we'll never have sex

Рики никогда не бывает достаточно. В возрасте восьми лет мама учила его, что его сердце – его лучшее качество. Он сидел на её коленях, в детских ручках красовались только что собранные розы из личного сада мамы. Пальцы, атакованные колючками, перевязали и поцеловали. — Ты такой милый, Цюаньжуй, – проворковала его мама, – мой маленький, сладкий мальчик. Они заживут, и всё будет хорошо. Тёмные глаза наполнялись слезами, а тело содрогалось от каждого всхлипа. — Но она не любит меня. Она… она приняла мои цветы, но… но она не хочет быть моей девушкой! Цветы взяли и поставили в вазу на стол в гостинной. Он поднялся на деревянный стул, а мама села рядом на колени. Она взяла его руки в свои. — Тебе никогда не следует отдавать кому-то, кто этого не заслуживает, – сказала она. – Никогда не позволяй кому-либо пользоваться твоей добротой.  В возрасте десяти лет Рики никому и ничего не предлагает. Он скуп на то, чтобы одолжить карандаш или ластик. Он не поделится с кем-то листочком, пока не будет убеждён, что этот листочек по-настоящему нужен человеку. Кто-то просит списать домашнее задание, на что только получает отказ. Двенадцать лет пришли и ушли. Его первая влюблённость – короткий флирт, продолжительный зрительный контакт в школьном коридоре и смущённая улыбка, прикрытая папками с различными бумагами, и руками, на запястьях которых красуются радужные браслеты из резиночек. Он проявляет любовь, отдавая частички себя. Его любимые ластики, любимые карандаши. Он дарит ей свой глупый цветастый браслет и не просит взамен ничего. Она улыбается, её это радует.  К тринадцати он понимает, что любовь – обмен. Иногда один человек отдаёт больше, чем другой. Но в то время для него это не имеет значение. Важно только, что он сам способен делать кого-то счастливым. Неважно, сколько отдаёт и сколько получает. Это и есть любовь. В четырнадцать любовь обретает вид девочки из математического класса. К этому времени уже никакие карандаши и ластики не нужны. Любовь старшеклассников другая. Они взрослее, более “зрелые”, узнают о том, что значит перейти из детства в пубертатный период. Лос-Анджелес никогда не пах так сладко. Её волосы блестят, а язык на вкус как персик. Каждый поцелуй за школьными трибунами и время после школы ощущались как рай. — Я тебя люблю, – сказала она, утыкаясь носом в его грудь, – ты мой. — И я тебя люблю, – повторяет он и именно это и имеет в виду. Всё такое неизвестное и это ещё только предстоит исследовать. Это и новое, и захватывающее, и пугающее одновременно. Рики уверен, что никогда не был так сильно в кого-то влюблён. Но эта любовь не готовила к тому, что он будет осёдлан на её кровати в ночь фильмов, чувствуя её вес полностью на себе. — Давай попробуем кое-то весёлое, – она настаивала, блуждая руками по его груди. – Моих родителей сегодня нет дома, – горло Рики сжалось. — Что ты хочешь попробовать? – она улыбнулась больше брекетами, чем зубами. — Я полагаю, что ты знаешь, о чём я, – её руки скользят под его рубашку, по животу. Он извивается. — Хэй… – сказал он, скрепляя их руки в замок, – я думал, мы собирались посмотреть фильм. — Но фильмы такие скучные, – простонала она. – Ну же, коснись меня. Рики отталкивает её, его безразличие сталкивается с серией просьб и отчаянных попыток зацепить его когтями. Он быстро извиняется и уходит домой, получая по пути умоляющие сообщения. “Ты не любишь меня?”, пришло первым. “Я думала, что ты любишь меня. Почему ты хотел коснуться меня?” “Я полагаю, что мы просто друзья.” Любовь исчезает из его жизни на некоторое время. Рики ударился в учёбу и рисование. Он находит цель в масляных красках, в снежные дни он ходит за покупками одежды, проводит дни с семьёй или друзьями. Он приходит к мысли, а что, если ему никогда и не нравились девочки. Может причина, почему он не заинтересован в сексе, была в том, что он вовсе не бисексуал? Рики встречается с парнями. С большим количеством парней. Теперь любовь в семнадцать лет – это парень-хоккеист с тёплыми глазами. Он старше и сильнее. У него больше опыта. Когда он шепчет “я тебя люблю” прямо в губы Рики, это звучит как правда. Как-то раз они заходят в дом и удаляются в его спальню. Повторяется та же сцена.  Этот парень, его горячий рот, который нуждался в шее Рики, и Рики, не понимающий его намерений. Руки крепко прижимаются к его груди, лицо парня умоляет, когда он отстраняется. — Что-то не так? — Я… – слова застревали на языке, а артикуляция подводила его. Он встречает этот умоляющий взгляд, – прости, просто я… — Оу, я знаю, почему ты так реагируешь, – сказал парень, сжимая крепко его торс. Застенчивая улыбка играет на его губах. – Ты девственник, верно? Не стесняйся, это ведь всего лишь я. — Подожди– — Ну же, – настаивал он, пока руки беспорядочно перекладывались на задницу. Рики вздрогнул, пока тот начал смеяться. – Всё в порядке, это весело. Ты же любишь меня, да? — Конечно, я люблю тебя, – Рики убирает руки, предпочитая вместо этого переплести их пальцы. – Но я… Я не хочу этого. Может мы просто посмотрим что-нибудь вместе? – парень склонил голову. — Что? — Секс, – сказал Рики, – я не хочу этого. Я не могу этого сделать. — Но я думал, что ты взаправду любишь меня, – глаза возлюбленного становились темнее, грознее. Он расцепил их руки. Челюсть Рики отвисла, а глаза начали становиться мокрыми. — Но я ведь я люблю тебя, – повторял он, – я просто… не могу… — Не можешь или не хочешь, – парень скрестил руки на груди. – Пока это звучит так, будто ты не хочешь переспать со мной. Его сердце замерло где-то глубоко внутри, лицо его парня стало грубым, затуманенным жалким свечением от ночника. Он не выглядел как тот парень, в которого влюбился Рики. Человек, находящийся перед ним, кардинально изменился. — Я люблю тебя, – голос Рики был мягким, как и всегда, – разве этого не достаточно? Когда парень выгнал его из дома, то ответ подразумевался сам собой. Когда парень удалил его номер, оттолкнул от себя и начал встречаться с кем-то на следующий же день, смысл стал понятен. Любовь и секс связаны. Никто не полюбит тебя, пока ты не будешь готов отдать своё тело. В восемнадцать лет Рики узнал новое слово, которое описывало то, что он чувствовал. Асексуальность – это отсутствие сексуального влечения к другим, низкое или отсутствие интереса к сексуальной активности. Знать такое понятие и горько, и сладко одновременно. Понимание, что ты не один такой на всей планете, успокаивает. А загоняться из-за того, что ты не такой, как остальные, ни капли не успокаивает. В девятнадцать лет это ощущается как отказ от ответственности. — Мне нужно тебе кое-что сказать, – так начался разговор. Это происходит всегда на первом свидании, чтобы это не стало проблемой в будущем. – Я указал это в профиле, но ты мог проглядеть. – конечно, те, кто хотят с ним встречаться, или согласятся, или будут просить его продолжать, или улыбаться, или хлопать глазами, пока он не произнесёт слова, которые поставят некоторых в неудобном положение. – Я асексуал, – говорит он, – я не испытываю сексуального влечения и не заинтересован в этом вообще. Один за другим потенциальные женихи отпадают. Люди сбегали, заменяли его и находили себе новых партнёров по постели. Рики понимает. В конце концов, ради приличия они хотя бы были честны. Хотя попадались люди, которые говорили, что “всё в порядке”, и они могут сдерживаться, но это было вовсе не так. Рики решил для себя на первое время в своё девятнадцатилетние лето начать встречаться с парнем, которого звал Малыш. Малыш говорил ему о том, как сильно его любит. Малыш целовал его не бессмысленно. Малыш держал его за руку, когда прогуливались по улицам города. Малыш вовсе не требовал чего-то большего, что мог ему дать Рики. Всё было прекрасно. Нежные касания. Милые свидания. Впервые он открыл кому-то своё сердце. Он видел будущее.  После трёх месяцев отношений Малыш позвонил ему. — Я чувствую, что мы просто друзья, – он говорил вполголоса, будто с сожалением. – Я думал, что я смогу понять такие отношения, но я не могу. Прости.  Малыш оставил его. В девятнадцать Рики был уверен в том, что делать, чтобы избежать разбитого сердце снова. Может его разума не было достаточно. Может его любили не за то, какой он есть, а за то, что он может дать. Здесь, наверное, с ним что-то не так. Если бы он был нормальным, он был хотел секса. Только это нормально, да? Может тогда бы он понял это восхищение. Может тогда он смог понять рассказы Хао о блужданиях его рук по телу его парня, пока он снимал с того одежду или понял бы шоу по типу “Испытания соблазном”. Если бы он только мог перестроить свой мозг, чтобы его привлекали люди в том самом смысле. Но любовь и секс не могут существовать друг без друга. Когда люди влюблены, у них есть секс. Когда у людей есть секс… Ладно, им определённо что-то в этом нравится, не так ли? Он попытался.  Он создал странички ещё в некоторых приложениях для знакомств, встретился с одним или двумя мужчинами, внешне они были приятны, и он оказывался в их объятиях.  Холодно. Он не чувствовал ничего тёплого в их касаниях. Когда руки заходили в некоторые места, в которые никогда ему не разрешалось зайти он убеждал себя, что это нормально. Надо попробовать. Как ему многие говорили: как он мог знать, что он асексуален, если он никогда не пробовал? Лёжа на спине в постели, каждое прикосновение мужчины ощущается как осмотр. Когда с него снимают одежду, это несексуально. Он чувствует себя незащищённым. Он чувствует себя уязвимым. Любая похвала и поклонение его телу остаются без внимания, мозг Рики находится где-то между разбавленным замешательством и абсолютной ясностью. Его тело реагирует на прикосновения вопреки желаниям его сердца, ощущает, как удовольствие берёт верх, но его разум остается неизменным. Когда мужчина заходит внутрь, взгляд Рики фокусируется на потолке. Краска. Трещины в фундаменте. Каждый толчок ещё больше вдавливает его в кровать. Это не романтично. Это не любовь. Это механизм. Всё, что касалось его чувств, было неправильно. Вес другого человека, что прижимался к нему, нежелательные прикосновения рук к его талии, бёдрам. Ему наплевать на другого мужчину, так же, как этому мужчине наплевать на него. Зажмурив глаза, он притворяется, что находится где-то в другом месте. В поле, дома, на пляже. Он ждёт, когда мужчина кончит. Он ждёт, когда это закончится. Наконец это происходит. — Ты лучшее, что у меня когда-либо было, – говорит он с дерзкой улыбкой на волчьих губах. – Ты чертовски хорош. Когда поцелуй прижимается к его губам, это ощущается как заключение сделки. Когда мужчина пытается утешить его, оказывая последующую помощь, это кажется небрежным. Он считает минуты на часах, пока, наконец, не сможет выгнать его. Он удаляет приложения и номер этого мужчины.  Рики вырос на вере в то, что секс – это часть любви, это акт, соединение двух тел, предположительно, это единственный способ поделиться самыми сокровенными частичками себя. Возможно, для кого-то так оно и есть. Кому-то может показаться привлекательным быть настолько близким и соединенным со своим любимым, что вы становитесь единым целым… Но что тогда более интимно, чем делиться душой, а не телом?  Никто не понимает. Никто не разделяет его любви. Рики прекращает попытки пробовать. Он фокусируется на колледже. Теряется в книгах, в проектах по изобразительному искусству, проводит больше времени с родными и близкими. Это и вправду не как в старшей школе.  Секс повсюду в кампусе. Его друзья смеются и шутят об их связях, отношениях на одну ночь, о знакомствах в целом. Это не поддаётся объяснению, но он пытается это понять. Все приложения для знакомств исчезли с его телефона. В кампусе не было ни одного мужчины, ни одного парня, который хотел бы отношений с ним, не переспав хоть раз. Он попадает в поле зрения Ким Кюбина. Это неожиданно, быстро и полностью приветствуется. Они встречаются на лекции в первом семестре, как партнёры по долгосрочному проекту. Всё начинается как хорошее развлечение, шутки и поддразнивания, долгие прикосновения и строящие глазки через всю комнату. Флирт побеждает. В конце концов, сердце Рики больше принадлежит Кюбину, чем ему самому. Имя Малыша забывается у него на языке, поскольку Кюбин стирает отпечатки пальцев в его памяти. Каждое мгновение, проведённое вместе, ощущается как начало любви. Ожидание исчезает, сменяясь весёлым, одухотворённым смехом Кюбина. Намёки заменяются сладкими похвалами и шёпотом “ты такой красивый, Рики”. Впервые за долгое время Рики задаётся вопросом, может ли любовь существовать за пределами того, чему его учили. Ким Кюбин очень нежный. Он обаятельный и милый, но в то же время от него болит голова. Каждое мгновение, проведённое с ним, кажется свежим и волнующим. Рики находит в его улыбке ощущение дома, а объятиях обретает настоящий покой.  Впервые он чувствует себя в безопасности, находясь с кем-то.  — Почему твои прошлые отношения закончились? – как-то спросил Кюбин. В это время голова Рики лежала на его груди, слушая биение его сердца.  — Я признался парню, что я асексуал, – Рики ясно сказал. Это был первый раз, когда это всплыло в их разговоре. До этого момента разговоры с Кюбином не заходили так далеко. Они только сейчас начали становиться серьёзными. Кюбин перебирал его волосы в своих руках. — Типа… Полностью?  — Я совершенно не заинтересован в людях в этом смысле, – всё, пути назад нет. – Я не… Я никогда не смотрел на человека с мыслями, что я хочу переспать с ним.  Он ждал. Он ждал, что Кюбин оттолкнёт его и уйдёт, сказав, что они больше не смогут видеться так, как раньше. Что всё, что сейчас между ними – ошибка. Но ничего не происходит. Кюбин с глубоким выдохом, наклонив голову, закручивает пепельные локоны.  — То есть ты бросил его, потому что не хотел его? – Рики кивнул. Вслух это звучит жалко. Он открыл глаза, ошеломлённые и расфокусированные. — Да, так.  Он сдвинулся под телом Рики. — Но это так тупо, – пробурчал Кюбин. Тишина подкрадывается, пока вовсе не пробирает до костей. Рики чувствует это каждой клеточкой своего тела. Это глупо. Глупо зацикливаться на том парне, который бросил его из-за того, что сам же не смог принять. Глупо лежать по ночам без сна и думать, не случилось ли чего-то плохого с ним. Глупо считать себя ненормальным, если ему не нравится то, что нравится почти каждому. Глупо считать, что мог бы это исправить, если бы приложил какие-то усилия для этого. Возможно, если бы он просто закрыл глаза и притворился, то мог бы убедить сам себя, что всё хорошо. Что секс – это не просто однообразие. Он смотрит в потолок. Он вспоминает, сколько раз позволял мужчинам использовать его тело. Он видит довольную улыбку. Он видит, что каждый мужчина в конечном счёте превращался в Малыша.  — Если бы я отдал ему своё тело, – Рики говорил шёпотом, – интересно, остался бы он со мной? — Не говори так.  Рики затих. Когда он моргал, капли слёз оставались на худи Кюбина. Тишина. — Рики? Рики, милый, ты..? – он взял его за обе щёки. — Я в порядке, – шмыгнул носом. – Нет, серьёзно, всё хорошо. Не переживай. — Нет уж. Посмотри на меня.  Рики с трудом поднимает голову. Глаза Кюбина тёплые, но выражение лица становится серьёзнее. Исчезает та щенячья сторона.  — Рики, – сказал он. Руки образовали форму чаши, где идеально поместилось его лицо. – Ты не должен так думать. Как трагично чувствовать то же, что чувствует и он. Верить, что единственная ценность, которая у него есть, находится в руках другого человека, что лежит сейчас под ним, во чьих-то власти ладоней. Вложить в ладони, которые не успокаивают, а дрожат. Он знает, что это глупо, что это тупо. Он знает, что не должен так себя чувствовать. — Трудно не чувствовать, – тихо говорит он. – Все бросают меня, когда узнают. Я никому не нужен, как только они... Он крутит запястьем. Кюбин проводит большим пальцем под глазом, нахмурив губы. — Эти люди тебя не заслуживают. — Ты просто так говоришь, – после стольки лет разочарований ему тяжело поверить в это. — Нет, – твёрдо заявил Кюбин. – Я серьёзен. Ты очень хороший человек, Рики. Для меня не имеет значения асексуал ли ты или гиперсексуал. Абсолютно неважно. Мне нравится узнавать тебя. Я люблю тебя таким, какой ты есть, как личность, не за... – на этих словах он морщится. – Не за то, что ты можешь мне дать. Это ломает его. Каждое произнесённое слово приводит его в замешательство, горячие слёзы текут по его щекам, когда он открыто рыдает. Тихо. Лицо Кюбина – мираж. Он уверен, что такой человек не может быть реальным. Воркование и заверения наполняют его уши, когда он плачет, уткнувшись лицом в грудь Кюбина, вцепившись рукой в его запястье, как в спасательный круг. Он плачет до тех пор, пока не может больше плакать. Слёзы закончились, у него не осталось ничего, кроме сдавленных выдохов и прерывистого дыхания. Кюбин с одобрением заключает его в объятия, накрывает их обоих одеялом, пока Рики приходит в себя. Его слова – не ложь. Кюбин больше не спрашивал его ни о чём. Прошла неделя после этого откровения, а отношения их никак не поменялись. Та динамика, что была, не утихла. Кюбин всё так же мягко подбешивал его и всё так же смотрел на него со звёздочками в глазах, словно Рики – весь его мир.  Но кое-что изменилось. Когда они засыпали вместе, Кюбин обнимал его немного крепче. Время от времени, прижимаясь сильнее обычного. Когда они целуются, прижимаются, это не приводит к большей близости. Впервые руки на его талии успокаивают. Когда Кюбин наконец говорит ему “Я люблю тебя”, это не является попыткой манипулировать им. В это время они в постели, солнечный свет проникает сквозь окна, и нежные лучи танцуют на лице Кюбина. Его нос прижимается ближе, всё ещё ощущая запах украденного поцелуя. — Я люблю тебя, – говорит он затем. – Так, так сильно… Ты знал об этом? Пальцы Рики зарываются в его волосы. Он наклоняется ближе, накрывает рот Кюбина своим, растворяясь во вкусе чувств на его языке. Они чистые на вкус. Его намерения не омрачены желанием или скрытым мотивом. Любовь Кюбина не имеет никаких условий. Когда он говорит “Я тоже тебя люблю”, это даётся легко. Эти слова Кюбин должен слышать один. Когда его лицо расплывается в самой яркой улыбке, которую когда-либо видел мир, он уверен, что это первый раз, когда он действительно это говорит. Всё идеально. Кюбин не просит того, что не может ему дать Шэнь. Кюбин не давит на него. Кюбин не превращает любовь в оружие против него.  Но демоны выходят наружу по ночам. Иногда закрадывается подозрение, что Кюбин однажды оставит его. Это глупо. Это тупо. Он знает, что Кюбин любит его таким, какой он есть, что Кюбин никогда не осмелился бы переступить его границы, но скучает ли он по этому? Может ли любой нормальный мужчина по-настоящему быть удовлетворён, никогда не занимаясь сексом? Эти мысли закручиваются в спираль, когда он один. Когда он слушает, как Хао рассказывает о своём парне и их выходках, когда он видит, как Кюбин смеётся вместе с историями о том, насколько ненасытна их потребность друг в друге. Может, если он попытается дать своё тело Кюбину, то, возможно, он не возненавидит это. Может быть, он сможет забыть о своём собственном комфорте. Однажды утром он наваливается на него сверху с планом действий. Ладони прокладывают дорожки по его рукам, дорогу, с которой он незнаком. Под ним глаза Кюбина широко раскрываются. — Что ты делаешь? – спрашивает он. — Приятно тебе, – говорит Рики, прижимаясь губами к его губам мгновение спустя. Когда они отрываются друг от друга, Кюбин выглядит смущённым.  — Подожди, что? – смущённый, он вместо этого пытается поцеловать его в шею. Он слегка чмокает в кожу, но руки Кюбина находят его плечи и удерживают. – Рики. — Я думал, что тебе это понравится, – промямлил Рики. – Просто потому что мне не нравится это, это не должно не нравится тебе. — Рики… – глаза Кюбина погрустнели.  — Я хочу, чтобы ты был счастлив, – тихо говорит он. Его пальцы теребят воротник Кюбина, взгляд блуждает по подолу. – Ты ведь этого хочешь, верно? Я о... — Я хочу, чтобы моему парню было комфортно, – хмурится Кюбин. – Я хочу, чтобы он знал, что я люблю его. Люблю по-настоящему. Мне не нужен секс, чтобы быть счастливым, Рики. Любви к тебе достаточно. — Иногда я беспокоюсь, что это не так, – это звучит жалко. Он кажется жалким. Он поднимает взгляд. – Что, если однажды ты бросишь меня, потому что не получаешь того, что тебе нужно? Что, если я не сделаю тебя достаточно счастливым, чтобы... — Никогда больше не заниматься сексом? Это прозвучало ещё хуже, когда Кюбин произнёс это вслух, но Рики смущённо кивнул. Большие руки скользят по его бёдрам, аккуратно вжимаясь в мягкую плоть.  — Ответь мне. — Да. С тяжёлым вздохом их глаза встречаются. Рики ёрзает у него на коленях, чувствуя себя незащищённым. — Я люблю тебя, – уверяет Кюбин. Его большие пальцы описывают успокаивающие круги. – Мне не нужно от тебя ни тело, ни то, что ты собирался бы сделать только потому, что думаешь, что это доставит мне удовольствие. — Но это было бы так, верно? – Рики наклоняет голову, а Кюбин качает головой. — Нет, – говорит он. – Я не хочу этого с тобой. — Почему нет? – выражение лица Рики мрачнеет. — Потому что я знаю, что тебе будет неудобно, – кончики пальцев Кюбина скользят по его ногам. – Я знаю тебя, Ким Рики. Я знаю, тебе бы это не понравилось. — Я думал, ты любишь меня, – спорит Рики. Его голос не отличается от голоса тех, кто давил на него раньше, эти же слова звучат у него в голове. – С тобой действительно всё будет в порядке, никогда не— — Я люблю тебя, – соглашается Кюбин. – Не твоё тело. Хоть ты и красив, да, но… Мне не нужно спать с тобой, чтобы любить. — Даже если я захочу попробовать для тебя? — Мы всегда можем поговорить об этом, – Кюбин переплетает их пальцы. Рики сжимает их вместе. – Но я не хочу, чтобы ты ‘пытался’. Мне этого не нужно. Я хочу, чтобы ты сделал это, потому что ты сам этого хочешь, а не потому, что думаешь, будто это то, чего я от тебя хочу, – небольшая ехидная улыбка изгибает губы Рики.  — Когда ты успел стать таким серьёзным, а? Кюбин передразнивает его. У него мальчишеский вид, а глаза сияют.  — Не меняй тему, – упрекает он. – Я люблю тебя. Понимаешь, действительно, очень люблю тебя. Серьёзно, я очень тебя люблю. Рики наклоняется вперёд, чтобы поцеловать его. Это мило, скольжение языка и прикосновение губ – тандемный обмен, который он запомнил. — Я тоже тебя люблю, – говорит он ему в губы. Когда Кюбин целует его снова, это изгоняет даже самые глубокие сомнения. Когда Рики исполняется двадцать, любовь принимает облик Ким Кюбина. Кюбин, с акварельными глазами и растрёпанными волосами. С его ненормально большими руками, умением действовать на нервы и поддразнивать близких. И одна за другой песни о любви по радио превращаются из далеких грёз в отражение реальности. Рики знает, что любовь – это то, что заставляет его чувствовать Кюбин. Это не обвинение в том, чего ты не можешь дать, и не обесценивание чувств. В любви нет ожиданий – в ней нет давления. Каждое мгновение с Кюбином на вкус как вечность. Каждое свидание, каждое объятие, каждая ночь в постели вместе. От него больше ничего не требуется. Впервые в его жизни собственное сердце – это всё, что кто-то хочет удержать. Его сердце – единственное, чего Кюбин желает, оберегает, жаждет. Их отношений достаточно. Рики достаточно.