Тёмный соблазн Орин

      «Последний Свет» стал для беженцев Изумрудной Рощи оазисом в мёртвых землях, без которого они, верно, погибли бы все до единого. В таверне те, кто был ранен в дороге, получили лечение, а остальные просто отдохнули несколько дней без кошмарных видений Шар. Но всё же они не могли остаться в «Последнем Свете» надолго. Не то, чтобы Джахейра не радовалась гостям, однако Арфисты располагали весьма ограниченными припасами. Беженцы должны были продолжить путь. На третьи сутки стоянки они собрали пожитки и распрощались с Арфистами, чтобы отправиться дальше на запад. Прощание вышло скорбное: люди дрожали от ужаса перед дальней дорогой по Землям Тени. В тот день они ещё не знали, что счастливчики. Ни один из ужасов, подстерегавших их в пути, не мог сравниться с тем, что уже обратил алчный взор на «Последний Свет».       Орин в сопровождении Шэдоухарт, притаившись за камнем, наблюдала за таверной с обрывистого пригорка. Вот он, «Последний Свет» — перед ней. Как героически Арфисты отвоевали кусочек земли у проклятия… Как бессмысленно. Вскоре это убежище станет братской могилой для всех своих обитателей.       Орин глубоко вдохнула, пытаясь издалека унюхать вкусные ароматы тепла и жизни. Последняя минута, чтобы ими насладиться. Очень скоро по сигналу колокола орда мертвецов поднимется и устремится в атаку. Немногие Арфисты уцелеют в битве, а уцелевших неизбежно настигнет Проклятие Тени. Без защиты Изобель эти люди обречены. Но Орин на них плевать — лунная жрица нужна ей, чтобы завоевать благосклонность Торма. Она похитит Изобель, доставит её в Лунные Башни и расспросит некроманта о своём нечестивом сердце. Таков её план — всё ладно и складно. Остаётся лишь ему последовать…       Или нет?       Чёткое чувство неправильности происходящего охватило Орин. Она прислушалась к себе. Нет, не скорбь по «Последнему Свету». Это был ядовитый укус уязвлённой гордости. Она — дочь Баала. В её плоти засел ненасытный демон, вопящий о крови. Орин терзается вечным голодом, спорит с тёмным безумием, непрестанно грызущим её изнутри. В награду Отец наделяет её умением убивать, упиваться убийством, вкушать сладость смерти. Так почему же богатую жатву в «Последнем Свете» пожнёт Миркул — не она? По какому праву Лорд Костей собирает живые души, а Лорд Убийств не получает ничего?       Шэдоухарт спросила Орин шёпотом:       — Колокол мертвецов у тебя. Ты готова в него позвонить? Я хочу скорее покончить с этим.       — Я… — голос Орин дрогнул, — …У меня появилась кое-какая идея. Скажи — сумеешь ли ты без меня добраться до Изобель и притащить её к лодке?       — Что значит «без тебя»? А где будешь ты в это время? Что ты задумала?       Орин встретилась глазами с Шэдоухарт. О, как же кипела в ней кровь в этот миг. Сила демона взывала к ней жарко, как страсть, как похоть. Он хотел убивать, хотел рвать этих жалких смертных в таверне в кровавые клочья. Шэдоухарт почувствовала его взгляд на себе. Она невольно отшатнулась от Орин, её глаза испуганно расширились, отразив красное. Это глаза Орин так кроваво полыхнули во мраке?       Шэдоухарт растерянно пробормотала:       — А впрочем, неважно. Я не уверена, что хочу знать детали. Добраться через тот подземный ход до Изобель не так уж сложно. Тени меня укроют. Если внимание стражников будет отвлечено, я справлюсь. Ты отвлечёшь их?       Орин, вернув себе на мгновение капельку человечности, ухмыльнулась.       — О, да. Ещё как.       Она, легко помахав на прощание, ускользнула от жрицы прочь. С пригорка Орин спрыгнула на разрушенный тракт, ведущий к мосту. Шагая по изъеденной рытвинами дороге, она сняла с пояса колокол Маркуса и небрежно бросила на обочину. Он ей, похоже, не пригодится. Она не позволит Миркулу испортить веселье. Сегодня её руками Баал заберёт свою долю. Его доля — не какая-нибудь падаль, но живая кровь. По телу Орин пробегал беспокойный зуд предвкушения. Зло пробуждалось в ней — древнее, как первое убийство мыслящего существа своим собратом.       — Стой! Кто идёт?! — зычно гаркнул стражник на вышке, приметив бледную маленькую фигурку во тьме.       Орин неспешной походкой приблизилась к вышкам, вступила на мост, в границу щита. Четверо Арфистов на двух башнях взяли её под прицел арбалетов. В серебряном сиянии «Последнего Света» она походила на призрака, выплывшего из тени.       — Я — Орин Красная! — отчётливо назвалась она. — Дочь Баала!       Арфисты так и оторопели. Орин видела, как нацеленные в неё арбалеты мелко запрыгали в их руках. Похоже, что её имя и правда им было знакомо. Они испугались, как если бы к их воротам явился какой-нибудь дьявольский герцог.       Наконец, один из Арфистов очнулся, схватил рожок и отчаянно затрубил тревогу. По сигналу на мост стремительно высыпал целый отряд. Орин бегло насчитала человек десять — копейщики, мечники, лучники, эльф в селунитской робе, дварфийка в костюме друида. Возглавляла отряд разгневанная Джахейра.       — Ты! — выкрикнула она. — Как ты посмела снова здесь показаться? А впрочем, тем лучше!       Она вскинула руки, и Орин накрепко оплели толстые лозы. Коричневые побеги обвились вокруг запястий, щиколоток, легли на бёдра и плечи, как грубые и нежеланные объятия. Бледные зелёные усики впились ей в каждый палец. Самый толстый столб протянулся вдоль позвоночника, и к нему примотались все остальные побеги, прижав её руки и ноги. Орин не пыталась вырваться — знала, что бесполезно.       Джахейра, жестом велев своему отряду держаться в сторонке, шагнула поближе к пойманной.       — Теперь не сбежишь, отродье.       Орин в ответ на это расхохоталась ей прямо в лицо. Звенящий смех легко разнёсся над мостом, над водами реки, и, кажется, заставил Арфистов вздоргнуть.       — А с чего ты взяла, что я собираюсь бежать? — она оскалилась, показав зубы. — Это вы должны от меня бежать! Кыш, кыш, муравьишки, мышки! Бегите, бегите от Орин Красной!       — Довольно с меня твоего дешёвого балагана. Молчи!       Лоза с шелестом подползла к шее Орин, обвила и надавила на горло, заставив закашляться. Побеги чуть приподняли её над землёй. Орин сдавленно захрипела, повиснув на них, открытая для каждой стрелы, атаки мечом или магией. Джахейра приблизилась к ней ещё на пару шагов.       — Голодное безумие, видно, крепко тебе ударило в голову, — ровно проговорила она. — Бешеный волк сам вышел из леса к охотникам. Попадись ты страже — тебя бы отдали под суд. Мы, Арфисты, поступим проще.        Она обернулась на свой отряд и звучно возвысила голос:       — Я знала многих отродий Баала. Были среди них и те, кого я звала друзьями. Они боролись не только со злом вокруг, но и с зовом своей отравленной от рождения крови. Они оплакивали каждого, кто пал жертвой их тёмных соблазнов. Их выбором было прожить жизнь людьми, а не сгинуть чудовищами. За это они достойны безмерного уважения… и светлой памяти.       Джахейра сделала к связанной ещё шаг. Орин ясно ощутила запах, исходящий от неё — словно нагретая солнцем кора старого дерева. Запах вызвал каплю вяжущей слюны под языком. Добыча. Наглая, кусачая добыча.       — Но это отродье не таково, — Джахейра веско чеканила слово за словом. — Её не назвать животным, ведь это было бы оскорблением для животных. Орин Красная — жалкий, больной, одуревший от крови монстр. Упокоить её сейчас не только разумно, но справедливо. У кого-нибудь есть возражения против такого решения?       Арфисты вокруг молчали, точно воды в рот набрали. Что они чувствовали, глядя на создание из своих кошмаров? Страх? Неверие, что эта девушка — действительно тот самый монстр-убийца Врат Балдура? А может быть, облегчение, что она поймана? Так или иначе, ни один не сказал ни слова. Джахейра, обведя отряд глазами, удовлетворённо кивнула и объявила:       — Орин Красная! От имени всех Арфистов Врат Балдура я приговариваю тебя к смерти.       Она вынула из-за спины одну из двух сабель, изогнутую, словно трава на ветру. В серебряном свете сабля сверкнула бритвенно-острым лезвием. Лозы пришли в движение и согнули Орин, поставили на колени перед Джахейрой. Её шея удобно открылась для сильного, точного и безжалостного удара. Вот она, справедливость. Триумф добра, как он есть, усмехнулась про себя Орин.       — Посмотрю напоследок в твои глаза, — ровно проговорила Джахейра. — Убежусь, что в них нет ни капли раскаяния. Желаешь что-то сказать перед смертью?       Орин ощутила, как лоза, сжимавшая её горло, слегка распускает хватку. Она вскинула на Джахейру глаза и с гордостью выпалила:       — Плевала я на тебя и твой суд! Я — дочь бога!       В занесённом клинке Джахейры Орин увидела отражение своего лица. Она увидела, как искажается оскалом её собственный серый рот, как белые глаза озаряются изнутри алым светом.       — Узри Его!.. — её голос перешёл в истошный звериный вопль.       Вокруг Орин зажглось кольцо красного пламени. Оно отбросило Джахейру и мгновенно испепелило древесные путы. Внутренность круга вспыхнула, обращаясь в горнило кровавой магии. Зёв горнила поглотил Орин. Она заорала во всю глотку от нестерпимой боли. Магия плавила её тело: плоть деформировалась и стекала с костей, кости таяли, словно лёд на углях. Кожа слезла с неё окончательно, и бесформенная мясная фигура скорчилось в муках. Кровь хлестнула во все стороны невозможно огромными струями. Из этой крови и мяса в кипении алой скверны восстало чудовище.       Демон Баала. Крик боли Орин перерос в первый крик новорождённого монстра. Больше он не был видением из кошмарных снов. Он явился в мир во плоти — живой ужас двенадцати футов ростом. На мост ступила пара мощных задних лап, четыре передних сверкнули стальными когтями величиной с кинжалы, по шесть на каждой. Шкура монстра напоминала хитиновую броню с пластинами и шипами. Спина и хвост имели пепельно-серый оттенок, на брюхе переходящий в белый. Голову венчала корона из белых рогов, узкие щели глаз пылали багровым огнём. Кроме глаз, на этой морде была одна только пасть. Четыре мощные челюсти — две вертикальные и две горизонтальные, как жвала насекомого — усеивали треугольные зубы.       Чудовище запрокинуло голову, распахнуло пасть и завыло. Вопль демона заставил содрогнуться не только смертных воинов, но даже землю под их ногами. Джахейра, как и все, оторопела от явления монстра, но только на миг. Решительным командным тоном она рявкнула:       — Жнец Баала! Я уже видела таких — и убивала! Все назад — защищайте таверну! Я с ним разберусь!       Отряд, повинуясь её команде, отступил с моста ко двору таверны. Джахейра же бесстрашно встала на пути чудовища. Оно оскалилось и глухо, низко зарычало — узнало, видно, старую знакомую.       — Что, соскучился? — усмехнулась эльфийка.       Демон припал к земле, готовясь к прыжку. Джахейра вскинула руки и зашептала слова, полные силы. Шёпот откликнулся мощным гулом в земле. Ударные волны пошли по мосту, выбив демона из равновесия. Опоры затряслись, река бешено вздыбилась, вскипела крутыми пенными гребнями. Ещё мгновение, и мост с оглушительным громом обрушился. Чудовище толкнулось от осыпающихся камней, рвануло к Джахейре. Но — не допрыгнуло, не достало, и с воплем бессильной ярости соскользнуло в бушующий Чионтар. Удар тяжёлой туши об воду поднял ещё один вал, самый высокий из всех. Джахейру окатили ледяные брызги, под сапогами у неё разлилась широкая лужа. И — всё стихло. Лишь стремительная река бурлила, крутила водовороты, плескала волнами в провале, где раньше был мост.       Джахейра перевела дыхание. Броня защищает Жнеца от заклятий и стрел, но она же и тянет его ко дну. Не приспособлены демоны плавать, а воздух, меж тем, нужен даже им. Неудачное он выбрал место, чтобы начать поединок. Впрочем, слуги Баала, как и он сам, никогда не славились большим умом.       Но не успела Джахейра выдохнуть, как сзади раздался пронзительный визг. Монстр вырвался из воды и ступил на берег «Последнего Света». Видно, прополз по дну, цепляясь за камни. Демон напал на Арфистов возле ворот во двор. Сверкнули стальные когти — две головы подлетели в воздух отдельно от тел. Фонтаны крови забили вверх из двух перебитых шей.       Тела ещё не рухнули на землю, а Джахейра уже рванулась наперерез демону. На бегу она прошептала заклятие, и её облик стремительно изменился. Руки и ноги стали когтистыми лапами, тело покрылось серебряной шерстью, лицо округлилось и оперилось, нос обратился в хищный изогнутый клюв. Она бежала, увеличиваясь с каждым шагом — больше, больше… И вот на Жнеца налетел огромный седой медвесыч.       Двое сошлись во дворе таверны в бешеной схватке. Орин против Джахейры, демон-убийца против могучего зверя. Медвесыч был куда массивней, но шесть смертоносных лап демона, да ещё хвост, уравнивали их силы. Они выли, и ревели, и катались по земле, сцепившись в гибельных объятиях. Медвесыч бил демона лапами, отчего хитиновая броня противно трещала, и клацал клювом у бледного горла. Когти Жнеца блистали вихрем из лезвий. Они вонзались в шкуру медвесыча, и кровь обагряла белую шерсть. Однако для зверя эти порезы были немногим опасней царапин — лишь распаляли ярость.       Окровавленный медвесыч взревел, встал на дыбы и врезался в демона всем своим весом. Удар отбросил Жнеца, он неуклюже растянулся на спине, открыв белёсое брюхо. Медвесыч тотчас рванул к нему, навис сверху, прижал к земле. Две демонические лапы перехватили его передние лапы и отвели удар. Ещё две упёрлись в медвежью шею, остановив клюв. Медвесыч зарычал, вырывая лапы. Когти демона сжались крепче, чем адамант. Глаза, горящие багровой яростью, скрестились с янтарными, полными пламенного упрямства. Мгновение борьбы — и демон, извернувшись, пырнул врага хвостом в бок. Зверь отпрянул от неожиданной боли. Демон, почуяв слабость, клацнул челюстями. Он впился в плечо медвесыча, чуть-чуть не достав до горла. Восемь рядов острейших зубов вошли в плоть, схватили огромный кусок и вырвали с треском.       Рык раненого медвесыча перетёк в крик Джахейры. Она, утратив форму зверя, отшатнулась прочь от демона и прокатилась по земле. На её одежде проступали пятна крови, правое плечо рассекала открытая рваная рана. Несмотря на это, она поднялась. Демон тоже поднялся, пошатываясь. Медвесыч изрядно помял его — тут и там по броне змеились мокрые красные трещины. Морда Жнеца багровела по самую шею, кровь сочилась из пасти на белую грудь и сбегала тягучими каплями на траву.       Демон вновь шагнул на Джахейру. За её спиной было крыльцо «Последнего Света» — отступать некуда. Джахейра, стиснув зубы, вскинула здоровую левую руку. На её ладони расцвели ледяные кристаллы. Превозмогая боль, она зашептала заклятие, и колдовская сила откликнулась гулом ветра. Она взмахнула рукой по спирали и сотворила вихрь искристого инея. Через мгновение он обратился в снежную бурю. Холодные смерчи завыли, затанцевали, сгибая с насмешливым свистом деревья. Откуда-то сверху щедро посыпало снегом и льдом, и молочная мгла застлала серебряный свет Селунэ.       Демона, ещё мокрого после «купания», моментально покрыла изморозь. Ветер хлестнул его в морду, как тысяча рук. Он сделал к Джахейре медленный шаг, а затем ещё шаг. С каждым шагом на серой броне нарастали сосульки. Очередной порыв ветра заставил Жнеца пошатнуться. Он опустился на все лапы, пригнулся низко к земле и пополз, похожий на мерзкое насекомое. Он полз к Джахейре сквозь колдовскую пургу, извиваясь, цепляясь за землю когтями. Изморозь на его броне превращалась в толстые ледяные пластины. Два узких глаза багровели пламенем ненависти во мгле — убивать, пожирать, уничтожать… Нет, Джахейра ему не позволит. Вновь и вновь она шептала слова заклятия, и могучие ветры со свистом жалили монстра холодом, словно плети.       И холод взял верх. Жнец замер на полушаге, вытянув лапу, скованный панцирем льда. Самая жуткая в мире скульптура — вот она. Воплощённая злоба. В изгибах бледного тела, в хаосе лап угадывалось смертоносное изящество. Оно притягивало взгляд, но Джахейре некогда было глазеть на Жнеца. Она опустила руку, и ледяные ветра успокоились. Затем она вынула саблю из-за спины и захромала к поверженному врагу, роняя при каждом шаге алые брызги на белый снег. Она встала над рогатой головой между передних лап. Глаза Жнеца ещё пылали красным сквозь толщу льда. Они вцепились в Джахейру с лютой, неугасаемой злобой, которую не способны испытывать смертные существа. Вот он, старый враг, и история тоже старая. Демон Баала — у её ног.       — Ты… — прохрипела Джахейра, зная, что монстр слышит её, — …можешь пытаться снова и снова. Носить разные лица… строить хитрые планы. Но каждый проклятый раз ты будешь унижен и бит!       Она говорила, не ведая, что её собственная кровь из раны слетает на лапу демона. Живая, горячая кровь. Этих нескольких капель было достаточно, чтобы снова раздуть угасшее пламя голодной ярости.       — Зло не одержит верх, — завершила Джахейра речь, наставляя саблю на красный глаз. — Никогда!..       С хрустальным звоном ледяная броня разлетелась вдребезги. Сосульки брызнули во все стороны, когда демон поднялся. У Джахейры было меньше одного мгновения осознать ошибку. Может, она успела, а может, и нет. На лице у неё застыло весьма удивлённое выражение… На лице головы, отделённой от тела.       Одним стремительным ударом Жнец порвал шею Джахейры. Её голова подлетела, и он поймал её в пасть. Четыре челюсти с хрустом сомкнулись на черепе, раздавили кость, словно орех. Тело рухнуло наземь, хлестая кровью. Жнец погрузил в него двадцать четыре когтя — двенадцать в грудную клетку, двенадцать в живот — и рванул. То, что когда-то жило, дышало, звалось Джахейрой, стало уродливым месивом из костей и мяса. Кровь широким мазком окрасила тающий снег. Но сколь бы ни была сладка расправа над заклятым врагом, Жнеца манил урожай куда изобильней, чем одна старая женщина.       В двери таверны с треском ударили когти, и доски рассыпались в щепы. Среди людей, запершихся внутри, были и воины, и чародеи. Защитники вытащили оружие, подготовили заклинания… Только драться с чудовищем — как стрелять в ураган, как резать землетрясение. Все они знали, что бой уже проигран. Пала Джахейра — падёт и «Последний Свет».       Гибельный смерч ворвался в таверну. Его встретили стрелы и вспышки заклятий. Несколько смельчаков пошли на Жнеца с мечами и топорами… и тотчас пали от взмаха когтей. Одним ударом он положил их всех, словно коса в разгар урожая. Жнец набросился на Арфистов, прыгучий, стремительный, смертоносный. Вопли боли и ужаса огласили зал, полетели из окон к тускнеющему щиту, унеслись в чёрное небо. Рык монстра вторил предсмертным воплям. Не битва, но безобразная бойня — каждый удар Жнеца уносил по две, по три жизни. Пол от крови стал скользким, части истёрзанных тел покрыли ковры, как яства — богатый стол.       В какой-то момент чудовище, прыгнув вслед за очередной добычей, разбило хвостом очаг. Пылающие дрова брызнули на ковры, на дерево. Невзирая на лужи крови, пламя распространилось быстро. Жнец, однако, не чувствовал дыма и жара. Кровавое бешенство овладело им: он пировал, обжирался ужасом, упивался допьяна смертью. В безумии монстр метался и выл, и валялся брюхом в крови, и раздирал в клочья трупы. Крыша «Последнего Света» уже посыпалась, а он всё бесновался. Пламя лизнуло его броню, заставив вскипеть приставшую кровь. Только тогда боль вывела монстра из приступа ярости. Он зашипел, вскинул рогатую голову, озираясь в поисках выхода. Всюду — чёрный дым, огонь и рушащиеся стены. Метаясь в едком дыму, Жнец запоздало вспомнил, что никакая кровь ему не заменит воздуха…       А затем опорные балки треснули, и потолок обрушился, погребая в руинах «Последнего Света» Жнеца и всех его бедных жертв.       И всё поглотила тьма.       — …Леди Орин! Моя госпожа, очнитесь! Заклинаю именем Отца — откройте глаза!       Орин с трудом разлепила веки. И тотчас глаза обожгла нестерпимая боль — после дыма их всё ещё ело. Она схватилась за лицо, мягкое человеческое лицо. Вот они, её руки, не когти. Вернулись к ней.       — С…-скелеритас… — прошептала она, едва шевельнув губами. От попытки заговорить горло отчаянно запершило. Орин захрипела, закашлялась, скрючилась на земле.       — Тихо, тихо, моя госпожа, — пропел голосок слуги. — Вы в безопасности. Вам нужно лишь немного отдышаться.       Откашлявшись, Орин приподнялась и вновь попыталась открыть глаза. Сухая земля под ней холодила кожу. Она сидела на берегу Чионтара. Впереди, шагах в десяти, над рекой торчали остатки моста. Вода в провале отражала огромный пожар. Остров «Последнего Света» пылал — неистовое пламя пожирало чёрные силуэты деревьев и зданий. Из-за оранжевого зарева казалось, будто волны и небо тоже пылают. Оставалось лишь надеяться, что Шэдоухарт успела выкрасть Изобель до пожара.       — Как вы себя чувствуете, госпожа? — участливо осведомился Скелеритас.       Орин осторожно поднялась на ноги. С прошлой встречи коротышка-демон не изменился нисколько, разве что на уродливой морде играла благостная улыбка.       — Ты что здесь делаешь? — буркнула Орин вместо ответа.       — Спасаю вас, разумеется, — он снял шляпу с лысой головы и поклонился. — Вы, может, и позабыли меня, но я-то о вас не забыл. Старый Скелеритас никогда вас не бросит! Как бросить такое сокровище? Тем более, теперь, когда ваше тёмное дарование расцвело во всей нечестивой красе!       — Мой… дар, — растерянно повторила Орин. Она смутно помнила, что творила в облике демона. Превращение — дикая, страшная, запредельная боль. Мир в красном свете — смазанные обрывки. Бой с Джахейрой, вкус крови, пожар, хаос. Тяжёлый, тягучий сон, в котором удовольствие, страдание и мерзость столь страстно переплетаются, что одно от другого не отделить.       — Отец, леди Орин, явил вам высшую милость. Впервые за сотню лет этот жалкий мирок вновь дрожит под пятой Жнеца! Вы — Избранная Баала, моя госпожа. В том теперь нет сомнений! Как же Скелеритас рад, как счастлив! Это вы меня осчастливили! И потому у меня есть для вас подарок.       Он опустился на колени и вытянул руки перед собой. В когтистые пятёрни, полыхнув кровавым пламенем, лёг короткий меч. Клинок зеркально блеснул алым металлом. Причудливо витую гарду украшал крупный рубин в лучистой оправе. Изящная рукоять была сделана точно под руку Орин — она поняла это, просто взглянув. Она смело, без колебаний, взяла рукоять. Приятная прохлада меча под пальцами показалась ей очень знакомой, словно с ней поздоровался старый друг. Скелеритас, как будто разгадав её мысли, с почтением проговорил:       — Когда-то это оружие принадлежало вам. Вы его называли «Тысяча болей».       — Какой же это подарок, — скептически хмыкнула Орин, разглядывая клинок, — если он уже был моим?       — До встречи во Вратах Балдура, юная госпожа!       И Скелеритас, по своему обыкновению, моментально исчез в облачке красных искр.