Княгиня Ольга. Истоки.

С наступлением утра город захлестнули жужжание пересудов и предвкушение народа, ведь сегодня намечалось знаменательное событие — свадьба самого великого князя! Новгород давно не видел событий подобного размаха, поэтому уже с первыми лучами солнца из жилищ своих высыпали и стар, и млад — тем более, что сон их нарушили громкие звуки рожков и зычные голоса биричей. Городские глашатаи растрезвонили вести о грядущем торжестве на каждом уголке начиная от посада и заканчивая окраинами с торгом, и взбудораженный новостями народ побросал все свои дела и присоединился к уже толпящимся у ворот любопытным зевакам. Здесь собрались многочисленные ремесленники, купцы, крестьяне и бродяги, отбросившие все заботы и невзгоды, ведь этот день сулил им отдых и радость. Когда пробивает назначенный час, главные городские ворота распахиваются, и оттуда появляется торжественная процессия из посадского войска и дружинников, сопровождающая вереницу повозок и всадников. Впереди верхом едут Гостомысл и Вещий Олег, открывающие шествие, следом за ними же продолжается длинный кортеж из телег, груженых хлебом и винными бочками. — От лица великого князя Игоря... — громогласно объявляет посадник, и многочисленные рожки тут же затихают, не смея его перебивать. — В честь его свадьбы сегодня каждый обездоленный житель и гость Новгорода получит хлеб для сытости тела своего и вино — для поднятия духа! Первый ряд горожан волной устремляется вперёд, чтобы оказаться поближе и как следует рассмотреть процессию, однако шагающие по обе стороны от запряжённых коней пешие ратники останавливают любопытных во избежание давки. На первой же повозке, украшенной лентами и цветами, едут уличные музыканты и лицедеи. Сливающие воедино звуки дудок, свирелей, бубнов и гуслей ещё больше поднимают настроение и наполняют сердца новгородцев желанием от души повеселиться. Кто-то начинает прямо на месте плясать, другие же жители, менее смелые, просто принимаются хлопать в ладоши или едва заметно кивать в такт музыке. Следующие полтора десятка возов провозят мимо скопища людей бочки с вином и корзины с хлебом, замыкает же процессию телега с сидящим посреди множества букетов, нарядных детишек и клеток с белыми голубями Щукой. Ребятишки, спрыгнув с повозки с цветами в ручках, с заливистым смехом бегут вперёд и начинают раскидывать лепестки перед царственной четой, что едет верхом на Молнии и Вихре. — Смотрите, то великий князь! — выкрикивает мальчишка, сидящий на плечах своего отца, и показывает пальцем на возникшую в воротах пару. — Какая... красивая, — только и выдыхает девчушка по другую сторону шествия, не сводя глаз с Ольги. И она во многом права. Пусть дочь Эгиля и раньше была хорошенькой, благодаря стараниям жены посадника и подобранным одежде и украшениям скромный бутон расцвёл в прекрасную розу, в которой окружающие видели уже не подростка, а настоящую женщину. Облачённая в червонное платье с золотым кружевом тонкой работы, что сидит точно по фигуре, но прикрывает юное тело от самых плеч и до щиколоток, с жемчужной опояской на талии, в лёгких сафьяновых сапожках — она и сама не узнала себя в отражении, впервые увидев новый образ в зеркале. А уж когда за дело взялась знающая толк в наведении красоты Богуслава, то к дорогому наряду добавились ставшие ещё выразительнее черты лица: щёки порозовели от "девичьих румян", а брови окрасились в чёрный благодаря заморскому кохлю. Завершили новый образ изящная серебряная диадема с подвешенными к ней височными кольцами из того же материала — сегодня был последний день, когда Ольга могла позволить себе ходить с непокрытой головой — и золотая подвеска-лебедь, купленная ей во время вчерашней вылазки на Торг. Не менее благородно выглядит и сам князь, что из походных кожаных и льняных вещей переоделся в брусняную шёлковую рубаху с богато украшенным пристёгнутым воротником, просторные пошевные штаны и надел на себя многочисленные украшения, в том числе и то самое серебряное фамильное кольцо с соколом, из-за которого лишился своей буйной головушки Ярослав. — Многая лета нашему князю! — горланит кто-то из посадского воинства, и клич этот тут же подхватывает и повторяет толпа. — Многая лета! Вещий Олег, почувствовав на себе чей-то пристальный и острый взгляд, вздрагивает от пробежавшего по его спине холодка, но его орлиный взор не видит в столпотворении из горожан никого, кто мог бы внушать хоть какую-то опасность или быть знакомым. — Всё ли в порядке, воевода? — любопытствует у него заметивший изменения в выражении лица спутника Гостомысл. — Да, — кивает, отвлёкшись от своих мыслей, мужчина и хмурится. — Думаю, что да. Под разноголосицу из звуков музыки, возбуждённого смеха толпы и лошадиного ржания процессия неспешно отправляется к холмам на городской окраине, где уже вечером начнётся грандиозный праздник по случаю княжеской свадьбы и дня летнего солнцестояния.

* * * * *

Забава протирает тряпкой видавшую виды деревянную стойку и обводит взглядом помещение таверны, дабы убедиться, что каждый из посетителей отцовского заведения доволен, когда вдруг видит в тёмном углу за столом высокую знакомую фигуру — не заметить такую громадину было бы крайне сложно. Богатырь, имени которого она так и не узнала, всегда был завсегдатаем "Пьяной Овечки", но сегодня что-то в нём поменялось. На обычно жизнерадостном лице молодца маской застыло разочарование, и он с отрешённым взглядом уже как минуту глазеет в одну точку на стене напротив. Поставив наполненную кружку перед гостем, Забава облокачивается на стол и сверкает на него сердитыми глазами. — Коли ты снова где-то подрался и пришёл сюда с новыми ранами, то никакой помощи не дождёшься, —  бурчит она, внимательно рассматривая темноволосого юношу. — По крайней мере, покуда не оплатишь мне старый долг — это первое. Девушка пододвигает к нему деревянную кружку со светлым пенным  напитком и осторожно, словно невзначай, касается тыльной стороны его ладони своими пальцами. — Пить в таком настроении я тебе не советую — это второе. — Мне твои советы не нужны, — не поднимая головы на собеседницу, Ходута залпом опустошает содержимое чаши и ошарашенно кашляет, после чего всё-таки глядит на трактирщицу удивлённым и одновременно раздражённым взглядом. —  Не хмельной то напиток... Что ты мне подсунула?! —  Квас, на большее сегодня и не рассчитывай. — Квас не поможет утопить мои печали, принеси-ка лучше пива. — Никакого пива, — Забава садится напротив и, встретившись взглядом с Ходутой, ещё раз нежно касается его руки и краснеет. — Лучше поделись отчего кручинишься, и тебе полегчает. А ежели нет — получишь своё пиво, так и быть. По рукам? — По рукам, — кивает молодец, понимая, что вряд ли совладает с грузом на своих плечах в одиночку. — Я поссорился с отцом, во мне он видит лишь своё продолжение, а не отдельного человека. Взрослого человека... Заставляет думать так, как думает он, заниматься тем трудом и делами, что привычны для него. — Уж не знаю, кто твой отец, но хорошо тебя понимаю... — вздыхает Забава, глаза её делаются от слёз чуть более влажными и блестящими. — Мой тятенька тоже не всегда справедлив ко мне, не всегда чувствует то, чего я хочу... Но пробовал ли ты его очами взглянуть на суть вещей? Подумать, почему он себя так ведёт? Я, например, хорошо понимаю тятеньку: сначала он потерял любушку — моя мать умерла незадолго после родов, а потом я в свои шесть лет утонула в Илмере. Так и рыдал бы он над моим хладным бездыханным телом, если бы не помогла ему одна добрая душа и не надавила мне на рёбра, заставив кровь и саму жизнь разлиться по бледным рукам да ногам. Одну любимую женщину он уже потерял, затем едва не лишился второй — посему я отношусь к его опеке и излишней заботе с пониманием, их причиной стал страх, поселившийся в его израненной душе. А что породило такое отношение твоего отца? Размышлял ли ты об этом? Ходута морщит лоб и откидывается на спинку стула, обдумывая слова Забавы. Он делает глубокий вдох и смотрит ей в глаза, а затем начинает рассуждать вслух: — Наверное, долг. Он хочет, чтобы я шёл по его стопам и занимался семейным... ремеслом, а не тем, что меня самого волнует и приносит радость. — Семейным ремеслом, говоришь? — прикусывает нижнюю губу девушка. — Тогда, выходит, что в юности и он на твоём месте был. И, вестимо, проходил со своим отцом через те же уговоры да наказы. Почему бы это вам и не обсудить? — А если не проходил? Если для него воля отца была непреклонной и непреложной?! — Покуда не спросишь — не узнаешь. Да и в одном ли только долго здесь причина? Раз есть семейное дело, ремесло, то прилагается к нему уверенность в твоём благополучии, в том, что без работы и миски с похлёбкой ты никогда не останешься. Вдруг это и вовсе забота? — Забота? А может ли такой быть забота? — Я же твержу который раз тебе, дуболом: без беседы, не обсудив всё, ничего ты так и не узнаешь. А просто сидеть да гадать — это голову ломать, ни к чему хорошему оно не приведёт. Когда я бунтовала против тятеньки, отказывалась работать и часами не выходила из светлицы, он предложил поговорить — и это наладило мосты между нами. — Забава... могу я спросить, почему ты помогаешь мне? Щёки девушки от слов Ходуты ещё сильнее краснеют, но ей удаётся сохранить самообладание. — Так поступают товарищи. Мы поддерживаем друг друга в трудную минуту, — опускает она глаза и, надувшись, переводит ставший наглым взгляд на собеседника. — А ещё ты мой должник, не забывай об этом! Если стану я к тебе плохо относиться, то вряд ли ты принесёшь положенные деньги, и что делать мне тогда? К посаднику идти с челобитной? От упоминания отца молодец тут же бледнеет и вздрагивает, и девушка, решив, что его так заботит оставшийся за ним долг, спешит его успокоить: — До конца месяца я, так и быть, подожду, обещай всё возместить, хорошо? А теперь я предлагаю отбросить на сегодня все заботы и сосредоточиться на простых радостях жизни, в конце концов, сегодня у всех в городе праздник. Я налью тебе ещё выпить чего-то покрепче кваса, но обещай, что не будешь топить в кружке свои печали. Ходута тихонько смеётся и расплывается в глупой улыбке: — Договорились, никаких больше горестей на сегодня. Обещаю поговорить завтра с отцом, а сейчас... Только хорошее пиво и хорошая компания. Выпьешь со мной по одному? — Да, только приму заказ у тех господ, — лукаво косится на вошедших в заведение путников Забава. — Судя по одеяниям, деньги у них водятся, и неплохие. В течение оставшегося дня Ходута и Забава рассказывают друг другу забавные истории, смеются и находят утешение в этом непринуждённом разговоре. За старым деревянным столом и кружками отменного пива они становятся избавлением от всех трудностей и печалей для собеседника.

* * * * *

Когда золотой диск Ярилы опускается за горизонт и самый длинный день в году подходит к концу, по всему Новгороду и его окрестностям разворачивается полное радости и огней празднование. Многочисленные горожане высыпают из своих домов и собираются у сверкающей от отблесков костров водной глади Волхова и Ильменя. Юноши и девушки делают венки из живых цветов барвинка и берёзовых веточек, ловко переплетая их стебли с собственными надеждами и чаяниями на будущее. Брошенные в прохладные волны венки неспешно скользят по зеркалу водоёмов, унося с собой мечты о любви и удаче. Пока кто-то проводит время у реки, прочие веселятся вокруг сердца сегодняшнего народного гуляния — купальского деревца. Девицы, хохоча и дразня друг друга, украшают одиноко стоящую берёзку разноцветными ленточками, колокольчиками, нитками да венками, а затем принимаются водить вокруг неё хороводы и петь.

— Пойдём же, сестрички, По ясну зоричку! Ночка мала купальная! Возьмём же, сестрички, По жменьке песочку

И засеем,сестрички, У таткиных ворот.

Пойдём же, сестрички, Поглядеть же песочек -

Чи всходит, чи зеленеет? Чи всходит, чи зеленеет?

А знайте, познайте - Песочек не всходит!

Знать, моя сестричка, У татки не быти,

У татки не быти, В красных девках не жити.

Пойдём же, сестрички, По ясну зоричку!

Возьмём же, сестрички, По жменьке пшенички,

Засеем, сестрички, У свекорковых ворот.

Пойдем же, сестрички, Поглядеть пшеничку -

Чи всходит, чи зеленеет? Чи всходит, чи зеленеет?

А знайте, познайте - Пшеничка всходит!

Знать, моя сестричка, У свекорка нам жить. Ночка мала купальная!

Хихикают они да охают: прибежали к ним добрые молодцы! Начинают юноши к деревцу подбегать и ленточки с него срывать, да куда им до красных девиц! Красавицы принимаются защищать берёзку от посягательств и догонять хлопцев, отнимать у них украденные ленты и венки. Набегавшись, наигравшись, утомившись, вволю нарезвившись, берутся они за руки с полюбившимися юношами и шагают вместе к реке, купаться да веселится, коли никто русалок не боится! — Набрала я полыни, — хвастается связкой горькой сизо-зелёной травы одна из девиц. — Так что никакой нечистой силы не стоит страшиться! Веселятся, смеются и празднуют и на вершине холма, там, где собрались наиболее знатные гости, приглашённые на княжескую свадьбу. Пока бояре да купцы беседуют за длинными столами или с любопытством наблюдают за выступлениями скоморохов, молодёжь не сидит на месте и играет в горелки. — Так вот ты чего побрился поутру, — хохочет, присвистывая на Сверра, Ари и замечает, как смотрит долговязый витязь на одну из рыжеволосых девиц рядом. — Всегда гол как младенец твой подбородок, коли чуешь ты... — Молчи и не завидуй, — отвечает ему товарищ и принимается искать взглядом красавицу, да только той и след простыл. — Игра починается! Не успевает Ари опомниться, как чувствует чью-то крепкую хватку и на своём запястье. Дружинник оборачивается и столбенеет: выбрала его неясно как оказавшаяся среди играющих Милица! — Ты... чего тут делаешь? — только и может выдавить из себя бородач. — Разве не за столом твоё место, не рядом с муженьком любимым? — Вепрь знает, — отмахивается второй рукой пышка и ухмыляется. — Самому ему не положено скакать как козлу и забавляться, а коли мне хочется от души повеселиться, то разве может он быть супротив счастья моего? Как бы не так! Хочет бородач возразить, да не успевает: все уже выстраиваются парами в ряд, а везунчик Сверр, которому выпадает жребий гореть, выходит вперёд и громко молвит: — Горю, горю пень! Горю целый день! — Чего ты горишь? - спрашивает его та рыжая девица, держась за руку своего спутника, невысокого совсем ещё отрока. — Красной девицы хочу, — улыбается Сверр, взгляда с неё не сводя. — Красной девицы какой? — Тебя, молодой! Тут же пары одна за другой разбегаются в разные стороны и отпускают руки друг друга, среди беспорядочно мельтешащих вокруг людей стремясь найти свою половинку, да только быстрыми им надо быть и зоркими, иначе уведёт любушку их кто-то другой! Сверр, так и поступив, молниеносно хватает понравившуюся ему красавицу и, хором с ней хохоча, отбегает в сторону; рассредотачиваются и то сходятся, то расходятся и другие пары. Те, кто берутся за руки, вновь выстраиваются в ряд, ожидая начала второго круга игры с оставшимся без спутника человеком в роли горельщика. Ари, устало дыша и ускоряясь, бежит к берёзовой роще, куда улизнула Милица... и останавливается как вкопанный. Пару его крепко, до красных следов на фарфоровой коже запястья, держит ботелый Вепрь, его поросячьи глазки горят гневом и ревностью. Доносятся до дружинника и обрывки их разговора. — Ты же... ты же сам меня отпустил повеселиться! — пытается освободиться от цепкой хватки супруга Милица, но тот ещё крепче притягивает ту к себе. — Не трогай меня! — Отпустил, но одно дело в коршуна играть или пятнашки, а другое — в горелки! Или ты меня посрамить решила?! Опозорить перед всеми гостями и самим князем?! Помни о своём месте, женщина, перед тобой главный купец в этом городе! — Пусти! — вырывается наконец-то Милица, но тут же получает от мужа звонкую, тяжёлую пощёчину, от которой едва не теряет равновесие: огромного труда ей стоит удержаться на ногах и не упасть. На глазах женщины наворачиваются слёзы, Вепрь же не думает останавливаться на этом: торговец срывает несколько хлёстких берёзовых прутиков и заносит руку с розгами над супругой, как тут прямо в движении её останавливает другая длань, куда более могучая и способная дать сдачи. — Велела тебе супруга отпустить её, что тут неясного?! — пристально смотрит на него, выворачивая руку с ветками назад, Ари. — Или оглох ты? Ошарашенный Вепрь молчит и принимается дрожать словно осиновый лист, чем ещё больше сердит и раззадоривает дружинника: это же надо поднять руку на женщину, а в честном поединке вот так трусливо себя вести подобно какому-то червю! — Или оглох ты?! Отвечай!

* * * * *

Пусть плывущие по воде венки, украшенные ленточками деревья, выстроившиеся у подножья холма возы с угощениями для бедноты и забавы молодёжи были неотъемлемой частью торжества, по-настоящему зажигают дух праздника летнего солнцестояния костры. Высокие языки пламени один за другим вьются вверх и пляшут на холсте тёмно-синего бархатного неба, отбрасывая потустороннее сияние на лица собравшихся вокруг них людей. Считается, что эти костры имеют великую силу очищать разум от беспокойных дум, изгонять хвори и ненастья, а также приносить удачу, достаточно лишь перемахнуть через багровую стихию вместе с тем, кого ты любишь. Под треск углей и мерцающий свет костров звучат народные песни, в унисон им задорно стучат барабаны, соловьями в ночи поют свирели и дудки, сплетают музыкальный венок переливы струн гуслей, домр и балалаек. И вот одна за другой пары, взявшись за руки, принимаются перепрыгивать через сполохи костра, вместе преодолевая испытание в виде этой жадной, всепожирающей силы природы. — Получилось! — так и сияет белоснежной улыбкой Богуслава, что вместе с мужем приземлилась на траву, перескочив через пылающие языки. — А ты ещё говорил, что стар стал совсем, чего прибедняешься! — И то правда, — целует в щёку свою супругу посадник и оборачивается, глядя на следующую пару, ожидающую своей очереди. — Княже, княгине... теперь ваш черёд. — Благодарю Вас, Гостомысл, — кивает градоначальнику Ольга и переводит взгляд на будущего супруга, что стоит на месте как вкопанный и уже несколько секунд не моргает, не сводя ставшего стеклянным взгляда с красно-оранжевых языков костра. — Игорь... Игорь, ты нас слышишь? Увы, князь был уже далеко от праздника, за много лет и вёрст от бросивших на него обеспокоенные взгляды товарищей. Вспышки десятков костров пробуждают в сознании Рюриковича призрачное воспоминание, воспоминание, от которого он пытается сбежать всю свою жизнь — и которое раз за разом настигает его несущим погибель чёрным вороном. Пространство вокруг застилает полупрозрачная пелена, и великий князь киевский оказывается в далёком прошлом, на борту своей могучей ладьи. Запах солёной воды наполняет его лёгкие, шум бьющихся волн доносится до ушей, а очи встречают бравых витязей, готовящихся начать высадку на сушу и взятие славного города, что сулит им богатую добычу. Но в один миг наступает хаос: на судно, словно кара небесная, обрушиваются столпы из огня и дыма. Некогда непобедимый корабль вмиг охватывает пламя, его деревянное тело трещит и рушится под натиском голодной стихии. Его соратники, его братья по оружию заживо сгорают в безжалостном пламени, те же, кто горит, но ещё может двигаться, с криками ужаса бросаются за борт, в холодные воды... которые от второго выдоха пламенной струи также принимаются пылать! Где это видно, чтобы морские волны — и были охвачены дьявольским огнём?! Сердце князя бешено колотится в груди, словно волны, разбивающиеся о разваливающийся остов его военного корабля. Пот стекает по лбу сына Рюрика солёными дорожками, смешиваясь со слезами, что градом падают из глаз. Он чувствует себя подобно загнанному в ловушку зверю, задыхаясь от воспоминаний, что грозят поглотить его заживо вместе с адским пламенем. Когда злость и ужас переполняют чашу княжеского терпения, воздух разрывает животный, полный отчаяния и ярости, вопль. Гости празднества поворачивают головы в сторону жуткого крика, их лица искажаются от страха и замешательства, тело Игоря же начинает мелко дрожать, и он падает на колени с застывшим в стеклянных глазах кошмаром. — Игорь! Игорь, прошу тебя, ответь мне! Нежно коснувшись его плеча и заставив пребывающего в умопомрачении будущего супруга подняться, Ольга вместе с Гостомыслом отводит его от костров в более тихий и укромный уголок, в один из пустующих шатров. Всю дорогу она шепчет успокаивающие слова, напоминая, что князь в безопасности, что его окружают друзья и близкие. Когда воспоминания стихают и Игорь приходит в себя, он обнаруживает, что задыхается, а сердце его колотится в груди подобно испуганной птице в клетке. Радостный смех и весёлые песни торжества меркнут в тумане, пока он отчаянно пытается выбраться из удушающих и цепких силков воспоминаний. В этот миг Ольга и Гостомысл поднимают головы, заметив приближающийся к ним мужской силуэт, чья широкоплечая тень уже скользнула внутрь шатра. Таинственная фигура оказывается Вещим Олегом: уже знакомый с приступами племянника воевода хмурится и достаёт из кармана пузырёк с какой-то мутно-зелёной жидкостью, содержимое которое вливает в рот князя, и вовремя — глаза того снова начинают закатываться назад, обнажая жуткие белки с проступившей на них алой сеточкой сосудов. — Что это было?! — едва сдерживая слёзы, обеспокоенно спрашивает у старшего Ольга. — Что за недуг? — Причина, по которой наш князь боле не ходит в походы, — мрачнеет мужчина, легко хлопая по щекам племянника ладонями и стараясь привести его в чувство.