растений. Светлый текстиль и солнечный свет только добавили приятной атмосферы. В дверях показался он… В льняных брюках, молочной рубашке, на запястье болтались часы на тонком ремешке. Правильным ли было сказать, что Хисын идеально вписался в интерьер? Идеально вписался в жизнь?.. — Ты не рад меня видеть? Рад, очень рад… Сонхун принял сидячее положение, взлохматив пряди. Тоже прихорашивался? — Не знаю, мне всё равно? — и даже не покраснел. — А что? — Зачем соврал мне про историю? Мина сказала, что у тебя незачёт. Мина, опять Мина… Как часто они его обсуждают? И хохочут, поди, тоже над ним. — Что ещё она тебе сказала? Больно громко вы смеялись, Хисын-оппа. Ступор. И три секунды молчания. — Как ты… как ты меня назвал? — Оппа. Хисын-оппа? — захлопав ресницами, точно кукла. Хисын подошёл ближе к кровати, сложив руки в карманы брюк и вздёрнув голову. Вот это ракурс… — Никогда больше не называй меня так. И ушёл, скорее, вылетел, наспех попрощавшись с Миной. И… что это было? Сонхун всего лишь передразнил сестру… Он спросит об этом в следующий раз. На сегодня достаточно. И мыслей о Хисыне, и его присутствия.

***

Но ни через день, ни через неделю они так и не встретились. Мина сказала, что их занятия Хисын перенёс в университет, ссылаясь на загруженность расписания. Сонхуну всё это не нравилось… Значит, до этого у старшего было время и чаи гонять, а сейчас он не может даже приехать? Загруженность расписания… Не мог придумать оправдание получше? Под конец второй недели его отсутствия Сонхун не выдержал и сам подошёл к Мине, расспросил, в чём дело. Она не удивилась его интересу, покосилась и зажевала губу, отложив книжки в сторону. — Зря ты так с ним, Сонхун-а. Не знаю, что ты ему наговорил, но он не хочет тебя видеть. И это из-за той шутки? Ничего не объяснил, ушёл, обиделся, оказывается, что не хочет видеть. Это сильно задело Сонхуна… Получается, что Хисын готов вот так легко прекратить их встречи? А может, они и вовсе для него ничего не значили… До конца июня они так и не столкнулись лицом к лицу. Сонхун не мог выбросить его из головы… Перед сном он думал о мягком голосе, сильных руках, сладком запахе. У Хисына всегда были горячие ладони, пальцы, он обильно потел на жаре, громко дышал… Эмоциональное влечение конкурировало с физическим. Это всё потому что у него давно никого не было! Тело скучало по человеческому теплу и ласке. Разбушевавшиеся гормоны при виде молодого красивого парня — это нормальное явление. Поэтому Хисына не только хотелось увидеть… его просто хотелось. Поздно возвращаясь с тренировки, Сонхун застал тёмный силуэт на лестничной клетке. Рост, очертание, парфюм… Всё это принадлежало одному человеку. И что же Хисын здесь делал в одиннадцатом часу? — Какие люди, — присвистнул Сонхун, волоча тяжёлую сумку по плитке. — Поговорим? Я ждал тебя. Видимо, не дождался, раз уже вышел из квартиры. Всё же к лучшему, что они столкнулись. Сколько можно прятаться друг от друга? — А мне передали, что ты не хочешь меня видеть. Хисын поморщился. Ха, а в чём причина? Не его ли слова? — Давно у тебя такие такие поздние тренировки? — мастерски съехал с темы. — А давно у тебя такие поздние занятия с моей сестрой? И пропусти меня! Хисын не давал ему ступить на лестницу, загородив путь. — Ну оппа, ну оппа-а-а, ну пропусти? — почти вприпрыжку. Сонхун далеко не хрупкая девочка, в нём почти семьдесят килограммов мышц и жира, но скакал он как самая настоящая фея, пока Хисын не схватил его за оголённые плечи. Снова эта красная безрукавка, открытые бицепсы… — Ты это специально? — Что? — Выводишь меня. — Не понимаю, о чём ты. Хватка стала крепче, а улыбка у Сонхуна — только ярче. Он хотел прикосновений — он их получил, что ещё нужно? — По-моему, ты всё прекрасно понимаешь. — Тебе ведь не нравится моя сестра? Тогда зачем приходишь? Вывод был сделан из-за слов самой Мины. «Когда-то Хисын-оппа и правда мне нравился, но я к нему остыла… А он ко мне никогда и не горел». Хисын оступился и соскользнул на уровень Сонхуна, врезавшись своим телом в его. Чужой аромат мгновенно промурашил с головы до пят… Говорят, что запахи способны вызвать яркий ассоциативный ряд, окунув в воспоминания. Так и Сонхун резко вспомнил, как однажды впечатался в чужую спину по своей неосторожности. Ноты бергамота и грейпфрута преследовали его ещё два дня… — Знаешь что? Мне кажется, нам с тобой нужно встретиться и прогуляться. Только ты и я. — шёпотом, в паре сантиметров от губ напротив. — Узнаешь, зачем я прихожу. Сонхун прикусил губу — Хисын пристально всмотрелся. Ещё немного и они точно сорвутся и поцелуются… — Прогуляться? Теперь это так называется? — манерно заправив прядь за ухо. — Называй, как хочешь. Действительно, какая разница, как называется их план на «переспать». …Они ведь точно говорили об одном и том же? — Будь готов к пяти, я за тобой заеду. Сонхун улыбнулся, разглядев в чужом лице серьёзность намерений. — Хо-ро-шо. Они распрощались на хорошей ноте, которая кое-что прояснила: Хисын приходил не к сестре.