Ты, по-моему, перепутал

— Выглядишь счастливым, милый, — женщина ласково осматривала своего ребёнка, который уже казался таким взрослым. — У меня появился друг, — радостно заявил он.       Женщина не сдержалась и коротко рассмеялась от такого наивного признания, а Лан Цяньцю продолжал довольно улыбаться, вспоминая зелёные глаза. — Кажется, он очень хороший. — Ну, как сказать, — Цяньцю пытался припомнить хоть одну хорошую черту Лазурного Фонаря. — Вообще-то он плохой. — Плохой? — с задержкой переспросила мама. Услышать такое от её сына как минимум странно. — Он плохой, но мне очень нравится, — Цяньцю снова улыбнулся как ни в чём не бывало. — Сынок, — женщина приложила руку к груди и вздохнула, уже собираясь образумить своего мальчика. — Нет, погоди. Может, он и не очень вежливый, зато очень прямолинейный и честный. Иногда, правда, слишком много возмущается, но на самом деле довольно быстро прощает, — Лан Цяньцю на секунду призадумался, — хотя он бы этого никогда не признал. — И всё же я беспокоюсь. Вдруг он что-то тебе сделает? Понимаешь, такие люди могут и нагадить без сожаления. — Не волнуйся, я уже знаю, как ему мстить, — наследник показал ряд зубов в яркой улыбке. — Так что найду способ насолить в ответ. — О Господи, — мать округлила глаза, не веря услышанному. Чтобы её милый сын кому-то мстил? — С ним очень весело. А ещё у него замечательный сын, — Цяньцю гордо вскинул голову, рассматривая заключённую через стекло. — О Боже, он родитель? — женщина нервно вытерла лоб, переводя дыхание. — Частично. Но с ребёнком он совсем другой! За их играми даже наблюдать забавно, от смеха помереть можно. Особенно когда малыш его побеждает, а тот бесится, но старается не возмущаться, чтоб мелкий не расстроился, — наследник начал непрерывно болтать о Ци Жуне и Гуцзы, предусмотрительно не называя имён.       Даже не заметил, что время встречи с заключённой почти истекло. Потому почувствовал себя виноватым, ведь не дал маме и слова сказать. Но она лишь мягко улыбнулась. — Он тебе очень нравится, — сделала вывод бывшая небожительница, заставляя сына покраснеть в лице. — Наверное, — Цяньцю сильно смутился, опустив глаза.       Не то слово нравится: Лазурный все его мозги запудрил, с ума свёл. Небожитель его любил безумно и так нежно, но даже намекнуть на это боялся. С другой стороны, никакой душевной боли из-за френдзоны нет: Цяньцю счастлив просто общаться с любимым.       Поцелуйчики и держание за ручки, да и, что скрывать, бóльшая близость всплывали в голове. И не раз. Но парень не чувствовал желания куда-то торопиться.       Его больше интересовали чужие привычки, манера поведения и необычные черты характера, а ими можно было любоваться даже во время ссоры. Конфликт тоже стал восприниматься не мозготрёпкой, а возможностью изучить новые искренние эмоции.       В общем, всё непонятно и чересчур тонко. Лан Цяньцю, являясь любителем всего простого, просто отметил у себя в подсознании, что привязался. — Потерпите немного, ещё несколько месяцев — и тебя с отцом выпустят, — наследник слабо улыбался, приложив ладонь к стеклу. — Ты тоже не скучай сильно, совсем скоро я смогу тебя крепко обнять, — пожилая, но не потерявшая своей красы дама повторила его жест, невидимо касаясь любимых рук своего ребёнка.       Даже без ощущения физического тепла передавалась неосязаемая нежность. Почти полгода придётся ждать, прежде чем наконец, как в детстве, утонуть в любви родителей. Любви, которую ты способен прочувствовать кожей.

***

— Ну охренеть теперь, — Ци Жун запихнул в зубы чипсинку, положив упаковку на колени, чтобы остальные чипсы не рассыпались.       Он думал, что больше ничего на просторах интернета удивить его неспособно. Но то, что люди всерьёз начали обсуждать, что он, великий Зелёный Фонарь в Ночи, всячески пудрит мозги Гуцзы, чтобы тот считал его родным отцом, поражало. Ну, в какой-то мере это правда, но…       Мало того, они рассуждают, что у него развился какой-то синдром и он использует малыша, чтобы заглушить детские травмы. Ну, может быть, это и не невозможно. Однако какое они имели право лезть в его душевные и психические проблемы?       Это ещё ничего. Но чтобы думать, якобы он мучает Гуцзы, чтобы тот называл его папочкой — именно папочкой, — это ж какие куриные мозги надо иметь?! Да в какую степь вообще их опошлённые умы полезли?! Да никто из его бандитов о таком бы не помыслил! Лазурный счёл это чистым оскорблением по отношению к своей персоне. — Папочка! — вдруг послышалось на пороге. Лазурного аж передёрнуло. — Не называй меня так, глупый сын! — Ци Жун схватил забежавшего к нему Гуцзы за плечи. — Папа, отец, батя, что угодно, только не папочка. Фу. — Почему? — расстроенно спросил мальчик. — Но мне нравится тебя так называть. — Да потому что… — и тут Ци Жун задумался.       Его сын ведь ещё маленький, а значит, говорит без какого-либо намёка. Это взрослые извратили ласковое обращение к любимому родителю. Гуцзы ждал ответа, переминаясь с ноги на ногу и держа руки за спиной. — Папе не нравится, когда я его так называю? — Нет, нравится. Да чёрт возьми, забудь, короче, называй как хочешь, — Фонарь неловко почесал волосы, собранные в хвост и спавшие на плечо. Как тяжело воспитывать кого-то, когда ты сам не в ладах со своими тараканами. — Папочка, смотри, что я нарисовал! — мальчик радостно протянул альбомный листок, что всё это время прятал.       Парень взял рисунок, заинтересованно изогнув бровь. По зелёным цветам он распознал изображение себя, рядом — его сынишка. Прям отрывок из сопливого фильма. — Какая нелепость, — фыркнул Ци Жун, продолжая рассматривать каракули. — Глупый сын, опять свои нежности распускаешь. — Там ещё с другой стороны! — заявил младший. Глаза его сияли исключительной радостью. Да, он был неизмеримо счастлив.       Лазурный перевернул листок. Кривыми, еле разборчивыми буквами — и то, очевидно, репетитор помогла, — было выведено «Я люблю тебя». Что-то в груди кольнуло и сжалось. Ци Жун опешил, когда глаза защипало, тут же отворачиваясь. — Так и быть, дуралей малолетний, я не сожгу это. А теперь брысь гулять, не мешай своему отцу заниматься важными делами, — как можно грубее сказал Фонарь, но голос предательски задрожал.       Гуцзы послушно выбежал с широкой улыбкой на всё лицо. А Ци Жун, двести раз проверив, ушёл ли мелкий, с третьей попытки прикрепил рисунок на стену скотчем. А после стоял, расставив руки по бокам и рассматривая свой кривоватый портрет с искренней гордостью.       Вдруг кто-то пару раз стукнул по окну. Лазурный не любил, когда кто-то звонил в дверь, даже сломал звонок из-за этого. Поэтому, если с ним хотели поговорить, то стучали по раме или стенам его комнаты снаружи.       Подумав, что это приехали его приближённые, Ци Жун на эмоциях распахнул оконце, почти вываливаясь на улицу через подоконник. — Вы нашли пикачу?! — крикнул он и только сейчас удосужился посмотреть, кого там принесло.       Фонарь окаменел и проглотил язык, встретившись с ошарашенным лицом Лан Цяньцю, застывшего на месте. В памяти всплыло: Ци Жун же из вредности забрал у идиота Юнъани ключи, и теперь тот тоже стучится.       Они так и пялились друг на друга, как два полоумных. Небожитель не выдержал и звонко засмеялся, хватаясь за живот. Лицо бандита в ту же секунду окрасилось в красный, и он начал поливать гостя всяческим дерьмом, но тот хохотал всё громче.       Ци Жун уже хотел спрыгнуть в одних носках к этому идиоту, чтобы набить наглую морду, но увидевший это небожитель поймал его на руки. — Глупый, что ли? Замёрзнешь же, — Цяньцю сиял улыбкой, бережно усаживая разбушевавшегося хозяина дома обратно на подоконник.       Иногда его отвратительные янтарные глаза имели такой же взгляд, как у его сына. — Кстати про пикачу… — Это для Гуцзы! — завопил нелегал как можно громче, чтобы эта тема была закрыта раз и навсегда. — Понятно, — небожитель на секунду ухмыльнулся. — Петушара без яиц! Какие психбольные алабаи тебя сюда притащили?! — лицо бандита всё ещё пылало красным от злости. — Так ты сам меня позвал, разве нет? — Лан Цяньцю увернулся от рук, что хотели выдрать ему все волосы. — Чё? Когда? Зачем ты мне? — Вообще-то звучит обидно, — наследник Тайхуа обиженно поджал губы и потянулся за телефоном, открывая вкладку с сообщением от неизвестного контакта. — «Бла-бла, приходи, если хочешь решить всё раз и навсегда, Лазурный Фонарь, блуждающий в ночи», — прочитал вслух Ци Жун, упуская ненужное. — Чё? Это не я писал. — Не ты? Хвала небесам. Я уже испугаться успел, — Цяньцю облегчённо выдохнул.       Какие только мысли у него не мелькали от СМС малахитового чудака, да ещё и написанного с таким презрением, хотя небожитель был уверен, что никаких серьёзных ссор за последнее время между ними не было. — Ссыкло. Хм, погоди-ка секундочку, я чувствую, что тут воняет чем-то нечистым, — Ци Жун отыскал свой мобильник под кроватью. И как он там оказался только?       Как и ожидалось, среди многочисленных сообщений от его идиотов в шлемах нашлось одно от незнакомца. Тот представился — барабанная дробь — наследником Юнъани! Хотя, в отличие от Цяньцю, Фонарь уже давно знал номер своего «друга» и не верил, что златовласка сменил циферки. — Что за крысиный театр? — Лазурный нахмурился, а Цяньцю забрался к нему в комнату, стягивая банки и закрывая окно. Сквозняк излишен. — Что там? — Какой-то гандон пишет, что он — это ты, приглашает на встречу. — Но я не знаю твоего телефона, — небожитель захлопал ресницами, ничего не понимая. — Я в курсе, болван. Какие-то уроды хотели нас стравить, думая, что мы всё ещё ненавидим друг друга. — Зачем им это? — Меня больше волнует, откуда эти полуфабрикаты знают наши данные, — Ци Жун со злости кинул телефон на кровать. Тот отпрыгнул от мягкой поверхности и грохнулся на пол. Лазурный громко выругался. И тут его осенило: — А что, если это как-то связано с теми слухами? — Какими ещё слухами? — Лан Цяньцю уставился на собеседника.       Его радовало, что они больше не враги, даже сам Лазурный признал это. Пока он думал об этом, глаза зацепились за листок на стене. — То, что небожители хотят выманить Несущего Беду в Белых Одеяниях. Ты же из верхушки, ты должен лучше меня знать, болван безмозглый! — Я не слушаю чужие сплетни. И был занят другим, — небожителя это задело, и он поспешил оправдать себя. — Да мне до луны! В любом случае я в это говно лезть не собираюсь, у мелкого скоро день рождения. — Ты поэтому Пикачу искал? — Да, это ему сюрприз, завали хлебало уже! Ещё раз упомянешь это — зубов лишишься! — Тш, не кричи, Гуцзы же рядом. — Он на улице гуляет, так что пошёл ты. И чё ты лыбишься, слабоумный? — Лазурный проследил, куда небожитель постоянно пялится во время разговора, и вспомнил про детский рисунок.       В ту же секунду запаниковав, Ци Жун закрыл подарок от сына руками, что оказалось бесполезно. Со стороны гостя послышался тихий смешок, и уши Лазурного стали ярко-алыми. Он содрал скотч и перевернул рисунок, но на другой стороне были заветные три слова.        В итоге, просто обругав небожителя, Фонарь оставил листок висеть на стене дальше. — Твой сын слишком мил. Он вырастет прекрасным человеком, — Цяньцю мечтательно всматривался в яркие краски, которыми ребёнок показывал свою любовь к папе. — Угу, — тихо пробормотало Зелёное Бедствие.       Иногда он задумывался, стоит ли Гуцзы возиться с таким «плохим» индивидуумом, как он. Возможно, его малыш в будущем смог бы стать небожителем? — Он будет тебе благодарен, — ляпнул наследник Тайхуа, не отрываясь от рисунка. — Ну да, особенно когда узнает, что я всё это время его дурил, якобы я его горе-папаша, — хмыкнул нелегал, обнимая себя за плечи и хмурясь. Как ни посмотри, а его нелепый сын с каждым днём всё умнее и умнее. — Глупости! Родитель — это самый близкий человек, который был рядом в трудную минуту, для него им являешься ты, — Лан Цяньцю покачал головой, как будто осуждая за подобные мысли. — Ты как обычно, сколько же тебе лапши на уши навешали с детства? — Ци Жун закатил глаза, игнорируя возмущения второго.       Сначала он не верил этой наивности, считая её показушной, а потом понял, что тот просто идиот. Пару раз даже тревожно становилось, как такому придурку жить придётся в этом жестоком мире. Но то, что он начал волноваться за выродка Юнъани, никогда не признает.       Тем временем, обсуждаемый ребёнок прятался под окном. Подслушивать, как говорил дядя Цяньцю, нехорошо, но Гуцзы услышал каждое слово.       Мальчик задумчиво поковырял снег перчаткой. Лёгкий страх осадком осел на его душе. Пока взрослые болтали обо всём подряд, он разгромил каждый сугроб во дворе. Тихая погода ни капельки не успокаивала.       Когда стало чуть темнеть, к лежащему малышу подошёл собравшийся уезжать небожитель. — Не замёрз? Пора домой, — друг его «отца» был одет в красивое пальто, кончики рукавов которого казались очень мягкими.        Именно за них ребёнок и ухватился, как за последнюю надежду. Цяньцю удивлённо посмотрел на него, ожидая, пока тот соберётся с мыслями и скажет, что хотел. — Ты придёшь на мой день рождения? — наконец спросил Гуцзы, смотря снизу вверх и не отпуская чужой рукав. — Конечно приду, — Лан Цяньцю тут же заулыбался. Сердце, даже в холод, растаяло. — Помоги мне, пожалуйста, я хочу сделать подарок моему папе. — Малыш, но ведь это тебя будут задаривать, — наследник склонился к ребёнку, чтобы быть наравне с ним. — Пожалуйста! — упрямо уговаривал Гуцзы. — Ну хорошо, я обязательно помогу, если ты так уверен! — Цяньцю протянул ему руку, а мальчик без замедлений пожал её, заключая контракт.

***

— Поздравляем! — кричали со всех сторон.       Утро. На гаражах были навешаны детские плакаты, летали чёрные шары. Несколько байкеров подняли и подбросили Гуцзы в воздух пару раз. Мальчик сначала испугался, а потом не заметил, как на его голову нацепили колпак, чуть большеватый по размеру и в стиле рока. — Запускай! — крикнул Ци Жун и несколько других бандитов притащили маленькие игрушечные пушки, из которых посыпалось просто неисчисляемое количество конфетти и самых ярких ленточек. — Самый лучший торт сынишке босса! — громко и в один голос прокричали все Фонари.       На огромном застолье в самом центре величественно стоял пятиэтажный торт с несколькими свечами в виде башенок — сам тортик состоял из съедобных черепков, кольев и кремовых машинок. Лазурный подошёл к мелкому и помог забраться прямо на стол, заранее не подумав, что тот не дотянется.       Мужчина в чёрной джинсовке достал зажигалку. На «башенках» появились маленькие огоньки. Именинник смотрел на них, как на чудо. Глаза его сияли ярче прежнего, а сердце стучало от восторга. Однако перевести дух не давали. — Готовься, мелкий! Три! Два! Один!       Гуцзы набрал в лёгкие воздух и задул все свечи разом. Бандиты радостно закричали, кто-то даже выстрелил в небо, а кто-то подбросил биты, словно цветы. А Гуцзы захлопал в ладошки, не в силах сдержать улыбки.       Нетерпеливо поедая сладость, измазавшись кремом, виновник торжества получал подарки от каждого. Что там только не было: и детский электрошокер «для защиты», и мини-кастеты, и пластиковые пистолетики, и крутые перчатки; скутеры, скейты, ролики, чёрные очки. И, конечно же, много яств.       Мальчишка был более чем доволен. Ещё никогда он не получал так много внимания. Ему потребовалось некоторое количество сил, чтобы не заплакать от счастья к середине праздника и не расстроить тем самым папу.       А ведь когда-то он боялся этих сомнительных по внешности людей.       Слишком окунувшись в довольство, Гуцзы жадно пробовал всё, за что потом поплатился болью в животе.       Лёжа на кровати у себя в комнате и слушая бурчание отца, мальчик поразился тому, как быстро пролетело время. Уже близился полдник, а ведь, казалось бы, он пять минут назад ровно в 11:11 задувал свечи.       Совсем скоро приедет тот, кто обещал помочь ему с сюрпризом. Это лучший день в жизни Гуцзы.