"...И ничего кроме правды"

на полу лежат воспоминанья.

рядом с ними — битое стекло.

вновь не оправдались ожиданья

сердцу сумасшедшему назло.

на окне стоит засохший фикус,

не надеясь больше на полив.

душу отравляет горький привкус,

целый мир собой заполонив.

в кружке на столе — остывший кофе,

недопитый утром второпях.

в браузере открыт знакомый профиль

в социально-пафосных сетях.

в комнате витает запах фальши

с нотками несбывшейся любви.

«хочется сбежать, куда подальше,

под собой не чувствуя земли…» –

эти мысли заполняют разум,

вертятся по кругу в полусне.

когда ночь рассыпала, как стразы,

звёзды на небесном полотне.

упадёт одна к тебе в ладошку,

обжигая холодом своим.

притворится счастьем понарошку,

и растает,

как табачный дым…

строки с привкусом жизни

      Джастина не было уже пару недель. Нельзя сказать, что Брайан смирился. Скорее, занял выжидательную позицию. У него практически не имелось исходных данных. Единственная ниточка, за которую можно было ухватиться, звонко лопнула, когда Брайан, накрутив себя до предела, решительно сел за руль и поехал к подружке Джастина — в непривлекательную кирпичную коробку, где был однажды. Но, увы, сейчас в той квартире жили другие люди. От них Брайан и узнал, что девушка-мулатка и светловолосый парень съехали еще в августе, не оставив координат — никто и не интересовался. В конце концов, кому нужен адрес случайных знакомцев?       Жутко разочарованный, Брайан последовал в ПИФа, но комендант общежития не видела Тейлора с ранней весны. И проворчала, что с появлением новых студентов тот рискует потерять место в комнате и должен подтвердить желание оставить его за собой в ближайшее время.       Мысленно отмахнувшись от бурчащей старушки, призванной наблюдать за шустрыми подростками, Брайан понимал, откуда ноги растут у регулярных вечеринок и многолюдных секс-марафонов, имевших место в стенах серьезного заведения. Сюда впору копов отправлять следить за порядком, а не божьего одуванчика, вечно клюющую носом в каморке.       Колесить по городу — тоже не вариант. Во-первых, если Тейлор его намеренно избегает, то не появится в местах, где его можно застукать. А во-вторых, тот вообще не был любителем без дела слоняться по улицам. И в одиночку вряд ли придет на Либерти.       Мелькнула мысль позвонить Хоббсу, но Брайан не хотел давать повод кому-либо, пускай даже и частному детективу, думать, что у него есть какой-то личный интерес к парню. Нет его! И быть не может! Просто никому не позволительно исчезать без объяснения причин! И неважно, что там некоторые блондинистые пизденыши себе надумали — Брайан Кинни ни за кем не бегает! Скорее ад замерзнет или Дебби Новотны выйдет замуж за президента… а хули мелочиться? — самой Франции!       Ну, надо же, оскорбленная невинность, мать его! Немного приукрасить действительность — это не ложь, а всего лишь небольшое преувеличение. И что его так триггернуло? В глубине души Брайан даже понимал чувства Джастина, учитывая, что тот успел втюриться в него по самые яйца. Но почему нельзя все выяснить словами? Кто-то резко вырубил соединение между мозгом и языком? Проще уйти и вымотать все, блядь, нервы?       Недели тянулись, как соленая карамель, только привкус у нее был горький. На пару полуделовых встреч с давними клиентами пришлось идти одному, оправдывая отсутствие бойфренда, наличие которого давно стало привычным и неотъемлемым, подготовкой к первой выставке подающего надежды художника. И вот на эту выставку Брайан и делал основную ставку. Уж на собственном шоу Тейлор обязательно появится!       Элизабет лично позвонила и напомнила о мероприятии, не надеясь на Джастина, который при редких встречах, касающихся его работ, старательно избегал любых упоминаний о партнере, ловко переводя тему на что-то другое. Вопроса в стиле «какая кошка пробежала между вами» Элизабет тактично не задала, но выразила надежду, что в скором времени все наладится, и гипотетическая ссора не помешает Брайану посетить грандиозный дебют молодого художника. А в том, что это будет грандиозно, она не сомневалась ни на долю секунды.       В день открытия выставки Брайан подбирал наряд особенно тщательно. Мероприятие было не настолько претенциозным, чтобы надевать костюм-тройку и бабочку, но довольно официальным, учитывая статус спонсора и организатора в лице четы Чу. Поэтому выбор пал на классический костюм светло-серого цвета с легким серебристым отливом — естественно, «Armani» — с соответствующим же ремнем, и черную рубашку из натурального шелка с воротником, на котором стоит расстегнуть две верхние пуговицы. Это было и сексуально, и не слишком фривольно. Он должен выглядеть так, чтобы все педики, натуралы и не определившиеся слюни пускали! Но в первую очередь — Тейлор! Он должен видеть своими голубыми невинными глазками от кого ушел, зараза мелкая!       Немного растрепав волосы, придавая им вид некой небрежности, Брайан удовлетворенно хмыкнул, сообщив собственному отражению «я бы тебя трахнул», и подхватил ключи от «Мустанга». Хотя пешком наверняка было быстрее. Но выйти из шикарного автомобиля гораздо презентабельнее, чем явиться в запыленных ботинках, пускай и стоивших несколько тысяч долларов.       Начало мероприятия было назначено на семь. Когда Брайан подъехал к месту назначения стрелки часов показывали семь пятнадцать. Рано! Пришлось, оставаясь в машине, выкурить три сигареты подряд, стараясь оттянуть момент. Но, так или иначе, нужно попасть внутрь. Затушив последний окурок, Брайан решительно открыл дверь и шагнул на тротуар.       Выставочный зал был окрашен в светлые оттенки серого, как будто сговорившись с его собственным выбором, на фоне которого яркие абстракции Тейлора просто бросались в глаза, притягивая с первого мгновения. И хотя он был не единственным участником шоу, возле его картин наблюдалось большее количество зрителей, чем у других.       Яркое освещение, льющееся с потолка, и точечные светильники, направленные на картины определенным образом, подчеркивали их достоинства и акцентировали внимание зрителей на том, что хотел передать художник. Фуршетный стол, придвинутый к пустующей стене, утопал в закусках, а в шампанском недостатка не предвиделось даже в том случае, если шоу продлится пару-тройку дней. Элизабет всегда была щедра со своими подопечными, и сегодняшняя выставка не стала исключением.       Брайан подхватил бокал, хотя и не особо любил разного рода шипучки. Но это позволяло занять руки и не тянуться за сигаретой, всякий раз вспоминая, что здесь зона, свободная от табака.       Заметив хозяйку мероприятия, Брайан поспешил к ней, посчитав приятную беседу лучшей альтернативой одинокому брожению в собственных мыслях.       — Элизабет, — приветливо-сдержано улыбнулся он женщине, — вы как всегда обворожительны.       — Брайан, — громче, чем требовали приличия, воскликнула та, неожиданно обняв его и похлопав по левому плечу. — Рада видеть вас в хорошем расположении духа. Нравится шоу?       — Я только что прибыл и не успел увидеть всего, но общее впечатление просто замечательное, — Брайан был самой вежливостью, помноженной на чувство такта и изысканные манеры.       Но ему не приходилось пересиливать себя и приукрашивать действительность. Обстановка на самом деле была приятной: тихая музыка лилась, казалось, из ниоткуда, посетители вполголоса переговаривались, неспешно прогуливались по просторному залу и обсуждая экспонаты. Кто-то, прихватив закуску или бокал шампанского, задумчиво останавливался у понравившейся картины, и казалось, будто жизни за пределами комнаты нет. Вся она сосредоточена в этом конкретном мгновении.       — А где же виновники торжества? — как бы между прочим проронил Брайан, стараясь не показать, что с нетерпением ожидает Джастина.       — О, они появятся немного позже, — загадочно улыбнулась Элизабет, — необходимо позволить зрителям немного повариться в собственном соку. Как правило, глядя на картину, мы рисуем в голове образ автора — такой, каким представляем его, основываясь на работах. И часто, увидев настоящий облик художника, искренне удивляемся, насколько ошибались. Это рождает интерес и к автору, и к его произведениям. Так и появляются поклонники, желающие приобрести предмет искусства. Монетизировать свой талант удается не каждому. Но, уверяю вас, друг мой, у Джастина это получится играючи.       — Как раз в таланте Джастина я не сомневаюсь…       — В чем же тогда? — с улыбкой поинтересовалась Элизабет.       — В разумности… Но, прошу, не настаивайте на подробностях. Все слишком запутано, — Брайан обворожительно улыбнулся, чуть пожав плечами.       — Ну, что вы, я не столь любопытна, — Элизабет чуть коснулась кончиками пальцев лацкана пиджака собеседника, стряхивая несуществующую пылинку, — просто помните, что Джастин еще молод, и мало что понимает в жизни. Сделайте скидку, вы же бизнесмен.       Мило улыбнувшись, Элизабет удалилась, оставив Брайана задумчиво любоваться картинами.       Прошло еще добрых полчаса, зал все больше заполнялся ценителями искусства. Теперь приходилось лавировать между людьми, чтобы не касаться их плечами и не задевать локтями. Закуски незаметно редели, пока не исчезли совсем, и только шампанское было поистине неисчерпаемым. Брайан не замечал, как обновлялось количество бокалов, хотя допивал уже пятый.       Он пропустил момент, когда по залу пробежал тихий ропот и из боковой двери появился парень. Он был молод, очень высок, и поражал худобой на фоне собственного роста. Очки в тяжелой пятнистой оправе устарели лет двадцать тому назад. Элизабет, казавшаяся крошечной рядом с ним, представила его публике, сказала пару фраз о работах, указав на экспозицию слева, и, оглянувшись на дверь, поманила следующего героя.       Брайан напрягся, впившись взглядом в дверной проем. Но к его разочарованию, вошла девушка — маленькая, чуть полноватая, с роскошными волосами, волной лежащими на плечах и полностью закрывающими спину до самых бедер. Элизабет произнесла пару слов о ней, и… Брайан замер, задержав дыхание…       Джастин выглядел сногсшибательно! Черные брюки, обтягивающие потрясающую задницу, сапфирового оттенка (теперь он разбирался даже в малейших нюансах таковых, спасибо лектору по имени Джастин Тейлор) водолазка с высоким воротником плотно облегала стройное тело, очерчивая по-мальчишески хрупкую фигуру. Чуть отросшие волосы казались еще светлее на фоне ярко-синего цвета и приобретали еле уловимый стальной оттенок под люминесцентными светильниками. А глаза даже с расстояния не менее шести ярдов выглядели не голубыми, как привык их видеть Брайан, а васильковыми.       Джастин застенчиво смотрел по сторонам, загадочно улыбаясь краешками соблазнительных губ. Брайан сглотнул слюну, набежавшую от потрясающего вида, и залпом опрокинул в рот шампанское. Почувствовав на себе пристальный взгляд, нацепил отстраненный вид и фирменно-ироничную улыбку, а потом поднял глаза, встречая прищуренный взор…

***

      После возвращения домой Джастин почувствовал, что что-то вокруг начало меняться. Или все перемены были внутри? Как будто что-то щелкнуло, переключилось и расширилось. Мир стал шире. И с каждым днем в него, как по кирпичику, добавлялись новые моменты. Он стал их видеть. Чувствовать. Слышать. Осязать. Ощущать себя в них. Встраиваться в систему. Осознавать, что жизнь продолжается. Что она не останавливалась ни на минуту. Это он себя остановил. Затормозил. Подвесил в воздухе за невидимую ниточку…       А теперь снова начал двигаться, вспоминая, как это — не быть замершим на месте. Учеба здорово встряхнула, этого никак нельзя было отрицать. Казалось бы, вот только в первый день они с Дафной смеялись над тем, что, кажется, забыли расположение аудиторий, а вот он уже почти всю неделю задерживался допоздна в библиотеке, готовя работу по истории античной живописи, а до этого несколько вечеров потратил на студию, где с головой погрузился в подражание прерафаэлитам… А потом спешил домой, и чаще всего — под дождем, успевая обращать внимание на то, как красив осенний Питтсбург. Листья в этом году начали опадать рано, рисуя под ногами причудливые узоры.       Дома подруга встречала горячим ужином, чаще всего приготовленным собственноручно. И Джастину нравилось это спокойствие, которое охватывало за обжигающим кофе, какао или шоколадом. Как в детстве, когда они даже не знали значения слова «проблемы», а слово «люблю» в равной степени относилось к родителям, мультфильмам и сладостям.       Сейчас без этих самых проблем, кажется, ни один день не обходился. Не успеваешь подумать, что решилась одна, как ее место занимают несколько других. Например, поиск работы. Джастин знал, что в последние полгода Дафна тоже откладывала деньги — из тех, что давал он, когда после оплаты квартиры что-то оставалось, и из тех, что получала в магазине. И сейчас они тратили их вместе с заработанными на последних похоронах. Но скоро все средства закончатся.       Джастин, просматривая объявления в газетах и на сайтах, начал понимать, что искать работу, не имея опыта и будучи студентом, весьма сложное и малоперспективное занятие. В институте все места были заняты — даже такие малопривлекательные как помощник в столовой или уборщик уличной территории.       — Даф, — обратился как-то Джастин к подруге, собирающей со стола посуду, — где работают твои девчонки?       Знакомых у Дафны было полно — она отличалась общительностью и была причастна ко многим студенческим мероприятиям. И это при том, что трудилась в магазине канцтоваров.       — Много где, — пожала плечами Дафна. — Крисси — няня, Дженна — официантка, Дана — кассир в кинотеатре. Лора ведет музыкальные занятия в доме престарелых.       — Это как? — удивился Джастин.       — Она играет на фортепиано и разучивает со стариками песни, которые древнее их самих.       — А рисовать с ними не надо? — заинтересованно спросил Джастин.- Я бы мог, наверное.       — Даже спрашивать не буду, — отмахнулась Дафна. — Дом за городом, автобусы туда ходят ужасно. У Лоры есть машина…       — Почему я не давал тебе больше денег? — проворчал Джастин, обнимая диванную подушку. — Тогда бы ты и на нее сэкономила!       Да, Брайан здорово облегчил ему жизнь — еженедельная зарплата плюс «Киннетик» и тот факт, что он почти ни на что не тратил получаемые деньги. Да и вообще Брайан был его жизнью. Но сейчас Джастин старался об этом не думать. Просто перевел разговор на безопасные рельсы, спросив у Дафны, чем зарабатывают на жизнь ее знакомые парни. Ну, уж нет, в роли продавца, заправщика и даже помощника тренера в спортзале, отвечающего за инвентарь и чистоту, он себя точно не представляет! Значит, остается продолжать просматривать объявления. Или сдаться и снова рыдать на похоронах!       Увы, не думать о Брайане не получалось… Но после возвращения эти мысли стали словно тише, мягче, и все уже не было черным. Но и белым не казалось. Только запуталось еще больше, но сейчас Джастин уже не был так категорично настроен, и в мысли прокрадывалось тревожащее «а может…» Но что «может», если теперь телефон всегда был включен, а Брайан не звонил? И даже сложно представить, чтобы позвонил.       Подготовка к выставке когда-то давно казалась Джастину важнейшим событием в жизни, которое поглотит так, что ни на что другое не останется ни времени, ни сил, ни желания. Но на самом деле все оказалось до банального просто. Или до простейшего банально. За пару дней до открытия Элизабет пригласила посмотреть уже подготовленный зал. И собственные картины на стенах вызывали не те эмоции, как когда они же были развешаны в родительском доме. Совсем по-другому. Его работы, может быть, и не приковывали к себе взгляд сразу же, но были развешаны в заметной части зала и не терялись на фоне других. И Джастин, несколько раз пройдя мимо них, вдруг на самом деле почувствовал себя художником. Осознал, что все это происходит на самом деле. И, видимо, Элизабет правильно поняла его чувства, потому что ободряюще улыбнулась, давая понять, что все будет хорошо. И старалась не говорить о Брайане — Джастин был ей за это благодарен. И Дафне — за то же самое. После возвращения с озера Ракун подруга ни разу не произнесла его имени. И это словно бы оставило Брайана внутри него, не расплескивая и позволяя ни с кем им не делиться.       В день открытия выставки занятий не было, и до семи часов, когда шоу распахнет свои двери ценителям, Джастин метался по квартире, не зная, чем себя занять. То есть постоянно смотрел на часы, несколько раз проверил одежду — даже подносил ботинки к окну, чтобы снова убедиться в том, что ни при каком освещении они не кажутся коричневыми.       За несколько минут до открытия Джастин вместе с другими художниками прошелся по залу, убедившись, что все стало еще лучше, чем тогда, когда он в последний раз здесь был. Появилась завершенность, венчавшая все задумки Элизабет. И, судя по интересу в глазах гостей, за которыми он наблюдал из-за приоткрытой двери — и вовсе не высматривал кого-то конкретного — все складывалось удачно. Может быть, и его картины кто-то купит?       Но все равно Брайан был первым, кого Джастин заметил, когда настала его очередь выходить. И замер. Сцепившись с ним взглядом. Намертво. Снова потерялся, встретившись со знакомой улыбкой. Нельзя вот так, без подготовки, неожиданно сталкиваться с Брайаном Кинни. С его поразительной красотой. С чем-то необъяснимым, что окружает его. И ты никогда не поймешь, что это. Так и будешь падать, теряясь…       Сколько это длилось — доли секунды или вечность? Лишь чей-то голос сбоку резко и болезненно разорвал странное состояние. Джастин внезапно вспомнил, где он и что происходит. Это его выставка! Его вечер! И он не позволит Брайану растоптать все это так же, как тот посмеялся над его чувствами!       Джастин повернулся, наспех натягивая на лицо улыбку, и постарался втолкнуть самого себя в совсем другую атмосферу. В ту, частью которой он всегда хотел быть. Улыбка в ответ на комплимент, ответы на вопросы о картинах, о планах на будущее, несколько слов благодарности Элизабет, которая явно была довольна… Бокал шампанского из рук Дафны, глубокий вдох и, кажется, отпустило. Ровно до того момента как рядом оказался Брайан, едва в буквальном смысле не отправивший в нокаут до дрожи знакомым запахом туалетной воды и чего-то, чем мог пахнуть только он — один в целом мире.       — Поздравляю! — Брайан приподнял свой бокал. — Вижу, ты пользуешься успехом.       — Спасибо. Рад это слышать. А сейчас извини…       Исчезнуть, пока еще способен не растечься лужицей у его ног. Пока еще может унести с собой остатки самоуважения.       — Что, вот так и уйдешь? — рука Брайана оказалась на его ладони с совершенно явным намерением задержать. — И даже не объяснишь свое поведение?       — То есть, по-твоему, я должен объяснять?! — в недоумении воскликнул Джастин, все-таки порадовавшись, что они с Брайаном столкнулись на выходе из зала, и никого не было рядом. Даже Дафна, которая все время находилась поблизости, и то куда-то исчезла. Несколько минут назад он показал ей Брайана — наконец-то лично, а не на рисунке или плохой фотографии в телефоне. Подруга тихо не то ахнула, не то присвистнула, и прошептала: «Кажется, я начинаю тебя понимать. Потеряв такого, тоже бы…» А сейчас не было никакого «тоже». И Дафны не было. Только усмешка Брайана, которой никак нельзя было сдаваться!       — Ну, был бы рад, если бы ты это сделал.       От спокойствия Брайана стало еще хуже. Что-то внутри, что Джастин успокаивал несколько недель немыслимыми усилиями воли, вдруг восстало и вырвалось наружу.       — Пусть автоответчик объясняет!       Джастин сказал это тихо, почти цедя сквозь зубы, но показалось, что проорал, и даже почти удивился, что ползала не обернулось, чтобы посмотреть, что там творится у выхода.       — То есть все дело в обычном приборе, призванном облегчать жизнь? Он что, сказал что-то такое, что напугало тебя до чертиков?       — Знаешь, ты еще хуже, чем я о тебе думал! Но… я все равно рад, что ты здоров!       Выпалив это, Джастин, почувствовав, что задыхается, выскочил на улицу, хватая воздух онемевшими губами. Только не разреветься, чтобы не почувствовать, что Брайан прав, называя его какой-нибудь лесбиянкой! Был прав… Мысли путались, а глаза начало щипать от готовых пролиться слез.       — Джастин, что случилось? — Дафна появилась словно из ниоткуда. Последний раз, когда Джастин видел подругу, она разговаривала с каким-то высоким парнем в костюме, способном составить конкуренцию одежде Брайана, и, судя по всему, была очень довольна собой и всем происходящим.       — Я хочу домой. Сейчас же!